CC BY
18
Т.МАЦОНАШВИЛИ ВВЕДЕНИЕ. ЕВРОПА В ПОИСКЕ ПУТИ К НОВОМУ МИРОПОРЯДКУ
Название нашего сборника может вызвать вопрос — почему "смена вех"? И почему
— под знаком вопроса? Смена вех требуется, когда прокладывается новая дорога — в совсем незнакомой местности, в зависимости от изменений в рельефе ландшафта или в обстановке вокруг. Именно такая ситуация и сложилась к началу XXI в. в Европе: местность хотя и знакомая, но ландшафт совершенно другой, обстановка кардинальным образом изменилась, проторенного пути не существует. Как всегда в переломное время возникает много вопросов. Что представляет собой теперь европейский путь развития? Как выстраивать единую Европу в институциональном плане с учетом происшедших перемен? Что в настоящее время несет Европа в мир?
От интеграции — к федерации?
Идея федерации европейских государств носилась в воздухе еще со времени раннего Средневековья1. Неоценимый вклад в развитие идеи европейского единения внес XVIII век, век Просвещения и Великой французской революции. В Европе, раздиравшейся войнами, европейские мыслители разных стран искали пути к миру и единению. Напомним только об одном из трудов — о знаменитом трактате Иммануила Канта "К вечному миру" (1795), значение которого трудно переоценить, ибо Кант обосновал в нем роль права в международных отношениях и предвосхитил идею добровольной федерации национальных государств2.
Но как было возможно добиться примирения на континенте?
Первая половина ХХ в. в Европе, насыщенная острейшими антагонизмами, была эпохой впадения в варварство. Казалось, что эта эпоха разрушила все иллюзии, все идеалы, все надежды на мирные отношения и не оставила от европейского гуманизма камня на камне.
В своем стремлении к мирной жизни люди в Европе, залитой кровью и лежащей в руинах, должны были преодолеть многолетнюю ненависть, жажду мести, недоверие... Протянуть руки друг другу поверх всех барьеров, новых и старых, было очень непросто. Перед началом Второй мировой войны, в 1938 г. в Швейцарии, в Ко (местечко на берегу Женевского озера) Фрэнком Бухманом и его единомышленниками было основано движение "Моральное перевооружение", на конференциях которого после войны встречались политические и общественные деятели враждовавших стран, представители различных политических направлений и религий, в поиске возможностей для нахождения пути к примирению3. По-видимому, не случайно участниками конференций в Ко были Робер Шуман, архитектор известного "плана Шумана", положившего начало европейской интеграции, которая казалась немыслимой в тот период, и канцлер ФРГ Конрад Аденауэр
— политики, создавшие возможность будущего тандема Франции и Германии, давних непримиримых врагов.
1 См.: Ю.Борко. "Европейская идея: От утопии к реальности // Заглядывая в XXI век: Европейский Союз и Содружество Независимых Государств. - М., 1998. - С. 15-51.
2 Ю.Борко. Указ соч.
3 См. статью в нашем сборнике: П.Шперри. Фрэнк Бухман: Философия примирения.
Именно европейцы стали первооткрывателями идеи интеграции; эта европейская идея, оказавшаяся конструктивной и жизненной, была затем подхвачена государствами и народами других континентов, например, Латинской Америки.
Соединенные Штаты Европы — это давняя мечта европейских социал-демократов4. Еще в 1866 г. в программе Всегерманского рабочего союза было выдвинуто требование создания "солидарного европейского государства", а Гейдельбергская программа СДПГ (1925) выступила за "ставшее настоятельно необходимым по экономическим причинам создание европейского экономического единства, за образование Соединенных Штатов Европы, чтобы таким путем добиться солидарного согласования интересов всех континентов"5. Это требование было подтверждено и в Годесбергской программе СДПГ, и в последней программе СДПГ, принятой в 1989 г. в Берлине. В Берлинской программе записано, что Соединенные Штаты Европы остаются целью социал-демократии, "демократические государства должны объединить свои силы, и не только для того, чтобы утвердиться самим, но и для того, чтобы содействовать установлению общеевропейского мирного порядка"6. При этом социал-демократы отдают себе отчет в том, что к федерализму в масштабах всей Европы подступиться будет не просто — из-за сопротивления приверженцев сохранения прерогатив наций и независимости национальных государств. В связи с этим один из отцов Годесбергской программы СДПГ (1959) Вилли Айхлер выдвинул тезис: "Национальная независимость — насколько возможно, международные обязательства — насколько необходимо". Он подчеркивал, что решение в пользу федерализма — это единственное решение, которое обещает успех, "поскольку ни опасная оценка нации как высшей ценности, ни отрицание ее ценности и простое растворение во всеобщей мировой организации не отвечали бы духовным и материальным требованиям нашего времени"7.
