CC BY
54УДК 94(47).084.6
Филинов Андрей Владимирович
соискатель кафедры Отечественной истории XX-XXI вв.
МГУ им. М.В. Ломоносова, исторический факультет, Москва, Россия, e-mail: [email protected]
ВЫСШЕЕ РУКОВОДСТВО СССР И АНТИЯПОНСКАЯ ПРОПАГАНДА В ПЕРИОД МАНЬЧЖУРСКОГО КРИЗИСА (1931-1935 ГГ.)
Andrey V. Filinov
Applicant for a Science Degree in History by Department of History of Russia XX-
XXI centuries
Moscow State University, History Faculty, Moscow, Russia, e-mail: [email protected]
THE HIGHER LEADERSHIP OF THE USSR AND ANTI-JAPANESE PROPAGANDA IN THE PERIOD OF THE MANCHURIAN CRISIS (19311935)
Аннотация. В статье проанализированы процессы формирования образа Страны Восходящего солнца среди лидеров советского государства и выделены основные способы пропаганды с целью формирования «образа врага» в лице Японии в 1931-1935 гг. Таким образом, изучается влияние маньчжурского кризиса на механизмы принятия советской партийно-политической, дипломатической и военной элитой решений в области внутренней и внешней политики СССР на Дальнем Востоке в 1931-1935 гг.
Ключевые слова: высшее руководство СССР, Политбюро, Япония, антияпонская пропаганда, маньчжурский кризис, 1930-е.
Abstract. The article analyzes the processes of forming the image of the Land of the Rising Sun among the leaders of the Soviet state and identifies the main ways of propaganda with the aim of forming the "enemy image" in the face of Japan in 1931-1935. Thus, the influence of the Manchurian crisis on the mechanisms for the adoption of Soviet party political, diplomatic and military elite decisions in the field of domestic and foreign policy of the USSR in the Far East in 1931-1935 is being studied.
Keywords: the Higher Leadership of the USSR, the Politburo, Japan, anti-Japanese propaganda, the Manchurian crisis, 1930s.
Официальная политика нейтралитета и неучастия СССР в событиях, так или иначе связанных с маньчжурским инцидентом, тем не менее не относилась к СМИ и в первую очередь к прессе, которой вменялось в обязанность практически с первых дней после начала конфликта «вести себя так, чтобы не было никаких сомнений в том, что мы всей душой против интервенции» [16, c. 116].
© Филинов А.В., 2017
Руководящие указания И.В. Сталина, изложенные им в письме Л.М. Кагановичу от 23 сентября 1931 г., заключались в достаточно четком распределении обязанностей: «Пусть "Правда" вовсю ругает японских оккупантов, Лигу Наций, как орудие войны, а не мира, пакт Келлога как орудие оправдания оккупации, Америку как сторонницу дележа Китая...», и утверждении основных" линий дальнейшего развития пропагандистских мероприятий: "Известия" должны вести ту же линию, но в умеренном и архиосторожном тоне <... > Следовало бы навострить коминтерновскую печать и вообще Коминтерн» [16, с. 116].
Между прочим, можно заметить, что по замыслу советского руководства, распределявшего словесные «тумаки», западным государствам, например США, должно было доставаться отнюдь не меньше, чем японским интервентам. Вообще же, согласно постановлению Политбюро от 25 сентября 1931 г., вся остальная пресса, что само собой разумеется, должна была в своих публикациях ориентироваться на тональность сообщений «Известий» и «Правды» [1, с. 66], выступая в то же время не от имени руководства СССР, но от лица всего советского народа.
В тот же день, 25 сентября, «Правда» непосредственно охарактеризовала поведение Японии как империалистическую интервенцию и оккупацию Маньчжурии, разгул военщины, попрание суверенных прав китайского народа, не упустив случая возложить всю полноту ответственности за происходящее на японское правительство [7]. На следующий день, 26 сентября, «Правде» вторили «Известия», обвинявшие западные державы по сути в поощрении агрессора и выражавшие открытое сочувствие трудящихся СССР китайскому народу [4].
Более того, центральная партийная печать вышла далеко за пределы демонстрации своих симпатий и антипатий, провозглашая откровенные призывы к китайскому народу воспользоваться ситуацией для свершения революции [15, с. 61]. Передовица уже упоминавшегося номера «Правды» за 25 сентября 1931 г. содержала следующие недвусмысленные пассажи: «Есть
только одна сила, способная положить конец насилию империалистов над трудящимися Китая - это победа рабоче-крестьянской революции под руководством китайской компартии.» [7].
