CC BY
29
Вестник СПбГУ. Сер. 2. 2012. Вып. 3
Э. Д. Фролов, О. Ю. Климов
ОЧЕРЕДНОЙ ВСЕРОССИЙСКИЙ ФОРУМ АНТИКОВЕДОВ: XIII ЖЕБЕЛЕВСКИЕ ЧТЕНИЯ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОМ ГОСУДАРСТВЕННОМ УНИВЕРСИТЕТЕ 26-28 ОКТЯБРЯ 2011 г.
26-28 октября 2011 г. на историческом факультете СПбГУ прошла очередная всероссийская конференция антиковедов — «Жебелевские чтения XIII», подготовленные кафедрой истории древней Греции и Рима. Конференция в очередной раз показала, насколько востребованы подобного рода профессиональные встречи антиковедов, какую важную роль в развитии сообщества исследователей античной истории и культуры в нашей стране они играют. На конференции 2011 г. было представлено 56 докладов, с которыми выступили ученые и преподаватели вузов из многих городов России. Участники конференции представляли университеты и исследовательские центры Архангельска, Вологды, Воронежа, Великого Новгорода, Магнитогорска, Москвы, Нижнего Новгорода, Новосибирска, Перми, Петрозаводска, Саратова, Самары, Санкт-Петербурга, Ставрополя, Тамбова, Твери, Уфы, Челябинска, Ярославля. В последние годы «Жебелевские чтения» приобрели международную известность, в них стали принимать участие зарубежные ученые. В 2011 г. кроме российских участников с докладами выступили ученые из Латвии (Рига), Польши (Познань) и Финляндии (Хельсинки).
Важно, что в конференции участвовали именитые ученые, признанные специалисты в области антиковедения — С. Г. Карпюк (Москва), В. М. Строгецкий (Нижний Новгород), И. В. Пьянков (Великий Новгород), Ю. Б. Циркин (Великий Новгород/Санкт-Петербург), А. Б. Егоров, Н. С. Широкова (Санкт-Петербург), В. Н. Парфенов (Саратов) и многие другие. Конференция «Жебелевские чтения — XIII» традиционно привлекает внимание молодых ученых из разных городов страны. В этом году в ней участвовали молодые исследователи из Москвы, Санкт-Петербурга, Новосибирска, Ярославля.
По сложившейся традиции каждая конференция из серии «Жебелевских чтений» посвящалась памяти какого-либо выдающегося российского ученого. Форум текущего года был посвящен памяти одного из архегетов петербургского антиковедения, выдающегося российского (советского) ученого Сергея Александровича Жебелева. Осенью 2011 г. исполнилось 70 лет со дня кончины С. А. Жебелева, умершего в Ленинграде в начальный период блокады.
Работа конференции проходила согласно составленной программе. Было проведено два пленарных заседания (при открытии и завершении конференции), по два заседания секции истории древней Греции и секции истории эллинизма, три заседания секции истории Рима и по одному заседанию секции истории античного христианства, секции истории античной культуры и секции источниковедения и историографии. По общему мнению участников, конференция была проведена на хорошем организационном и научном уровне и подтвердила свою репутацию одного из ведущих форумов антиковедов России.
Пленарное заседание открыл заместитель председателя оргкомитета конференции О. Ю. Климов, посвятивший свое выступление памяти С. А. Жебелева (1867-1941). О. Ю. Климов, изложив кратко события жизни С. А. Жебелева, особо отметил наиболее важные черты деятельности ученого. С. А. Жебелев соединил дореволюционную традицию научного исследования и преподавания античной истории с новой эпохой, наступившей после 1917 г. Благодаря его деятельности современная практика преподавания и исследования истории древней Греции и Рима во многом опирается на мощный фундамент, заложенный в дореволюционные времена такими блестящими преподавателями и учеными, как М. С. Куторга, Ф. Ф. Соколов, Ф. Ф. Зелинский, М. И. Ростовцев и др. Важной чертой С. А. Жебелева как ученого была универсальная
© Э. Д. Фролов, О. Ю. Климов, 2012
подготовка в области антиковедения: он обладал обширными знаниями не только в собственно истории древней Греции и Рима и, разумеется, древних языков, но и в области вспомогательных дисциплин — археологии, нумизматики, эпиграфики, а также в смежных отраслях — античного искусствоведения и истории христианства. В ряду созданных им трудов особую ценность представляют монографические исследования по истории эллинистической Греции и многочисленные статьи по истории античного Причерноморья.