Следует отметить, что не только социал-демократы считали необходимым создание Соединенных Штатов Европы — через год после окончания Второй мировой войны, в сентябре 1946 г. не кто иной, как Уинстон Черчилль, произнес в Цюрихе речь, в которой призвал к созданию Соединенных Штатов Европы.
В настоящее время в Европе наблюдается парадоксальная ситуация: с одной стороны, нарастает стремление к федерализму, а с другой — у многих европейцев понятие "федерация" вызывает страх, поскольку это понятие зачастую связывают с исчезновением национальных государств.
По мнению российского политолога Татьяны Фадеевой, тот факт, что Европа ныне переживает кризис, "не должен повергать в пессимизм, так как здесь сложилась своего рода традиция кризисов и обновлений"8. С ее точки зрения, в настоящее время федералистские проекты единения Европы (а их было много. — См.: Ю.Борко. Указ. соч.) выглядят гораздо более реализуемыми — и не в духе модели США, которая в значительной степени отошла от первоначального замысла отцов-основателей в сторону централизации. Фадеева обращает внимание на концепцию французского дипломата Анри Фроман-Мериса (он был послом Франции в ФРГ в 1982-1983 гг.). А.Фроман-Мерис предложил в 1990 г. оригинальную трехэтажную структуру европейской интеграции. Первым этажом должен был стать франко-германский союз, поскольку "чувство общности судеб нигде не
4 Петер Глоц (бывший федеральный секретарь СДПГ, ныне главный редактор журнала "Neue Gesellschaft", убежден, что борьба за создание Соединенных Штатов Европы должна стать борьбой за развитие прав меньшинств, прав на язык, культурных
Продолжение сноски со с.9.
прав, а также прав на общинное самоуправление. По его мнению, наиболее разумная концепция обеспечения прав меньшинств исходит от австромарксистов — Карла Реннера и Отто Бауэра. Это концепция частичной автономии различных народов под крышей многонационального государства. См.: Глоц П. Национальная идея и идея европейского единства //Актуальные проблемы Европы. — М.:ИНИОН, 1991. — Вып.3. — С.148-151.
5 Брандт В. Программные основы демократического социализма. Речь на 6-м земельном съезде берлинской организации СДПГ 8 мая 1949 г. // Брандт В. Отважиться на расширение демократии! (Сборник избранных трудов). — М.: ИНИОН, 1992. — С.10-41. (здесь с.36-37).
6 Grundsatzprogramm der Sozialdemokratischen Partei Deutschlands. Beschlossen vom Programm-Parteitag der Sozialdemokratischen Partei Deutschlands am 20.Dezember 1989 in Berlin. — S.13.
7 В. Айхлер. Этический реализм и социальная демократия. Избранные труды. — М., 1996. — С.196.
8 Т.М.Фадеева. Единая Европа: Идея и реальность. Концепция культурной идентичности. — М.: ИНИОН, 1997. — С.15.
укоренилось так сильно, как в немецко-французских отношениях"9; второй этаж — Европейское сообщество, а третьим этажом после крушения коммунистической системы могла бы стать вся Европа — с включением восточноевропейских стран в общеевропейские структуры. При этом лучшим решением была бы "Европа наций", т.е. сохранение национальных государств, но в то же время предполагался отказ от соблазна проводить политику в узконациональных интересах. Таким образом, это была скорее концепция создания широкой европейской конфедерации (напомним, что в то же самое время к созданию многоквартирного "общеевропейского дома" призывал Михаил Горбачёв).
