CC BY
81
обеспечения не рассматривались как главная стратегическая задача, а отходили на второй план. Народы и государства Кавказа не столько стремились к объединению на региональной основе, сколько к обособленному устройству своей отдельной судьбы, чем не преминули воспользоваться сильные государства-соседи.
Трагические катастрофы для народов Кавказа, становившиеся неизбежными после каждого их нового завоевания, за которым всегда следовало насильственное изменение сложившегося мира культуры, казалось бы, должны были бы полностью вытравить самобытность и оригинальность и привести их к растворению в одном из завоевателей.
Однако оказалось, что высочайшей культурой народы Кавказа были способны расплавить в своем «котле» любых пришельцев. Известны, например, черкесские греки, черкесские армяне, большое число представителей некавказских народов предпочитали переходить в лоно культуры кавказских народов, а не уничтожать ее, как это делало большинство их соотечественников с оружием в руках. Именно этой опасностью, в том числе, можно объяснить массовое выселение аборигенных народов Кавказа и их разобщение по всему миру, альтернативой которому могло быть и было только их физическое уничтожение.
В современных, хотя и не совсем простых, но благоприятных в целом для формирования правового мира Кавказа условиях, необходимо, наконец, приступить к созданию конкретных механизмов формирования и функционирования правового мира Кавказа. В этой связи речь может идти о создании разнообразных общекавказских общественных и государственных союзов, объединений, органов, призванных содействовать широкому сотрудничеству народов в экономической, политической и
культурной сферах. Например, организации кавказских государств, объединений, подобных тем, которые существуют в Европе, Азии и Америке. Деятельность таких структур позволяет создать общекавказскую нормативно-правовую базу сотрудничества для преодоления существующей в настоящее время разобщенности.
Важную роль могут сыграть и общественные объединения на профессиональной основе, например, Ассоциация юристов Кавказа, которая могла бы заниматься решением таких фундаментальных научных проблем, как воссоздание общей истории права и государства народов Кавказа, обеспечение преподавания права народов Кавказа во всех юридических высших учебных заведениях, расположенных на его территории, активное содействие формированию современного международного права народов Кавказа.
Созданию необходимой информационной базы для реализации поставленных выше задач служит продолжающееся издание «Антологии памятников права народов Кавказа», которое может организационно и финансово поддерживаться и через Ассоциацию юристов Кавказа.
Следует подчеркнуть, что исследование многообразных проблем формирования правового мира на Кавказе, разработка и создание реальных механизмов его функционирования является насущной потребностью для народов, проживающих в данном регионе. Нельзя допустить, чтобы в условиях нарастающей глобализации Кавказ продолжал играть традиционную для него роль объекта воздействия противоборствующих в мире сил. Его общий потенциал вполне позволяет ему быть реально действующим субъектом мировой политики, но для этого необходимо объединение усилий кавказских государств и народов.
УДК 340:947
Дзидзоев В.Д.
ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ АКТЫ СССР И ГРУЗИНСКОЙ ССР О ПРАВОВОМ СТАТУСЕ ЮГО-ОСЕТИНСКОЙ АВТОНОМНОЙ ОБЛАСТИ (1924-1936 гг.)
В статье анализируются законодательные акты СССР и Грузинской ССР о правовом статусе ЮгоОсетинской автономной области в 1924-1936 годах. Подчеркивается, что законодательные акты Грузинской ССР и в целом СССР не давали в тот период конкретного определения о правовом статусе автономных образований, в том числе и Южной Осетии. Автор анализирует реальное расширение полномочий автономной Южной Осетии до 1936 г.
The legislative acts of the USSR and the Georgian SSR, about legal status of South Ossetian autonomous region from 1924 to 1936 are analyzed in this article Spesial attention is drawn to the fact, that legislative acts of Georgian SSR and USSR on the whole, at that time didn’t give any certain definition of the legal status of
the autonomous regions, including South Ossetia. The author analyses the real expansion of the authority of autonomous South Ossetia before 1936.
Ключевые слова. Грузия, Южная Осетия, СССР, Конституция, федерация, политика, советская власть, автономная область, президиум, анализ, взаимоотношения.
Key words: Georgia, South Ossetia, USSR, constitution, federation, policy, Soviet power, autonomous region, presidium, analysis, interrelation.
