CC BY
40
2011
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 2
Вып. 4
ХРОНИКА
Э. Д. Фролов, О. Ю. Климов
XII ЖЕБЕЛЕВСКИЕ ЧТЕНИЯ (МЕЖДУНАРОДНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ АНТИКОВЕДОВ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОМ ГОСУДАРСТВЕННОМ УНИВЕРСИТЕТЕ 27-29 ОКТЯБРЯ 2010 г.)
С 27 по 29 октября 2010 г. на историческом факультете СПбГУ прошли очередные — двенадцатые — «Жебелевские чтения». За прошедшие годы конференция превратилась в авторитетный и популярный среди специалистов форум антиковедов. В очередной конференции приняло участие более 70 ученых из десятков городов нашей страны (Архангельска, Великого Новгорода, Воронежа, Иваново, Казани, Магнитогорска, Москвы, Нижнего Новгорода, Новосибирска, Перми, Петрозаводска, Самары, Санкт-Петербурга, Саратова, Ставрополя, Сыктывкара, Твери, Тобольска, Уфы, Челябинска, Ярославля) и из ряда зарубежных стран (Германии, Ирландии, Кипра, Польши, Украины).
Первое пленарное заседание конференции открыл заведующий кафедрой истории древней Греции и Рима исторического факультета СПбГУ, директор Центра антиковедения, профессор Э. Д. Фролов, напомнивший собравшимся об истории конференций, объединенных общим названием «Жебелевские чтения», и о том, что каждая из них посвящалась памяти одного из тех выдающихся российских ученых, которые закладывали основы антиковедения в нашей стране. Данная конференция была посвящена памяти Ивана Михайловича Гревса. Э. Д. Фролов отметил, что среди ученых старой дореволюционной школы петербургскому профессору И. М. Гревсу (1860-1941) принадлежит выдающееся место. Гревс был учеником известного специалиста по истории Средних веков и Византии В. Г. Васильевского. Под его влиянием он обратился к изучению генезиса феодализма. Большое влияние на него оказали труды французского историка Фюстель де Куланжа, от которого он воспринял идею эволюционного развития при переходе от античности к Средневековью и представление о значении крупного землевладения в Римской империи как предтечи будущего феодализма. Гревс знаменит своим трудом по истории земельных отношений в Римской империи. В собственной концепции Гревса причудливо переплетаются идеи Фюстель де Куланжа и Карла Бюхера. От античности Гревс перешел к медиевистике, где также оставил значительный след своими работами по истории средневековой Италии.
Выступивший затем профессор Антонис Тсакмакис (Antonis Tsakmakis, Никосия, Кипр) в своем докладе «On miracles and freedom. Herodotus’ kypriakos logos» проанализировал сообщения Геродота о древнем Кипре. Он указал, что Кипр классического и архаического времени редко оказывался в центре внимания античных авторов. Наиболее раннее событие кипрской истории, описанное Геродотом, это участие городов острова в Ионийском восстании начала V в. до н. э. (Herod., V, 104-115). В более ранних разделах своего труда Геродот бегло упоминает Кипр и информирует читателя о его особенностях: об этнически пестром составе населения, о захвате острова египтянами, а затем персами. Позже обитатели Кипра упоминаются среди народов, участвовавших в походе Ксеркса в Грецию. Геродот рассказывает об Онесиле, брате царя города Саламина Горгия, который захватил там власть и убедил другие города острова восстать против персов. Известно, что идея свободы и борьбы за нее занимает важное место в труде Геродота. При этом древний историк не излагает события на Ки-
© Э. Д. Фролов, О. Ю. Климов, 2011
пре изолированно, но помещает их в более широкий исторический контекст, связывая все эпизоды противостояния греков и персов в единую цепь. Дальнейшее повествование Геродота ведет читателя к сравнению двух лидеров восстания — Гистиея из Милета и Онесила с Кипра. Для первого участие в восстании явилось выражением его эгоистических планов и амбиций, для второго это было продиктовано искренним стремлением к свободе. Геродот, по мнению докладчика, не считает антипер-сидское восстание исключительно греческим движением за национальное освобождение. Он подчеркивает, что против персов восстали города со смешанным населением, управляемые негреческими правителями (город Аматус) и, напротив, некоторые греческие города (к примеру, Курион) вышли из восстания. Как бы то ни было, не приходится отрицать, заключает А. Тсакмакис, что в труде Геродота Кипр представлен в идеализированном виде, напоминающим в некоторых отношениях далекое героическое прошлое.
В докладе С. Ю. Сапрыкина (Москва) «Греческая колонизация Западного Причерноморья: от апойкии к полису» был рассмотрен дискуссионный вопрос о заселении эллинами побережья Западного Причерноморья. Автор доклада указал, что проблема остается актуальной, поскольку исследователи не пришли к единому мнению о том, как происходил процесс расселения греков в местах образования крупнейших колоний — Истрии, Каллатиса, Месембрии, Дионисополя и др. Дискуссионным остается вопрос о последовательности этапов заселения городов в ранний период их истории, о ходе процесса перерастания их из апойкий в полисные гражданские общины. В результате анализа доступных источников С. Ю. Сапрыкиным был сделан вывод, что большая часть греческих колоний в этом регионе была основана целенаправленно, возникла на месте раннефракийских поселений, что ускорило процесс превращения их в полисы. Одним из важных факторов становления полисных городских структур и освоения сельской округи (хоры) был постоянный приток в колонии нового населения. В ходе перерастания первых апойкий в полисы (Истрия, Месембрия, Каллатис) создавались условия для выведения новых колоний на побережье. Развитие ремесла и торговли притягивало к за-паднопонтийским городам большие группы фракийского населения, оседавшего в пределах сельской округи греческих городов и по ее границам, что ускоряло развитие хоры полисов. Поэтому формирование полисных структур в ряде мест завершилось уже при жизни старшего поколения колонистов.
Бурхард Майсснер (Burhard Meissner, Гамбург, Германия) в докладе «Strategy and strategical thinking in Ancient Greece» проанализировал практику деятельности военачальников-стратегов и развитие стратегической мысли в разные периоды истории Греции. По мнению докладчика, место и роль стратегов в ведении военных действий, в разработке стратегического плана войны и тактики отдельной битвы менялись на протяжении всей древнегреческой истории — от архаического времени к эпохе эллинизма. Менялась и развивалась в соответствии с требованиями времени и военная теория.
И. Л. Тихонов и О. Л. Бипьвина (Санкт-Петербург) в совместном докладе «Частные археологические коллекции в Санкт-Петербурге в конце XIX — начале XX в.» охарактеризовали развитие частного коллекционирования в Санкт-Петербурге на рубеже XIX и XX вв. Авторами доклада было отмечено, что основная часть коллекций была посвящена античным материалам, обнаруженным в Италии, Греции, Египте и в Северном Причерноморье. Наиболее внушительными стали коллекции председателя Императорской Археологической комиссии графа А. А. Бобринского, художника М. П. Боткина, ученого В. С. Голенищева, коллекционера-любителя А. А. Пыльникова. В более позднее время большинство частных коллекций были включены в фонды государственных музеев.
Дальнейшая работа конференций строилась по секциям. Секция истории древней Греции провела три заседания, на которых прозвучало 16 докладов.