Идея создания широкой европейской конфедерации в конце 80-х — начале 90-х годов обсуждалась и в ФРГ. Например, члены левокатолического Бенсбергского кружка в своем "Меморандуме немецких католиков о будущем Европы" выступили за создание конфедерации, которая в принципе будет открыта для всех европейских государств; они исходили из тезиса, что конфедерация гораздо лучше соответствует культурному, общественному и экономическому многообразию европейских стран и народов, нежели федерация с сильной центральной властью. При этом имелись в виду и возможности влияния европейских идей и европейского опыта на решение проблем в масштабах мирового сообщества10. В меморандуме отмечалось, что чисто "европейские решения" (будь то в рамках "малой" Европы или всей Европы) являются анахронизмами; более того, они вредны, если следуют образцам национально-государственного мышления. "Европейские" решения имеют смысл только в том случае, если они понимаются как конструктивный вклад в решение проблем мирового сообщества. Мы тоже хотим, писали авторы меморандума, чтобы Европа оставалась дееспособной. Но она должна быть дееспособной не только в своих собственных интересах, а и для того, чтобы помочь преодолению новых глобальных конфликтов. В этой связи в меморандуме были выдвинуты два непреложных требования: во-первых, путем преодоления разделения Европы покончить с расточительством ресурсов, вызываемым гонкой вооружений, конкуренцией и бюрократизацией; во-вторых, путем целеустремленной политики инвестиций содействовать отражению глобальных угроз, нависших над человечеством. Именно с этой целью, по мнению авторов меморандума, и необходимо было стремиться к созданию Европейской конфедерации.
За создание федерации западноевропейских государств в ФРГ выступали не только социал-демократы — например, такой видный деятель партии христианских демократов (ХДС), как Лотар Шпэт (бывший премьер-министр земли Баден-Вюртемберг) полагал, что с переходом к единому внутреннему рынку, намеченному в то время на конец 1992 г., 12 стран—членов ЕС должны предпринять шаги в направлении федеративного устройства и постепенно вырабатывать конституцию будущего политического союза. Он отмечал, что внешняя политика, традиционно находящаяся в компетенции национальных государств, все больше должна становиться собственной политикой этой региональной интеграционной группировки. По его мнению, перестройка на Востоке предъявляет вызов и политике ЕС — Сообщество тоже должно перестроиться, чтобы оказать неотложную "скоординированную экономическую помощь" (своего рода "план Маршалла") тем восточноевропейским странам, которые приступили к проведению реформ11.
Таким образом, единого представления о строительстве единой Европы у европейцев не было к началу 90-х годов — и нет до сих пор .
В декабре 2000 г. в Ницце была сделана попытка расстановки вех. Статья Дитриха фон Киава так и называется: Расстановка вех на встрече в верхах Евросоюза в Ницце12. Однако, вопреки ожиданиям, в Ницце не удалось договориться о реформировании ЕС, совершенно необходимом в связи с предстоящим беспрецедентным расширением Евросоюза на восток. Все важные решения, по сути дела, блокировались озабоченностью лидеров национальных государств собственными внутриполитическими проблемами: нынешний президент Франции Жак Ширак, который в Ницце требовал равенства голосов в Европейском совете между Францией и Германией, и премьер-министр его
9 Цит. по: Т.М.Фадеева. Указ. соч., с.11-12.
10 Подробнее см.: "Возможна ли общеевропейская конфедерация?" // Актуальные проблемы Западной Европы. — М.: ИНИОН, 1990. — Вып.6. — С.10-15.
