CC BY
91
Законодательное требование к численности политической партии как ограничение конституционного права на объединение: критерии правомерности
В. В. Лапаева
Вопрос о конституционности законодательного ограничения численности политической партии недавно вновь стал предметом анализа Конституционного Суда РФ. Он поставлен в жалобе «Российской коммунистической рабочей партии — Российской партии коммунистов», где, в частности, говорится о нарушении конституционного права граждан на объединение в политическую партию абзацем 3 п. 2 ст. 3 Федерального закона от 11 июля 2001 г. № 95-ФЗ «О политических партиях», устанавливающим минимальную планку численности для получения статуса политической партии на уровне 50 тыс. членов. Ни обращение коммунистов в Конституционный Суд РФ, ни решение, вынесенное Судом, не привлекли сколь-нибудь заметного общественного внимания. А между тем количественный, на первый взгляд, вопрос о допускаемой законом численности членов партии — это, по сути дела, вопрос о качественных характеристиках российской партийно-политической системы, а значит, и отечественной демократии в целом. Ведь от его решения напрямую зависит, будут политические партии результатом самоорганизации общества в условиях свободной политической конкуренции или это будут структуры, которые могут создаваться и функционировать лишь при поддер-
Лапаева Валентина Викторовна —
главный научный сотрудник Российской академии правосудия, доктор юридических наук.
Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 05-03-03037а).
жке со стороны органов государственной власти. В конечном итоге речь идет о том, какую демократию мы строим — правовую или управляемую.
Очевидно, что в современных условиях позиция законодателя в вопросах, связанных с правовым регулированием процессов создания и деятельности политических партий, не может быть полностью свободна от давления корпоративного интереса, побуждающего партийные фракции стремиться к законодательному закреплению преференций для наиболее сильных политических игроков, сумевших обеспечить себе места в парламенте. Так обстоит дело во всем мире, и нужна большая политико-правовая культура законодателя, а главное — общества, чтобы противостоять этому давлению. Отсутствие развитых традиций такой культуры в нашей стране существенно повышает значение правосудия как фактора правового совершенствования политической системы общества. Особая нагрузка при этом ложится на Конституционный Суд РФ, который, как известно, немало сделал для введение системы политических отношений в правовое русло1. Однако в вопросе о численности политической партии Конституционный Суд РФ дважды не смог, на мой взгляд, найти верное правовое решение.
В 2005 г. Конституционный Суд РФ уже рассматривал аналогичную
1Подробнее см.: Лапаева В. В. Правосудие
как фактор совершенствования политичес-
кой системы // Законодательство и экономика. 2004. № 6.
жалобу общественно-политической организации «Балтийская республиканская партия», в которой среди других аспектов закона о политических партиях оспаривалась правомерность установления численности членов партии на уровне 10 тыс. человек2. Причем на момент рассмотрения данного дела Судом уже действовала новая редакция Федерального закона № 95-ФЗ «О политических партиях», согласно которой минимальная численность партии должна составлять 50 тыс. членов. Тогда Конституционный Суд РФ признал данную норму конституционной. Недавно он повторил свое прежнее решение применительно к численности в 50 тыс. чле-нов3. Логика аргументации, используемой Судом в обоих случаях, вполне могла бы быть применима и к ситуации, когда закон устанавливает численность в сто и более тысяч членов, поскольку количественная сторона вопроса (а ведь это именно то количество, которое переходит в неправовое качество закона) Судом вообще не рассматривалась. Прежде чем анализировать аргументы, использованные Конституционным Судом РФ в данном деле, следует изложить в общих чертах ту логику правовых рас-
2 Постановление Конституционного Суда РФ от 1 февраля 2005 г. № 1-П «По делу о проверке конституционности абзацев второго и третьего пункта 2 статьи 3 и пункта 6 статьи 47 Федерального закона «О политических партиях» в связи с жалобой общественно-политической организации «Балтийская республиканская партия» // СЗ РФ. 2005. № 6. Ст. 491.