Начиная с октября 1931 г. и затем уже постоянно, в прессе начинают публиковаться опровержения разнообразных слухов, возникавших в отношении реакции Советского Союза на события в Маньчжурии. Например, 2 октября ТАСС было предложено после согласования с наркомом по иностранным делам М.М. Литвиновым «а) дать для заграницы опровержение слухов о переходе частями Красной Армии границ Маньчжурии; б) в "Известиях" напечатать одну телеграмму об этих слухах с комментариями.» [1, с. 68]. Примерно то же самое повторилось и 1 ноября 1931 г., когда было признано необходимым «дать сперва в "Известиях", а потом в "Правде" статьи с критикой буржуазной печати, в связи с ответом Карахана на заявление Хироты» [1, с. 69].
Но лишь 13 ноября того же года И.В. Сталиным и В.М. Молотовым было предложено «тт. Литвинову, Карахану и Крестинскому ежедневно представлять в ПБ проект ответа на ложную информацию и провокационные сообщения японцев, в изобилии распространяемые в органах печати» [1, с. 71]. Однако, надо полагать, со временем некоторые «ответственные товарищи» стали, говоря языком И.В. Сталина, «зевать и спать, стоя у власти» [14, л. 159-160], что позволило генсеку во второй половине августа 1934 г. обрушиться на высокопоставленных дипломатов (и не только) с едкой критикой, выраженной в письме к Л.М. Кагановичу: «Наша контркампания против японской лжи и провокации неудовлетворительна и безпомощна [так в тексте]. Вы должны систематически опровергать каждое [подчеркнуто в тексте] неправильное сообщение японской печати или официальных лиц. Это необходимо для завоевания обществ, мнения Японии, Европы, СССР. А вы спите благополучно и ничего не делаете. Надо высечь НКИД за спячку, слепоту, близорукость. А вместо этого вы плететесь в хвосте за зеваками из НКИД.» [16, с. 439-440].
Однако, возвращаясь вновь в 1931 г., нетрудно заметить, что тогда советские лидеры относительно скоро отреагировали на противостояние Японии и Китая. 7 ноября председатель Совнаркома В.М. Молотов в своей речи на торжественном заседании Моссовета противопоставил точку зрения Советского Союза мнению Лиги Наций по поводу происходящего в Маньчжурии. Глава правительства особо отметил безусловное неприятие со стороны СССР военной интервенции, в то время как империалистический лагерь стремится разделить Китай вкупе со Страной Восходящего солнца, которая, в свою очередь, изображает «красную опасность» в виде повода для вторжения [8].
В первую очередь «похолодание» в линии партии отразилось на населении городов Дальнего Востока и Сибири (Западной и Восточной), где было «впредь до распоряжения немедленно прекращено радиовещание по вопросам событий в Маньчжурии на всех языках» [1, с. 76]. Подобные распоряжения не вызывают особого удивления, если учесть, что в «Правде» и «Известиях» за 1932 г. на первой полосе публиковались заметки, статьи о развитии событий в Маньчжурии, о завоевательной политике Японии, подробно описывались военные действия. Основными темами заголовков были: «Япония наступает», «Маньчжурия - японская колония», «Маньчжурия -императорская республика», «Кровавые подвиги японской военщины», «Шанхай в крови от огня» [5, с. 10].
Как правило, в статьях был изложен фактический материал, обычно не приводилось никаких комментариев со стороны редакции или корреспондентов, и это было вполне закономерно, поскольку такая практика целиком и полностью отражала курс советского руководства на крайне осторожную политику относительно событий не только в Маньчжурии, но и в самой Японии. 16 мая 1932 г. Политбюро постановило «ограничиться сообщением в печати исключительно фактического материала» [1, с. 83] по поводу произошедшего накануне в Японии убийства премьер-министра Инукаи группой радикально настроенных «молодых офицеров».
Еще одним примером служит относящийся к маю 1932 г. весьма показательный документ, достаточно красноречиво свидетельствующий о линии поведения, избранной советской элитой. 3 мая Генеральный секретарь Красного Интернационала Профсоюзов С.А. Лозовский направил письмо в секретариат ЦК ВКП(б) вместе с копиями, адресованными Культпропу (видимо, тов. А.И. Стецкому) и наркому М.М. Литвинову. В письме профсоюзный деятель выражал бурное негодование относительно поведения представителя Наркоминдела, который после просмотра стенограммы доклада его доклада на IX Съезде профсоюзов СССР предложил буквально «выкинуть» несколько мест даже из бюллетеня съезда [12, л. 51].