11 L.Späth. 1992. Der Traum von Europa. — Stuttgart, 1989. — 383 S.
12 D. von. Kyav. Weichenstellungen des EU-Gipfels von Nizza // Intern. Politik. — Bonn, 2001. — N 2. — S.5-12.
правительства социалист Лионель Жоспен выступают кандидатами в президенты страны на предстоящих в мае 2002 г. выборах; Тони Блэр, стремясь к собственному переизбранию, старался "как можно больше выбить для Великобритании"; премьер министр Испании Хосе-Мария Азнар добивался прежде всего увеличения притока финансов в его страну из кассы Евросоюза; министр иностранных дел Германии Йошка Фишер еще за полгода до Ниццы "забежал вперед" со своим предложением о создании Европейской федерации с избираемым прямыми выборами Европейским президентом, двухпалатным парламентом и Европейским правительством с министрами из национальных государств13 (в повестке дня конференции в Ницце вопрос о федерации не стоял), а представители малых государств стремились не допустить засилия "великанов". Главные споры в Ницце шли вокруг вопроса о распределении голосов в Совете министров и об ограничении права вето. По мнению ряда авторитетных политологов, отечественных и зарубежных, о будущей дееспособности Европейского Союза в расширенном составе пока что трудно говорить определенно14. Пока "всё под вопросом", а немецкий политолог Вольфганг Вессельс считает даже, что "под жирным знаком вопроса", поскольку на этом этапе расширения ЕС в большей степени будет "покрыто пеленой неопределенности направление его собственного развития"15. Жак Делор (председатель Комиссии ЕС в 1985-1995 гг.), выступающий за новую динамику в европейском процессе интеграции, считает, что по вопросу о федерализме в Европе еще многое предстоит обсудить. По мнению Делора, необходимо прежде всего прояснить несколько важнейших понятий — федерализм, субсидиарность, конституция и хартия — которые вовсе не означают одно и то же для каждого европейца16. Сам Делор убежден, что федеративный подход — единственный, который позволяет ясно определить, кто что должен делать — т.е. определить ответственных за принятие решений и за действия — и в то же время четко отделить друг от друга различные уровни принятия решений. По отношению к субсидиарности у многих европейцев существует скепсис, поскольку они полагают, что соответствующее этому принципу распределение компетенций будет оказывать отрицательное влияние на динамику европейского единения. Делор не согласен с этим; он считает, что общеевропейские институты не должны брать на себя ответственность за все, и на самом деле опасаться субсидиарности незачем — проблемы должны решаться теми, кого они непосредственно затрагивают, — и передаваться наверх, на более высокий уровень властной иерархии, если там они могут быть решены лучше. Что касается конституции, по мнению Делора, с принятием конституции Европейского Союза не следует забегать вперед, как это делает министр иностранных дел Йошка Фишер. Принятие "Хартии основных прав граждан ЕС" — правильный шаг, но сама Хартия представляет собой, по выражению Делора, своего рода "брачное соглашение", т.е. согласие сторон жить вместе. Некоторые европейцы считают, что Хартия может стать преамбулой Конституции ЕС, однако пока она — только декларация, и многое следует обсудить, прежде чем она будет иметь обязующий характер. Делор предостерегает от чрезмерных ожиданий в отношении будущего расширенного Евросоюза. Он выступает за "Федерацию национальных государств"17 как за "открытый авангард", "авангард без стен", цель которого — сделать совместимыми расширение и углубление ЕС; при этом он настоятельно рекомендует сохранить функционирующий в Евросоюзе метод принятия совместных решений как особый государственно-правовой порядок, основанный на синергии между Комиссией ЕС, Европейским советом и Европарламентом. По его мнению, эта институциональная система "треугольника" при всех недостатках себя оправдала, ее можно и нужно совершенствовать, но необходимо сохранить.
13 Rede des Bundesministers des Auswärtigen Joschka Fischer "Vom Staatensbund zur Föderation — Gedanken über die Finalität der Europäischen Integration" am 12.Mai 2000 in der Humboldt Universität in Berlin (gekürzt) // Intern. Politik. — Bonn, 2000. — N 8. — S.100-108.
14 См. помещенные в нашем сборнике статьи: В.Вайденфельд. Новый порядок в Европе: Европейский Союз перед лицом новых вызовов; Ю.Борко. Быть ли "Единой Европе" в XXI веке?
15 В.Вессельс. Имеет ли будущее Европейский Союз в составе 27 государств-членов? // Intern.Politik.(русск. изд.). — Бонн; Москва, 2001. — N 2. — C.20.
16 J.Delors. Für eine neue Dynamik im europäischen Integrationsprozess // Intern. Politik u. Gesellschaft. — Bonn, 2001. — N 1. — S.3-11.
17 Подробно о проблемах, связанных с расширением Европейского Союза и о стратегии их решения см. в статье, помещенной в нашем сборнике: Ю.Борко. Быть ли единой "Единой Европе" в XXI веке?
Делор убежден, что Европа "нашла свой собственный "третий путь" — не просто сотрудничество, но и не фишеровская схема в ее актуальной версии, и не Соединенные Штаты Европы". Это действительно своеобразная система, в настоящее время она не всегда хорошо функционирует, но ей можно придать новую динамику. "По-моему, — подчеркивает Делор, — это великая битва, которую надо будет выиграть"18.