3 Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июля 2007 г. № 11-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 3, 18 и 41 Федерального закона «О политических партиях» в связи с жалобой политической партии «Российская коммунистическая рабочая партия — Российская партия коммунистов» // СЗ РФ. 2007. № 30. Ст. 3989.
суждений, которая должна была бы быть задействована в рассматриваемом случае (а как общая концептуальная модель — и в иных случаях проверки правомерности ограничения законом конституционных прав и свобод человека и гражданина).
Прежде всего следует исходить из того, что с точки зрения Конституции РФ закрепление в законе требований к минимальной численности политической партии является конституционно приемлемым ограничением права граждан на объединение в том случае, если оно соответствует ч. 3 ст. 55 Конституции РФ. Интерпретируя данную норму в контексте положения ст. 2 Конституции РФ о приоритете прав и свобод человека и гражданина как высшей ценности, следует признать, что права гражданина могут быть ограничены федеральным законом в той мере, в какой это осуществляется для защиты других прав человека. При этом закрепленные в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ публичные ценности предстают не как нечто соизмеримое и сопоставляемое с правами человека4, а как необходимое условие реализации прав человека5. Такой подход соответствует западно-европейской философско-право-вой традиции, рассматривающей общее благо не как начало, доминирующее над благом отдельного человека, а как общее условие возможности блага каждого6. Согласно
4 Очевидно, что в российском менталитете сопоставление ценностей личного и общего блага все еще подвержено деформирующему влиянию большевистского принципа «Мы за ценой не постоим».
5 Подробнее см.: Лапаева В. В. Критерии ограничения прав человека с позиции ли-бертарной концепции правопонимания // Журнал российского права. 2006. № 4.
6 В концентрированном виде такая пози-
ция европейского сообщества нашла свое выражение в проекте Договора, учреждаю-
этому подходу носителями общего блага «являются сами члены данного сообщества (каждый в отдельности и все вместе), а не те или иные институты (общество, государство, союзы и т. д.) в качестве неких автономных и независимых субъектов, отчужденных от членов этого сообщества и господствующих над ними»7.
В рассматриваемом нами случае законодатель мог исходить из того, что право граждан на объединение в политические партии следует ограничить для защиты прав граждан на участие в управлении делами государства. Если законодатель считает, что без указания в законе требований к численности партии невозможно предотвратить участие в выборах под видом политических партий различного рода клановых организаций (что может дезориентировать избирателей и привести к искажению их воли), то он вправе ввести требование к минимальной численности партии. Такое требование является гарантий против злоупотребления статусом политической партии, оно обеспечивает участие в выборах именно политических партий (т. е. общественных организаций, выражающих политическую волю определенной части общества), а не клановых организаций, обслуживающих корпоративные и иные частные интересы или предоставляющих своему лидеру преимущества в электораль-
щего Конституцию для Европы. «Ограничения области действия прав и свобод, — отмечается в ст. П-112 этого документа, — ...могут быть установлены только в том случае, если их применение необходимо в соответствии с общими интересами, признанными Союзом для защиты прав и свобод» / / Европа без России. Договор, учреждающий Конституцию для Европы от 20 октября 2004 г. М., 2005. С. 85.
7 Нерсесянц В. С. Проблема общего блага в постсоциалистической России // Российское правосудие. 2006. № 4. С. 7.
ной конкуренции8. В конечном итоге данное требование выступает гарантией права граждан на участие в управлении делами государства. При этом важно только, чтобы установленная законом планка минимальной численности политической партии не ущемляла бы право граждан на объединение, т. е. соответствовала бы требованиям конституционности.
Таким образом, главный вопрос, который в данном случае предстоит выяснить — это вопрос о критериях определения той минимальной численности политической партии, которая может и должна быть закреплена в законе о партиях. Иными словами, это вопрос о том, начиная с какого момента требование к численности партии становится неправомерным ограничением конституционного права граждан на объединение. При ответе на него следует руководствоваться теми критериями ограничения законом прав человека, которые выработаны Конституционным Судом РФ9
8 Показателен в этом плане закон о партиях ФРГ (среди зарубежного законодательства о партиях это один из наиболее отработанных с точки зрения права закон), в котором хотя и есть требование о наличии у партии определенной численности, подтверждающей серьезность ее намерений, но сама эта численность законом не задана. Немецкий законодатель считает, что численность партий должна быть такой, чтобы «объединение участвовало по собственной инициативе в процессе политического волеобразования, а не было бы полностью подчинено воле какой-либо иной группировки». Государственное право Германии. Т. 1. М., 1994. С. 101.