Первая Конституция СССР, как известно, была принята в 1924 г. Здесь не было статей, посвященных автономным республикам, областям и округам. В Конституции было зафиксировано положение о нормах представительства автономных республик и областей в Совете Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК). В Конституции не было четко определено политико-правовое положение советских автономных областей, в том числе и Юго-Осетинской автономной области. Видимо, отсутствие в Конституции СССР 1924 г. правового статуса автономной области стало обоснованием того, что в Конституции Грузинской ССР 1925 г. также не был определен политико-правовой статус Юго-Осетинской автономной области, которая уже существовала три года. Конституция Грузинской ССР 1925 г., как и Конституция СССР 1924 г., лишь определяла норму представительства в верховном органе государственной власти Грузинской ССР - на Съезде Советов Грузинской ССР.
В первые годы советской власти в ЮгоОсетинской автономной области существовали так называемые многоступенчатые федеративные связи автономной области с другими автономиями и регионами Грузинской ССР. Напомню, что до 1936 г. Южная Осетия входила через Грузинскую ССР в Закавказскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику (ЗСФСР) и, разумеется, в состав СССР. Это создавало дополнительные проблемы в сфере экономики, политико-правовых и межнациональных отношений, федеративного устройства. Законы ЗСФСР и СССР должны были регулировать отношения Юго-Осетинской автономной области по вертикали с тремя государственными образованиями. Заметим и то, что «все вопросы, касающиеся правового статуса автономной области, регулировались законодательством союзной республики» [1, с. 18]. Центральные власти не вмешивались в правовое регулирование отношений между автономными формированиями и союзными республиками, в состав которых они входили. Прав профессор В.И. Маргиев, который считает, что «компетенция союзной республики в определении правового статуса автономных образований, их организационной структуры была почти неограниченной» [1, с. 18]. Именно этим
можно объяснить тот факт, что у автономных областей, входивших в состав различных республик, были разные права и обязанности [1, с. 118]. Следует особо подчеркнуть и то, что в 20-е годы XX в. все законодательные акты не только Грузинской ССР, но и других союзных республик СССР не давали конкретного определения политико-правового статуса автономных образований. Это объясняется тем, что не все политико-правовые аспекты автономных образований СССР были проработаны достаточно четко и конкретно. И это понятно, так как шло строительство нового огромного федеративного государства, внутренняя жизнь которого была усложненной не только из-за многонациональности и многоконфессиональности. Во внутренней жизни СССР четко определилась четырехступенчатая подчиненность одних народов другим, Этим можно объяснить значительные пробелы в политикоправовой сфере Советского государства. Но это был первый этап строительства огромного многонационального федеративного государства, и пробелы, перегибы и даже ошибки, надо полагать, были неизбежны. Здесь необходимо учитывать и другой аспект проблемы. Советское государство не могло в силу известных причин копировать опыт так называемых буржуазных государств. Большевики строили первое в мире социалистическое федеративное многонациональное государство на основе новых механизмов и принципиально новой политикоправовой системы. В этом сложном деле были достигнуты большие успехи, хотя не обошлось без перегибов и ошибок. Не останавливаясь подробно на анализе перегибов и ошибок советского многонационального государства, отметим следующее. Уже в 20-е г. в результате титанических усилий руководства Советского федеративного государства была создана система законодательных актов Советского Союза. Постепенно шел сложный и противоречивый процесс восполнения пробелов в праве Советского государства, в том числе и Грузинской ССР. В этой связи, на мой взгляд, необходимо обратить внимание на правовое положение Южной Осетии как автономной области в составе Грузинской ССР. Так, в Декрете Совета Народных Комиссаров Грузинской ССР «Об устройстве Юго-Осетинской автономной области» были сформулированы общие положения взаимоотношений между органа-
ми государственного управления Юго-Осетинской автономной области и Грузинской ССР. Многие комиссариаты (фактически они выполняли функции министерств, которые впоследствии были упразднены) Юго-Осетинской автономной области оставались в подчинении соответствующих комиссариатов Грузинской ССР. К ним можно отнести комиссариаты рабоче-крестьянской инспекции, труда, финансовый, совета народного хозяйства и др. Это было продиктовано желанием сохранить единство финансовой и хозяйственной системы союзной республики. Важно подчеркнуть, что распоряжения Совета Народных Комиссаров (Совнаркома) Грузинской ССР осуществлялись в Юго-Осетинской автономной области посредством Центрального Исполнительного Комитета (ЦИК) автономной области (этот государственный орган в последующем был упразднен). В то время были проблемы в регулировании отношений между Тбилиси, с одной стороны, и Сухумом, Батуми и Цхинвалом - с другой. Дело в том, что автономные образования, входившие в состав Грузинской ССР, добивались всеми возможными методами (которые были доступны им в то время) политико-правового, т.е. конституционного, обоснования своего статуса. Абхазская и Аджарская АССР, а также Юго-Осетинская автономная область добивались того, чтобы в Конституции Грузинской ССР четко был сформулирован их политико-правовой статус. Конечно, неопределенность положения автономных образований в составе Грузинской ССР была серьезной проблемой во взаимоотношениях политического руководства союзной республики с Абхазией, Аджарией и Южной Осетией. Об этом постоянно думали руководители и интеллектуалы автономных образований. Они далеко смотрели и вполне возможно предвидели многие аспекты будущих усложненных тбилисскими властями взаимоотношений республиканского центра и автономий. Руководители автономий в составе Грузинской ССР добились в конечном итоге, чтобы проект новой Конституции Грузинской ССР содержал главу об автономных образованиях. Такое решение следует признать большим достижением руководителей автономий, хотя некоторые из них затем пострадали из-за своей принципиальности в отстаивании политико-правовых норм своих народов.