Таким образом, как свидетельствует опыт, "общий европейский дом" трудно выстроить и в пределах Западной Европы. Но есть надежда сформировать широкое общеевропейское пространство, своего рода "большую европейскую деревню", где соседи не идут "стенка на стенку", но всегда стараются сохранять добрые отношения, предупреждать конфликтные ситуации, а если они все же возникают, разрешать их совместно путем согласованных действий. Согласованные действия — это тоже
19
европейская идея19.
Что касается политического завершения строительства Европейского Союза (РтаИШ) — до этого, по-видимому, еще далеко. Но именно незавершенность оставляет возможности для гибких решений. Трудно сказать, как долго будет строиться здание новой Европы и какова будет его архитектура. Кёльнский собор строился и достраивался в течение веков. Но самое главное — есть политическая воля к строительству. Остается надежда, что "народы Европы, покрытые славой и синяками" (выражение Ромена Роллана), обратятся, наконец, к здравому смыслу, на который уповал после Первой мировой войны французский писатель, и внесут свою долю в торжество здравого смысла на всей Земле. Европейское открытое общество
в пути, европейцы расставляют вехи. Дорогу осилит идущий.
Известный немецкий политолог Вернер Вайденфельд обращает внимание на парадоксальность ситуации, сложившейся в настоящее время в Европе: крушение коммунистической системы оказалось не только моментом величайшего успеха для Запада, но и "исходным пунктом новых угроз"; в частности, частично стала ослабевать связка, сплачивавшая Запад: при сохранении обоюдной притягательности и взаимозависимости все больше выявляется амбивалентность в отношениях между Европой и Америкой. На первое место выступает трезвый расчет: Америка "выпускает Европу из тесных объятий" и фиксирует внимание прежде всего на своих внутриполитических императивах; Европа, со своей стороны, стремится к самостоятельности, но при этом продолжает нуждаться в американской поддержке, прежде всего для установления стабильного мира на Балканах. В связи с этим возникает необходимость заново прояснить отношения в ходе интенсивных трансатлантических консультаций20. В то же время, говоря о новой ситуации в трансатлантических отношениях, нельзя забывать о положительной роли Организации Североатлантического договора в становлении послевоенного мира в Европе. К началу 80-х годов, напоминает российский политолог Татьяна Пархалина, уже не было франко-германского антагонизма, существовавшего в течение ряда столетий. Она обращает внимание на то, что в природе НАТО заложен "самосдерживающий эффект интеграции, который позволяет, во-первых, правильно интерпретировать интересы друг друга, и, во-вторых, создавать атмосферу доверия между членами"21. Для НАТО характерна политическая культура компромисса, все решения принимаются на основе консенсуса после длительных процедур
согласования и внесения корректур; решения, принимаемые совместно членами НАТО в рамках концепции кризисного урегулирования, не парализуются правом вето, как в Совете Безопасности ООН, из-за чего эта организация зачастую оказывается не в состоянии ни предупреждать массовые нарушения прав человека и национальных меньшинств, ни эффективно вмешиваться при возникновении
остроконфликтных ситуаций. Т.Пархалина обращает внимание на то, что возникшее в среде российских политических и военных элит
искушение "вбить клин" между атлантическими союзниками в связи с решением
18 J.Delors. Op.cit., S.11.
19 Точнее — немецкая идея из области социального партнерства — согласованные действия ("konzertierte Aktion") между партнерами как путь к решению проблем. — Т. М.
20 В.Вайденфельд. Трезвый расчет: Новая эра в трансатлантических отношениях // Intern. Politik. (русск. изд.). — М., 2001. — N 6. — С.4-16.
21 Т.Пархалина. О природе трансатлантических отношений на современном этапе развития // Intern. Politik (русск. изд.) — М., 2001. — N 6. — C.50.
европейцев сформировать общую европейскую политику в сфере безопасности и обороны основано на иллюзиях и неконструктивно. Напротив, сотрудничество с НАТО в рамках программы "Партнерство ради мира" предоставило бы России возможность "научиться адекватно воспринимать как отношения между евроатлантическими союзниками, так и способствовать формированию
кооперативных отношений со странами-партнерами, что позволило бы в будущем избежать многих проблем в сфере безопасности"22.