9 См, в частности, абз. 4 п. 3 мотивировочной части постановления Конституционного Суда РФ от 30 октября 2003 г. № 15-П по делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» в связи с
на основе Конституции РФ10 и с учетом практики работы Европейского Суда по правам человека (далее — также Европейский Суд). Такими критериями являются: 1) соразмерность ограничений конституционно признаваемым целям и 2) сохранение существа (содержания) права. Так как вопрос о соразмерности ограничений конституционно признаваемым целям очевиден (конституционное право гражданина на объединение соразмерно конституционному праву на участие в управлении делами государства), то главным предметом рассмотрения будет вопрос о том, при каком требовании к численности политической партии можно говорить о вторжении законодателя в существо права граждан на объединение в политическую партию.
Поскольку Конституционный Суд РФ ни в одной из своих правовых позиций не определил, в чем именно состоит существо (сущность) права, то в данном случае надлежит руководствоваться положениями правовой доктрины. В настоящее время в теории права сложились три основных направления правопонимания, претендующих на
запросом группы депутатов Государственной Думы и жалобами граждан С. А. Бут-мана, К. А. Катаняна и К. С. Рожкова // СЗ РФ. 2003. № 44. Ст. 4358.
10 В публикациях судей Конституционного Суда РФ обычно говорится о том, что эти критерии (т. е. основания и пределы) ограничения прав и свобод человека сформулированы Судом на основе его собственной практики и практики Европейского Суда по правам человека (см., напр.: Зорькин В. Д. Россия и Конституция в XXI веке. Взгляд
с Ильинки. М., 2007. С. 311—312). Однако, на наш взгляд, данные принципы необходимо выводить прежде всего из Конституции РФ, тем более, что системное толкование ряда ее статей позволяет это сделать
(см.: Лапаева В. В. Формирование доктрины защиты прав личности как актуальная задача теории права // Российское правосудие. 2006. № 4. С. 20—21.
статус доктринального (т. е. признанного большинством специалистов и в силу этого обладающего регулятивным потенциалом для практики) подхода: легистский, естественно-правовой и философский.
Легистский подход, трактующий право как совокупность норм, установленных или санкционированных государством и обеспеченных мерами государственного принуждения, сводит сущность права к государственному принуждению. Очевидно, что данный подход неадекватен характеру рассматриваемого вопроса, поскольку в принципе допускает любую установленную законодателем планку численности политических партий, которая может быть поддержана мерами государственного принуждения.
Естественно-правовая концепция, понимающая под сущностью права прирожденные и неотчуждаемые права человека, видит критерий правового характера закона в сохранении существа (сущности, основного содержания) этих прав. Однако данная концепция не раскрывает понятие права человека через определение его сущности. Она лишь требует сохранения этой сущности при законодательном ограничении права человека. Ориентирующийся на эту доктрину Европейский Суд по правам человека исходит в своих решениях из того, что ограничение законом права на политическое объединение будет правомерным, если «оно является необходимым в демократическом обществе». Опираясь на естественно-правовую доктрину, которая не содержит трактовки сущности права, Европейский Суд предпочитает оперировать понятием демократии, принимая в качестве критерия для ограничения права на политическое объединение необходимость обеспечения «подлинно демократической политической системы» (см., в частности, постановление Европейского Суда по правам человека по делу Объединенной коммунисти-
ческой партии Турции и других против Турции от 30 января 1998 года11). При этом, исходя из сложившегося общеевропейского понимания демократии, Европейский Суд делает вывод о том, что «не может быть никакого оправдания созданию препятствий политической группе исключительно потому, что она стремится публично обсуждать ситуацию, в которой находится часть населения государства, и принимать участие в политической жизни страны, чтобы, в соответствии с демократическими нормами, найти решения, способные удовлетворить все заинтересованные сторо-ны»12. Такая позиция Европейского Суда служит достаточной гарантией защиты права граждан на политическое объединение, поскольку предполагает, что закрепленная в законе планка минимальной численности политической партии не должна быть слишком высокой, чтобы не лишать шансов на развитие реально действующие политические партии и не блокировать возможность появления новых партий.