После этого вводного выступления на пленарном заседании было прочитано четыре доклада. М. Ю. Лаптева (Тобольск) в докладе «Ионийские тираны и первые Ахемениды (546-492 гг. до н. э.)» рассмотрела одну из ключевых тем истории Ионии под властью персов — взаимоотношения первых Ахеменидов и ионийских тиранов. По мнению автора доклада, тираны в полисах Ионии не были ставленниками и вассалами персов, хотя и пользовались их покровительством. Персы первоначально — в период административных реформ и подготовки экспедиции в Скифию — поддерживали лояльных тиранов и домогающихся этой власти представителей ионийской элиты. После подавления Ионийского восстания для обеспечения надежных тылов перед планируемым походом на Балканскую Грецию Ахемениды заменили ненадежных и слабых тиранов демократиями, осуществив, таким образом, то, что ионийские греки «давно хотели» (Her.,IV, 137; VI, 36-38). В. М. Строгецкий (Нижний Новгород) посвятил свой доклад теме «Отношение к Фукидиду в постклассический и эллинистическо-римский периоды». Автор исследовал дискуссионную тему об отношении к Фукидиду писателей постклассического и эллинистическо-римского периодов, отразившуюся прежде всего в работах выдающихся комментаторов «Истории» Фукидида А. В. Гомма и С. Хорнблоуера. В. М. Строгецкий показал, что влияние Фукидида сохранялось на протяжении всего постклассического и эллинистического периодов в форме использования элементов его метода и исторической концепции. В римскую эпоху, начиная с Дионисия Галикарнасского, влияние Фукидида на творчество историков выразилось в имитации его языковых средств и риторических приемов и в виде прямого цитирования. Тему «Комиции, консулы и трибуны в раннем Риме» раскрыл в своем докладе А. В. Коптев (Хельсинки, Финляндия). Автор доклада обратил внимание на то, что возникновение куриатных комиций возводится к Ромулу, центуриатных — к Сервию Туллию, а трибутные появились в 484 или 471 г. до н. э. как consilia plebis tributa, а с 449 г. до н. э. — как comitia tributa. Однако есть сомнение, что политическая и законодательная деятельность римлян была пересена из куриатных собраний в центуриатные, а затем в трибутные. В эпоху Средней республики трибутные комиции пришли на смену куриатным, а не центуриатным. Границей полномочий служил померий. Центуриатные комиции собирались на Марсовом поле, в их полномочия входили выборы магистратов для войны и внешней политики (консулы и преторы, для набора воинов — цензоры). Трибутные комиции собирались на форуме под руководством трибунов, выбирали городских магистратов (трибуны, эдилы, квесторы) и занимались внутренними делами. В их полномочия входило принятие законов, обсуждение и рогацию которых осуществляли трибуны. Ранние трибуны были представителями отдельных триб, в которых проводили consilia plebis. Традиционно считается, что трибуны стали представлять граждан в целом с 494 или 449 гг. до н. э. Автор доклада привел ряд аргументов в пользу того, что изменение полномочий между консулами и трибунами и между куриатными и трибутными комициями произошло лишь в IV в. до н. э. Ю. Б. Циркин (Великий Новгород / Санкт-Петербург) в докладе «Антемий и Рицимер» обратил внимание на два топоса в историографии поздней империи. Первый: последние императоры Запада являлись никчемными фигурами, всего лишь марионетками варварских генералов. Второй: отчуждение между двумя частями империи произошло не только на политическом и экономическом, но и на ментальном уровне. Правление Антемия показывает, что тот ни в коем случае не был марионеткой, — напротив, достаточно значительной фигурой. Во время столкновения с Рицимером, он, будучи греком, пользовался активной поддержкой римлян. Это доказывает, что отчуждения между западными римлянами (латинами) и восточными (греками) на деле не было. По мнению Ю. Б. Циркина, нельзя говорить и о глобальном противостоянии римлян и варваров, так как Антемию оказал помощь варвар Билимер. В период беспощадной борьбы за власть и даже
188
за жизнь, которая велась внутри правящей элиты, проблема происхождения того или иного деятеля (в данном случае Антемия и, может быть, Рицимера) представляла собой лишь пропагандистское оружие.
Дальнейшая работа конференции проходила по секциям. Проблемы истории древней Греции обсуждались на двух секционных заседаниях. В ряде докладов ставились вопросы истории Греции архаического периода. Е. Е. Макарова (Великий Новгород) посвятила свое выступление теме «Ахейская колонизация Восточного Средиземноморья: Лесбос». Автор доклада предприняла попытку реконструировать картину этнокультурного взаимовлияния Востока и Запада на примере раннеархаической истории Лесбоса. Н. А. Шергина (Санкт-Петербург) сделала доклад на тему «Свинцовые позолоченные монеты, приписываемые Поликрату». В нем дана характеристика пяти свинцовых монет, на реверсе которых изображены два вдавленных прямоугольника, что позволяет соотнести их с архаическими самосскими электровыми статерами. Ряд зарубежных ученых, сопоставляя эти данные, приписывает указанные монеты к самосской чеканке времени правления Поликрата. Автор доклада также поставила вопрос о подлинности данных монет, который пока не может быть решен без применения современных методов научного исследования сплава, из которого изготовлены монеты. В. И. Шубин (Архангельск) в докладе «Заговор парфениев» рассмотрел это значительное событие истории Спарты последней четверти VIII в. до н. э. По мнению автора доклада, парфении по праву рождения принадлежали к гражданскому коллективу Спарты. Единственным отличием их от остальных граждан было то, что они, рожденные во время Первой Мессенской войны, в силу своего возраста, не смогли принять участия в боевых действиях. Последнее обстоятельство стало основанием для того, чтобы по окончании войны лишить парфениев права на участие в разделе мессенских земель. В результате возник конфликт, который был разрешен на основе определенного компромисса — парфении были отправлены в Италию для основания колонии, но с правом возвращения на родину в случае неудачи.
История Греции классического периода вызвала достаточно активный интерес участников конференции, поэтому ей было посвящено значительно большее число докладов. В. В. Шувалов (Гатчина) в своем выступлении предпринял попытку дать «Политический портрет Фе-мистокла». По мнению докладчика, Фемистокл, начиная политическую карьеру, имел ясную программу превращения Афин в мощное государство. Фемистокл отнюдь не был убежденным демократом, но его «морская» программа фактически приобрела демократический характер, что стало основной причиной оппозиции ему со стороны Алкмеонидов, Мильтиада и Аристида. Благодаря морской программе Фемистокла Афины стали сильнейшим морским полисом Эллады, что послужило основанием для небывалого роста афинского могущества в последующие годы.
