CC BY
70
Автор указывает на то, что до сих пор не выработано адекватное теоретическое видение нынешнего социального состояния, которое можно было бы противопоставить постмодернистскому видению. Очень многие продолжают считать правомерным и надежным постмодернистское повествование, несмотря на то что давно видны признаки его устарелости. Сохранение постмодернизма во многих отношениях обусловлено отсутствием должной переинтерпретации его сильных и слабых сторон.
А стремиться к такой переинтерпретации, искать альтернативы необходимо в нынешний «очень опасный» поворотный момент истории, причем искать не только для Европы, но и для всего «глобального мира».
Где-то в начале нового тысячелетия произошла настоящая смена эпох, которую не может постичь постмодернизм с его тезисом о неподвижности истории. «Мой тезис заключается в том, что мы находимся в новом модерне, причем все происходит уже на глобальном, а не только европейском уровне» (с. 73). В противоположность постмодернистскому повествованию настоящее время больше напоминает новый модерн, чем его конец.
Это чрезвычайной важности обстоятельство должно направлять теоретическое осмысление нынешней социальной ситуации.
В своем собственном поиске подобного рода осмысления автор исходит из постулата о наличии «сильных аналогий» между ранним модерном и нашим временем. Кроме аналогий с ранним модерном следует опираться и на ценности и интуиции «полного модерна», т.е. «века просвещения».
Ю.А. Кимелев
2019.01.003. СВ. ПОГОРЕЛЬСКАЯ. ЮРГЕН ХАБЕРМАС О ЕВРОПЕЙСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ: ОТ ВООДУШЕВЛЕНИЯ ДО РАЗОЧАРОВАНИЯ (2011-2018). (Обзор).
Ключевые слова: политическая философия; идентичность; Юрген Хабермас; Эммануэль Макрон; Евросоюз (ЕС); европейская интеграция; национальное и общечеловеческое.
Юрген Хабермас, известнейший немецкий философ, придерживающийся традиций франкфуртской школы, - убежденный сторонник общеевропейской идеи, представления о ЕС как еди-
ном, политически дееспособном субъекте с собственными гражданами. Долгое время эта позиция соответствовала официальной политике ФРГ в вопросах интеграции - в своей «западногерманской» ипостаси страна стремилась преодолеть свой ограниченный суверенитет, растворившись в Европе. Однако с воссоединением двух немецких государств начала, хоть и постепенно, меняться политика немцев в ЕС. Германия не хотела более быть «дойной коровой Европы» и «экономическим великаном - политическим карликом», как ее тогда называли. Она стремилась уравновесить свою экономическую мощь равноценной политической силой.
Еще в 1990 г., в качестве реакции на падение Берлинской стены, Юрген Хабермас опубликовал статью «Государственное гражданство и национальная идентичность», в которой он попытался было актуализировать принятую в Западной Германии концепцию «конституционного патриотизма», рефлектируя о «государственном гражданстве, освобожденном от национальной идентичности». Однако успех его размышления имели лишь в западногерманском университетском мире - в мире же практической политики начиналась эпоха национального мышления. Германия тех лет впала в эйфорию «возвращения к нормальности» - так называли тогда обретение полного суверенитета и права на свои национальные интересы. Тем не менее и в эти годы Хабермас остается «философом Европы», причем, следует заметить, при всей его кажущейся постнациональности - очень немецким философом.
В предлагаемом аналитическом обзоре трех работ Хаберма-са по европейской тематике в промежуток 2011-2018 гг. предполагается показать эволюцию его взглядов на европейский интеграционный процесс и на роль немцев в связи с изменением политических реалий.
В 2011 г. Хабермас публикует «Эссе о Конституции Европы». В вопросах организации Европы постнациональное мышление Хабермаса на этот раз допустило национальность. В его Европе есть и государства, и общеевропейские институты, ее граждане изъявляют свою политическую волю и на государственном, и на европейском уровне. Правда, названия у этой Европы пока нет. Подобно многим современным европейским мыслителям, отвергающим как «Федеративное государство Европы», так и «Федерацию европейских государств» и считающим интегрирующийся
Евросоюз неким «sui generis», Хабермас не может уложиться в рамки привычных понятий государства и права. Ту институциональную мечту, которая реализовалась бы, пойди Европа по проложенным им для нее идеальным рельсам, он называет «своеобразным образованием» (eigentümlicher Gestalt) (1, с. 20). Ядро этой гипотетической государственно-сверхгосударственной структуры -парламент, напрямую избираемый гражданами и по своей силе равный правительствам государств. Самим фактом своего существования и своей работы он формирует единую Европу, ее идентичность, ее граждан, ее общественность. Чтобы создать такой парламент, нужен новый европейский договор. Нужна конституция. Не государственная конституция, создаваемая гражданами, а общеевропейская, создающая граждан.