Однако, как показывает практика российского конституционного правосудия, понятие демократии является слишком расплывчатым и неоднозначным, чтобы служить достаточно надежным основанием для определения критериев ограничения законом конституционных прав человека. Поэтому в рассматриваемой нами ситуации мы будем руководствоваться философским
11 Информация о правовых позициях Европейского Суда по правам человека по вопросам, связанным с деятельностью политических партий, получена автором из аналитических материалов, предоставленных управлением международных связей, изучения и обобщения зарубежной практики конституционного контроля Конституционного Суда РФ.
12 Пункт 57 постановления Европейского Суда по правам человека по делу Объединенной коммунистической партии Турции и других против Турции от 30 января 1998 г.
типом правопонимания, который трактует сущность права как формальное равенство. В своем наиболее развитом, теоретически оформленном виде этот тип правопонимания представлен в либертарной концепции права В. С. Нерсесянца, где формальное равенство раскрывается как триединство равной меры, свободы и справедливости, а право трактуется как равная мера свободы и справедливости в общественной жизни13.
В Конституции РФ принцип равенства применительно к рассматриваемой нами ситуации сформулирован прежде всего в ч. 1 ст. 19 («все равны перед законом и судом») и в ч. 4 ст. 13 («общественные объединения равны перед законом»). Однако само по себе равенство перед законом еще не обеспечивает того формального равенства, которое является сущностным признаком права и не может быть охарактеризовано как равноправие, т. е. равенство перед правовым, справедливым законом14. Ведь применение в равной мере ко всем общественным объединениям требований неправового закона, закрепляющего завышенную планку численности партий, означало бы привилегированное положение тех организаций, которые в силу сложившихся на данный момент социально-политических условий смогли обеспечить себе достаточно высокую численность, и дискриминацию тех общественно-политических по своей природе структур, которые в силу разных (возможно, временных) причин не имеют требуемого числа членов. Крайним проявлением такого рода привилегий было бы монопольное положение одной или нескольких партий.
13 См, напр.: Нерсесянц В. С. Философия права. М., 2006. С. 20-47.
14 См.: Четвернин В. А. Российская конституционная концепция правопонимания // Конституционное право: восточно-европейское обозрение. 2004. № 4.
Чтобы понять смысл равноправия граждан как субъектов конституционного права на политическое объединение, важно иметь в виду, что основополагающая формула либер-тарной концепции — «право — это мера свободы или (что то же самое) мера справедливости» — целиком относится и к праву человека, которое предстает как мера свободы человека в той или иной сфере общественной жизни. Основанием правового уравнивания различных людей, пишет В. С. Нерсесянц, — «является свобода индивида в общественных отношениях, признаваемая и утверждаемая в форме его правоспособности и правосубъ-ектности»15. Таким образом, равенство в свободе предстает как равенство правоспособностей различных субъектов права и может быть выражено формулой: каждый человек может реализовать свое право в той мере, в какой это не создает препятствий для реализации аналогичного права другого человека. Такая формула правового равенства выводится из «золотого правила» нормативной регуляции, которое гласит: «Не поступайте по отношению к людям так, как вы не хотели бы, чтобы люди поступали по отношению к вам». В плоскости правового подхода это равнозначно тезису о том, что индивид может осуществлять свои права в тех пределах, в которых не нарушаются аналогичные права других лиц. В Конституции РФ это положение нашло отражение в ч. 3 ст. 17, согласно которой «осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц». Таким образом, здесь, по сути дела, сформулирован принцип формально-юридического равенства, означающий отсутствие привилегий и дискриминации в сфере реализации прав человека.