К достижениям Юго-Осетинской автономной области следует причислить расширение ее полномочий. Так, Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) Юго-Осетинской автономной области был наделен правом законодательной инициативы. Это было большим достижением в борьбе за права
коренного югоосетинского народа. Следует также подчеркнуть, что Председателя ЦИК Южной Осетии в обязательном порядке избирали членом Центрального Исполнительного Комитета Грузинской ССР и его Президиума. Еще одним достижением автономной области следует признать то, что ее ЦИК имел конституционное право опротестовывать постановления Президиума Центрального Исполнительного Комитета Грузинской ССР. Разумеется, этим правом Южная Осетия могла воспользоваться в тех случаях, когда она была не согласна с решениями высших республиканских властей, но без права на приостановление этих постановлений [1, с. 19]. Таким образом, Юго-Осетинская автономная область в 20-е - 30-е годы XX в. получила солидные политико-правовые полномочия в составе Грузинской ССР. Профессор В.И. Маргиев справедливо подчеркивает, что правом созыва чрезвычайной сессии Центрального Исполнительного Комитета союзной республики, правом законодательной инициативы не обладали автономные области, входившие в состав других союзных республик [1, с. 20]. Так, в РСФСР правом созыва чрезвычайной сессии ЦИКа союзной республики обладали только автономные республики, да и то в тех случаях, когда этого требовали не менее шести автономных республик вместе. Следует особо подчеркнуть, что расширение полномочий Юго-Осетинской автономной области, закрепление прав автономных образований в Конституции Грузинской ССР, как наиболее верный и эффективный метод сохранения территориальной целостности и межнациональной стабильности, благополучия Грузинской ССР, встречало скрытое, но организованное и мощное сопротивление определенных политических и националистических сил в руководстве союзной республики, а также среди грузинских интеллектуалов. Вместо того, чтобы укреплять и в дальнейшем межнациональную стабильность, основы грузинской многонациональной государственности, основанной на федерализме, грузинские националистические силы добивались любыми средствами и методами понижения статуса автономных образований. Уже тогда в руководстве Грузинской ССР наметилась тенденция деления народов на «коренных» и «некоренных», «хозяев» и «пришельцев», «богоизбранных» и «второсортных». При этом считалось, что все негрузинские народы (абхазы, осетины и др.) «пришли жить» на гостеприимную грузинскую землю. Эти силы в конечном итоге добились того, чтобы права автономных образований были значительно урезаны. А это в свою очередь привело к различного рода серьезным и опасным осложнениям межнациональных
отношений в Грузинской ССР. Причины, характер и последствия этих осложнений проанализированы в научной литературе [2]. Нет необходимости повторять здесь вслед за этими авторитетными исследователями причины и последствия осложнений межнациональных отношений. Но именно они, на мой взгляд, привели бывшую Грузинскую ССР к развалу ее территориальной целостности в начале 90-х годов XX в.