Однако, заметим, говорить сегодняшней Европе о «конституции» может только оптимист, закрывающий глаза на реалии европейского интеграционного процесса. Крах первого конституционного проекта, 485-страничного европейского договора, помпезно названного «Конституцией для Европы», торжественно принятого в 2004 г. в Риме главами европейских государств и бесславно погибшего на плебисцитах во Франции и Нидерландах, положил конец попыткам «с ходу» объединить расширившуюся Европу, организовав ее в политический союз. В 2007 г. Евросоюз принял переделанный, освобожденный от конституирующих амбиций вариант документа - «Лиссабонский договор», регулирующий функционирование институтов в Европе 27 государств. Последовавший вскоре мировой кризис требовал либо строгого соблюдения договора, либо его модификации в вопросах bail out. Не случилось ни того, ни другого: печальный опыт плебисцитов отвадил европейские политические элиты от демократии. Кризис требовал быстрых решений, и решения эти принимались в верхах, на межправительственном уровне. Евросовет усилился в ущерб Европарламенту и Комиссии. Парламенты государств получали документы для ратификации, не имея возможности принять участие в их создании.
Эту тенденцию, впервые четко проявившуюся в сотрудничестве между Меркель и Саркози в ходе создания стабфонда, Хабер-мас называет «экзекутивным (правительственным) федерализмом» (1, с. 4) и считает, что она ведет к постепенному выхолащиванию демократии в Евросоюзе («постдемократичный экзекутивный фе-
дерализм», 1, с. 8; 1, с. 33). Побороть пагубную тенденцию можно только на путях разработки нового договора («конституции»), усиливающего Европарламент, а также на путях демократизации европейских элит и возникновения европейской общественности.
Однако эта Европа - лишь первый шаг на пути к задуманному Хабермасом примирению демократии с капитализмом в масштабах всего мира. Его реалистическое с точки зрения разума и утопическое с точки зрения осуществления видение будущего миропорядка перекликается с известным трактатом Канта «К вечному миру». Хабермас не призывает к созданию мирового государства: его мир подобен его Европе - в нем есть государства, но есть и «мировой парламент» (1, с. 37), состоящий из двух палат: в одну выбирают представителей государств, в другую - прямым голосованием - представителей «мировой общественности» (1, с. 39), независимо от их национальной принадлежности. Задача этого парламента - сохранение мира и обеспечение прав человека.
На этом уровне эссе Хабермаса принимает характер голой абстракции. Он рассуждает о том, каким может стать мир, если акторы политического процесса будут руководствоваться исключительно здравым смыслом. Он пишет о том, как должно быть, но при чтении невольно думается о том, что есть на самом деле. Особенно видимо это противоречие в рассуждениях Хабермаса о роли государства и о роли Европы как модели будущего мира. По его замыслу, Европа не станет «Соединенными Штатами» - государства в ней будут сохранены. И не только потому, что они - «олицетворение заслуживающих сохранения национальных культур» (1, с. 26). У них есть и важная социальная функция: они «отвечают за уровень справедливости и свободы, который их граждане по праву хотят сохранить» (там же). Это - чисто немецкий взгляд, философ экстраполирует ситуацию в Германии, с ее работающими законами и системой социальной защиты, на европейские государства в целом. Между тем даже внутри «старой Европы» есть государства, которые собственными гражданами воспринимаются либо как враг, либо как предмет грабежа, но во всяком случае не как гарант свободы и справедливости. В то время как Евросоюз разрабатывал планы спасения для увязшей в долгах Греции, греческие миллионеры вывозили свои капиталы из страны в полной уверенности, что их государство в его нынешней форме не спасет никто.
Что должен был думать об этом рядовой немец в обоих его придуманных Хабермасом качествах - в национальном и в европейском? Даже энтузиасту пришлось бы признать, что миллионы, брошенные на спасение греков из европейского (а значит, и из немецкого) кармана, пойдут на возмещение тех миллионов, которые спешно «спасли» из Греции ее элиты, и что гражданам более благополучных стран ЕС предлагается проявить «внешнюю» солидарность с обществом, в котором «внутренней» солидарности нет и не будет, потому что предоставляемая помощь укрепит бюрократические и политические структуры, воспроизводящие коррупцию и социальный эгоизм. Если подобные ситуации неизбежны в Евросоюзе, то что же говорить о мировом сообществе.
Хабермас реалистичен и пессимистичен, описывая дефициты демократии в нынешнем ЕС, политика которого попала под власть рейтинговых агентств и рынков. Но он оптимист, поскольку несмотря на эту ситуацию верит в демократию и в силу разума. Результат этой веры - цивилизационный проект, такой же разумный и такой же неосуществимый, как и положения кантовского трактата.
