CC BY
20
УДК 340 ББК 67
Хилюта Вадим Владимирович Khilyuta Vadim Vladimirovich
доцент кафедры уголовного права, уголовного процесса и криминалистики Гродненского государственного университета имени Янки Купалы доктор юридических наук, доцент.
Associate Professor of the Department of Criminal Law, Criminal Procedure and Criminology, Yankee Kupala's Grodno State University, Doctor of Law, Associate Professor. E-mail: tajna@tut.by
ЮРИДИЧЕСКАЯ НАУКА И ОБРАЗОВАНИЕ: КРИЗИС ИЛИ ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД?
Legal Science and Education: Crisis or Transition?
В статье рассматриваются концептуальные проблемы кризиса юридической науки и образования. Акцент сделан на феномене такого кризиса, его причинах, закономерностях и тенденциях. Автором анализируются современные реалии юридической науки и образования через призму позитивистской методологии научных исследований, связи юридической науки и правоприменительной практики, соотношения юриспруденции и общественных наук.
Ключевые слова: право, юриспруденция, кризис права, юридическая наука, правоприменение, философия права.
Сегодня многие говорят о том, что юридическая наука находится в кризисе, профессия юриста менее востребована, чем когда-либо, и наступает застой в этой гуманитарной отрасли науки - юриспруденции. Справедливо ли, действительно, данное утверждение и можно ли говорить о некоем системном кризисе права? Ведь девальвация юридических знаний характерна не только для Республики Беларусь, но и для многих государств, потому как юриспруденция утрачивает свой социальный статус и авторитет. На первый взгляд, этот факт можно объяснить тем, что современный период развития мировых отношений характеризуется довольно-таки резкой сменой картины мира и мировоззрения человека. Такое положение дел сказывается и на правоведении. Поэтому в этой плоскости возникает резонный вопрос: если мы констатируем наличие кризиса в юриспруденции, в том числе и в образовательном процессе, то как его преодолеть? За счет каких резервов можно вывести отечественную юридическую науку на новый уровень?
The article examines the conceptual problems of the crisis of legal science and education. Emphasis is placed on the phenomenon of such a crisis, its causes, patterns and trends. The author analyzes the modern realities of legal science and education through the lens of the positivist methodology of scientific research, the link of legal science and law enforcement practice, the ratio ofjurisprudence and social sciences.
Keywords: law, jurisprudence, law crisis, legal science, law enforcement, philosophy of law.
Сразу отметим, что некоторые современные постсоветские теоретики для решения озвученной задачи, которую они интерпретируют как «институциональная нормализация», предлагают отказаться от устаревшего советского теоретического наследия, видя выход исключительно в создании новой современной правовой доктрины европейского типа [1, с. 55]. Но это при том условии, что мы принимаем пропозицию о кризисе права, если же нет такого кризиса, то право может и дальше развиваться в существующем русле.
Пожалуй, было бы большой ошибкой не видеть существующих проблем, которые имеются в правоведении, и отрицать очевидные факты, связанные со стагнацией права, юридического образования и правоприменения. Говоря о правоприменении, мы вынуждены именно таким образом поставить вопрос, потому что уже долгие годы юридическая наука развивается сама по себе, а правоприменительная практика идет «своим ходом». Проблема даже не в том, что наука не хочет (или не способна) «обслуживать практику», таким образом
вопрос никто и не ставит, ибо это заведомо проигрышный вариант, а в том, что практика не чувствует потребности в юридической науке, не может опереться на ее научные изыскания. В этом контексте возникает еще один вопрос: почему так произошло? Потому что наука развивается сама по себе и решает свои собственные проблемы? Или же имеющиеся теоретико-юридические построения и концепции обречены так и остаться научными изысканиями, т. е. они никогда не смогут решить существующих проблем и априори носят непрактичный характер? Порой это положение выдвигается как одно из краеугольных, когда юридические знания не носят практической направленности.