М.Ю.Лаптева (Тобольск) посвятила свое выступление теме «История Ионии в свете археологических исследований XX — начала XXI в.: тенденции и перспективы». Автор отметила, что на протяжении ХХ столетия интерес к истории Ионии в немалой степени стимулировался успехами археологии. М. Ю. Лаптева выделила три этапа археологического изучения Ионии, каждый из которых обладал своими особенностями: первый — первая четверть XX в.; второй — 40-50-е годы XX в.; третий — последняя четверть XX — начало XXI в. Важными результатами археологического исследования Ионии стало появление обобщающих работ по истории и археологии Ионии, авторы которых с различной степенью доверия использовали письменные источники или же отвергали их (Дж. Кук, М. Худ, Г. Кляйнер, Э. Снодграсс, В. Десборо, А. Гривс).
В. И. Шубин (Архангельск) в докладе «Занкла: к истории основания» рассмотрел краткие и противоречивые данные античной традиции об основании Занклы, города на северо-восточном побережье
Сицилии. По свидетельствам Фукидида и Каллимаха, колония была основана выходцами из Эвбеи на месте стоянки пиратов из Кимы — эвбейской колонии в Италии. Ойкистами выступили Периэр из Кимы и Кратемен из Халкиды. По Страбону, основателями Занклы были халкидяне из Наксоса — эвбейской колонии в Сицилии. По версии Павсания, Занкла была основана первоначально пиратами во главе с самосцем Периэром и халкидянином Кратеменом, которые затем пригласили других переселенцев из Эллады. На взгляд автора доклада, свидетельства Фукидида, Каллимаха и Страбона восходят к ранней исторической традиции, сформировавшейся в группе эвбейских колоний Италии и Сицилии, и более точно отражают порядок основания Занклы и состав первых ее поселенцев. Версия Павсания представляет поздний вариант местного предания, в котором отразились изменения, произошедшие в Занкле в 90-80 гг. V в. до н. э., когда в составе населения колонии, наряду с халкидя-нами, появились переселенцы из Самоса и Мессены.
Н. А.Шергина (Санкт-Петербург) в своем выступлении проанализировала на основании нумизматических данных развитие экономики Самоса в VI в. до н. э. Одной из поставленных в докладе задач явилось выяснение возможной зависимости между сменой изображений на монетах Самоса и их номиналом и изменениями социально-политического строя, происходившими на острове. Согласно сложившимся в науке представлениям начало чеканки монет на Самосе совпадает с периодом перехода от правления аристократии к тиранической власти. Изучение монет позволяет сделать вывод о том, что тирания была важным фактором, способствовавшим развитию экономики Самоса. Так, конец правления Поликрата отмечен выпуском большого количества серебряных драхм, отчеканенных не менее 70 комбинациями штемпелей, что свидетельствует о значительном развитии торговли и, вследствие этого, притоке импортного серебра.
Т. Г.Мякин (Новосибирск) сделал доклад на тему «Культовое содружество Сапфо на Лесбосе VII-VI вв. до н. э.: новые факты», в котором обратил внимание на эпитет «фиалкогрудая», используемый в поэзии Сапфо и в одной надписи на алтаре афинской Артемиды Агротеры (IG II (2), 4573). Автор доклада полагает, что тем самым возникает возможность лучше понять религиозное мировоззрение поэтессы и социальную функцию культового содружества Сапфо. По его мнению, поэтесса была жрицей Артемиды Термии, древней богини-покровительницы острова Лесбоса. Сапфо была связана с ней отношениями «священного брака».
Е. Е. Макарова (Великий Новгород) в докладе «Раннеархаическая Ахайя: процесс формирования полиса» отметила, что античная традиция характеризует раннеархаическую Ахайю как двенадцати-градие (Hdt., I, 144; 145 — 146; 149; Paus., VII, 6, 1; Strab., VIII, 7, 4, p. 386). Но, как полагает автор доклада, если принять во внимание неравномерность социально-политического и экономического развития отдельных областей Ахайи в VIII в. до н. э. и применение древними авторами разных терминов (poleis и merea) по отношению к разным поселениям, вряд ли можно делать вывод об одновременности складывания полисного уклада жизни для всех поселений Ахайи.
С.М.Жестоканов (Санкт-Петербург) охарактеризовал в своем выступлении процесс падения тирании Кипселидов в Коринфе. Он отметил, что поздняя античная традиция приписывает свержение коринфской тирании вмешательству спартанцев. Но, по мнению автора доклада, из анализа внешнеполитической ситуации, сложившейся в это время на Пелопоннесе, более вероятным представляется сообщение Николая Дамасского о падении тирании в результате восстания самих коринфян и о характере политического строя, сменившего режим тирании: «Сам (народ) тотчас учредил следующий государственный строй: была создана коллегия восьми пробулов и совет девяти из остальных граждан» (FgrHist 90 F 60, 2). Из сообщений Фукидида следует, что в какое-то время к существующим органам власти была добавлена коллегия стратегов, которая, судя по всему, также состояла из восьми человек по количеству фил. О наличии в Коринфе коллегии стратегов свидетельствует также и надпись V в. до н. э.
Л.А. Пальцева (Санкт-Петербург) в докладе «О некоторых аспектах архаических законодательств» отметила, что в процессе становления судебных институтов и изменения форм судопроизводства в VIII-VI вв. до н. э. многие греческие полисы столкнулись с определенными трудностями, связанными с исполнением судебных решений. В раннем полисе не было необходимых структур для того, чтобы произвести взыскание штрафов, возврат незаконно присвоенного имущества и другие действия, предусмотренные решениями судей. Тем не менее, как показано в докладе, архаические законы ряда полисов (Гортина, Афины, Эретрия) предусматривали специальные меры, направленные на решение указанной проблемы.
Свой доклад «Загадки Фемистокла» А. В.Короленков (Москва) посвятил трем эпизодам из биографии Фемистокла: тайному посольству к царю Ксерксу накануне Саламинской битвы, имевшему целью вынудить пелопоннесских союзников Афин сражаться с персами; затем, событиям после битвы при Саламине, в том числе и попытке побудить персов покинуть Грецию до того, как греки разрушат мост через Геллеспонт; наконец, тайному предложение Фемистокла сжечь флот греческих союзников, чтобы превратить Афины в сильнейшую морскую державу Эллады. По мнению автора доклада, первые два рассказа являются плодом полемики сторонников и противников Фемистокла, когда последние обвиняли его в изменнических связях с персами. Третий представляет собой позднейший вымысел с целью продемонстрировать хитроумие и в то же время неразборчивость Феми-стокла в средствах, а также порядочность Аристида, который отверг предложение Фемистокла по причине его безнравственности.
В. М. Строгецкий (Нижний Новгород) выступил с докладом «Геродот об афинской демократической идеологии и оценка его взглядов в некоторых западных работах конца XX — начала XXI в.». В докладе было отмечено, что со второй половины XX в. в зарубежной историографии наблюдался отказ от позитивистского подхода к изучению античной истории. Под влиянием французской исторической школы «Анналов» исследователи стали рассматривать античную литературную традицию с точки зрения так называемой интерпретирующей истории. Этот подход нашел отражение, в частности, в работах таких ученых, как Р. Томас и С. Форсдайк.
Е. В. Никитюк (Санкт-Петербург) посвятила свое выступление теме «Писандр и события 411 г. до н. э. в Афинах». В докладе было отмечено, что не последнюю роль в установлении олигархического правления в Афинах в 411 г. до н. э. сыграл Писандр. Автор доклада отметила, что почти все античные источники рисуют его как личность, обладавшую только отрицательными качествами. В их изображении Писандр — эгоистичный лицемер и предатель, чему соответствовали и его моральноэтические характеристики — трусость, жадность, продажность, испорченность, даже его внешний вид. Но подобная оценка напрямую зависит от специфики источников, среди которых главное место занимали комические поэты, а их преувеличения, рассчитанные на сценический эффект, нередко ошибочно принимаются как объективный факт. Напротив, Аристотель отмечает ум Писандра, а Фукидид — способности оратора-демагога, хорошо разбирающегося в психологии толпы и благодаря этому добивающегося своей цели.