В. Р. Гущин (Пермь) предложил вниманию аудитории доклад на тему «Eunomia, isonomia и demokratia в Афинах». В нем он сделал попытку оценить значение реформ Солона, Клисфена и Эфиальта в процессе становления демократии в Афинах. При этом В. Р. Гущин подчеркнул, что древнегреческий термин demokratia имеет отличия от современного термина «демократия». Кроме того, процесс политической эволюции рассматривался как последовательная смена таких свойств политической системы, как eunomia, isonomia и demokratia. В докладе Е. В. Никитюк «Афинские Тридцать и их неафинские жертвы» был проанализирован процесс политической борьбы в Афинах конца V в. до н. э., в который были вовлечены широкие круги населения Аттики. По свидетельствам античной традиции от Тридцати тиранов пострадало не менее 1500 человек, в том числе были убиты или изгнаны 60 самых богатых метеков, среди них и семья оратора Лисия. Речь Лисия «Против Эратосфена» не только рисует яркие картины преступлений олигархов и борьбы за восстановление демократии, но свидетельствует о том, что одно из условий примирительных соглашений 403-400 гг. — «не припоминать» — не выполнялось, и жертвы Тридцати пытались мстить за причиненные обиды еще несколько лет спустя. О. В. Кулишо-ва (Санкт-Петербург) в своем докладе «Обряд жертвоприношения в древнегреческой драме:
сценическое действие и религиозная практика Афин» отметила, что обряд жертвоприношения занимал в сценическом действии центральное положение среди других религиозных ритуалов. О. В. Кулишова пришла к выводу о том, что хотя античная драма наполнена аллюзиями на бытовавший обряд жертвоприношения, многие его детали в драме не находят аналогий в реальной жизни. Сохранившиеся описания жертвоприношений, не являясь ни простым воспроизведением бытующего обряда, ни, напротив, никак не связанной с действительностью литературной фикцией, демонстрируют как дистанцию между сценическим миром и миром реальным, так и сложный процесс их взаимодействия. В. В. Антонов (Нижний Новгород) посвятил свое выступление теме «Политика Фив в Эгеиде в середине 60-х годов IVв. до н. э. ». Автор доклада обратил внимание на то, что в историографии фиванская морская экспедиция 364 г. до н. э. под руководством Эпаминонда традиционно рассматривается как антиафинская акция. Считается, что основными целями ее было не только укрепление позиций беотийцев в новом для них районе, но и побуждение афинских союзников к отпадению и даже подготовка будущей Союзнической войны. В. В. Антонов предпринял попытку показать, что подобная аберрация взгляда обусловлена преимущественно афиноцентричным характером имеющихся в нашем распоряжении источников. Рассматривая морскую экспедицию Эпаминонда как один из шагов, направленных к укреплению фиванской гегемонии в рамках «Общего мира», докладчик показал, что она должна была решить весьма широкий круг вопросов: от установления доброжелательных или даже союзнических отношений с греческими полисами региона, малоазийскими сатрапами и династами до решения экономических задач. Военная эскадра должна была также показать персам, что Фивы остаются для них стратегическим партнером, которому необходимо и далее оказывать помощь. А. В. Михайленко (Москва) предложила вниманию участников конференции доклад на тему «Социальный статус представителей торгово-ремесленной среды Афин IV-III вв. до н. э. по данным табличек с проклятиями». На основе анализа текстов 155 аттических табличек с проклятиями, датируемых IV-III вв. до н. э., автор сделала вывод, что проклятиям предавались представители негражданских слоев Афин; граждане, занятые в коммерческой сфере, источником не зафиксированы. По мнению А. В. Михайленко, обращение неграждан к практике проклятий вызвано их слабой социальной и правовой защищенностью, а также формированием в их среде асоциальных связей.
В последние годы на «Жебелевских чтениях» стали занимать все более заметное место вопросы истории эллинизма. В 2011 г. доклады по истории эллинизма заслушивались на двух заседаниях секции. М. М. Холод (Санкт-Петербург) в выступлении на тему «Греческие полисы Малой Азии в 336-335 гг. до н. э.» предпринял попытку выяснить, как складывались отношения греческих городов с македонской монархией во время действия на западном побережье полуострова экспедиционного корпуса македонян. На основании анализа имеющихся свидетельств докладчик пришел к выводу, что политика полководцев Филиппа II, действовавших в Малой Азии, в отношении греческих городов отличалась от подобного рода политики, проводимой позднее Александром. Вместе с тем она была весьма сходна с той политикой, которую практиковал Филипп II в ходе достижения гегемонии в Балканской Греции. Д. В. Бубнов (Пермь) представил доклад «Дар Александра кротонцам и политическая ситуации в Южной Италии на рубеже 30-20-х гг. IV в. до н. э. », в котором предложил собственную интерпретацию свидетельства Плутарха о посланной македонским царем Александром части захваченных при Гавгамелах трофеев кротонцам (Alex. 34, 2). Д. В. Бубнов высказал предположение о возможно неверном отождествлении дарителя в тексте Плутарха с Александром Македонским. Вероятно, имелся в виду Александр Молосский, который с помощью данного дара стремился закрепить дружественные отношения с Кротоном и стимулировать кротонцев к более активному участию в войне против италиков на своей стороне. С. К. Сизов (Нижний Новгород) посвятил доклад теме «Источники пополнения городской и федеральной казны в полисах эллинистической Беотии». Автором было отмечено, что наиболее надежный источник доходов в аграрной Беотии составляли различные поземельные сборы, доходы от сдачи земли и другой недвижимости в аренду частным лицам. В надписях из Феспий и Фисбы также упоминается десятина урожая,
190
которую, по-видимому, были обязаны платить и собственники, и арендаторы земель. Источниками пополнения городского бюджета служили также пошлины за право торговли и провоза товаров, сборы, взимаемые с туристов и паломников, подушный налог на метеков, штрафы и средства, вырученные от продажи конфискованных имуществ, пожертвования богатых «благодетелей». Иногда в городах Беотии объявляли сбор средств путем добровольной подписки или взимали со всех землевладельцев и арендаторов земли чрезвычайный налог (1е1о8), или же занимали деньги у частных лиц. Казна Беотийского союза пополнялась прежде всего за счет взносов, которые делали полисы, а также путем взимания чрезвычайного налога с граждан и некоторыми другими способами. По мнению докладчика, финансовое положение и полисов, и федерации было достаточно устойчивым, так что сведения Полибия (ХХ, 6-7) о тяжелой проблеме задолженности в этой области Греции в конце III — начале II в. до н. э. касаются скорее частных лиц, чем государства. А. И. Юрин (Санкт-Петербург) в докладе «Эпистаты в государстве Антигонидов» обратился к дискуссионному в последние десятилетия вопросу об особенностях института эпистатов в эллинистической Македонии, который был по-новому охарактеризован М. Хатзопулосом: греческий историк попытался доказать, что эпистаты являлись ежегодно избираемыми городскими магистратами, а не царскими ставленниками в подчиненных городах. Автор доклада проанализировал основные положения концепции М. Хатзопулоса, а также аргументы Н. Хэммонда, М. Эррингтона, Ф. Папазоглу, выступивших в защиту традиционного взгляда на эпистатов как на царских чиновников. А. И. Юрин обосновал собственную позицию относительно эпистатов, которая во многом совпадает с традиционной точкой зрения, но при этом учел и некоторые идеи М. Хатзопулоса.