Однако поднятый частный вопрос - это лишь маленькая толика того, что есть на самом деле и отражает лишь закономерный факт существующего положения дел. Гораздо важнее в этой связи постигнуть причины сложившейся ситуации в век тотальной информатизации и техноцентризма, глобализации экономики и перманентных социально-политических кризисов. Сводить юридическую науку исключительно к практической целесообразности - есть упрощенчество, утилитарное понимание того, что любая теоретическая конструкция должна иметь практический выход, нивелирует саму юриспруденцию. Представляется, кризис права и юридического знания нужно искать в другой плоскости, хотя связь теории с практикой не может остаться вне поля зрения.
Если мы все же говорим о кризисе права (юридической науки, в частности), то очень важно наметить тенденции, суть которых позволяет нам говорить о том, что все-таки существуют проблемы идентификации правоведения в сегодняшней социальной действительности:
- право утрачивает свою регулирующую функцию, оно не оказывает никакого влияния на формирование правовой ситуации, все больше вырисовывается зависимость права от государственной власти, функционирующей экономической политики, норм морали и нравственности, поскольку право вынуждено приспосабливаться под складывающиеся реалии, играя вторичную роль (по этой причине можно наблюдать движение от правового регулирования к ручному управлению);
- социальная реальность указывает на то, что право отстает от тех тенденций, которые существуют в обществе, в связи с чем вопрос о социальной справедливости не может быть обоснован с точки зрения правовых предпи-
саний, свидетельствуя о том, что право больше не воспринимается как справедливый регулятор общественных отношений;
- право нестабильно, терпит удар эпохи постмодернизма, отрицающего регулирующую роль права, нравственные нормы сменяются сугубо прагматическими установками, а практика безудержного нормотворчества девальвирует роль нормативных правовых предписаний, что сказывается на устойчивости существующих отношений между обществом и государством, личностью и обществом;
- отказ от позитивистской повестки дня и от старого советского наследия выдвинул на первый план постмодернисткий лозунг, ставящий под сомнение «критерии научности юриспруденции как таковой», в результате чего догматический метод, функционирующий ранее в правоведении, стал утрачивать свой смысл, и все больше стал применяться междисциплинарный подход, что на деле лишь свидетельствует о размывании границ права.
Итак, под влиянием постмодернизма, отстаивающего плюрализм методологических подходов к исследованию социальной действительности, юриспруденция стала отказываться от догматического метода познания и обоснования принятия решений. Формально-логические операции и формулы перестали быть единственно верными и обоснованными, поскольку сама логика весьма ограничена применительно к социальной деятельности, в том числе и к юридической. Формально-логические посылки не могут быть универсальными, т. к. не могут гарантировать «истинность вывода при условии истинности посылок» [2, с. 146]. Связано это с тем, что юридические факты, выступающие в роли посылок, по-разному могут быть интерпретированы, вследствие чего норма права не может быть объяснена формально-догматическим путем.
Если рассуждать иначе и перефразировать в этом отношении известную теорему К. Ге-деля, то окажется, что:
а) при выборе аксиом определения границ права, существуют постулаты, которые невозможно ни доказать, ни опровергнуть простыми средствами, а простое доказательство непротиворечивости права невозможно;
б) непротиворечивость права не может быть доказана средствами самого права, т. к. сами доказательства непротиворечивости права могут существовать, когда используются средства, невыразимые в нем.
Все это указывает на то, что все правоведение построено на умозрительных догматических конструкциях, базирующихся на идеях определенных авторов и определенных эпох. Поэтому вся юридическая наука сводится к простой аксиоме: к старым существующим идеям добавляются новые. Однако эти новые идеи и постулаты, на базе которых в последующем и конструируются нормы права, всегда основаны на том, что отрицают старые. Поэтому, можно сказать, что право есть история идей и постулатов, большая часть которых выстроена как теория заблуждений. Любая юридическая конструкция базируется на том, что отрицает предыдущую, а последующая будет выстроена по такому же пути.