В докладе «Организация театральных представлений в демократических Афинах» О. В. Кулишова (Санкт-Петербург) подчеркнула, что основы этой организации были связаны не только с демократическими институтами афинского полиса, но во многом определялись древними религиозными обычаями и имели глубокие аристократические корни. Представление драматических постановок в Афинах, несмотря на различные изменения с течением времени, осуществлялось именно в форме состязания, агона, что говорит, по мнению автора доклада, о несомненном использовании традиционной практики, наследуемой от предыдущей эпохи. Суждение о том, что архаические установления были приспособлены к нуждам демократического полиса, как отметила О. В. Кулишова, вполне справедливо и в отношении хорегии, которая имела в виду расходы на подготовку хора для драматических или мусических агонов и была наиболее обременительной из всех литургий. Уделив особое внимание анализу сущности и функциям хорегии, О. В. Кулишова в заключение указала, что этот институт выступал элементом системы взаимодействия между демосом и общественной элитой, системы, характерной не только для демократических Афин, но и для греческого полиса в целом.
В. В. Антонов (Нижний Новгород) избрал для выступления тему «Афины и их союзники от Союзнической войны до Филократова мира (355-346 гг. до н. э.)». Автор доклада отметил, что после поражения в Союзнической войне (357-355 гг. до н.э) внешнеполитическое положение Афин неуклонно ухудшалось. Взаимоотношения Афин с рядом полисов — участников Второго Афинского морского союза в период после Союзнической войны носили напряженный характер. Ослабление Спарты и Фив в этот период и недооценка реальности македонской угрозы привели к тому, что полисы Эгеи-ды стали расценивать Афины едва ли не как единственную угрозу своему суверенитету. На примере полисов Эвбеи докладчик показал, что целый ряд провалов во внешней политике Афин в 355-346 гг. до н. э. был вызван не только усиливавшимся афино-македонским соперничеством, но и стремлением афинских союзников к автаркии и автономии.
Д. В. Бубнов (Пермь) в докладе «Социальные и политические конфликты в Кротоне в 20-х годах IV в. до н. э. и наследие Александра Молосского» высказал мнение о том, что внутренние конфликты
в Кротоне были тесно связаны с общей политической ситуацией на юге Италии после смерти Александра Молосского. Одним из наиболее значимых результатов военной активности молосского царя против луканов и бруттиев стало восстановление союза греческих полисов Италии. Александр, как глава союза, уделял особое внимание контактам с Фуриями, Метапонтом и Кротоном. После смерти Александра Молосского греческие полисы не могли успешно противостоять угрозе варварских вторжений. Поэтому Кротон, подвергаемый нападениям со стороны бруттиев, был вынужден искать спасения со стороны Сиракуз и, вероятно, подпал под политическое влияние сиракузян. Эти события обострили внутреннюю политическую борьбу в Кротоне, которая завершилась установлением тирании.
А. Б. Шарнина (Санкт-Петербург) в докладе «Закон мессенян 92 г. до н. э. о мистериях» проанализировала надпись, которая представляет собой закон мессенян о возобновлении мистерий в Анда-нии, небольшом городке в Мессении, и содержит важную информацию об организации этого праздника. Закон регламентировал все стороны обрядов — от причесок и одежд участников до стоимости жертв и правил избрания руководителей церемонии. По мнению автора доклада, возобновление в 92 г. до н. э. древнейшего культа, который не отправлялся в течение нескольких веков, отразило характерное для полисов II — I вв. до н. э. стремление к возрождению архаических институтов и традиций. Эта тенденция совпадала с политикой Рима в Греции, также направленной на восстановление древних обычаев в государственно-правовой и религиозной сферах.
А.М. Скворцов (Челябинск) посвятил свой доклад теме «Заграничные командировки как этап становления ученого в научной школе М. С. Куторги». Автором было отмечено, что заграничные командировки среди антиковедов XIX в. стали достаточно распространенным явлением. В докладе проанализированы этапы, которые необходимо было пройти молодому ученому для получения стажировки, а также финансовые аспекты ее организации. Автор доклада обратил внимание на цели, которые ставил М. С. Куторга перед своими учениками, отправляющимися за рубеж: изучение опыта преподавания в европейских университетах, участие в семинарах известных специалистов, завязывание с ними научных контактов, знакомство с национальной культурой, работа в музеях и библиотеках. Как показывают отчеты стажеров, все они успешно справлялись со своими задачами, что свидетельствует о хорошей подготовке молодого поколения антиковедов в школе М. С. Куторги.
Секция истории эллинизма провела два заседания, на которых выступило 10 участников.
М.М.Холод (Санкт-Петербург) в докладе «Утверждение демократических режимов в греческих полисах Малой Азии при Александре Великом» отметил, что в эллинистический период демократия становится конституционной нормой для многих полисов, в то время как не только тирания, но и олигархия представляются отклонением от нее. По мнению автора доклада, подобная перемена была в значительной степени обусловлена именно той мощной поддержкой, которую демократия в греческих городах Малой Азии, на побережье и прилегающих островах получила со стороны Александра. Демократия, хотя и разного качества, была установлена в подавляющем большинстве полисов, попавших под контроль македонского царя.
Фолькер Гриб (Volker Grieb, Гамбург, Германия) посвятил свой доклад «About the meaning of the terms demokratia, eleutheria and autonomía in hellenistic times» значению терминов «демократия», «свобода», «автономия» в эпоху эллинизма. Он отметил, что основные значения названных терминов отличаются друг от друга, и термины эти не использовались взаимозаменяемо. Demokratia фокусируется на правлении демоса в определенном полисе, eleutheria означает свободу прежде всего во внешней политике. Термин autonomia означал право вести собственную законодательную деятельность, осуществлять самоуправление. Ф. Гриб считает, что демократическая организация общины могла быть названа demokratia, тогда как термины autonomia и eleutheria могли использоваться для описания зависимости или независимости города-государства от более крупных политических сил эллинистического периода. Недавние исследования показали, что независимые города-государства демонстрировали значительное сходство с политической процедурой, известной по афинской классической демократии. Автор доклада сделал наблюдение о том, что эллинистический правитель был менее ограничен в своем использовании анализируемых терминов. Он мог употреблять их в пропагандистских целях. Например, полис, который находился в зависимости от эллинистического правителя, а потому не использовал термин eleutheros, чтобы описать свое внешнее положение, тем же правителем мог, однако, называться eleutheros.
И. А. Ладынин (Москва) выступил с докладом «Погребение Селевка I Никатора в сведениях Ап-пиана (App. Syr. 63): реплика культа Александра Великого в птолемеевском Египте?». Докладчик обра-
тился к анализу сообщения Аппиана о том, что после гибели Селевка I Никатора в Лисимахии в 281 г. до н. э. его прах был послан Филетером Пергамским Антиоху I, который похоронил его в «Селев-кии у моря» и основал в его честь храм и священный участок, получивший название «Никаторий». Данное сообщение, по мнению И. А. Ладынина, заслуживает внимания ввиду очевидной параллели, напрашивающейся для описанного в ней поступка Антиоха. К моменту гибели Селевка I в птолемеевском Египте в течение почти десятилетия (с 290/289 г. до н. э.) существовал институт эпонимного жречества при государственном культе Александра Великого, естественным центром которого было его погребение («сема») в Александии. Выбор Антиохом для погребения отца и установления его культа именно Селевкии-в-Пиерии, города у моря, основанного Селевком и приобретшего его имя, по аналогии с Александрией Египетской, основанной Александром, равно как рассказ Аппиана о специальном приобретении останков Селевка для Антиоха (ср. с борьбой диадохов за тело Александра в конце 320-х годов до н. э.), — все это наводит на мысль о том, что замысел Антиоха должен был состоять в установлении в своей державе государственного культа своего отца по образцу государства Птолемеев. Причина, по которой эта инициатива не состоялась, заключалась, видимо, в том, что потребность в таком институте в государстве Селевкидов была ниже, чем в птолемеевском Египте. Там эпонимный культ выполнял функцию интеграции греко-македонского сообщества, которую, как и поддержание царского культа, в государстве Селевкидов выполняли многочисленные полисы. Кроме того, введение государственного культа Селевка, при очевидной параллели с культом Александра, было бы заявкой на его равенство с великим завоевателем, что едва ли было бы принято вполне лояльно македонской средой.