Сохраняющаяся неопределенность внешнеполитической линии России вызывает тревогу и озабоченность у политологов — и зарубежных, и отечественных. Так, немецкий политолог Хайнц Тиммерманн отмечает парадоксальный характер позиции по отношению России к Европейскому Союзу23. С одной стороны, Россия признает развитие партнерства с ЕС одним из приоритетов внешней политики, а с другой — значительная часть российских элит стремится отмежеваться от западных ценностей, так что вопрос о том, каким путем пойдет Россия при новом президенте, все еще остается открытым. Татьяна Пархалина и Александр Максимов обращают внимание на необходимость отказа от старых стереотипов в отношении к Западу, к НАТО24. Сохраняется, а в некоторых политических кругах культивируется миф о перманентной враждебности Запада по отношению к России. На наш взгляд, Россия не должна сохранять старые барьеры и возводить новые между собой и якобы враждебным западным миром — это путь к губительной самоизоляции. В современном мире уже невозможна ни "блестящая изоляция", ни изоляция какого-либо другого рода, основанная на силе. Противостояние Восток — Запад считается
оставшимся в прошлом веке. Изменилась не только карта Европы — изменилось лицо Европы. Однако существуют новые угрозы миру, многообразные и глобальные — агрессивность диктаторских режимов в условиях расползания ядерных технологий и производства химического и бактериологического оружия; международный терроризм, глобальную опасность которого мир увидел воочию 11 сентября 2001 г.; фундаментализм различного толка; международная преступность, связанная с распространением наркотиков; экологические катастрофы, не знающие границ; опасность использования интернета в подрывных целях — и многое другое... Ставка на военную силу здесь не поможет. Справиться со всеми этими опасностями можно только с помощью создания глобальной сети безопасности всеми государствами международного сообщества. Европа часто выступает в роли первопроходца на этом пути. Вспомним Хельсинки, создание СБСЕ и затем ОБСЕ. Западу нужна Россия — Россия демократическая, идущая по пути политических и экономических преобразований; в свою очередь России нужен Запад. Российским политикам хорошо известны современные угрозы миру и самой жизни на Земле, которые приобрели глобальный характер. Однако эти угрозы как бы выносятся за скобки в стремлении к самоутверждению России в мире; при этом забывают, что в современных условиях недопустимы как поиск стратегических союзников среди стран с диктаторскими режимами, которые противопоставляют себя мировому сообществу государств, так и притязание военных на решающее участие в принятии политических решений. А.Максимов отмечает, что именно еще не окрепшая Россия может стать объектом агрессии со стороны хорошо вооруженных, в том числе и ядерным оружием, диктаторских режимов. Диктаторам нельзя доверять — эту азбучную истину история подтвердила; стоит напомнить в этой связи о том, чем кончилась попытка заключить пакт о ненападении между гитлеровской Германией и СССР. Т.Пархалина обращает внимание на то, что убеждение в антироссийской направленности НАТО не имеет под собой реальной основы, и попытки противопоставить "хороший Запад" (ЕС) "плохому", олицетворяемому США и НАТО, обречены на провал. Россиянам пора понять, что безопасность России не ослабевает, если усиливается потенциал европейской интеграции, и при этом развитие сотрудничества с Евросоюзом "невозможно вне контекста отношений с другими международными и евроатлантическими институтами, такими, как ОБСЕ,
22 Там же, с.55.
23 См. статью, помещенную в нашем сборнике: Х.Тиммерман. Россия и Европейский Союз: Современные тенденции во внешней политике, политике безопасности и экономике. Взгляд из Германии.
24 См. статьи, помещенные в нашем сборнике: Пархалина Т. Внешняя политика России при Путине. Отношения Россия - Западная Европа; Максимов А. НАТО: Противник, партнер, союзник?
НАТО, Совет Европы"25. Косовский кризис показал, что "начинается качественно новый этап развития всей системы международных отношений, формирования системы безопасности в Европе"26.