15 См.: Нерсесянц В. С. Философия права // Учебник для вузов. М., 1997. С. 17.
Очевидно, что какой бы концепции правопонимания мы ни придерживались, перед нами в любом случае будет стоять необходимость таким образом определить минимальную планку численности партии, чтобы обеспечить выполнение данных конституционных норм. Мы исходим из того, что в указанных статьях Конституции РФ закреплено фундаментальное правовое (т. е. отвечающее сущности права) требование, согласно которому осуществление прав человека должно соответствовать принципу равенства, а следовательно, не должно приводить к дискриминации одних субъектов права и создавать привилегии для других при осуществлении ими своих прав. Именно с этих позиций и следует подходить к решению вопроса о минимально необходимой численности политической партии.
В русле такого подхода к рассматриваемой проблеме Конституционному Суду РФ следовало бы выяснить, какой должна быть минимальная численность общероссийской политической партии (как в целом по стране, так и с дифференциацией по отдельным регионам), чтобы гарантировать отсутствие привилегий и дискриминации при реализации конституционного права на политическое объединение. В сложившейся ситуации особенно важно обеспечить равенство граждан независимо от наличия или отсутствия у них финансовых и административных ресурсов, необходимых для создания многочисленной партии. В противном случае граждане, лишенные доступа к этим ресурсам, будут дискриминированы в своем праве на политическое объединение. Это означает, что закон о партиях должен предоставить политически активным гражданам реальную возможность создать общенациональную партию, опираясь главным образом на свой энтузиазм, свои организационные ресурсы и политический потенциал своей идеологии.
Решение данного вопроса требует знания социального контекста действия соответствующей нормы закона о политических партиях. Поэтому Конституционному Суду РФ необходимо знать позицию экспертов (политологов и политиков, в том числе — представителей небольших партий), способных определить, при какой численности политической партии она может быть создана и поддержана в своем функционировании усилиями рядовых граждан. Особое внимание при этом важно уделить финансовой стороне вопроса, выяснив сумму, необходимую для создания и поддержания деятельности общероссийской политической партии при той или иной ее численности. Наряду с этим надо учитывать и правовой контекст действия рассматриваемой нормы, имея в виду, что Федеральный закон № 95-ФЗ «О политических партиях» не предусматривает существование региональных и межрегиональных партий, а также региональных и общероссийских политических движений, на базе которых со временем могли бы вырасти «снизу» партии общероссийского масштаба.
На основании изложенного можно сделать следующие выводы.
1. Решение вопроса о минимально допустимой численности политической партии может считаться соответствующим Конституции РФ лишь в том случае, когда оно обеспечивает принцип правового равенства, исключающий возможность привилегий одних партий перед другими. Только такой подход обеспечивает сохранение существа и основного содержания права граждан на объединение в политические партии.
2. Любая организация, которая своей численностью демонстрирует, что она выражает общественно-политические, а не корпоративные или частные интересы, имеет право называться политической партией и наравне с другими парти-
ями участвовать в политической жизни страны.
3. Определение конкретной планки минимальной численности, способной подтвердить общественно-политический, а не частно-корпоративный характер организации, претендующей на статус политической партии, должно осуществляться с учетом социально-политического и правового контекста действия рассматриваемой нормы закона о партиях.
Главным моментом изложенной выше логики правового анализа рассматриваемой проблемы является трактовка существа (сущности, основного содержания) права как принципа равенства, исключающего привилегии одних партий и дискриминацию других. При этом важно помнить, что равенство партий здесь — лишь форма выражения более фундаментального равенства граждан в реализации ими своего права на политическое объединение. Наличие такого ясного критерия существа права позволяет с большой мерой определенности, а в случае глубокого знания правового и социального контекста действия рассматриваемой нормы — почти с математической четкостью (именно в этом смысле и сказано, что право — это математика сво-боды16) ответить на вопрос, правомерно ли ограничение прав человека в каждом конкретном случае. Отсутствие же подобного теоретического критерия существа права ведет к субъективизму, а на практике зачастую означает подмену правовой аргументации соображениями политической целесообразности.