А. С. Балахванцев (Москва) в докладе «Аршак I и создание Парфянского государства» отметил, что в 40-е годы III в. до н. э. обстановка в селевкидской сатрапии Парфиене резко обострилась в связи с появлением на ее северных границах кочевого племени парнов, осевших в долине Оха (Сумбара-Атрека). Между тем в ходе Третьей Сирийской войны войска Птолемея III оккупировали Сирию и в конце 246 г. до н. э. дошли до Вавилона. Затем разразилась «Война братьев». Около 238 г. до н. э. Селевк II потерпел сокрушительное поражение под Анкирой (Малая Азия) от своего брата Антиоха Гиеракса, потерял практически всю свою армию и некоторое время даже считался мертвым. К тому же между 237 и 234 гг. до н. э. царю пришлось столкнуться с восстанием в Вавилонии. В этих условиях вождь парнов Аршак вторгся в Парфиену и тем самым заложил фундамент будущего Парфянского государства. Однако около 232 г. до н. э. Селевк II Каллиник начал свой восточный поход и нанес Аршаку тяжелое поражение, заставившее последнего бежать за Окс к апасиакам. Аршаку пришлось подписать мирный договор с Селевком и признать вассальную зависимость от Селевкидов. Парфяне были вынуждены соблюдать условия этого договора вплоть до поражения Антиоха III в битве при Рафии в 217 г. до н. э. Только тогда Аршак I отложился от державы Селевкидов и в знак своей полной независимости стал чеканить собственную монету.
В докладе «Victa Macedonia: депортация македонской военно-политической элиты в Италию в 167 г. до н. э.» Ю. Н. Кузьмин (Самара) проанализировал сообщения античных авторов о депортации римлянами после упразднения монархии Антигонидов македонской аристократии в Италию. Вопреки распространенному мнению о тотальном характере данной акции депортация 167 г. до н. э. вряд ли затронула семьи локальной аристократии македонских городов, которые не были связаны на тот момент с общегосударственной военно-политической элитой. Вместе с тем докладчик подчеркнул, что в отличие от греческих заложников, которые вернулись на родину около 150 г. до н. э., депортированные македоняне, скорее всего, до конца жизни остались в Италии.
О.Л. Габелко (Казань) в своем докладе «Действия кельтов во Фракии в 280-278 гг. до н. э.» на основе анализа разнообразных источников посчитал возможным связать наиболее значительные успехи галатов во Фракии (разрушение фракийского эмпориона Пистирос и создание царства с центром в Тиле) с их самым удачным и исторически значимым предприятием — переходом части их под руководством Леоннория и Лутария в Малую Азию, при осуществлении которого ими была пройдена вся Фракия. Данные письменных источников (Polyb., IV, 46, 1-2; Liv., XXXVIII, 16, 3-7; Zosim., II, 37) позволяют не сомневаться в том, что в состав именно этой группы галатов в какой-то момент вошли отряды Комонтория, основавшего в конце 278 — начале 277 г. до н. э. Тилийское царство. По мнению автора доклада, основывающегося на анализе текста Полибия, вряд ли правы те исследователи, которые считают данных кельтов частью воинства Бренна, уцелевшей после разгрома при Дельфах. Видимо, пополнение, почерпнутое Леоннорием и Лутарием во Фракии, оказалось столь значительным, что
их сил оказалось вполне достаточно для осуществления успешных военных предприятий в Малой Азии и довольно быстрого образования собственного государства в центре полуострова.
А. Г. Грушевой (Санкт-Петербург) посвятил свой доклад «Стратеги и сатрапы эллинистических монархий: полномочия и сфера деятельности» рассмотрению важного вопроса о функционировании системы административного управления в эллинистических государствах. Автор доклада отметил, что по своему экономическому положению главы региональных администраций (сатрапий и стратегий) не уступали монархам. Достаточно ярко выраженная экономическая независимость регионов от центра создавала предпосылки для превращения эллинистических монархий в федеративное государство. В тех ситуациях, когда к экономическим предпосылкам добавлялись политические условия, стратеги могли фактически настолько обособиться от центра, что превращались в независимых ди-настов. Предпосылки для этого существовали во всех государствах. В реальности это было так лишь в условиях государства Селевкидов (Олимпих, Маккавеи). Надписи из регионов, находящихся под контролем Антигонидов и Птолемеев, показывают, что хотя стратеги предстают своего рода полновластными хозяевами региона, они сохраняли верность монарху.
О. Ю. Климов (Санкт-Петербург) посвятил свой доклад теме «Политические советники и консультанты при дворах эллинистических царей». Автор доклада обратил внимание на присутствие при дворах всех эллинистических династий немалого числа философов, ученых, врачей, педагогов, писателей, историков, поэтов, которые становились приближенными монархов, приобретали определенное влияние и привлекались к исполнению разнообразных государственных функций. Эта категория придворных выполняла различные поручения царей (нередко дипломатического характера), они являлись консультантами по политическим вопросам, воспитателями царских детей, личными врачами царей и членов их семьи. Некоторые представители данной категории приближенных получали придворные звания (в частности «друзей царя»). По мнению автора доклада, наличие подобной категории придворных свидетельствует, как и многие другие факты, о сочетании в политической системе эллинизма институализированных элементов власти и неформальных отношений, основанных на личных связях того или иного персонажа с царем.
С. В. Смирнов (Москва) в докладе «Павел Орозий о Восточном походе Селевка I» представил анализ одного фрагмента из сочинения Павла Орозия, в котором идет речь о походе Селевка I в Бак-трию и Индию. Пересказ событий Восточного похода Селевка был заимствован Орозием у Юстина, однако в нем обнаруживаются некоторые подробности, не встречающиеся больше ни в каком ином источнике. Так, Павел Орозий свидетельствует о восстании в Бактрии, что возможно послужило одной из причин похода. Также Орозий повествует о многочисленных сражениях между Селевком и индийским царем Чандрагуптой, основателем династии Маурья. Принимая во внимание сообщение Орозия, автор предпринял попытку выявить причины и проследить ход Восточного похода Се-левка I.
A.И. Юрин (Санкт-Петербург) в докладе «Придворная борьба в Македонии в царствование Филиппа V» дал обстоятельный анализ внутриполитической борьбы, развернувшейся при дворе Филиппа V. Первый известный факт такой борьбы относится к началу царствования Филиппа V, а именно ко времени так называемой Союзнической войны, когда Апеллес, опекун Филиппа V, и его сторонники, недовольные своим положением, решили противодействовать царю в ведении войны. Заговор был вскоре раскрыт, а главные зачинщики лишены жизни. Второй известный случай относится к концу правления Филиппа V и связан с борьбой его сыновей Персея и Деметрия за власть. Борьба эта носила не только внутриполитический характер. Действия каждого из соперников служили выражением разной внешнеполитической ориентации: Персей ориентировался на войну с Римом, а при содействии Деметрия становился возможным союз с Римом.