В 20-е гг. XX в. создавалась, как подчеркивалось выше, система законодательных актов в Грузинской ССР, которая более четко определяла статус автономных образований. Так, в 1924 г. третья сессия Центрального Исполнительного Комитета Грузинской ССР приняла Положение о Центральном Исполнительном Комитете Грузинской ССР, о Совете Народных Комиссаров и отдельных комиссариатов, которые расширяли полномочия автономных образований. Эти права свидетельствуют о том, что Юго-Осетинская автономная область по своему правовому статусу приблизилась к Абхазской и Аджарской АССР. Такими правами Юго-Осетинская автономная область обладала до принятия новой Конституции Грузинской ССР 1937 г. В этой Конституции были закреплены новые положения об автономных образованиях в составе Грузинской ССР. Конституция предоставляла право национальным меньшинствам, проживавшим в Грузинской ССР, создавать свои автономии, разумеется, с согласия высшего политического руководства союзной республики. Фактически Конституция Грузинской ССР 1937 г. зафиксировала право нации на самоопределение, что было одним из главных принципов большевистской национальной политики. Следует обратить особое внимание на то, что национальным самоопределением - ключевым принципом советской национальной политики - сполна воспользовалась Грузия и грузинская нация в 1918 г. Национальное самоопределение, как показывает опыт многих многонациональных государств, является «наиболее полным выражением демократизма в национальных отношениях. Как принцип оно родилось из опыта национальных движений и формирования национальных государств в ХУШ-Х1Х вв., из мирового опыта решения национального вопроса [3, с. 202]. Известно, что национальное самоопределение нашло воплощение в образовании многих национальных государств в Европе, в мирном, цивилизованном сожительстве больших и малочисленных народов в федеративном государстве (например, ФРГ, Бельгия и др.) или в конфедеративном государстве (например, в Швейцарии), в подлинно демократическом решении «вопроса о
выходе нации из состава единого государства и образовании самостоятельного национального государства (отделение Норвегии от Швеции) и т.д.» [3, с. 202].
Возвращаясь к анализу национальногосударственного устройства Грузинской ССР, проблем межнациональных отношений, следует подчеркнуть, что грузинская республиканская конституция уделила большое внимание вопросам территориального устройства Грузинской ССР, административно-территориальному делению Абхазской и Аджарской АССР, а также ЮгоОсетинской автономной области. Вопросы, которые касались изменения административных границ, в Грузинской ССР разрешались Всегру-зинским Съездом Советов, разумеется, с участием представителей всех автономий. Съезд вместе с Центральным Исполнительным Комитетом союзной республики решал вопросы административнотерриториального устройства, границы автономных образований и т.д. Съезд и ЦИК имели право рассматривать спорные вопросы между автономными образованиями и республиканским центром.
Нужно особо подчеркнуть, что Конституция Грузинской ССР 1937 г. (глава IV) закрепила правовой статус Абхазской и Аджарской АССР, а также Юго-Осетинской автономной области. Правовое положение Южной Осетии должно было быть зафиксировано и в Положении «О Юго-Осетинской автономной области», принятие которого входило в компетенцию Юго-Осетинского съезда Советов (статья 75 Конституции Грузинской ССР 1937 г.). По Конституции Грузинской ССР 1937 г. Всегру-зинский Центральный Исполнительный Комитет должен был утвердить данное положение.
Согласно Конституции Грузинской ССР (статья 81) законы, принимавшиеся Верховным Советом Республики, имели обязательную силу на территории всех автономий, включая Юго-Осетинскую автономную область. В случае противоречия между законами Грузинской ССР и СССР с нормативными актами Юго-Осетинской автономной области действовали законы Грузинской ССР.
Специфические условия автономий в составе Грузинской ССР определялись тем, что Грузия входила в состав двух федеративных советских государств - Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республики (ЗСФСР) и Союза ССР. При этом необходимо подчеркнуть, что Грузинская ССР фактически и сама оставалась федеративным государством. Заметим, что Конституция ЗСФСР не регулировала взаимоотношения союзной республики и автономий. Большим недостатком ЗСФСР, на
мой взгляд, следует признать, что в этой сложной федерации не было такого органа, как Совет Национальностей Всесоюзного Центрального Исполнительного Комитета СССР. В то же время следует отметить, что представители Юго-Осетинской автономной области входили в состав Центрального Исполнительного Комитета ЗСФСР и пользовались всеми правами, которые были предусмотрены Конституциями ЗСФСР и СССР. Так, представители Южной Осетии участвовали в работе Президиума Центрального Исполнительного Комитета ЗСФСР с правом совещательного голоса. Они же принимали участие в работе высших органов Закавказской советской федерации, когда какой-либо вопрос касался Южной Осетии и осетинского народа. Добавим к этому, что Юго-Осетинская автономная область имела и право законодательной инициативы в масштабе Закавказской Советской Федеративной Социалистической Республики.