А. Б. Шарнина (Санкт-Петербург) выступила с докладом на тему «Почитание царей в греческих полисах державы Селевкидов на примере надписи из Теоса». В надписи, датируемой 224 г. до н. э., гражданская община Теоса выразила благодарность Антиоху III за то, что, отвоевав Теос у Атталидов, он освободил город от налогов и подтвердил асилию полиса и хоры. Граждане Теоса решили воздать ему и его супруге почести сакрального характера (установка статуи царя рядом со статуей Диониса, венки, жертвоприношения и другие формы чествования). Как правило, такие постановления полисов рассматриваются учеными как пример установления культа царей. По мнению автора доклада, эти почести не столько говорят о признании божественности царей, сколько о снижении сакрального смысла некоторых обрядов, которые стали для полиса наиболее доступным способом отблагодарить своих благодетелей. Тему «Царский домен у Селевкидов в III в. до н. э. » рассмотрел в своем докладе С. В. Смирнов (Москва). Автор доклада обратил внимание на то, что существование царского домена у Селевкидов в III в. до н. э. не зафиксировано древними авторами, однако о нем существует ряд упоминаний в эпиграфических и клинописных источниках. Основной особенностью этого типа землевладения стало то, что он не входил в структуру «царской земли», а представлял собой поместья, рассредоточенные на всей территории государства, и принадлежал лично «царскому дому». Налоги, взимаемые с царского домена, формировали персональную царскую казну, средства из которой поступали на содержание царского двора. Таким образом, царский домен был одним из основных элементов «личной» царской экономики. А. Г. Грушевой (Санкт-Петербург) посвятил свое выступление теме «Храмовая торговля в эллинистическое время». Автор проанализировал ряд надписей — с острова Самоса и из Сирии, и обратил внимание на то, что регламентация торговли в храмовых комплексах была постоянной заботой законодателей и попечителей храмов. Это могли быть либо магистраты города, либо должностные лица более высокого ранга. В одном документе особо подчеркивалась необходимость стабильного обеспечения паломников продовольствием, при продаже которого не должно быть каких-либо реквизиций или налогов. Без реквизиций и налогов должен продаваться и скот. Поскольку в распоряжении храмов зачастую имелись целые поселения со своими землями, а нередко даже и города, на территории храмовых комплексов велась торговля продуктами, выращенными на своих, храмовых землях. Торговля на территории храмовых комплексов была очень выгодной для торговцев из-за льготного режима налогообложения. А. Г. Грушевой делает вывод о том, что законы, регламентирующие эту
191
торговлю, были стабильны на протяжении длительного времени в силу традиционной поддержки со стороны правителей культов значимых в том или ином регионе божеств. О. Ю. Климов (Санкт-Петербург) обратился к теме «„Неизвестная" война Аттала III». В докладе был рассмотрен вопрос о победе Аттала III над неким неизвестным противником, которая послужила основанием для введения гражданской общиной Пергама культовых почестей царю (OGIS, 336). Докладчик, избрав метод исключения, пришел к выводу, что наиболее вероятным противником последнего пергамского царя могли быть города Писидии — горной области, жители которой всегда отличались непокорностью и «постоянно воевали с царями» (Strab. XII. 7, 2). Особенно непримиримыми противниками Атталидов были жители города Селге, о неоднократных войнах с которыми упоминают некоторые источники. Попытки центральной власти осваивать труднодоступные области своего царства, основывать новые полисы, привлекать население городов дарами не всегда приносили положительный результат, поэтому при Эвмене II и его брате Аттале II ситуация в Писидии оставалась весьма напряженной, а с городом Селге, возможно, также с Амладой, происходили войны. Поэтому автор доклада высказывает предположение, что при Аттале III эта напряженность сохранялась, и некоторые города Писидии снова предприняли попытку восстания. Его подавление послужило основанием для введения культовых почестей Атталу III. А. П. Беликов (Ставрополь) в докладе «Концепция „политического равновесия" эллинистических государств: критический анализ» отметил, что концепции «баланса сил» и «политического равновесия» во взаимоотношениях эллинистических государств занимают видное место в исследованиях современных как зарубежных, так и отечественных антиковедов. А. П. Беликов полагает, что можно, видимо, согласиться с теорией «баланса сил», поскольку она отражает хроническую нестабильность в эллинистическом мире, возвышение одних государств и упадок других. Что же касается тезиса о «политическом равновесии», то он, по мнению автора доклада, не находит подтверждения в источниках и даже противоречит им. Такое «равновесие» если и имело место, то не было результатом осознанных усилий эллинистических правителей. А. П. Беликов приходит к выводу, что нет никаких веских доказательств тому, что эллинистические правители сознательно стремились к дипломатическому или политическому равновесию. Напротив, скорее они пытались изменить соотношение сил в свою пользу и даже уничтожить соседнее государство, ничуть не беспокоясь при этом о возможном нарушении этого пресловутого «политического равновесия».