Европа прилагает максимум усилий посредством осторожной превентивной дипломатии, вовлечения все новых стран в отношения на договорных основах, расширения сфер сотрудничества к созданию стабильности на европейском континенте — что, впрочем, вовсе не означает сохранения статус-кво. Война в Косове пишет немецкий политолог Х.Тиммерманн (см. его статью в нашем сборнике) выявила дефицит собственных военных сил Европы и "со всей беспощадностью показала ее зависимость от США". Общая европейская политика безопасности и обороны (ЕПБО)27 как раз и направлена на то, чтобы Европа для предупреждения конфликтов и кризисного регулирования получила возможность возлагать надежды прежде всего на собственные силы; "это должен быть щит Европы, а не меч Америки", — пишет Эгон Бар (бывший федеральный министр в правительствах В.Брандта и Х.Шмидта). "Антиамериканизм глуп,
— подчеркивает Бар. — Но, подобно тому, как совершеннолетний , проходя процесс эмансипации, не становится врагом своих родителей, так и Европа должна нести ответственность за себя — не в пику Америке, а именно самостоятельно"28.
Парадокс состоит в том, что без России создать пространство стабильности и безопасности в Европе невозможно — и в то же время реальная возможность создать такое пространство вместе с Россией в значительной степени зависит от того, каким путем она пойдет в своем внутриполитическом и экономическом развитии.
Куда идет Россия?
Современная Европа — открытое общество. Россия все еще на пути к открытому обществу. На этом пути много препятствий и разного рода препон, связанных не только с экономическими и политическими факторами, но также и с психологическими. В результате сочетания всех этих причин налицо застой в проведении реформ, незавершенность многих благих намерений.
Ориентиры как будто выбраны. Но вехи на пути должны быть видимы, осязаемы, понятны людям. Дороги разных стран с разными уровнями развития могут и должны вести к цивилизованной общности в масштабах всей планеты. И Россия не должна тащиться отдельной от Европы кровавой тропой. Две тенденции — к обособлению и интеграции — борются давно. Но, как нам представляется, сознанием людей постепенно овладевают идеи интеграции и ответственности за судьбу не только своей страны, но и всего человечества, ибо по отдельности — не выжить. Извечный российский оптимизм по формуле "авось пронесет" не спасет. Скорее, более конструктивным представляется пессимизм, заключенный в словах "всё под вопросом", так как пессимизм такого рода ориентирует на активный поиск ответов на неотложнейшие вопросы. К постоянному диалогу для поиска совместных решений призывали такие крупные европейские мыслители, как Иммануил Кант, Вилли Брандт, Андрей Сахаров и многие другие. Все люди, все народы должны, наконец, научиться слушать друг друга, ибо мир не стал менее опасным для живущих в нем. "Мир оказался у критической черты, — подчеркивал в 1990 г., незадолго до смерти от руки убийцы, российский мыслитель и религиозный ученый, священник Александр Мень.
— Поэтому диалог становится уже не роскошью интеллектуалов, а требованием самой жизни"29. Напомню о словах еще одного ушедшего от нас российского ученого, историка Михаила Гефтера, который в 1995 г. писал, обосновывая свои "Тезисы для Хартии европейских принципов": "Ответственное мышление не вправе уклоняться от мрачного, но достаточно реалистического предположения: человек Земли способен к тотальному
25 Т.Пархалина. Внешняя политика России при Путине.
26 Т.Г.Пархалина. Некоторые результаты политики России в ходе Косовского кризиса. Что дальше? // Миропорядок после Балканского кризиса: Новые реальности меняющегося мира. — М., 1999. — С.118.
27 Подробнее о ЕПБО см. в нашем сборнике статью: Ю.А.Гусаров. Европейская политика в области безопасности и обороны.
28 Бар Э. Между протекторатом и самоопределением (Европа в силовом поле между Америкой и Россией) // Современная Европа. — М., 2000. — № 2. — С.25-26.
29 Цит. по: Е.Б.Рашковский. Забытые тезисы: из наследия о.Александра Меня // Аедшпох. — I., 1991. —
С.206.
самоуничтожению. Способен — еще не означает, что готов. Но близок... Пессимизм противостоит не оптимистическому взгляду, а самодовольству, являющему свои отвратительные образы на всех поприщах, начиная с политики и не минуя культуры". Только в диалоге, подчеркивал Гефтер, может быть найден путь к "миру миров"30.