Секция «История Рима» трижды собиралась на заседания, в ходе которых с докладами выступило 18 ученых. Трое докладчиков посвятили свои выступления вопросам развития римской государственности.
B. В. Дементьева (Ярославль) в докладе «Низшие римские магистраты (к проблеме существования «флотских квесторов»)» рассмотрела вопрос о реальности существования особой морской квестуры. Автор доклада проанализировала информацию Иоанна Лида (De mag., I, 27) о том, что в год консульства Регула и Юлия (267 г. до н. э.) для подготовки войны число квесторов было увеличено до двенадцати, и они назывались klassikoi. Это сообщение дало основание некоторым ученым считать реальным существование магистратов с названием quaestores classici. Задачей их деятельности
считали набор от союзнических общин контингентов для судовых команд. Автор доклада вслед за рядом исследователей соглашается с тем, что двенадцать квесторов в тексте Иоанна Лида — результат палеографической ошибки, и придерживается позиции, что особой флотской квестуры (со специфической сферой деятельности) не существовало.
Л.П.Кучеренко (Сыктывкар) в докладе «Производство ценза как функциональная обязанность римских цензоров» обратила внимание на соотношение понятий «перепись населения» и «производство ценза». Автор доклада отметила, что производство ценза стало важнейшей обязанностью цензоров со времени образования этой магистратуры. В докладе были рассмотрены вопросы о целях переписи, месте, сроках и регулярности ее проведения, проанализирован состав вспомогательного персонала и охарактеризована процедура ценза. Особое внимание Л. П. Кучеренко уделила переписи за пределами Рима, проблеме «произвола» (моммзеновский термин «Willkür») цензоров в ходе опроса граждан.
А. В. Васильев (Санкт-Петербург) в докладе «Дискуссия о природе магистратской власти в Риме: основные вехи» рассмотрел вопрос о природе магистратской власти при переходе от царской власти к республике. Им было отмечено, что в историографии XIX в. наиболее авторитетной стала теория континуитета, разработанная Т. Моммзеном и его последователями, согласно которой единственной основой для магистратской власти была власть царя. В XX в. распространились две другие теории: военной (восходящая к трудам Г. Де Санктиса, а в отечественной историографии — И. В. Нетушила) и общеиталийской (наиболее ярким ее представителем был итальянский историк С. Мадзарино) природы магистратской власти. В начале XXI в., несмотря на признание комплексного характера природы магистратской власти в Риме, все три теории продолжают воздействовать на современных исследователей.
А. Б. Егоров (Санкт-Петербург) посвятил свой доклад теме «Заговор Катилины и движение популяров». Автор доклада отметил, что движение Катилины не имело демократического характера. Основная группа его участников принадлежала к маргинальной части сулланской политической элиты, а их главной целью являлось проведение проскрипций, кассация долгов и установление власти в форме сулланской диктатуры. Сторонники Катилины не являлись ни оптиматами, ни популярами, но стремились использовать и тех, и других. Таким же образом, по мнению автора доклада, воспринимали катилинариев обе названные партии, оценивая их как своих врагов и стараясь дистанцироваться от них.
Ю. А. Федина (Магнитогорск) в докладе «Восточные amici Марка Антония в гражданских войнах 40-30-х годов» охарактеризовала роль восточной клиентелы в период гражданских войн после смерти Юлия Цезаря. Особое внимание автор уделила отношениям триумвира Марка Антония с правителями, общинами, влиятельными жителями Малой Азии, ставшими его клиентами. В поведении Антония на Востоке заметно стремление привлечь на свою сторону местное население, следование традиции Цезаря в использовании лозунга милосердия. Но при этом он рассматривал Восток прежде всего как источник финансовых ресурсов. В организации управления рядом территорий Антоний делал ставку на зависимых царей, возродив и частично создав заново ряд зависимых от Рима государств, поставив над ними угодных ему династов.
И. П. Портнягина (Тверь) в докладе «Ливия Августа — первая римская императрица» отметила, что в зарубежной историографии существует точка зрения, согласно которой жена Октавиана Августа Ливия обладала юридическим и политическим положением, ставившим ее в отношении власти на один уровень с Августом. В докладе эта точка зрения подвергается критическому анализу. Автор доклада приходит к выводу, что официальная ориентация Августа на традицию и mores majorum не допускала беспрецедентного для Рима наделения женщины властными полномочиями, что выдающееся положение Ливии и ее влияние базировались на непрямом участии женщин влиятельных фамилий Рима в политической жизни, вошедшем в обычай уже в период поздней республики. Ливия задала тон, которому в дальнейшем следовали все римские «императрицы»: все они — матери, целомудренные жены и мудрые советницы своих мужей.
Е.Л. Смирнова (Петрозаводск) выступила с докладом «Гельвидий Приск Старший: взгляды, деятельность, судьба», в котором охарактеризовала одного из наиболее ярких представителей сенатской оппозиции в правление императора Веспасиана. По мнению автора доклада, политические убеждения Гельвидия Приска основывались на положениях учения стоиков, согласно которым основным долгом мудрого мужа признавалось служение государству, а единственным благом — честность.
В речах Гельвидия Прииска не раз обличались запятнавшие свою репутацию влиятельные приближенные императора, в число которых входил и сын Веспасиана Тит. Тем самым Гельвидий Приск неизбежно вступил в противостояние с самим императором. Вероятнее всего, именно влиятельные приближенные Веспасиана (и особенно Эприй Марцелл) сыграли решающую роль не только в изгнании и гибели Гельвидия Приска, но и в складывании его негативного образа одиночки-стоика, который был враждебен государству и пытался подготовить переворот.
Н. С. Широкова (Санкт-Петербург) в докладе «“Жизнеописание Юлия Агриколы” Тацита как исторический и биографический источник» предприняла попытку оценить историческую и биографическую составляющие известного произведения Корнелия Тацита. Автор доклада обратила внимание на то, что Тацит уделил деятельности Агриколы в Британии немало внимания, а о его войнах рассказывает с исключительной обстоятельностью. Однако данное сочинение Тацита является прежде всего биографией Агриколы, в которой историк создает идеализированный историко-психологический образ своего героя, которому свойственны мудрая умеренность, неподкупная честность, скромность, доброжелательность, простота и доступность в обращении.
А. В. Махлаюк (Нижний Новгород) посвятил свое выступление теме «Пиры при дворе Домициана в изображении Диона Кассия». В докладе был проанализирован рассказ Диона Кассия об одном из дворцовых пиршеств, устроенном императором Домицианом для сенаторов и наиболее видных всадников фю.ЬХУП, 9). Этот званый обед был организован и оформлен как погребальный пир с целым рядом выразительных деталей, символизирующих неизбежность смерти и мрак загробного мира. Описанный Дионом случай интересен не только с культурно-антропологической точки зрения, как демонстрация распространенного в античности понимания пира в качестве образного воплощения связи между мирами живых и мертвых, «Черный пир» Домициана показателен и в контексте взаимоотношений между императором и знатью, в системе которых публичные пиры имели очень важное значение.