На секционных заседаниях «История Рима» было представлено 13 докладов. О. В. Кармазина (Воронеж) в докладе на тему «Богиня Мефита и храм Дианы Тифатины» проанализировала ряд источников, в том числе вновь найденную в храме Дианы Тифантины около древней Капуи надпись, в которой упоминается имя Мефиты. Данные этимологии и археологии позволяют сделать вывод о самнитском происхождении Мефиты, которая являлась в первую очередь богиней границ и торговых путей. Римляне отождествляли с Мефитой Диану. В ходе археологических исследований 90-х годов ХХ в. удалось установить, что древнейшие культовые постройки на месте храма Дианы Тифатины относятся к самнитскому периоду. На основании данных фактов автор доклада высказала предположение о том, что культ Мефиты мог появиться в Капуе уже на рубеже IV-III вв. до н. э. В. А. Квашнин (Вологда) в докладе «Щит и меч Италии: были ли союзниками Фабий и Марцелл?» обратился к анализу ряда научных работ, в которых предпринимается попытка ревизии популярной в историографии точки зрения о существовании политического союза между влиятельными римскими политиками эпохи Ганнибаловой войны — М. Клавдием Марцеллом и Кв. Фабием Максимом (Ф. Мюнцер, Х. Скаллард и другие ученые). В то же время можно встретить и критическую оценку построений Ф. Мюнцера и его последователей. По мнению автора доклада, на сегодняшний день точка зрения, признающая наличие политического альянса Фабия и Марцелла, выглядит более убедительной как более обоснованная источниками. А. В. Короленков (Москва) в докладе «Марк Клавдий Марцелл и конец первого этапа Нумантинской войны» рассмотрел военную и дипломатическую деятельность Марка Клавдия Марцелла с 152-151 гг. до н. э. Было отмечено, что в свое третье консульство М. Клавдий Марцелл успешно повел наступательные действия против кельтиберов Ближней Испании
192
и, умело сочетая их с гибкой дипломатией, принудил кельтиберов к deditio на относительно мягких условиях (выплата огромной контрибуции, но без выдачи оружия). Сенат, по мнению автора доклада и вопреки мнениям некоторых ученых, утвердил условия мира, что привело к умиротворению Ближней Испании почти на десять лет.
Ряд докладов касался сюжетов времени империи. А. Б. Егоров (Санкт-Петербург) посвятил свое выступление теме «Совет принцепса в I-III вв. н. э. (эволюция политического института)». В докладе отмечалось, что императорский совет (consilium principis) зародился при Августе на основе неформальных магистратских советов времени республики. В дальнейшем отдельные императоры пытались превратить его в постоянный орган руководства сенатом, неофициальное правительство и даже в «альтернативный сенат», но эти планы не удались. Только после реформ Диоклетиана и Константина совет приобрел характер постоянно существующего «второго сената», «кабинета министров», а иногда и того и другого одновременно. Е. Л. Смирнова (Петрозаводск) сделала доклад на тему «Римский сенат в период гражданских войн 68-69 гг. н. э.: образ в общественном мнении и роль в политических событиях». По ее мнению, сенат как орган власти и его отдельные представители играли достаточно активную роль в политических событиях 68-69 гг. Сенат и его члены в ходе событий 68-69 гг. демонстрировали не только покорность происходящему или стремление к достижению политических и личных выгод, но проявляли заботу о благе государства. Императоры не игнорировали сенат, но неизменно прибегали к использованию его авторитета. Солдаты легионов и население провинций считали сенат авторитетной силой, которая способна активно отстаивать свое мнение и постановления которой обязательны для выполнения. Поэтому в лозунгах, использовавшихся в борьбе различными группировками, сенат упоминался намного чаще, чем император, армии и даже отечество, так как считался единственной силой, придающей законность деятельности всех прочих действующих лиц. Н. С. Широкова (Санкт-Петербург), в своем выступлении «Романизация и искусство Римской Британии», показала, что влиятельным инструментом романизации в Британии было римское искусство. Однако в римской Британии взаимодействие римской и кельтской культур привело не к замещению одной культуры другой, а к их синтезу, нашедшему отражение в романо-британском художественном стиле, ярким образцом которого является рельеф II — начала III в. с изображением Медузы Горгоны, украшавший фронтон храма Суль-Минервы в курортном городе Бате. Рельеф из Бата демонстрирует лучшие черты романо-британского искусства, соединявшего римский натурализм и кельтский символизм. Е. С. Данилов (Ярославль) предложил вниманию слушателей доклад на тему «Контрразведывательные функции agentes in rebus», в котором обратился к такой черте жизнедеятельности Древнего Рима, как тотальный контроль над римскими гражданами государства. Начиная с периода республики образ жизни гражданина контролировали эдилы и цензоры. При первых принцепсах к эдилам и цензорам присоединились delatores, частные обвинители. С правления Адриана сыскную деятельность осуществляли подразделения фрументариев. Их службу, дискредитировавшую себя из-за многочисленных злоупотреблений, упразднил император Диоклетиан, создав вместо нее между 284 и 319 гг. новый институт — agentes in rebus. А. К. Нефедкин (Санкт-Петербург) посвятил свой доклад «Дромедарии в армии Римской империи» экзотическому роду войск — кавалеристам на верблюдах, которые существовали на востоке Римской империи во II-VI вв., составу этого рода войск, тактике действий и организации.