Выстраиваемые юридические теории и конструкции никогда прямо не воздействуют на социальную реальность и не способны ее изменить, т. к. они опосредованы волей государства при принятии того или иного решения. Никакую метафизическую юридическую конструкцию нельзя проверить практически и в этом отношении разрабатываемая юридическая конструкция есть всего лишь ориентир определенного поведения субъекта, для которого она и предназначена.
Таким образом, сегодня констатируется, что «практическая (фактическая) проверяемость и формальная логика являются ограниченными критериями научности» [2, с. 149]. Что же предлагается взамен? По сути дела, междисциплинарность и конвенциональность. То есть, предлагается, что само научное сообщество будет и должно решать, что есть истина, и какой эталон брать за основу [3, с. 10]. Отсюда и понятна вся палитра наступившего методологического разнообразия в праве. Но не приводит ли плюрализм правопонимания к скептицизму и релятивизму?
Как это ни парадоксально, при такой парадигме правовая наука утрачивает свою автономность. Отказ от юридико-догматического метода размывает основы правоведения, потому как на этом методе фактически и основывается сегодняшнее право. Иные методы, применяемые в общественных науках, могут быть только дополнительными, но никак не основными, соответственно и деление наук не по предмету, а по методу «выбивает почву из-под ног права». Кризис права, о котором сегодня так много говорят, вызван определенной подоплекой, которая связана с тем, что право не способно регулировать общественные от-
ношения, правовая доктрина схоластична и утрачивает свое предназначение. Поэтому, выход может быть только один: это придание праву междисциплинарного (полипарадиг-мального) характера и рассмотрение его в связке с иными общественными (гуманитарными) науками: экономикой, социологией, политологией и т. д. Нередко по этому поводу отмечается, что в юридической науке появились темы «неюридического характера» (право и литература, право и экономика, право и политология, право и искусство и т. д.), которые двигают юридическую науку ближе к жизни и интересам человека, делают ее более «теплой» и понятной» [4, с. 157]. То есть речь идет о том, что различные объекты должны рассматриваться с учетом их многосложной природы, что требует разносторонности подходов при их изучении. Однако зададимся вопросом: а есть ли в настоящее время разработанная под эти холические системы методологическая база? Представляется, что новая адекватная методология так и не создана. Интегрированное изучение всей сложности и взаимозависимости социальных отношений все равно так и останется в рамках социологии, экономики, политологии, юриспруденции и т. д., так как в любом случае познавая и решая проблемы экономики, политики право вынуждено будет создавать нормы, регулирующие социополитические и социокультурные процессы, где экономика, социология, политология будут являться лишь условием для формирования нормы, но никак не смогут ее предопределять и заменять.
Такой подход, надо сказать, уже приобрел характер тенденции. И он легко проявляется в современных научных исследованиях, которые ориентированы на «междисциплинарность» (экономический анализ права), компаративный анализ и т. д., но в итоге оказывается, что результаты таких исследований мало востребованы, потому как полностью оторваны от нужд правоприменительной практики. Здесь имеет место и такая ситуация, когда исследуется не конкретная проблема, а тема, которая зачастую и уводит исследователей в сторону. Как следствие всему этому - наметившийся разрыв между юридическим образованием и потребностью практики в высококачественных специалистах, способных решать задачи в повседневной действительности не по шаблону, а с учетом формально-догматических подходов к анализу конкретной ситуации.
Если на Западе, особенно в семье общего права, можно сегодня наблюдать смещение акцентов с автономности юридической науки и права в целом, то в постсоветских странах эта тенденция не находит пока закономерности, хотя элемент междисциплинарности прочно усвоен научными школами и активно педалируется в высших учебных заведениях, как и сугубо практический подход к воспроизведению юридических кадров. Наряду с междисциплинарностью активно внедряются и дисциплины практической направленности, что с одной стороны, не может не радовать, а с другой - такое рвение чревато формированием «юристов-функций», способных реально воспроизводить и применять существующие нормы права, решать утилитарные задачи, но не способных вырваться за грани существующего законодательства и порождать различные подходы к решению разноплановых задач.