В докладе К. В. Маркова (Нижний Новгород) «Повествование Диона Кассия о правлении Юлиев-Клавдиев: композиционная и концептуальная специфика» было развито положение о том, что композиционная специфика книг «Римской истории» Диона Кассия, посвященных правлению Юлиев—Клавдиев, определяется сочетанием анналистического и биографического повествований. В книгах, посвященных Октавиану Августу, Дион в большей степени придерживается анналистического метода. Повествуя о преемниках Августа, Дион более активно применяет биографический подход. Между биографической и анналистической частями повествования прослеживается определенная взаимосвязь, ибо они соотносятся как общие положения и иллюстрация этих положений на примере конкретных событий, изложенных в хронологическом порядке. При этом внимание Диона сфокусировано на таких проблемах, как принципы взаимодействия императоров с сенаторами, способы пополнения и расходования средств казны, а также отношение правителей к применению закона об оскорблении величества. Ряд фактических неточностей и искажений в труде Диона Кассия, однообразие в интерпретации событий свидетельствуют о том, что он стремился не столько достоверно рассказать о событиях прошлого, сколько представить собственное видение ряда политических проблем, актуальных во времена Северов.
Ю. Б. Циркин (Санкт-Петербург/Великий Новгород) в докладе «Пальмирское царство как попытка восстановления эллинистической монархии» отметил, что Пальмирское царство возникло в середине III в. в условиях жесточайшего кризиса Римской империи. Глава Пальмиры Оденат, воспользовавшись своей победой над персидским царем Шапуром, провозгласил себя и своего старшего сына царями царей. Новый титул показывал его претензию на создание самостоятельного территориального государства со столицей в Пальмире. Сам Оденат подчеркивал при этом свою лояльность по отношению к римскому императору, но после его убийства его вдова Зенобия, фактически правившая государством вместо своего сына Вахбаллата, пошла на разрыв с Римом. Государство Одената и Вахбаллата-Зенобии частично напоминало эллинистические монархии: здесь наблюдается соединение западных и восточных элементов. Титул царя царей, не имеющий территориальной привязки, вызывает в памяти титулы, например, Селевкидов и некоторых Птолемеев. В то же время и Оденат, и Вахбаллат имели и чисто римские титулы. Таким образом, правители нового государства представали перед своими восточными подданными как преемники восточных властных традиций, а перед более романизированным населением — как главы римского народа в данном регионе.
Три доклада римской секции касались военной истории. А. Е. Негин (Нижний Новгород) посвятил свое выступление теме “Mater castrorum, амазонки и шлемы-личины с женскими чертами лица в римской императорской армии”. Докладчик отметил, что среди находок римских шлемов с масками имеется ряд экземпляров, которые оформлены в виде красивых женских лиц в обрамлении пышных причесок. Маски принято разделять на две группы. К первой группе относятся маски, изображавшие воинственных амазонок и применявшиеся в ходе кавалерийских турниров. Ко второй группе относятся маски с чертами лица и прическами, находящими параллели в скульптурных изображениях императорских жен, обладавших титулом Mater castrorum (Матерь лагерей). Эти маски могли применяться в ходе торжественных церемоний для изображения божественных покровительниц военных лагерей.
П. В. Шувалов (Санкт-Петербург) в докладе «Армия Псевдо-Маврикия: античность или средневековье?» сделал вывод о том, что структура армии, организация, стратегия, теория военного дела, отраженные в труде Псевдо-Маврикия, более близки эллинистической традиции, чем византийскому времени. Но роль конницы, как ее описывает Псевдо-Маврикий, существенно изменила облик войска по сравнению с эллинистическим временем.
Клеменс Кён (Clemens Kohn, Гамбург, Германия) сделал доклад на тему «Реформа армии в начале правления Юстиниана». Докладчик обратил внимание слушателей на то, что между правовой и военной реформами Юстиниана существовала взаимосвязь. Юстиниан реорганизовал войско, причем не только довел существующие подразделения до прежней численности, но и ввел новые. Он также начал проводить в жизнь масштабную программу фортификационного строительства, чтобы обезопасить важнейшие города и границы. Наряду с набором новых войск Юстиниан также заменил высшее армейское командование. Молодые офицеры, как Велизарий и Ситта, получили посты военных магистров, заменив старых полководцев. Таким образом, с начала своего правления Юстиниан стремился восстановить славу римской державы и получить инструмент для своей амбициозной политики.
Ряд докладов секции истории Рима был посвящен вопросам историографии. А. В. Карасева (Иваново) обратилась к теме «Р. Ю. Виппер и С. Л. Утченко о характере римской политической системы периода поздней республики». По наблюдению докладчика, Р. Ю. Виппер держался того мнения, что римская демократия достигла значительных политических результатов со времени реформ Гракхов. В дальнейшем подавление движения катилинариев подорвало ее силы, а запрет коллегий и закрытие «политических клубов» означали фактический разгром римской демократии. Поэтому, полагал Р. Ю. Виппер, после консульства Цезаря римское демократическое движение не представляло собой реальной силы. Надо, однако, иметь в виду определенную инертность политической жизни Рима, следствием чего было сохранение в общественной жизни даже в период принципата старинной республиканской традиции, элементов, присущих социальной психологии республики. В свою очередь
С. Л. Утченко, определяя политическую систему Рима как сенаторскую республику, тем не менее, считал возможным говорить о «старинной полисной демократии», о комициях как основном элементе этой демократии, о существовании демократического политического устройства древнего Рима на коротком временном отрезке от реформ Гракхов до диктатуры Суллы.
А.П. Беликов (Ставрополь) выступил с докладом «Ю. В. Андреев и А. И. Зайцев о культуре древнего Рима». Докладчик отметил, что Ю. В. Андреев и А. И. Зайцев оставили некоторые весьма критичные суждения о римской культуре и ее соотношении с древнегреческой культурой. Пытаясь проанализировать причины невысоких оценок ими культуры древних римлян, докладчик высказал мысль о том, что среди историков, специализирующихся на изучении древней Греции, иногда проявляется «романофобия», сочетающаяся с «грекофилией».
Л. М. Коротких (Воронеж) в докладе «Хозе Рамон Мелида Алинари (1856-1933) и исследование римских памятников в Испании» обратила внимание на то, что раскопки столицы древней Лузитании Августы Эмериты стали главным делом всей жизни Х. Мелиды, которому он отдал более двадцати лет (1910-1930). Археологическое изучение города проводилось весьма тщательно, с применением стратиграфического метода, скрупулезного документирования находок, новой для того времени фотографической фиксации артефактов, с тщательной реставрацией и сохранением находок. В ходе исследования были выявлены римский театр, храм Митры, раннехристианская базилика, цирк, некрополь. Л. М. Коротких пришла к заключению, что раскопки Августы Эмериты стали триумфом испанской национальной археологии.
Секция истории культуры античного мира провела одно заседание, на котором прозвучало 5 докладов.
«Культ верховного божества-андрогина в Малой Азии» явился темой доклада Е. А. Круглова (Уфа). Докладчик отметил, что Малая Азия хорошо известна как регион почитания в У11-111 вв. до н. э. богов в качестве эвергетов — родоначальников ряда аристократических родов Карии, Лидии и Ликии. Однако эпиграфический и археологический материал этих областей демонстрирует еще одну удивительную черту: андрогинность верховного божества (Зевса Стратия — Осогоа). Он был главным божеством моря и неба, но одновременно обладал функциями Матери богов (аналоги — египетский Шаи, индо-арийский Шива, иранский Зерван Ахарана и др.). По мнению Е. А. Круглова, это позволяет рассматривать регион Западной Малой Азии как район уникального сочетания архаических пеласгических культов андрогинов и раннеэллинистических традиций учения Эвгемера.
М.Н.Химин (Санкт-Петербург) в докладе «Ахилл на острове Скирос» обратил внимание на то, что античные авторы по-разному объясняют появление Ахилла на Скиросе. По его предположению, первоначально в «Киприях» рассказывалось о завоевании Скироса Ахиллом и его последующем появлении на острове по возвращении из Мисии. Эта версия была заимствована «Малой Илиадой». Однако в дальнейшем данное сказание было заменено в «Киприях» на новое — об Ахилле, спрятанном среди дочерей Ликомеда. Так в эпической традиции утвердились два различных сказания.