На секционных заседаниях истории раннего христианства было представлено пять докладов. А. Д. Пантелеев (Санкт-Петербург) посвятил свое выступление теме «Сократ в христианских апологиях и мученичествах II-III вв. ». В докладе на основе упоминаний о Сократе в сочинениях Юстина Философа, Тертуллиана, Минуция Феликса, Оригена, в раннехристианских агиографических сочинениях (в «Мученичестве Аполлония», «Мученичестве Пиония» и «Актах Филея») показано, что с помощью имени философа можно было проиллюстрировать верность христиан своим идеалам, отказ от почитания языческих богов и следование новому Богу, показать, что все, кто нес истину миру, сначала подвергались несправедливым гонениям. Фигура Сократа активно использовалась христианами в качестве образца истинного мудреца, гонимого
за свои взгляды, но не уступившего несправедливым требованиям, однако с течением времени Сократ вытесняется в область антикварных и историко-философских отступлений. А. В. Кар-гальцев (Санкт-Петербург) в докладе «Антихристианские гонения в свете двух эдиктов Валериана 257-258 гг.» обратил внимание на то, что в первый период правления Валериана не только завершились антихристианские гонения, начатые Децием, но христиане, по словам Евсевия, пользовались миром и расположением императора. Однако в 257 г. следует резкая перемена, объяснение которой представляется весьма трудной задачей для исследователей: Валериан издает антихристианский эдикт, а спустя год — следующий, открывающий новую череду гонений, по-своему уникальных. Прежде римское законодательство рассматривало саму принадлежность к церкви достаточным условием для преследования и казни. Согласно эдиктам Валериана запрещались лишь христианские собрания на кладбищах, а гонениям подверглись только представители высшего духовенства, а также богатые и знатные христиане, для которых казни предшествовала конфискация имущества. Доклад «Развитие образа мученика в христианской литературе III-V вв. на примере св. Фруктуоза Тарраконского» сделал Е. А. Розенблюм (Москва). Епископ тарраконский Фруктуоз и два его диакона пострадали во время гонения Валериана в 259 г. «Деяния Фруктуоза», по мнению докладчика, были написаны вскоре после гонения. На примере трех посвященных св. Фруктуозу текстов Е. А. Розенблюм показал, как один и тот же раннехристианский сюжет видоизменялся в разных обстоятельствах в зависимости или от сознательно поставленных церковным автором целей, или от различных культурных особенностей конкретного исторического момента. Е. А. Круглов (Уфа) в докладе «От Эвгемера — к Арию: pro et contra» предпринял попытку проследить связь между эвгемеризмом и арианством. По мнению автора доклада, нарративные и эпиграфические источники свидетельствуют о практике почитания в Западной Анатолии «божественных эвергетов», т. е. о стихийном эвгемеризме, уже с эпохи архаики. Римская интеллектуальная элита конца республики (Кв. Энний, Варрон, Цицерон) немало способствовала адаптации эвгемеризма на римской почве в процессе становления культа «божественных императоров». Эта практика в эпоху империи обеспечила базу не только культа римских августов, но, по мнению автора доклада, могла послужить социокультурной почвой для зарождения в лоне раннего христианства монофизит-ских идей учения Ария. О. В. Пржигодская (Санкт-Петербург) в выступлении на тему «Синезий, епископ Киренский. Речь „О царстве"» охарактеризовала речь, с которой Синезий выступил на аудиенции перед императором Аркадием. По мнению О. В. Пржигодской, в речи «О царстве» Синезий выразил антигерманские настроения части позднеантичного общества, не довольной усилением влияния иноземцев в социальной и политической жизни государства. В данной речи ее автор предстает человеком, приверженным классическим античным образцам поведения и мысли и стремящимся вопреки исторической ситуации возродить их былую значимость.
На секции истории культуры античного мира было представлено и обсуждено шесть докладов. М. Н. Химин (Санкт-Петербург) в докладе «Сказание о несостоявшемся союзе Зевса и Фетиды в древнегреческом эпосе» рассмотрел различные данные античных источников относительно причины отказа Зевса заключить союз с Фетидой. А. С. Горский, О. В. Горская (Санкт-Петербург) посвятили свой доклад теме «Эрмитажная гемма — печать Суллы и Помпея?». В нем авторы проанализировали инталию из коллекции герцога Орлеанского, на которой вырезаны три трофея в обрамлении надписи — FELIX FAUSTUS VENUSTUS. По манере исполнения изображения и написания букв гемму датируют II в. до н. э. — началом I в. н. э. На основе сопоставления нарративных, нумизматических, палеографических и глиптологиче-ских данных авторы доклада предположили, что это подлинная печать Луция Корнелия Суллы, впоследствии принадлежавшая Помпею, к тому же содержащая незнакомый нам по нарративным источникам латинский агномен Суллы, не нашедший отражения в официальной римской пропаганде. И. П. Портнягина (Тверь) представила доклад на тему «Социально-политический аспект искусства Древнего Рима», в котором обосновала тезис о том, что, римляне, синтезируя элементы искусства этрусков, греков и народов Востока, создали принципиально отличное, собственное искусство, поскольку этот синтез осуществлялся на базе собственно римских
194
ценностных установок. Укрепление внешнеполитического могущества Рима сопровождалось ростом политического влияния победоносных полководцев, которые стремились увековечить свои подвиги в преподносимых в дар римскому народу монументальных общественных постройках. Это обстоятельство теснейшим образом увязывало римское градостроительство с политикой. Поэтому архитектурные сооружения Рима были для его граждан наглядным свидетельством величия римского народа и славы тех, кто инициировал их создание. К. В. Марков (Нижний Новгород) представил вниманию аудитории доклад «„Монархия" как „истинная демократия" в сочинениях авторов Второй софистики». В нем автор обратил внимание на то, что в произведениях ряда античных авторов эпохи Второй софистики, в частности, у Диона Хризостома (Dion I. 1-84), Флавия Филострата (V. 27-36), Диона Кассия (LII. 14. 3-5) встречается определение «монархии» как «истинной демократии». Данный идеал противопоставляется тирании, предполагает определенное взаимодействие правителя и знати в политических делах, и, очевидно, отражает установившийся во времена Антонинов status quo во взаимоотношениях императоров и представителей высших сословий. В переходную эпоху Северов данная концепция претерпевает определенные изменения. В труде Диона Кассия «истинное народовластие» характеризуется как государственный строй, основанный на равенстве по заслугам, предполагающий превращение сенаторов в настоящее «правящее» сословие во главе с принцепсом как «первым среди равных» (LII. 14-15). Появление подобных рассуждений в тексте «Римской истории», вероятно, связано со спецификой правления Александра Севера и в некоторой степени предвещает идеологию борьбы «сенатских» и «солдатских» императоров. Доклад на тему «Магия и процессы по „veneni crimen" в афинской и римской судебной практике» сделала Т. В. Кудрявцева (Санкт-Петербург). В своем докладе автор проследила, как растущая популярность магии в Афинах повлияла на судебную практику. В ряде процессов, состоявшихся в Афинах во второй половине V — IV вв. до н. э., обвинение в использовании магии (применение чар, снадобий с магическим эффектом) фигурировало в качестве дополнительного при выдвижении основного обвинения (прежде всего в асебии). Упоминание о магических манипуляциях служило в глазах дикастов отягчающим обстоятельствам, настраивало их против обвиняемого, приводило и к обвинительному вердикту, и к выбору самого беспощадного способа наказания. Докладчик рассмотрела гендерный аспект суровых приговоров: все известные жертвы обвинений — женщины. В Риме магическую активность пытались регулировать еще в законах XII таблиц. Принципиальным шагом в данном направлении стал закон Суллы 81 г. до н. э. — lex Cornelia de sicariis et veneficiis. Как и в Афинах, обвиняемыми в изготовлении зелий чаще всего были женщины. В общественное сознание внедрялся образ женщины-колдуньи и ворожеи: наиболее ярким литературным воплощением его в Риме стала Горациева Канидия. И. В. Пьян-ков (Великий Новгород) в докладе «Каменная Башня на Великом Шелковом пути» проанализировал данные источников о Каменной Башне как важной вехе на Великом Шелковом пути, упоминаемой Клавдием Птолемеем (II в. н. э.). На основании известий письменных источников и данных археологии, а также личных наблюдений, сделанных в 1979 г., И. В. Пьянков пришел к выводу о том, что Каменная Башня — это селение с каменным строением в виде башни, находившееся в районе современного Дараут-Кургана при выходе из Каратегина в Алайскую долину (Киргизия).