Следует подчеркнуть, что Конституция Грузинской ССР 1927 г. определила правовой статус автономных образований в составе Грузинской
ССР. Она же четко определяла взаимоотношения республиканского центра и Юго-Осетинской автономной области. В то же время в Конституции Грузинской ССР 1927 г. не был прописан принцип территориального верховенства автономной области. Территориальные изменения, установление административных границ по Конституции Грузинской ССР относились к компетенции высших органов власти Грузинской ССР. Такой конституционный принцип, разумеется, не способствовал стабилизации общественно-политической обстановки и межнациональных отношений, которые держались на достаточно хрупком мире, так как осетины хорошо помнили причины, ход, трагические последствия геноцида 1920 г. [4].
Изучая правовой статус Южной Осетии, необходимо иметь в виду, что, согласно Конституциям Грузинской ССР 1922 и 1927 годов, высшими органами государственной власти в Юго-Осетинской автономной области являлись: 1. Съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов;
2. Центральный Исполнительный Комитет ЮгоОсетинской автономной области (ЦИК) и его Президиум. Как видим, структура центральных органов государственной власти была аналогична структуре этих же органов в автономной и союзной республиках [1, с. 22].
На мой взгляд, важно отметить еще один аспект данной проблемы. Съезд Советов ЮгоОсетинской автономной области состоял из представителей Совета г. Цхинвали и районных
Советов - в количестве одного депутата от тысячи жителей. Очередные съезды созывались ЦИКом один раз в год. По предложению Президиума Центрального Исполнительного Комитета Грузинской ССР и по постановлению Центрального Исполнительного Комитета Юго-Осетинской автономной области могли быть созваны также чрезвычайные съезды [1, с. 22]. Следует обратить внимание и на то, что съезд был полномочен рассматривать и принимать законные решения по всем вопросам местного, т.е. Юго-Осетинского, значения. Съезд рассматривал вопросы, касавшиеся Южной Осетии, ее внутренней жизни, относительно самостоятельно, т.е. без диктата высших органов власти Грузинской ССР. Важно подчеркнуть и то, что Съезд Советов Юго-Осетинской автономной области мог рассматривать вопросы общегосударственного, т.е. общегрузинского, значения. Однако в этих случаях съезд должен был представлять свои решения на утверждение высших органов власти Грузинской ССР. Съезд руководил работой органов государственной власти в Южной Осетии, контролировал работу предприятий и учреждений на территории области, утверждал отчеты Центрального Исполнительного Комитета Юго-Осетинской автономной области, утверждал государственный и местный бюджет автономии. У съезда были и другие полномочия. Так, он рассматривал предложения законодательного характера, которые непосредственно касались Юго-Осетинской автономной области, и вносил их на утверждение в Центральный Исполнительный Комитет Грузинской ССР и его Президиум [1, с. 23]. Все это свидетельствует о том, что в 20-е - начале 30-х гг. XX века Конституция Грузинскон ССР давала действительно автономные полномочия Южной Осетии. В первую очередь это касалось вопросов внутренней жизни Южной Осетии. Автономная область имела «свой голос» даже в решении вопросов общегрузинского значения. В этом отношении Съезд Советов Юго-Осетинской автономной области был действительно полномочным органом государственной власти и проявлением демократизма в жизни социалистического государства, хотя и с определенными оговорками и недостатками. Понятно, что Съезд Советов автономной области не мог быть постоянно действующим органом. В то же время жизнь диктовала необходимость создания постоянно действующего органа, который бы на законном основании проводил в жизнь решения Съезда Советов. Необходимо было также почти ежедневно решать очень много вопросов экономической, культурной, образовательной, бытовой жизни автономной области. Все это вместе взятое дик-
товало острую необходимость функционирования постоянно действующего эффективного органа, которым и был Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК) Юго-Осетинской автономной области. В период между съездами ЦИК автономной области являлся высшим органом государственной власти на территории автономии. Он был подотчетен Съезду Советов автономной области, Центральному Исполнительному Комитету Грузинской ССР, его Президиуму, Совету Народных Комиссаров Грузинской ССР. При этом численность членов и кандидатов в члены Центрального Исполнительного Комитета автономной области определялось Съездом Советов области. Интересно, что по вопросу количества членов и кандидатов в члены ЦИК каких-либо законодательных актов не существовало. Основной формой работы ЦИКа, как и по всей стране, была сессия, которую созывали в Южной Осетии один раз в три месяца, т.е. четыре сессии в год. Сессии ЦИКа, как правило, могли быть как очередными, так и внеочередными (чрезвычайными), в зависимости от конкретных обстоятельств.