Показательна в этом плане трактовка Конституционным Судом РФ вопроса о сохранении существа права граждан на политическое объединение в его решениях по вопросу о численности политичес-
16 См.: Нерсесянц В. С. Право — математика свободы. М., 1996.
кой партии. В упомянутом постановлении от 1 февраля 2005 г. Суд отметил, что численный состав партии не должен быть чрезмерным, чтобы не посягать «на само существо (основное содержание) права граждан на объединение». При этом, не имея общетеоретической позиции по вопросу о существе (основном содержании или, что то же самое, сущности) права, Суд связал существо права на политическое объединение с сохранением в стране своеобразно трактуемой им многопартийности. «Количественные критерии, — отмечается в постановлении, — могут приобрести неконституционный характер в том случае, если результатом их применения окажется невозможность реального осуществления (курсив мой. — В. Л.) конституционного права граждан на объединение в политические партии, в том числе, если — в нарушение конституционного принципа многопартийности — на их основании будет создана лишь одна политическая партия»17. А поскольку после повышения численности партий до 10 тыс. членов в стране осталось больше, чем одна партия, то, по логике Суда, данная норма не привела к ограничению права граждан на объединение в политические партии. Очевидно, что, следуя этой логике, можно оправдать практически любое законодательное повышение численности политической партии. По сути дела, Суд подменил вопрос о неправомерном ограничении права на политическое объединение вопросом о полной ликвидации этого права (что соответствует условиям однопартийной системы).
Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что в своей трактовке законодательного термина «многопартийность» Конституционный Суд РФ ориентировался не на существо соответствующего демократического принципа, а на
17 СЗ РФ. 2005. № 6. Ст. 491.
внешние количественные признаки многопартийности. Между тем конституирующим признаком многопартийности является вовсе не множественность партий (истории известны режимы фактической монополии одной партии при формальном существовании в стране иных партий), а наличие реальной политической конкуренции, т. е. возможности ротации правящих партий. Главным признаком того, что в стране есть реальная многопартийность, является фактическое существование такой политической оппозиции, которая имеет шансы победить на выборах нынешнюю «партию власти» (или хотя бы наличие правовых условий для появления такой оппозиции). Но даже если бы Конституционный Суд РФ говорил о возможности такого ограничения многопартийности, которое сохраняет эффективную политическую оппозицию, то все равно подобный подход был бы не вполне корректным. Дело в том, что сохранение в стране реальной политической оппозиции — это далеко не достаточный критерий для оценки правомерности ограничения граждан на политическое объединение. Ведь вполне возможны ситуации, когда в условиях реальной конкуренции между сильными политическими игроками норма о минимальной численности политической партии создает привилегии для основных политических сил, блокируя возможность появления опасных для них конкурентов. Закон, допускающий такую дискриминацию потенциальных политических конкурентов, не может считаться правовым, так как нарушает принцип правового равенства, а, следовательно, деформирует свободное развитие отношений в данной сфере.
Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июля 2007 г. № 11-П (п. 3.3) повторяет процитированную выше формулировку и далее отмечает, что «требования к
созданию политической партии... представляют собой обусловленные становлением устойчивой многопартийности как одной из основ конституционного строя Российской Федерации критерии, соответствие которым общественного объединения не только предоставляет ему права, но и возлагает на государство в лице органов государственной власти конституционные обязанности по отношению к такому объединению и его членам, проистекающие из конституционного признания политических партий институтом, необходимым для функционирования демократического правового государства. Установление этих критериев федеральный законодатель правомерно связывает с реальной способностью политической партии выражать интересы значительной части общества и выполнять возложенную на нее публичную функцию. Эти количественные критерии. не носят дискриминационного характера, поскольку не препятствуют выдвижению разнообразных политических программ и в равной мере распространяются на все общественные объединения, позиционирующие себя в качестве политических партий, . и не посягают на само существо права граждан на объединение. Их применение, как показала практика, сохранило возможность реального осуществления конституционного права граждан на объединение в политические партии, имеющие в условиях действия конституционного принципа многопартийности равные правовые возможности для участия в политическом волеобра-зовании многонационального народа Российской Федерации».