Взгляд философа на европейский процесс начинает меняться по мере конфронтации с новыми реалиями мировой политики. Он уже не возлагает свои надежды на немцев как «образцовых европейцев». К 2017 г. он видит пальму европейского первенства в руках нового президента Франции - Эммануэля Макрона.
В эссе «Что это нам, немцам, снова стоит...», опубликованном в журнале «Шпигель» в октябре 2017 г., он сравнивает немецкое отношение к единой Европе с позициями Макрона в вопросах интеграции. Будучи «левым» по убеждениям, Хабермас не может быть в полной мере «макронистом», однако позиция Макрона в вопросах европейского единения, направленная на углубление интеграции и усиление роли общеевропейских институтов по сравнению с национальными государствами, представляется ему куда более верной и перспективной, нежели политика немецкого правительства с его, как он пишет, «активным экономическим национализмом». Германско-французский тандем изначально был двигателем европейской интеграции, однако сможет ли нынешняя Германия, Германия экономической эгоистки Ангелы Меркель, в полной мере работать в тандеме с европейцем Макроном? Здесь
Хабермас скептичен. «Сомнительно, чтобы мучимая внутренними разногласиями коалиция смогла бы переставить те две стрелки, которые установила Меркель в первые же часы финансового кризиса, - интерговерментализм1, обеспечивающий Германии ведущую роль в Евросовете2, а также политику экономии средств, ударившую по южным членам ЕС», - пишет он. Он апеллирует лично к Меркель - не хочет ли она «показать силу духа и, вопреки всем разговорам о ее закате, перешагнуть через собственную тень?» Макрон в своей европейской политике интересен философу тем, что он хочет превратить европейский проект элит в демократический гражданский процесс, подчеркивая, что в наше время «суверенитет» может гарантировать гражданам не одно отдельно взятое государство, а только единая Европа. Макрон выступает против тех национальных чиновников, которые внутри страны саботируют законы, принятые ими же в Брюсселе, и, как его понимает Ха-бермас, требует заново конституировать дееспособную как внутри себя, так и вовне Европу. Эта дееспособность институционализируется созданием «европейских» министров и усилением парламентарного контроля. Еврозона может стать всемирной экономической силой. Макрон выражает те интересы, которые не представлены, например, в немецкой партийной системе, колеблющейся между «повседневным либерализмом политической середины, самодовольным антикапитализмом левых националистов и идентитарной идеологией правых популистов». Второе, за что философ ценит Макрона, - это его отказ от распространенной философии европейских элит, согласно которой европейский проект слишком сложен для граждан, которые могут быть лишь адресатами его благ, но не его создателями. Отцы Европы создали Европу без граждан лишь потому, что сами принадлежали к просвещенному для тех лет авангарду, но времена изменились. Например, Макрон предлагает реформу избирательного права Европы, после которой кандидаты выдвигались бы по партийным избирательным
1 Интерговерментализм - путь европейской интеграции, предполагающий ведущую (по сравнению с общеевропейскими институтами) роль государств-членов в интеграционном процессе. - Прим. реф.
2 Европейский совет, или Совет министров, - орган межгосударственного сотрудничества ЕС, в отличие от общеевропейских институтов - Европарламента и Комиссии.
листам вне государственных границ. Ну и, наконец, Хабермас отмечает политический стиль и уровень, который, по его мнению, на порядки выше немецкого.
Таким образом, Хабермас разочарован в нынешних немецких элитах и перекладывает свою «европейскую» надежду на Францию и ее нового президента.
Спустя год, в своей благодарственной речи по поводу вручения ему 4 июля 2018 г. Немецко-французской премии СМИ, 89-летний Хабермас снова возвращается к вопросу об изменении роли немцев в европейском интеграционном процессе. Он вновь повторяет, что немцы, даже во время еврокризиса все еще привычно считавшие себя «образцовыми европейцами» и уверенные, что по-прежнему тянут на своем горбу всю Европу, на деле давно уже отдали европейскую инициативу французу Макрону.
Нынешнее состояние «немецкого дружелюбия» по отношению к европейской идее он сравнивает с феноменом, имевшим место в цистерианских монастырях XI в. среди монахов, сомневающихся в вере и впадавших в меланхолию (Асе&е). Она не каралась как грех, однако предполагала осознание своей греховности и самонаказание.
Многие критики считают политику экономии, предложенную Германией, неверной. Однако немецкие СМИ внушали населению, что Германия и в кризисные времена проявляет чудеса солидарности по отношению к остальной Европе. Лишь в последние месяцы эти самооценки претерпевают изменения, например по ходу публикаций статей, в которых рассказывается о роли Макро-на в спасении Греции от... немцев, а именно - от планов Меркель из соображений «национального экономического эгоизма» выдавить греков из еврозоны.