A.Н. Грешных (Москва) посвятила свой доклад «Божества круговращения года в римском архаическом сакральном календаре» вопросу о ранней римской религиозной традиции и особой категории божеств, связанных с временами года.
Д. А. Щеглов (Санкт-Петербург) в докладе «Вес и свободное падение тел в физической теории Гиппарха» представил собственное мнение по поводу такого важного положения физической теории Гиппарха, как объяснение движения падающего тела, которое у древнегреческого ученого радикально отличалось от теории Аристотеля. Автор доклада отметил, что согласно трактовке М. Вольфа Гиппарх рассматривал вес тела как своего рода меру инерционности — способность сопротивляться внешнему ускорению. Возражая против мнения М. Вольфа, Д. А. Щеглов полагает, что Гиппарх понимал вес тела как своего рода потенциальную энергию — способность приобрести ускорение.
Выступивший после него В. В. Василик (Санкт-Петербург) избрал темой доклада «Отражение землетрясений VI в. в творчестве Романа Сладкопевца». Автор доклада отметил, что ромеи воспринимали землетрясение как божественное наказание. В то же время землетрясение мыслилось не только разрушительным знамением гнева Божия, но и эсхатологическим знамением изменения мира и предвестием жизни будущего века. Согласно эсхатологическим представлениям византийцев, основывавшимся на Апокалипсисе, перед Концом света, во времена Антихриста, должны последовать страшные землетрясения, и Роман полностью разделял эти взгляды. Описанная им апокалиптическая картина связана с чумой 542 г. и землетрясениями 542-544 гг. Наибольшее впечатление на Романа произвело землетрясение 551 г., в котором он явственно увидел предвестие Конца света. Землетрясения Роман осмыслял как божественное наказание за общественные грехи — сребролюбие, жадность, бессердечие, духовный инфантилизм.
Секция истории Северного Причерноморья провела одно заседание, на котором выступило 7 докладчиков.
B. П. Былкова (Херсон, Украина) в докладе «Религиозные представления населения дальней хоры Ольвии» обратила внимание на заметное различие в степени изученности и ближней, и так называемой дальней, или большой, хоры времени наибольшего расширения ольвийской территории в IV в. до н. э. В докладе содержится анализ новых археологических данных, касающихся религиозных верований и культовой практики населения дальней хоры. По мнению автора доклада, основной интерес представляют терракотовые статуэтки, а также фигурный сосуд с двумя масками, обнаруженный в комплексе домашнего святилища на Белозерском поселении. По археологическим данным прослеживаются исключительно греческие культы, хотя пограничное положение памятника позволяло предположить проживание здесь смешанного населения. Доминирует поклонение Деметре и Дионису, что типично для сельского населения, но при этом выделяются очень редкие типы вещей, более высокого круга, чем на других памятниках. Место и характер находок показывают наличие частного отправления культов в каждом хозяйственно-жилом секторе на протяжении всего времени существования поселения.
Н. В. Молева (Нижний Новгород) посвятила свой доклад «Святилище в скалах на мысе Такиль» характеристике Такильского зольника, который расположен в прибрежном районе и занимает территорию около 2000 кв.м., естественно ограниченную скалами с севера, востока и юга. Его насыпь, также как в Мирмекии и Китее, имеет мелкослоистую структуру, а ее основным компонентом является зола. Во всех трех зольниках среди находок преобладают фрагменты амфор и чернолаковой керамики, в основном киликов. По мнению автора доклада, на настоящем этапе исследования невозможно выявить связь зольника с определенными культами, как это сделано в Мирмекии: слишком мала раскопанная площадь.
В. Н. Парфенов (Саратов) в докладе «Об отражении римской наградной системы в Боспорском монетном деле I-III вв.» высказал предположение, что развитая римская наградная система повлияла на дипломатическую практику в отношении союзных царей. Особенно ярко это прослеживается на примере Боспорского царства второй половины I-III в. н. э. На медных монетах этого периода (почти исключительно сестерциях) достаточно часто изображены предметы, которые в литературе обычно считаются символами утверждения римским сюзереном данного боспорского царя на троне. Иногда изображение сопровождается поясняющей надписью, например: «Почести (награды) царя Саврома-та». Автор доклада полагает, что ряд монетных эмиссий данного типа посвящен не утверждению императором кандидатуры царя, а награждению последнего за конкретные военные и дипломатические достижения.
Ю. Н. Кузьмина (Москва) в докладе «К вопросу о критериях идентификации античных святилищ» рассмотрела один из наиболее сложных методологических вопросов изучения античного святилища — критерии его идентификации. Автор доклада выделила так называемые первостепенные критерии, которыми являются, в первую очередь, свидетельства литературной традиции, лапидарных источников, найденных in situ, роль местоположения сакрального объекта и пр. В качестве второстепенных критериев предложено использовать анализ разнообразных находок вотивных приношений и храмового инвентаря, а также остеологического материала, т. е. те источники, которые часто используются исследователями (без учета более значимых первостепенных критериев), как аксиомы для определения сакральности объекта.
Три доклада данной секции были посвящены вопросам истории иранского мира. А. К. Нефед-кин (Санкт-Петербург) посвятил свое выступление методам тренинга боевого коня в Ахеменидском Иране по античным источникам. Автор доклада рассмотрел сведения античных авторов (Геродота, Плиния, Арриана) об участии коня, наряду со всадником, в боевой схватке. Докладчик рассмотрел способы тренинга коня для такого боя и сопоставил их с методами, используемыми в Средней Азии еще в начале XX в. Подобный тренинг в древности не был широко распространен, но использовался преимущественно представителями знатной верхушки.
В.П. Никоноров (Санкт-Петербург) обратился к теме «О вкладе кочевых племен Центральной Азии в военное дело Парфянского Ирана». В докладе доказывается, что в парфянскую эпоху в военном деле Ирана преобладающую роль стала играть кавалерия, представленная двумя ее видами — численно преобладавшими легковооруженными лучниками и сравнительно небольшими контингентами тяжеловооруженных пикейщиков — катафрактов, которые сражались на поле боя в органичном тактическом единстве. Помимо этого из степей Центральной Азии парфяне заимствовали десятичную систему организации своих войск, а через посредство евразийских номадов в Иран и Месопотамию попали новые виды вооружения (сложносоставные луки, пики, новый способ подвешивания длинного меча при помощи скобы-пронизки, набедренные кинжалы и др.) и конского снаряжения (седла жесткой конструкции и строгие удила). По мнению докладчика, все это позволяет утверждать, что кочевое влияние на аршакидский Иран было гораздо более значительным, чем это порой представляется в трудах, прежде всего зарубежных исследователей (М. Бойс, С. Хаузер и др).
И. В. Пьянков (Великий Новгород) в докладе «К вопросу о тохарах» предпринял попытку объяснить противоречивые сведения источников об этом древнем народе. Автор доклада приходит к выводу, что первоначально слово «тохары» было нарицательным именем, обозначавшим структурную часть кочевой «империи», а именно оседлую ее часть. Лишь позднее это слово прератилось в настоящее этническое имя.
Секция истории античного христианства провела одно заседание, на котором прозвучало 5 докладов.
А.Д.Пантелеев (Санкт-Петербург) сделал доклад на тему «Мученичество Птолемея и Луция в изложении Юстина ( Just. Apol. II, 2)», в котором исследовал предание о событиях в Риме в правление Антонина Пия (в начале 150-х годов). Тогда были казнены Птолемей, Луций и некий третий христианин. Автор доклада полагает возможным отождествление Птолемея-мученика и Птолемея-гностика, автора «Послания к Флоре», ученика Валентина.