Правовая наука постсоветских стран держит большой удар академической глобализации, заталкивающей ее в лоно единых стандартов оценки качества научных исследований и уровня ученых по единственным параметрам: это публикации их работ в изданиях, индексируемых Web of Science или Scopus. Банальность всей ситуации связана с тем, что оценку ВУЗа и его преподавателей предлагается давать только по различным индексам и стандартизированному перечню научных изданий.
Однако если мы говорим о юридической науке некоего государства, то должны понимать простую вещь: норма права, как таковая, конкретного государства мало кому интересна за пределами этого государства. Согласимся, что такой интерес присутствует у ограниченного круга лиц. Но, если кто-то опубликует свою научную работу о проблемах квалификации мошенничества в Белоруссии, в журнале индексируемом Scopus, то будет ли она интересна читателю, который в основном занимается проблемами общего права (common law)? Конечно же, нет, потому что там иные подходы к определению того, что есть мошенничество и практики применения данной нормы. Правовые коллизии Беларуси никого в данном случае не интересуют. Мы вовсе не говорим о том, что такая статья бесполезна, но она в первую очередь интересует отечественного ученого и правоприменителя, потому как именно в ней содержится ценнейший материал для практики и для самой юридической науки.
Подобная оценка научных кадров (уровень активности ученых в индексируемых изданиях) деформирует целевые ориентиры юридической науки, а постоянные призывы публиковать свои научные работы в изданиях Web of Science или Scopus обедняют юридическую науку конкретного государства, т. к. она лишена научно-доктринального насыщения разработками отечественных специалистов и в конечном итоге приходит к элементарному глос-саторству или тиражированию заимствованных идей и концепций.
Более того, американо-ориентированный характер изданий Web of Science или Scopus и сама практика публикации статей в подобных изданиях указывает на то, что это есть хорошо отлаженный бизнес по зарабатыванию денежных средств на авторах данных статей. Получается, что сложилась система, при которой даже сверходаренный и талантливый человек никогда не будет замечен, если он не опубликовал свои работы в журналах Web of Science или Scopus. Вот и получается, по образному изречению А.А. Иванова, что «Герои Скопуса в России мало кому известны, а за границей - мало кому нужны» [5, с. 91]. Не секрет, что такие публикации делаются во многом ради надбавок, существующих в ВУЗах и применяемых в качестве основного критерия надбавки и оценки «успешности» преподавателя. Это, конечно, стимулирует ученого к увеличению объема «производительности труда», но вся проблема в том, что это прямым образом сказывается на качестве научных исследований.
Сегодня для всех очевидно, что это совсем не тот путь, по которому должна идти юридическая наука. Все это химера, порожденная искусственной активностью исследователей и зарабатыванием «баллов», всевозможных бонусов, публикацией статей в нужных журналах, получением грантов и т. д. Это никак не может повлиять на качественный уровень проводимых исследований и не сможет заменить подлинных теоретико-практических исследований, так необходимых отечественной доктрине и правоприменительной практике. Статус ученого теперь стал определяться по его рейтингу, и сама наука скатилась в сторону стремления быть популярной и известной (т. к. неизвестность хуже узнаваемости). Как ни странно, это и есть сегодня критерий успеха ученого в юридической науке.
Тем не менее, нельзя правоведение ставить в один ряд с естественными науками и
измерять его шкалу по техническим параметрам. Формат такой линейки ценностей неизвестен никому. Никакая цифровизация и глобализация образовательных процессов не сможет заменить истинных и классических канонов юридического воспитания и обучения процессу толкования и уяснения смыслов норм права. В этом отношении все технические новшества должны восприниматься как сопутствующие, но никак не главные элементы юридического прогресса в образовании. За всей этой мишурой технической оснащенности и возможностей никогда не видно будет сути того, что мы привыкли называть правом.