С.А. Лозовский искренне недоумевал относительно того, «почему такие вещи нужно выкидывать, почему нельзя напечатать в бюллетене съезда то, что печатается в "Известиях" и "Правде"» и убедительно просил вышестоящие органы «дать указания представителям Наркоминдела, чтобы они не выкидывали из бюллетеня съезда то, что печатается во всей советской прессе» [12, л. 51].
На наш взгляд, А.С. Ложкина справедливо предлагает считать началом открытой антияпонской пропаганды октябрь 1933 г., когда в прессе начинает появляться все больше критических статей в отношении японского правительства, дается негативная оценка внешней и внутренней политики дальневосточного соседа [5, с. 10]. Почему именно октябрь 1933 г.?
Вполне исчерпывающий ответ на этот вопрос дает письмо И.В. Сталина (без даты), направленное Л.М. Кагановичу и В.М. Молотову, с которым также ознакомились Г.К. Орджоникидзе, А.И. Микоян и А.А. Андреев. С точки зрения генсека, следовало «начать широкую, осмысленную (но не крикливую!) подготовку и обработку общественного мнения СССР и всех других стран на счет Японии и вообще против милитаристов Японии. Надо развернуть это дело в «Правде», отчасти в «Известиях» [14, л. 131].
О выполнении распоряжений вождя можно узнать благодаря материалам периодической печати, в том числе из статьи, помещенной в газете «Правда»
под заголовком «Экономический кризис в Японии» [9]. Советская печать, учитывая силу убеждения «языка чисел», вообще достаточно активно использовала в текстах статистику для усиления негативного образа страны Восходящего солнца. Например, в «Правде» за 8 декабря 1934 г. была опубликована заметка: «Японские газеты сообщают, что местные власти села Цуруката, в районе Тохоку, раздали голодающему населению 250 тюков риса, хранившегося в общественном амбаре села в течение 147 лет. Газеты утверждают, что рис годен к употреблению» [5, с. 11].
Также не менее важным зрительным инструментом воздействия на сознание людей были карикатуры, создание которых нередко не обходилось без личного участия И.В. Сталина, вносившего свои предложения и уточнения. В карикатурах японцы представлялись маленькими, пухлыми, хитро улыбающимися в образе врачей («Операция в Китае продолжается»), в роли молящихся перед папой римским со словами «Аминь-Банзай» [5, с. 11]. В одной из работ художник изобразил представителей Лиги Наций в Маньчжоу-го в роли комиссии, которая посещает потемкинские деревни под эскортом японских войск [5, с. 11].
Развивая свою мысль в вышеприведенном послании к членам Политбюро, И.В. Сталин утверждал, что «надо использовать также Гиз и другие издательства для издания соответствующих брошюр, книг. Надо знакомить людей не только с отрицательными, но и с положит. сторонами быта, жизни, условий в Японии. Понятно, что выпукло надо выставить [подчеркнуто к тексте] отрицательные, империалистические, захватническими милитаристские стороны» [14, л. 132]. В качестве наиболее ярких примеров можно указать публикации с говорящими названиями «Кризис и обострение классовых противоречий в Японии» [10] и менее броскую, но отнюдь небезынтересную заметку «В японской деревне» [11].
Свое послание И.В. Сталин резюмировал таким образом: «И вообще, надо начать длительную, солидную (не крикливую) подготовку читателя против мерзавцев из Японии. Имейте эту [так в тексте] ввиду и двигайте дело»
[14, л. 134]. Указания генсека, очевидно, основывались на тех представлениях о Стране Восходящего солнца, которыми обладала в то время в целом вся советская элита. Но в то же время современное состояние архивных фондов таково, что не представляется возможным в полной мере определить весь круг источников информации, которые влияли на принятие государственных решений [6, с. 87-88]. Но тем не менее можно хотя бы в общих чертах представить себе основные информационные каналы, которые формировали образ Японии в сознании советской элиты 1930-х гг.