На секции источниковедения и историографии античной истории вниманию слушателей было предложено пять докладов. А В. Махлаюк (Нижний Новгород) представил доклад на тему «Публий Геренний Дексипп в контексте греко-римской историографии III в.: миссия историка в эпоху смуты». В нем проанализированы содержание и особенности исторических трудов греческого ритора и историка П. Геренния Дексиппа (ок. 200 — ок. 275 гг. н. э.). А. В. Махлаюк отметил, что по своим жанровым особенностям и тематике исторические сочинения Дексиппа вполне вписываются в общую картину развития греко-римской историографии второй половины III в.: Дексипп в своем творчестве соединил интерес к современности с разработкой традиционных тем классической и эллинистической истории. Такая комбинация академических исследований далекого прошлого и истории современности, по предположению автора доклада,
обусловливалась реакцией греческой интеллектуальной элиты на кризис Римской империи. Вместе с тем в сочинениях Дексиппа можно видеть зарождение «византийской точки зрения» (Ф. Миллар), которая в отличие от греко-римской историографии предшествующего времени отдавала приоритет событиям греческой части империи. Н. Е. Самохвалова (Москва) в докладе «К вопросу об оценке влияния римлян на варваров в „Географии" Страбона» выдвинула тезис о том, что исследователи традиционно оценивают Страбона как безусловного апологета Римской империи, а его произведение — как панегирик политике Рима. Такая оценка на первый взгляд подтверждается и на примере описания влияния Рима на покоренные народы и взаимодействие Рима с еще не завоеванными варварами: Рим привносит цивилизацию и способствует экономическому развитию варварских племен. При этом Страбон, разделяя воззрения стоиков, не одобрял стяжательство и стремление к роскоши, ставя невоздержанным римлянам в пример жизнь племен, лишенных цивилизации и всех бед, которые она несет с собой. Поэтому нередко у Страбона проявляется отрицательная оценка влияния римлян на покоренные народы и обнаруживается неоднозначное отношение к политике Рима. А. А. Синицын (Санкт-Петербург) представил доклад на тему «Ручники, платки и скальпы: древний грамматик об экзотических значениях словаXEIPOMAKTPON (Athen. IX. 410 b-f)». Предметом исследования автора стала приведенная Афинеем в конце IX книги «Пирующих мудрецов» сцена обсуждения симпосиа-стами различных значений слова XEIPOMAKTPON (410b-f). Афиней приводит десяток примеров из классической литературы, где «хейромактрон» означает «полотенце» («ручник» или «утиральник»), «головной убор» («платок» или «косынка»). Здесь же цитируются два источника, в которых подразумевается еще одно значение данного слова: «ручник по-скифски», а именно «скальп». Оно указывает на воинский обычай скифов, которые якобы использовали вражеские скальпы для вытирания рук. Автор доклада приходит к выводу, что Афиней плохо понимал это уникальное значение слова ХЕ1РОМАКТРО^ В противном случае следовало бы ожидать, что Афиней, прекрасный лингвист и тонкий знаток семантики, глубокий эрудит, не оставил бы редкое слово без должного комментария. Ю. В. Куликова (Москва) представила доклад «Оценка роли узурпатора в античной историографии». В докладе отмечалось, что в римской историографии император трактуется не просто как носитель высшей власти, но как олицетворение стабильности государства. Однако с течением времени авторитет императорской власти все более падает; в глазах античных авторов, да и простых обывателей, носитель высшей власти теряет свою божественность. Постепенно и солдатские мятежи, и свержение императоров становится привычным в представлении историографов, а сами «узурпаторы» также стали делиться на «хороших», «достойных» и «плохих». Античные историографы стремятся найти причины узурпации власти в реалиях того времени и даже оправдывая порой узурпаторов необходимостью в связи со сложным внутренним положением, внешними опасностями, стабилизацией и централизацией власти и т. п. Античные историографы сходятся во мнении, что подобный порядок вещей допустим, если узурпатор действовал на благо государства (Eutr. 9,9. 1; Aur. Vict. De Caes. 33; SHA. Gall. duo. 4. 3-5; Tyr. Trig. 3. 4-6; Zosim, I. 38). Все авторы фактически отразили мировоззрение общества, которое стало воспринимать узурпацию как естественное развитие событий, иногда как необходимое действие для спасения государства. Е. В. Захаров (Москва) в докладе «А. Н. Зограф (1889-1942). Штрихи к биографии ученого» рассмотрел творческий путь А. Н. Зографа, обратив внимание на нетрадиционные стороны его деятельности: филологические штудии и переводы античных авторов, занятия историей искусства и попытки внедрения искусствоведческого подхода в нумизматические исследования. Докладчик подчеркнут также значимость исследователя — в неопубликованных работах А. Н. Зографа содержатся оригинальные научные идеи, не потерявшие своей актуальности даже через 70 лет после его гибели в блокадном Ленинграде.