Более того, зададимся вопросом: насколько общие цели юридической науки, которые перед ней сегодня ставят (вхождение в мировое пространство, повышение качества исследований и конкурентоспособности) могут быть определены простыми индикаторами? Количественные параметры - величина не постоянная, имеющая косвенное отношение к оценке результатов научных исследований и исследователей. Персональный вклад ученого в научную разработку и его значимость не могут быть оценены только количественными параметрами. Все это больше похоже на бюрократические стандарты управления наукой, но никак не на саму науку.
Если именно таким образом оценивать результаты научной деятельности, тогда понятна идеологема всего этого вопроса: придать рыночный характер деятельности ученого. Следовательно, если сегодня мы стали считать, что образование - это услуга, которая покупается, то и наука должна встраиваться в данную систему координат. И без формализации здесь уже не обойтись.
Таким образом, должна ли юридическая наука иметь эффективного менеджера? Можно сказать и иначе: нужно ли формализировать неформальные вещи в принципе? Однако, как говорится, «нельзя одними и теми же ножницами резать и материю, и живую плоть». Оценивать следует качество самих работ, а не репутацию журналов, где эти статьи были опубликованы, иначе вся эта наукометрия превратится в средство манипулирования деятельности ученого. Абсолютизация стандартов наукометрии для определения результативности работы ученых ни к чему хорошему не приведет. Мы породим лишь имитацию научной деятельности и наращивание объемов текстов, за которыми стоят только количественные показатели.
Так все же, нужно ли говорить о кризисе права или юридической науки? Или же представление о кризисе в правовой науке несколько преувеличено? Ведь власть стимулирует инновации, основанные на социальной инженерии, и это непременно затрагивает право, обновляет его, даже можно сказать, что «очищает его кровь».
По этому поводу в юридической науке преодоление концептуально-методологического кризиса в науке предлагается осуществить за счет «обращения к постнеклассическому научному и управленческому парадигмальному уровням», «разработки методологических феноменов через призму предполагаемого развития избранного исходного целепологающе-го и самоорганизуемого субъекта публичной власти», «разрешение методологических проблем юриспруденции на уровне концептуальных структур», использование принципов холизма, дополнительности, конструктивизма и открытости системы и т. д. [6, с. 9]. Не уведут ли нас в очередной раз в сторону, в другое русло парадигмальных явлений рассуждения в данном контексте и использование постмодер-нистких синтенций? Ведь право теряет не только свою системность, но и справедливость. Кризис личности, обусловленный ценностным релятивизмом модерна, влечет изменение духовных ценностей и социокультурное расслоение общества. В этой связи юридическая наука все больше стала зависимой от мировоззренческих установок и настроений.
Между тем представляется, что наметившийся кризис - системный. За последние годы юридическая наука сильно изменилась, причем в сторону бюрократизации, коммерциализации, формализации требований и т. п., но никак не повернулась в сторону научных открытий и тем стандартам научности, которым она призвана отвечать.
Можно в этой части и возразить: о каком же кризисе идет речь, если полки книжных магазинов ломятся от изобилия юридической литературы. Однако эта юридическая литература в основном касается простых и понятных вещей, она не обращена к настоящему юристу, а апеллирует к массам граждан-неюристов. Более того, в основном преобладают работы учебного и комментаторского характера, можно даже сказать, «общепопулярного» значения (о чем могут свидетельствовать пресловутые шпаргалки на тему «как сдать экзамен за 90 минут...»). Это и понятно, т. к.
издатель может такую литературу выгодно продать, но с другой стороны, такая система порождает в конечном итоге инфляцию текста, в результате чего серьезные монографические работы и добротные диссертации остаются незамеченными и невостребованными.