Анализируя политико-правовую особенность Юго-Осетинской автономной области в составе Грузинской ССР, необходимо подчеркнуть, что Центральный Исполнительный Комитет области был не только органом государственной власти, но и выполнял функции своеобразного правительства, т.е. он был исполнительным органом власти автономной области. По Конституциям Грузинской ССР в Юго-Осетинской автономной области никогда не было своего правительства, т.е. Совета Народных Комиссаров (Совет Народных Комиссаров функционировал в Нагорно-Карабахской автономной области, которая входила в состав Азербайджанской ССР).
Центральный Исполнительный Комитет ЮгоОсетинской автономной области решал все вопросы, не входившие в компетенцию Съезда Советов автономной области. ЦИК Южной Осетии претворял в жизнь решение Съезда Советов автономной области, обеспечивал законность на территории Южной Осетии и охранял устои, как тогда было принято говорить, «революционного порядка». Важной особенностью ЦИКа Южной Осетии было и то, что он руководил и направлял ежедневную работу народных комиссариатов. Одной из важнейших задач ЦИКа было осуществление в ЮгоОсетинской автономной области экономической политики Грузинской ССР и Союза ССР. ЦИК автономной области утверждал ежегодные бюджеты, рассматривал и вносил необходимые коррективы в
вопросы штатных единиц, в целом хозяйственной и культурной жизни Южной Осетии.
По Конституции Грузинской ССР 1927 г. (статья 77) в период между сессиями Центрального Исполнительного Комитета на территории Южной Осетии высший орган государственной власти представлял Президиум ЦИКа, который избирал на первой сессии каждого созыва Центральный Исполнительный Комитет из своего состава. В состав Президиума ЦИКа входили председатель, заместитель председателя, члены Президиума и секретарь. В период между сессиями ЦИКа Президиум пользовался правами Центрального Исполнительного Комитета [1, с. 24]. Следует отметить, что Президиум Центрального Исполнительного Комитета, по Конституции Грузинской ССР, осуществлял контроль за реализацией решений Съезда и ЦИКа, а также установок других вышестоящих органов государственной власти. Президиум регулярно представлял письменные отчеты о своей деятельности в ЦИК и был ответственным за свою деятельность перед ним. Президиум созывал сессии ЦИКа, имел право созывать чрезвычайные сессии и по своей инициативе, и по требованию 43 и более членов ЦИКа. Кроме того, он готовил и собирал материалы для сессии ЦИКа, вносил проекты постановлений для рассмотрения и т.д. Таким образом, Центральный Исполнительный Комитет и Президиум ЦИКа Юго-Осетинской автономной области были как органами государственной власти, так и управления. ЦИК руководил работой народных комиссариатов, которые отчитывались перед ним. Президиум ЦИКа автономной области мог назначать и снимать народных комиссаров, а также других государственных служащих, руководящих работников Южной Осетии с последующим утверждением на очередной сессии ЦИКа.
По Конституции Грузинской ССР Центральный Исполнительный Комитет Юго-Осетинской автономной области из своего состава формировал народные комиссариаты, «которые из-за отсутствия Совета Народных Комиссаров действовали как отделы ЦИКа» [1, с. 25].
Важно обратить внимание на то, что центральные органы управления Юго-Осетинской автономной области назывались народными комиссариатами. Это напоминает название исполнительной власти в автономных и союзных, республиках, а также в Союзе ССР. Любопытно отметить и другую «мелочь» функционирования органов государственного управления Южной Осетии. Народные комиссариаты в Южной Осетии (внутренних дел, землеустройства, социального обеспечения,
юстиции, образования, здравоохранения) отвечали за свою работу перед центральными органами Грузинской ССР через Центральный Исполнительный Комитет автономной области. Перечень этих комиссариатов содержался в Декрете Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров Грузинской ССР от 20 апреля 1920 г., а также в Конституции Грузинской ССР 1927 г. [1, с.