В этом ключевом фрагменте текста постановления обращают на себя внимание следующие моменты.
Прежде всего, речь опять же (как и в прежнем постановлении 2005 г.) идет не о том, что право на политическое объединение правомерно или неправомерно ограничено, а о
том, что это право не ликвидировано: здесь сказано, что применение критериев численности партии «сохранило возможность реального осуществления конституционного права граждан на объединение в политические партии». Но само по себе существование какого-то права еще ничего не говорит о степени и правомерности его ограничения. Так, например, у граждан может быть право на политическое объединение в уже существующие крупные партии, но они могут быть ограничены в своем праве на создание новой партии или в своем праве на сохранение малочисленной партии. И весь вопрос в том — в каких пределах такие ограничения, можно считать правомерными, т. е. конституционными. По сути дела, это вопрос о сохранении существа ограничиваемого права, который и должен был стать главным предметом анализа Конституционного Суда в данном деле. Однако как раз по этому поводу постановление крайне немногословно: оно лишь декларирует (а по сути дела — голословно утверждает), что критерии численности партии «не посягают на само существо права граждан на объединение». При этом остается неясным, почему Суд решил, что вводимое законом ограничение не посягает на существо рассматриваемого права. Ведь у него нет теоретической позиции по поводу того, в чем состоит сущность права вообще и права на политическое объединение, в частности. Европейский Суд по правам человека, как уже отмечалось, выходит из этой проблемы с помощью тезиса о том, что ограничение законом того или иного права будет правомерным, если «оно является необходимым в демократическом обществе». При этом Европейский Суд руководствуется пониманием демократии как системы, обеспечивающей наиболее полную реализацию прав человека, придавая большое значение вопросу о том, что-
бы ограничения прав и свобод не носили бы дискриминационный характер. Таким образом, хотя Европейский Суд и не трактует равенство как сущностный признак и конституирующий принцип права, в своих решениях он стремится руководствоваться этим принципом, добиваясь не просто равенства перед законом, но отсутствия дискриминации (что по сути своей и есть равенство) в осуществлении прав и свобод.
Что же касается рассматриваемого постановления Конституционного Суда РФ, то в нем проблема правового равенства сведена к вопросу о равенстве перед законом: количественные критерии численности партии, говорится здесь, «не носят дискриминационного характера, поскольку... в равной мере распространяются на все общественные объединения». По этой логике можно обосновать конституционность и единой для всех планки численности партии на уровне, например, миллиона членов. Правда, в данном фрагменте текста постановления есть уточнение, которое и берет на себя нагрузку по очерчиванию того предела, до которого можно, по логике его авторов, наращивать требования к численности партии. Установленные законом критерии численности партии, говорится здесь, «не носят дискриминационного характера, поскольку не препятствуют выдвижению разнообразных политических программ». По смыслу
этой фразы получается, что можно наращивать численность партий до тех пор, пока сохраняется идеологическое многообразие их программ. Таким образом, авторы постановления вновь подменяют предмет анализа и вместо вопроса о правомерности ограничения многопартийности говорят об ограничении идеологического многообразия. Между тем это разные (хотя и взаимосвязанные) понятия, закрепленные в разных нормах Конституции РФ (в ч. 1 ст. 13 и в ч. 3 ст. 13).
В заключение приходится констатировать, что вопрос о правомерности ограничения права на политическое объединение путем введения законодательного требования к численности политической партии не был рассмотрен Конституционным Судом РФ по существу ни в 2005 г., когда речь шла о численности в 10 тыс. человек, ни в 2007 г., когда анализировалась планка численности в 50 тыс. членов. Думается, что отсутствие достаточно ясной и убедительной для общества позиции Суда в этом принципиальном вопросе обусловлено не только вполне понятным нежеланием подвергать сомнению легитимность сложившейся политической системы, но также и теоретической неразработанностью проблемы критериев ограничения федеральным законом конституционных прав и свобод человека и гражданина. Задача данной статьи — привлечь внимание, прежде всего, к теоретической стороне дела.