На основе анализа архивных материалов можно выделить пять типов источников:
- доклады, сводки, сообщения ОГПУ-НКВД. К несомненным плюсам организации информационной работы следует отнести четкую нацеленность на получение полных и достоверных сведений по широкому и четко определенному кругу вопросов. Однако корпус документов ОГПУ-НКВД свидетельствует о том, что руководство этого ведомства чутко улавливало смену настроений в ЦК партии и в ряде случаев дозировало получаемую информацию [6, с. 87-88];
- встречи членов Политбюро с представителями иностранных отделов, с дипломатами (беседа М.И. Калинина с представителями ИНО ОГПУ в мае 1934 г.). Согласно документу, на встрече обсуждались вопросы, охватывающие различные аспекты жизни японского общества. М.И. Калинин в первую очередь проявил интерес к положению в Японии рабочих, что свидетельствует о влиянии и роли марксистских идей на сознание политической элиты [6, с. 91];
- ежедневные обзоры иностранной прессы, сообщения, подготовленные Всесоюзным обществом культурных связей с заграницей (ВОКС) [6, с. 95-96];
- информационные сводки Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС). Сводки ТАСС были самым доступным информационным каналом о внешнем мире для политической элиты, однако эта информация была ограниченной по двум причинам: во-первых, не носила аналитического характера и, таким образом, не давала полного представления о жизни
зарубежных стран [6, с. 97]; во-вторых, бюллетени выпускались тиражом 70 экземпляров и рассылались по специальным спискам, составлявшимся на самом «верху». Например, чтобы добиться одного экземпляра такого бюллетеня для командующего ОКДВА В.К. Блюхера, нарком К.Е. Ворошилов был вынужден обращаться лично к И.В. Сталину [3, с. 98, 109].
О возможности привлечении других источников говорят три книги о Японии, опубликованные в 1933-1934 гг. и сохранившиеся в личном фонде И.В. Сталина, которые генсек, видимо, внимательно изучил, оставив много подчеркиваний и пометок на их страницах. Первая - это книга О. Танина и Е. Иогана «Военно-фашистское движение в Японии» 1933 г., вторая -Т. О'Конроя «Японская угроза» (М., 1934, пер. с англ.) и третья - «Военно-морские силы Японии» (М., 1933).
В первой из них вождя больше всего заинтересовали страницы, посвященные анализу причин агрессии Японии против Китая, развязанной в 1931 г., а также выявление двух возможных, с их точки зрения, направлений японской агрессии: «севера» или «юга». Генсек особо выделил итоговый прогноз развития японской агрессии на Дальнем Востоке, сделанный авторами книги и представляющийся крайне любопытным: «Но на настоящем этапе вся обстановка как бы заранее лишает борьбу этих двух тенденций решающего практического значения. Дело в том, что задача закрепления в Маньчжурии сталкивает Японию в качестве ближайшего и непосредственного противника с китайским национально-освободительным движением» [2, с. 93]. В дальнейшем И.В. Сталин рекомендовал эту книгу для массового читателя, так как в этой работе было показано «истинное лицо фашизма», разоблачалось японское правительство, что служило отличным инструментом пропаганды [6, с. 98].
Если рассмотренную выше книгу И.В. Сталин читал как серьезное политическое исследование, которое могло дать ему что-то практическое для определения политики в отношении Японии, то вторую книгу, написанную О'Конроем, поскольку она приоткрывала ему то, что обычно принято понимать
под «психологией» народа, а также особенности быта и традиций японского общества. И, судя по всему, эта тема заинтересовала его, поскольку на страницах данной книги обнаруживаются не только лишь подчеркивания и пометки, но и письменные реплики, отражавшие его личное отношение к написанному [2, с. 94].
Особые эмоции (он ставит ремарку «Ужас») вызвал у И.В. Сталина следующий отрывок: «Во время налета полиции на этот храм в темных углах были найдены искалеченные помешанные женщины, в то время как их "охранители" были застигнуты за азартной игрой на бумажные деньги, обагренные кровью» [6, с. 98]. Также генсек прокомментировал ремаркой «Вот мерзавцы» рассказ о том, как муж приводит домой проститутку и заставляет жену обслуживать ее [2, с. 95].
Итак, японцы предстали перед советским руководством в образе нации с дикими, патриархальными традициями, ведь если судить по заметкам И.В. Сталина, то у него сложилось негативное отношение к культуре и быту японцев [6, с. 98].
На наш взгляд, помимо уже обозначенных А.С. Ложкиной пяти основных способов получения лидерами СССР информации о Стране Восходящего солнца, возможно выделение шестого вида источников - докладов советских дипломатов высшему руководству страны. В качестве примера можно привести хранящийся в РГАСПИ (в фонде Компартии Японии) политико-экономический доклад генерального консула в г. Кобе Н.К. Гончарова секретарю ЦК ВКП(б) Л.М. Кагановичу за период с мая по октябрь 1933 г. (датирован 15 ноября того же года) [13, л. 10-14]. В записке затрагиваются несколько основных вопросов, касавшиеся в равной степени не только внутриполитической жизни Японии, но и ее действий на международной арене, в особенности в связи с ситуацией в Маньчжурии.