25]. Другие народные комиссариаты (труда, Совета народного хозяйства, финансов, продовольственный, рабоче-крестьянской инспекции) оставались в подчинении соответствующих комиссариатов Грузинской ССР. Это было продиктовано, во-первых, необходимостью держать под жестким контролем работу органов государственного управления ЮгоОсетинской автономной области, во-вторых, стремлением обеспечить стабильную работу финансовохозяйственных органов. Важно подчеркнуть и то, что постановления и распоряжения народных комиссариатов Грузинской ССР вступали в силу на территории Юго-Осетинской автономной области по специальным решениям высших органов власти. Это свидетельствует о больших полномочиях автономных комиссариатов, которые, в отличие от объединенных комиссариатов, имели реальную самостоятельность. О больших политико-правовых полномочиях Юго-Осетинской автономной области свидетельствует и такой факт. Все мероприятия Грузинской ССР, которые вносили какие-либо изменения в существующую практику органов управления Юго-Осетинской автономной области, должны были согласовываться в обязательном порядке с властями автономии. Это также свидетельствует о реальных полномочиях автономной области в составе Грузинской ССР. Отмечая эту сторону проблемы, профессор В.И. Маргиев справедливо подчеркивает: «Самостоятельность автономных народных комиссариатов области была настолько значительной, что при упразднении соответствующего комиссариата республики (Грузинской ССР. - Авт.), автономные образования могли их сохранить» [1, с.
26]. Однако такая самостоятельность трех автономных образований в составе Грузинской ССР создавала серьезные и продолжительные головные боли политикам и государственным деятелям Грузии, которые вынуждены были мириться с фактом существования Абхазской и Аджарской АССР, а также Юго-Осетинской автономной области. Они считали, что абхазы, южные осетины и другие негрузинские народы и «так хорошо живут на гостеприим-
ной земле Грузии» и были уверены в том, что статус автономии нужно было свести к формальностям. Уже в 1924 г. республиканские власти Грузии пошли в наступление на статус областных автономных комиссариатов. Это выразилось в желании подчинить комиссариаты соответствующим комиссариатам Грузинской ССР. После принятия Конституции СССР 1936 г., т.е. Конституции «победившего социализма», исчезло деление комиссариатов ЮгоОсетинской автономной области на автономные и объединенные.
Литература и комментарии
1. Маргиев В.И. Правовой статус Юго-Осетинской автономной области (становление, развитие, перспективы). Цхинвали, 1990.
2. История Абхазии. Гудаута, 1993; Бгажба О.Х., Лакоба С.З. История Абхазии (с древнейших времен до наших дней). Сухум, 2006; Марыхуба И.Р. Война Грузии против Абхазии 1992-1993 годов. Сухум, 2006; Лакоба С.З. Очерки политической истории Абхазии. Сухум, 1990; Шамба Т.М., Непрошин А.Ю. Абхазия: правовые основы государственности и суверенитета. М., 2003, 2004; Бромлей Ю.В. Национальные процессы в СССР: в поисках новых подходов. М., 1988; Сахаров А.Д. Степень свободы // Огонек. 1989. № 31 (июль); Елигулашви-ли М. Лицо Звиада и маска Наполеона // Литературная газета. 1992 (№ 4), 22 января. С. 2; Джугели В. Тяжелый крест (Записки народогвардейца). С предисловием Е.П. Гегечкори. Тифлис, 1920; Блиев М.М. Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений. М., 2006; Абаев В.И. Трагедия Южной Осетии: беспредел геноцида. Цхинвал, 2006 и др.
3. Политология. Энциклопедический словарь. М., 1993.
4. Южные осетины подверглись трижды геноциду - в 1920, в 1989-1992 и в 2008 гг. В результате первого геноцида летом 1920 г., устроенного меньшевистским правительством независимой Грузии во главе с Н.Н. Жордания, было уничтожено около 5 тыс. южных осетин на территории Южной Осетии, т.е. на родине и исконной территории проживания южных осетин. Около 20 тыс. южных осетин стали беженцами и перебрались через Главный Кавказский хребет в Северную Осетию, т.е. в РСФСР. Грузинские карательные войска во главе с командиром национальной гвардии меньшевистской Грузии Валико Джугели уничтожили более 130 осетинских сел на территории Южной Осетии. Многие из них были сожжены карателями.