По мнению Хабермаса, немцы имели полное право считать себя хорошими европейцами не только в их постнациональном статусе побежденной державы, но и после воссоединения страны, пока у власти оставался Коль. Состоявшийся при нем «поворот ментальности к долгожданной нормальности национального государства» не разрушил, а на новом уровне укрепил самооценку немцев как хороших европейцев. Однако, по мнению Хабермаса, быть таковыми они прекратили уже в то время, когда по ходу разразившихся в 2008 г. финансового и экономического кризисов
усомнились в готовности других европейских наций к кооперации, особенно в вопросах помощи Югу Европы, и сочли себя доминантой европейского спасения.
Анализируя в связи с этим выступления Меркель, требовавшей от ЕС «лояльности», например в вопросах миграционной политики или же торговых споров с США, философ замечает, что «лояльности» может требовать директор от сотрудников. Совместные политические действия предполагают скорее «солидарность», которая обозначает доверительные отношения между равноправными акторами и допускает подавление тех или иных своих эгоистичных интересов во имя общего. Однако слово «солидарность» по ходу кризиса использовали скорее в экономическом ключе, подразумевая поддержку пострадавших стран - и тем самым разрушая его изначальное значение.
Правый популизм, поднимающий ныне голову в Германии, -это лишь симптом политического регресса, в основе которого -глубокая убежденность граждан, что нынешний ЕС не просто не способен на политических путях преодолеть растущее социальное расслоение как между государствами-членами, так и внутри них, но и не хочет этого делать.
Обращаясь к динамике интеграционных процессов, Хабер-мас считает, что нынешнее правительство не только не хочет их ускорения, но и сопротивляется подобным планам (можно привести в пример идею Макрона о бюджете еврозоны). «Я не могу себе объяснить, почему немецкое правительство уверено, что способно к партнерству в вопросах иммиграционной, внешней и внешней торговой политики, не будучи при этом готово к дальнейшему политическому углублению еврозоны».
Обращаясь в конце речи к своей мечте, к супранациональ-ным формам политической интеграции, Хабермас уверен, что логика развития нынешней эпохи предполагает не торможение, а ускорение интеграционных процессов. В период консолидации государственных наций, в XIX в., национальное сознание, перешагивающее границы деревень, городов и регионов, возникало и развивалось не спонтанно, но благодаря деятельности элит, приспосабливавших уже имеющие место взаимосвязи к требованиям времени. Сегодня нации попираются «функциональными императивами политически неуправляемого капитализма», подгоняемого
глобальными финансовыми рынками. Возвращение к национальным границам не спасет государства от опасностей этого процесса -поэтому необходим шаг к политически дееспособному Союзу Европы.
Таким образом, Хабермас и в нынешнее время остается верен своему представлению о будущем Евросоюза как единого, сверхнационального союза. Однако на нынешнем этапе интеграции подобные мечты находят отзвук лишь в университетских аудиториях, у теоретиков «единой Европы», но не в реальном политическом процессе.
Список литературы
1. Habermas J. Die Krise der Europäischen Union im Lichte einer Konstitutiona-lisierung des Völkerrechts - Ein Essay zur Verfassung Europas. - Berlin: Suhrkamp, 2011. - 140 S.
2. Habermas J. Was das uns Deutsche wieder kostet. Essay // Der Spiegel. - Mode of access: http://www.spiegel.de/spiegel/juergen-habermas-ueber-seinen-hoffnungst raeger-emmanuel-macron-a-1174052.html (Last download: 26.10.2017.)
3. Habermas J. Sind wir noch gute Europäer? // Die Zeit. - Berlin, 2018. - N 28, 5 Juli. - Mode of access: https://www.zeit.de/2018/28/protektionismus-europa-grenzen-rueckzug-herausforderungen (Last download: 26.10.2017.)
2019.01.004. ДВАДЦАТЬ ЛЕТ И СТО НОМЕРОВ: ИНТЕРВЬЮ С ГЛАВНЫМ РЕДАКТОРОМ МЕЖДУНАРОДНОГО ТЕОРЕТИЧЕСКОГО ЖУРНАЛА «CREDO NEW» СЕРГЕЕМ ИВАНЕНКОВЫМ.
Д. Ш.: Сергей Петрович, многие знают Вас как ученого и преподавателя. Вы доктор философских наук, профессор, почетный работник сферы молодежной политики, член президиума Российского философского общества, даже проректором госвуза успели поработать. А откуда берется время на журнал?
С. И.: Credo New выходит уже больше 20 лет как бумажное издание и порядка 18 лет имеет электронную версию. Конечно, за эти годы много где приходилось работать. Мы начинали в Оренбурге в 1997 г., затем продолжили издавать журнал в Санкт-Петербурге. При этом журнал никогда не являлся для меня и членов редакции источником дохода. Напротив, мы тратили и продолжаем тратить собственные средства, хотя их, к слову, не так уж и много.