Конференция по традиции завершилась пленарным заседанием, на котором было прочитано четыре доклада. Харийс Туманс (Harijs Tumans, Рига, Латвия) выступил с докладом «Сколько патриотизмов было в древней Греции?». Автор обосновал мысль о том, что в древней Греции было возможно два типа патриотизма — классического полисного, наиболее полно
выраженного в надгробной речи Перикла у Фукидида, и «новомодного», софистического, нашедшего наиболее яркое воплощение в личности Алкивиада. Автором высказано несколько принципиальных выводов. Прежде всего он ставит под сомнение возможность говорить о разных типах патриотизма в рамках одной культуры и вместо этого в приведенных примерах предлагает видеть наличие или отсутствие патриотизма. По его мнению, позицию Алкивиада по отношению к Афинам неверно трактовать в контексте софистической риторики и апатрио-тичных настроений эпохи кризиса полиса. Позиция Алкивиада должна рассматриваться в контексте аристократической культуры архаической эпохи и ее связи с героической идеологией и концепцией харизматической власти. Х. Туманс также показал, что встречающиеся в литературе поздней классики указания на патриотические настроения определенной части населения, получившие обоснование в софистической риторике, представляют собой продукт распада полисной культуры и не имеют отношения к идеологии Алкивиада и аристократических лидеров предыдущих времен. В итоге можно полагать, что в древней Греции существовал один тип полисного патриотизма и формировались различные типы непатриотичного отношения к полису. В докладе С. Г. Карпюка (Москва) «Персидская „роскошь" и лаконская „простота" в классических Афинах» было рассмотрено изменение моды на роскошь в Афинах V в. до н. э., прежде всего в среде афинской аристократии. Восхищение роскошью и стремление обладать предметами роскоши были характерными чертами древнегреческой аристократии, но в период расцвета демократии в Афинах аристократические привычки распространяются на весь гражданский коллектив, свидетельством чему служат комедии Аристофана. Поэтому для афинской аристократии роскошь перестает быть престижной, и она обращается к лаконской «простоте». В. Н. Парфенов (Саратов) в докладе «Надпись у Беюк-Даша, энкомий из Пантикапея и внешняя политика Домициана» обратился к анализу ряда источников и прежде всего найденной в 1948 г. у подножия горы Беюк-даш (в 70 км от Баку) латинской надписи, которая датируется временем Домициана (terminuspost quem — 84 г. н. э.). Ее автор — центурион XII Молниеносного легиона Юлий Максим. Другой важный документ — найденная в 1985 г. в Керчи большая греческая надпись, представляющая собой уцелевший фрагмент речи, произнесенной на похоронах крупного сановника Боспорского царства, воспитателя царя Савромата I. В laudatio funebris упомянуто о том, что в свое время чествуемый деятель был вызван для личного доклада к римскому императору, вероятно, к Домициану. Автор доклада высказывает предположение о том, что обе надписи имеют отношение к одному и тому же кругу событий. В центурионе Юлии Максиме обычно (хотя это не единственно возможный вариант) видят начальника римского гарнизона, который контролировал южный выход из Дербентского прохода. Наиболее реальной опасностью в то время, как уже показали события 72 г., было вторжение в Закавказье кочевников-аланов. Энкомий из Пантикапея упоминает об особом интересе императора к действиям боспорского военачальника опять-таки в отношении аланов. Данные факты показывают, насколько внимательно следил Домициан за развитием стратегической ситуации в этих важных для безопасности державы регионах. Яцек Веверовски (Jacek Wiewiorowski, Познань, Польша) в докладе «Причины созданияpraetores Pisidiae, Lycaoniae, Thraciae и Paphlagoniae Юстинианом Великим в 535 г. » проанализировал условия, которые в 535 г. побудили императора Юстиниана (527-565) ввести новые должности praetores Pisidiae, Lycaoniae, Thraciae и Paphlagoniae — наместников провинций в восточной части империи (в Малой Азии и на Балканах). Автор показал, что должности преторов были созданы в рамках предпринятых в период правления этого императора реформ администрации провинций. Одной из отличительных черт этих реформ стал отход от принципа разделения компетенций гражданских и военных властей, характерного для поздней римской империи. Я. Веверовски полагает, что их введение было в определенной степени вызвано необходимостью решения местных проблем в ряде регионов Малой Азии и Балканского полуострова. Автор доклада также обратил внимание на непоследовательность императора во введении изменений и охарактеризовал причины отхода от части реформ не позднее пятидесятых годов VI в.
В ходе последовавшей затем дискуссии были высказаны различные соображения по поводу прозвучавших на заключительном заседании выступлений. Участники конференции также обменялись мнениями относительно данного форума в целом.
По общему впечатлению участников конференции — докладчиков и слушателей — она прошла на высоком научном уровне и оказалась, безусловно, весьма полезной для дальнейшего развития антиковедческих исследований в России. Участники конференции поддержали принципиальную установку ее организаторов на включение докладов по самому широкому кругу вопросов, относящихся к истории и культуре античного мира. Это открывает возможность всем ученым, связанным с антиковедением, регулярно представлять результаты своих исследований научной общественности. Поэтому в программу были включены выступления и по вопросам экономической истории, и о военном деле, и о государственном устройстве, культуре и т. д. Еще одной важной установкой организаторов конференции стало включение в программу докладов, относящихся ко всем регионам античного мира, — не только о Средиземноморье, прежде всего Греции и Риме, но также о римской Британии, Малой Азии и даже Центральной Азии. Для многих начинающих антиковедов участие в «Жебелевских чтениях» становится хорошей научной школой, поэтому оргкомитет по-прежнему считает необходимым приглашать к участию в данном форуме хорошо подготовленных аспирантов и начинающих преподавателей из разных городов России.
Участники конференции выразили надежду на то, что кафедра истории древней Греции и Рима и в дальнейшем будет организовывать подобные чтения, объединяющие усилия антиковедов России и потому столь важные для поддержания традиций отечественной науки об античности.
Сообщение поступило в редакцию 15 марта 2012 г.
198