Говоря о развитии юридической науки, следует обратить внимание еще на одну важную деталь, которая существенным образом отражает одну из закономерностей в ее развитии. Дело в том, что наука постоянно увеличивает объем информации и при этом неизбежно стремится к переделу своей информационной емкости. Следствием всему сказанному является то, что:
а) увеличивается объем информации в каждой из отраслей юридической науки, происходит дифференциация отраслей, и вопрос заключается в том, что с этим делать и какие методы обработки этой информации могут быть применимы;
б) при глобальной доступности к юридической литературе объем этой информации невозможно должным образом освоить, в результате чего зачастую говорят о неполно проведенных исследованиях и не отражении всего массива знаний по данной проблематике;
в) следствием всему этому является то, что сокращается вероятность юридических открытий, а результаты исследований авторов не доходят до потенциальных потребителей, ибо они теряются в общей массе таких же исследований.
Не растет значимость и востребованность юридических факультетов. К сожалению, их количество не дало нужного положительного эффекта и качественный уровень подготовки юристов только снизился. Коммерцализация высшего образования значительным образом снизила планку подготовки юристов. В итоге университетский диплом перестали считать общественным признанием, рассматривая его лишь «как некую инвестицию» [7, с. 42], очередной шаг в открытый мир. Юридическое образование сегодня не может гарантировать наличие рабочего места и профессиональной карьеры.
Объясняется сей факт очень просто: каждый «платный» студент приносит доход университету, поэтому сам университет не заинтересован в его отчислении за неуспеваемость. Вот и выходит так, что процесс получения юридического образования превратился в формальность, в фикцию, и сами студенты говорят об этом очень просто: «Юрфак - это электричка, главное - успеть запрыгнуть, а там тебя довезут». Открывавшиеся в конце ХХ в. юридические
институты и факультеты готовы были звать к себе в преподаватели кого угодно, лишь бы заполнить нишу. Однако в этом отношении все забыли простую аксиому: образование, в том числе и юридическое, - это «всегда воспитание, выращивание себе подобных» [8, с. 12].
Академическая мобильность, о которой так много говорят, не может принести того эффекта, который на нее возлагали, потому как экономическая полезность выпускника - это простая ярмарка будущих кадров, за которой стоят ряд базовых компонентов. Казалось бы, в эпоху постоянного увеличения социальных конфликтов роль юриста должна была бы стать первоочередной в их разрешении, но ситуация выглядит прямо противоположным образом. Это свидетельствует только о том, что университет перестал давать знания, а больше нацелен на коммерческий успех и повышение своих рейтинговых показателей. Все это ведет к ложному восприятию миссии ВУЗа и ранжированию образования по индексируемым показателям. Поэтому университет стал сегодня обычной корпорацией, которая предоставляет образовательные услуги, но не дает знания.
Подводя итог, можно отметить, что количество юридических изданий, открытых факультетов и институтов, защит диссертаций и т. д. не привели к повышению качества научных исследований, они стали востребованными, стало больше профессионалов, и до сих пор мы констатируем простую истину, касающуюся того, что мы так и не сформировали класс ученых-юристов.
Многие связывают существующее положение дел с глобальным кризисом, переходным периодом и т. п. Действительно, переходный период конца XIX начала XX вв. коснулся не только государства, но и права. Однако создается такое впечатление, что мы постоянно находимся в данном переходном периоде, а вал нормотворчества ничем объективно не обоснован и не содержит выверенной научной проработки. Это не позволяет сформулировать и закрепить основные институты нашего права, придать ему более стойкий, понятный и непоколебимый характер. Более того, по сей день мы пользуемся инструментарием советского права, заимствуем правовые конструкции, считая их универсальными, воспринимая их как априори верные. Дело не в том, что это плохо или хорошо. Вопрос в другом. Такое положение вещей не способно сформировать каноны отечественного права, не развивает доктрину
права и не формирует национальные правовые приоритеты. Создается иллюзия постоянного совершенствования законодательства в угоду развития социума, но за этим совершенствованием стоит неопределенность и состояние «извечного преобразования», конца которому никогда не будет видно. То есть мы имеем дело со сформировавшейся уже закономерностью: маргинализацией права.