Е. В. Сергеева (Великий Новгород) посвятила свой доклад теме «Христианство и отношение к гигиене в контексте проблемы идентичности». В своем выступлении она отметила, что в раннем христианстве традиции повседневного мытья и ритуальных омовений получили различную оценку: омовение в символическом смысле играло центральную роль при обряде крещения, но омовение как повседневное гигиеническое действие отвергалось. Правила гигиены оказались среди тех норм, которые не воспринимались как социально значимые.
А. В.Каргальцев (Санкт-Петербург) в докладе «К вопросу о епископских выборах в африканской церкви III в.» обратил внимание на то, что в Северной Африке тенденции укрепления власти епископов прослеживаются в сочинениях карфагенского епископа Киприана. В его понимании церковная организация является единой, включает в себя все местные церкви, а единство церкви заключается в единстве ее епископата. Процедура избрания епископов была построена на демократической основе: на собрании присутствовали епископы, священники и миряне, и все они участвовали в процедуре выборов, которая, как полагает автор доклада, содержала элементы, схожие с выборами в римских комициях.
Е. А. Пак (Санкт-Петербург) выступила с докладом «Акты мученичества в правление Юлиана Отступника как исторический источник: христианские легенды против языческих свидетельств». Докладчик поставила вопрос о том, можно ли считать Юлиана гонителем христиан. Источники содержат сведения о мученических казнях христиан, хронологически относящихся ко времени правления Юлиана. В основном это сообщения христианских историков IV-V вв. (Григория Богослова, Сократа Схоластика, Феодорита Киррского, Филосторгия, Эрмия Созомена). Оценка деятельности Юлиана, данная этими авторами, была крайне негативной, поэтому можно рассматривать их свидетельства о мучениках как христианские легенды. Тем не менее имеются свидетельства о некоторых мучениках в правление Юлиана также и у языческих авторов (Либаний, Аммиан Марцеллин).
И. А. Копылов (Москва) в докладе «Бегство от опасности в период гонений как моралистический exemplum (по данным североафриканских церковных авторов вандальской эпохи)» отметил, что ряд дальновидных церковных деятелей IV-V вв., к числу которых принадлежал блаженный Августин, констатировали тревожные симптомы кризисных явлений в римской Африке, достигших кульминации после завоевания провинции вандалами. Августин, не только самобытный богослов и проповедник, но и администратор, после вторжения вандалов поставил основной задачей сохранение епископата как основного управленческого звена в церкви. С этой целью он обосновал для своих учеников возможность бегства во время гонений — не только для того, чтобы спасти свою жизнь, но и сберечь свою душу, чтобы не подвергнуться пагубному влиянию со стороны завоева-телей-еретиков. Тем самым Августин предложил некую альтернативу другой поведенческой парадигме, не менее распространенной в рядах африканской церкви, — готовности к добровольному мученичеству.
Заключительное пленарное заседание конференции состоялось днем 29 октября 2010 г. На нем первым выступил Кшиштоф Навотка (Krzysztof Nawotka, Вроцлав, Польша), представивший доклад на тему «Предзнаменования в Вавилоне и смерть Александра Великого». Автор доклада обратил внимание на то, что античные источники упоминают ряд божественных знаков и предзнаменований, предсказывавших преждевременную смерть Александра Великого. По мнению автора доклада, историчность этих сообщений не должна решительно отвергаться. Хорошо известное суеверие Александра, растущее год от года, способствовало распространению историй о предзнаменованиях и знаках. Некоторые из них находятся за пределами античной традиции и могут отражать предостережения вавилонского происхождения, записанные греческими авторами, которые смысл предсказаний не понимали полностью. Наиболее очевидный пример — история простолюдина, облаченного в царскую одежду и восседающего на троне Александра, о чем сообщают Диодор, Арриан и Плутарх. Это было, по-видимому, отражением ритуала «подмены царя», исполненного вавилонскими жрецами в попытке отвратить от Александра осуществление негативных предзнаменований. Им явно стал известен особенно тревожный знак, предсказывавший надвигающуюся смерть царя. Это был
деформированный ребенок, о котором упомянуто с некоторым преувеличением в «Романе об Александре». Предзнаменования рождения, почти не известные в Греции, были обычными в вавилонских верованиях.
В докладе Е. А. Молева (Нижний Новгород) «К вопросу об иранских традициях в Понтийском царстве» было подчеркнуто, что хотя большинство исследователей характеризуют Понтийское государство как эллинистическое, на протяжении всей его истории сохранился ряд иранских традиций. Они проявились в процессе формирования этого государства, в титулатуре его правителей, в особенностях чеканки монеты.
Тереза Урбанчик (Theresa Urbainczyk, Дублин, Ирландия) в докладе «Тема рабских восстаний за пиршественным столом: “Пирующие софисты” Афинея» (Slave revolts at the dinner table: Athenaeus’ Deipnosophistae) охарактеризовала знаменитое произведение Афинея, герои которого — пирующие философы — обсуждали самые разнообразные темы и среди них тему рабства и опасности, исходящей от рабов. По мнению автора доклада, несмотря на то, что материалы, касающиеся рабства, неоднократно привлекались исследователями, сюжет о том, какое место данная тема занимала в произведении Афинея и каким было мнение древних о рабстве, изучен недостаточно.
М. В. Скржинская (Киев, Украина) избрала темой доклада «Мифы о Геракле в культуре и искусстве античных государств Северного Причерноморья». Автором доклада было отмечено, что в античной литературе и эпиграфике отражены сюжеты двух местных мифов о Геракле в Скифии (Her., IV, 8-10; Strab. XI, 2, 10; CIG. 1293 a, 94-97). Далее в докладе было показано, какие варианты этих мифов рассказывались в Тире, Ольвии и городах Боспора. Здесь греки знали множество сказаний о двенадцати подвигах героя и других его деяниях, о чем свидетельствуют памятники изобразительного искусства. Терракотовые маски и статуэтки актеров в роли Геракла, найденные в Херсонесе и на Боспоре, дают основание думать, что грекам Северного Причерноморья были известны трагедии и комедии с участием этого героя.
Выступивший на закрытии конференции профессор Э. Д. Фролов подвел общие итоги очередного научного форума, подчеркнув его роль в объединении усилий антиковедов нашей страны и в установлении профессиональных связей с учеными других стран. Секционные заседания конференции сопровождались многочисленными вопросами и активными дискуссиями. Накопленный при организации данных форумов опыт убеждает в том, что «Жебелевские чтения» стали весьма востребованными среди современных антиковедов, предоставляя прекрасную возможность обмениваться идеями, налаживать личные контакты, повышать свою научную квалификацию. Среди участников конференции было много именитых российских исследователей (Е. А. Молев, Л. А. Пальцева,
В. Н. Парфенов, И. В. Пьянков, С. Ю. Сапрыкин, М. В. Скржинская, В. М. Строгецкий, Ю. Б. Циркин, Н. С. Широкова и др.) и немало молодых ученых, для которых участие в такой конференции служит средством приобщения к большой науке. Безусловно, оправдывает себя стремление оргкомитета приглашать к участию в конференции крупных иностранных ученых, что позволяет российским антиковедам устанавливать плодотворные научные связи с зарубежными исследовательскими центрами. Это особенно важно именно для антиковедения, которое во все времена сохраняло свой интернациональный характер и никогда не замыкалось в рамках политических границ.
В целом, проведенные в 2010 г. очередные «Жебелевские чтения» несомненно способствовали укреплению авторитета кафедры истории древней Греции и Рима как одного из ведущих международных центров изучения античной истории и культуры.