Подводя итоги, следует отметить, что основных информационных каналов, которые формировали образ страны Восходящего солнца в сознании советской элиты первой половины 1930-х гг. и, таким образом, влияли на антияпонскую пропаганду, было в общей сложности не менее шести:
1) доклады, сводки, сообщения ОГПУ-НКВД;
2) встречи членов Политбюро с представителями иностранных отделов, с дипломатами;
3) доклады советских дипломатов высшему руководству страны;
4) ежедневные обзоры иностранной прессы, сообщения, подготовленные Всесоюзным общество культурных связей с заграницей (ВОКС);
5) информационные сводки ТАСС;
6) научная литература (книги из личного архива И.В. Сталина).
Среди информационных каналов, с помощью которых руководство СССР ретранслировало сложившиеся у него представления о Японии, можно выделить:
1) печатные СМИ (газеты, журналы);
2) радиопередачи (однако этот способ был достаточно быстро ограничен именно для жителей Сибири и Дальнего Востока запретом на радиосообщения о ситуации в Маньчжурии);
3) выступления представителей высшей советской партийной и военной элиты по актуальным вопросам внешней политики;
4) специальные лекции, политинформации о международном положении.
Список литературы
1. ВКП(б), Коминтерн и Япония. 1917-1941 гг. М., 2001. 808 с.
2. Георгиев Ю. Как Сталин изучал Японию // Проблемы Дальнего Востока. 2010. № 2. С. 89-98.
3. Горбунов Е.А. Военная разведка в 1934-1939 гг. // Свободная мысль. 1998. № 2. С.98-109.
4. Известия. 1931. 26 сент.
5. Ложкина А.С. «...Два огромных зуба, торчащих изо рта»: формирование образа Японии в советской периодической печати // Родина. 2010. № 9. С. 10-12.
6. Ложкина А.С. Формирование образа Японии в политическом сознании советского руководства 1930-х гг. // Вестник МГУ. Серия 21. Управление. 2008. № 4. С. 85-100.
7. Правда. 1931. 25 сент.
8. Правда. 1931. 7 нояб.
9. Правда. 1933. 23 окт.
10. Правда. 1933. 27 окт.
11. Правда. 1933. 31 окт.
12. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 120. Д. 35.
13. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 120. Д. 44.
14. РГАСПИ. Ф. 81. Оп. 3. Д. 100.
15. Сафронов В.П. СССР, США и японская агрессия на Дальнем Востоке и Тихом океане: 1931-1945 гг. М., 2001. 452 с.
16. Сталин и Каганович: Переписка. 1931-1936 гг. 1931-1936 гг. / сост.: Хлевнюк О.В., Дэвис Р.У., Кошелева Л.П. и др. М., 2001. 798 с.
УДК 93/94
Опутин Илья Юрьевич
студент IV курса исторического факультета
Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет, Пермь,
Россия, e-mail: [email protected]
РАЗВИТИЕ ПАТРИОТИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ В РОССИИ
В НАЧАЛЕ XXI В.
Ilya U. Oputin
student of 4 year of historical faculty
Perm State Humanitarian Pedagogical University, Perm, Russia, e-mail: [email protected]
THE DEVELOPMENT OF PATRIOTIC IDEOLOGY IN RUSSIA AT THE BEGINNING OF THE 21ST CENTURY
Аннотация. В статье рассмотрены перспективы становления и утверждения патриотической идеологии РФ. Проанализирована степень доступности и эффективности того или иного направления, необходимость изучения опыта развития истоков патриотической идеологии России в начале XXI в.
Ключевые слова: патриотизм, российская государственность, патриотическая идеология России, патриотическое воспитание, гражданственность.
Abstract. The article examines the prospects for the formation and approval of the patriotic ideology of the Russian Federation. The degree of accessibility and efficiency of one or another direction has been analyzed. Necessity of studying, experience of development of sources of patriotic ideology of Russia in the beginning of the XXI century.
Keywords: Patriotism, Russian statehood, patriotic ideology of Russia, patriotin education, citizenship.
Нет! Человеку нельзя жить без родины, как нельзя жить без сердца.
К.Г. Паустовский
Утверждение национальной идеи в России становится важным ресурсом консолидации общества на пути создания сильной России. Идеология должна
© Опутин И.Ю., 2017