Что же предлагается нам сегодня интеллектуалами правоведения? Выход довольно простой. Институциональная нормализация юриспруденции должна опираться на универсальные правовые ценности и за основы следует принимать западноевропейские стандарты [1, с. 62-63; 9, с. 8-23]. То есть, нет смысла искать новые мировоззренческие парадигмы и заниматься мучительным поиском соотношения баланса между государством, обществом и личностью, а проще отразить уже сформированные концепции. Речь не идет сугубо о законодательных моделях, ракурс здесь иной и он касается доктринальных концептуально-теоретических позиций права.
Тем не менее, если мы говорим об идеях и концепциях западного мира, то, с одной стороны, не можем отрицать того, что они прочно вошли в наше законодательство, а с другой стороны - следует понимать, что эти идеи основаны порой на совсем иных ценностях и установках, нежели у нас. Можно ли в таком случае говорить об их адекватном восприятии? Не нужно заниматься идеализацией и говорить об их универсальности, потому как одни и те же идеи и концепции в разных условиях и временных рамках могут давать прямо противоположные результаты. Формируя каноны отечественного права, следует опираться на уже имеющийся исторический опыт и адекватно воспринимать складывающуюся реальность [10, с. 52-54]. Мы не можем находиться постоянно в учениках и впитывать в себя как губка кем-то уже заданные параметры права. Простой факт: в рейтинговых зарубежных изданиях вы не сможете опубликовать свой материал, если не вписываетесь в формат заданной проблематики. Можно изменить формат, но вам это никто не позволит сделать.
Если же мы говорим о юридической практике, то следует признать ее конъюнктурность и субъективность. Порой она меняется по совсем неизвестным причинам и больше сегодня тяготеет к элементам целесообразности (политической, экономической, социальной и т. д.)
в принятии того или иного решения. Практика всегда фрагментирована, ибо она заботится о сиюминутных последствиях. Практика не может породить «серьезных и принципиально новых исследований как в методологическом, так и в конкретно-правовом аспектах» [11, с. 33]. А юридическая наука крайне нуждается в таковых.
Тем не менее, сегодня в области правовых исследований можно обнаружить две тенденции: проявляющаяся дискредитация теоретических исследований и их «ненужность» практикам, и бурная экспансия прагматических и практических рекомендаций по применению норм законодательства. Все это привело к преобладанию в правовой литературе феноменологических описаний и усилило процесс забвения отвлеченных - чисто теоретических, но фундаментальных исследований. С другой стороны, и подлинных прикладных исследований в различных отраслях права крайне мало, что говорит об отсутствии хорошо разработанной теоретической базы по анализу правоприменительной практики, обобщением достаточно новых явлений, возникшим в повседневной действительности и доселе неизвестных праву. Конечно, законодателю и правоприменителю следует заботиться о поддержании и нормальном функционировании существующей системы и особо не подвергать ее ревизии. Однако в ряде случаев эта система непригодна для решения поставленных практикой задач и не способна адекватно найти теоретический выход при решении конкретных типовых ситуаций. Все это нисколько не может возвышать чисто прикладной характер правовых исследований и низвергать роль отвлеченных, но глубоко фундаментальных по своей задаче изысканий, всегда имеющих практический выход в деле оптимального построения и применения норм закона. Правоприменительный позитивизм не способен формировать фундаментальную науку, ибо текущая практика слишком слаба и пока не может служить достойным мерилом формулирования собственно правовых теорий и научно выверенных рекомендаций (если это и случается, то крайне редко). Поэтому решение всякой сложной проблемы мы должны искать, в первую очередь, не в нашей практике, а в основаниях теоретических обобщений и наукоемких исследованиях [12, с. 12].
Сказанное говорит о том, что право способно выполнять собственное предназначение, когда формулирует аксиоматичные в рамках
данной системы права и отдельной отрасли по- Конечно, в этом вопросе право не должно
ложения, т. е. доктринальные суждения. Если быть «вещью в себе», любые теоретические
же имеет место отсутствие общей исходной ме- конструкции просто обязаны иметь практиче-
тодологической и мировоззренческой позиции, ский выход. Поэтому юридическая наука
то в юриспруденции мы тогда можем наблю- должна считаться с реальностью, и здесь ей
дать диаметрально противоположные идеи и ус- отнюдь не следует отводить роль комментато-
тановки, что негативно сказывается уже непо- ра сложившихся фактических отношений и
средственно на практике. Поскольку здесь прак- облеченных в правовую оболочку. Сделать это
тика действует «по наитию», порой латая огре- можно только лишь посредством формирова-
хи законодателя и решая сиюминутные задачи. ния научных школ.
Литература
1. Головко Л.В. Техническая модернизация или институциональная нормализация: в чем миссия юристов на современном этапе? // Закон. 2010. № 12.
2. Клочков В.В. Знание и невежество в юридической науке // Известия ЮФУ. 2008. № 10.
3. Честнов И.Л. Научная новизна постклассической юриспруденции // Российский журнал правовых исследований. 2016. № 2.
4. Честнов И.Л. Состояние современной юридической науки: мнение экспертов // Общественные науки и современность. 2016. № 2.
5. Иванов А.А. Как быть с диссертациями по праву // Закон. 2018. № 10.
6. Калинин С.А. Об основных направлениях преодоления концептуально-методологического кризиса в юриспруденции: парадигмально-субъект-ное измерение // Право.Ьу. 2018. № 1.
7. Колесников А.С. Гуманитарные науки и университет в эпоху постмодерна // Вестник СПбГУ. 2015. № 4.
8. Маковский А.Л. Наука сегодня не востребована так, как это должно быть в правовом государстве // Закон. 2014. № 12.
9. Александров А.С., Александрова И.А. Юридическая наука в России: «академическая» и «полицейская» // Юридическая наука, образование и практика: актуальные вопросы. Сб. науч. ст. Выпуск. 10. Н. Новгород, 2018.
10. Хилюта В.В. Глобальная инструмента-лизация уголовного права. М., 2020.
11. Баранов П.П. Кризис юридической науки в современном мире // Философия права. 2015. № 1.
12. Хилюта В.В. Концептуально-теоретические проблемы трансформации учения о хищении в доктрине уголовного права. Гродно, 2018.
Bibliography
1. Golovko L.V. Technical modernization or institutional normalization: what is the mission of lawyers at the present stage ? // Law. 2010. № 12.
2. Klochkov V.V. Knowledge and ignorance in legal science // Izvestia Yufu. 2008. № 10.
3. Chestnov I.L. Scientific novelty of post-classical jurisprudence // Russian Journal of Legal Research. 2016. № 2.
4. Chestnov I.L. State of modern legal science: opinion of ex-Perts // Social sciences and modernity. 2016. № 2.
5. Ivanov A.A. How to be with dissertations on law // Law. 2018. № 10.
6. Kalinin S.A. On the main directions of overcoming the conceptual and methodological crisis in jurisprudence: a paradigm-subject dimension // Law.by. 2018. № 1.
7. Kolesnikov A.S. Humanities and University in the era of post-turf // Bulletin of St. Petersburg State University. 2015. № 4.
8. Makovsky A.L. Science is not in demand today as it should be in the legal state // Law. 2014. № 12.
9. Alexandrov A.S., Alexandrova I.A. Legal science in Russia: «academic» and «police» // Legal science, education and practice: topical issues. Sat. scientific. Art. Release. № 10. N. Novgorod, 2018.
10. Khilyuta V.V. Global instrumentation of criminal law. Moscow, 2020.
11. Baranov P.P. Crisis of Legal Science in the Modern World // Filosofiya prava. 2015. № 1.
12. Khilyuta V.V. Conceptual and theoretical problems of transforming the doctrine of embezzlement in the doctrine of criminal law. Grodno, 2018.