Россия все еще на развилке. Одних отвергнутое советское прошлое не тяготит и не влечет. Других — не тяготит, но влечет, а будущее страшит, так как не видят в нем места для самих себя, из мира прошлого. В чем-то происходит соскальзывание на прежние рельсы, но это ведь не происходит само собой, кто-то переводит стрелку? Отсюда перманентная напряженность в обществе, усугубляемая все большей закрытостью процессов принятия решений и все более жесткой политикой по отношению к СМИ. Власти не нужна гласность? Но без гласности становится невозможным налаживание обратной связи, без которой, в свою очередь, становится невозможной легитимация данной системы властных структур.
Серьезнейшей проблемой в России остается проблема прав человека. И дело здесь не в конституции. "Раздел конституции о правах человека выглядит прекрасным, — пишет Елена Боннэр, — однако в нем не предусмотрены механизмы защиты этих прав"31.
Самое страшное наше наследие — не разруха, а пренебрежение к человеку, к его личности, к его жизни. В советское время человеческая жизнь всегда выносилась "за скобки" во имя так называемых "государственных соображений". У нас принимались во внимание только деловые императивы — якобы во имя человека. На самом деле — мимо человека или против него. Еще в 1971 г. — "как раз в то время, когда почти на каждом заборе в СССР красовался лозунг из обновленной программы КПСС "Все во имя человека. Все для его блага" — отмечает Б.С.Орлов, — Вилли Брандт написал статью "Политика во имя людей: Фраза или программа?"32. Об обществе следует судить по тому, писал Брандт (в то время канцлер ФРГ), как живут люди в этом обществе. Государство не должно быть инструментом в руках немногих могущественных и привилегированных, "добычей привилегированных"; подчеркивал он33. Что хорошо для человека, живущего в данном конкретном обществе — этот вопрос должны решать сами люди; современный человек стремится к тому, чтобы стать не объектом, но субъектом экономических и социальных решений. При этом политики не имеют права отсылать людей в их надеждах к отдаленному будущему. Именно Брандт выдвинул лозунг "Отважиться на расширение демократии"!, поскольку демократия означает "расширение возможностей поиска новых решений старых вопросов и ответов на новые вызовы времени".
В России необходима смена парадигмы. В центре всей политики должен быть человек — и не на бумаге. Однако складывается впечатление, что ничто не изменилось — для многих наших политиков на всех уровнях характерно сохранение большевистского презрения к людям — люди для них по-прежнему "винтики". Но ныне наши политики свои мандаты получают от людей, и говорить с трибун "слуги народа" смеют от имени людей... Что же они делают для них?
Соблюдение прав человека в России далеко от соответствия Декларации прав человека. Прежде всего не соблюдается главное право человека — право на жизнь, и нельзя перекладывать ответственность за это на трудности, связанные с переходным периодом, по окончании которого все "утрясется". "Утруска" исчисляется десятками тысяч человеческих жизней — и не только из-за многолетней кровавой бойни в Чечне: смертность повышается и из-за резкого ухудшения общих условий жизни, нищенских зарплат и пенсий, безработицы, разрухи в системе здравоохранения и широкого распространения тяжелых заболеваний (по данным ВОЗ, Россия по распространению такой социальной болезни, как туберкулез, занимает второе место в мире) и наркомании. Новая тяжкая проблема, возникшая после распада СССР — проблема беженцев — государством не решается, беженцы из бывших республик Советского Союза, по сути дела, просто стали изгоями. Список нарушений прав человека в России велик — и это объясняется тем, что российско-советская традиционная установка "не государство для
30 М.Гефтер. Эхо Холокоста и русский еврейский вопрос. — М., 1995. — С.284.
31 Е.Боннэр. Стала ли страна лучше? // Между прошлым и будущим. — М., 1999. — С.9.
32 Brandt W. Politik für die Menschen.Phrase oder Programm? // Tutzingen Studien. — München, 1971. — S.3-17. Подробнее см. в ст.: Б.Орлов. Реалистический романтик Вилли Брандт // Вилли Брандт. Отважиться на расширение демократии! (Сборник избранных трудов). — М.: ИНИОН, 1992. — С.5-9.
33 Брандт В. Демократический социализм. Статьи и речи. — М., 1992. — С.128.
человека, а человек для государства" продолжает жить, хотя далеко не все традиции в человеческих сообществах стоят того, чтобы их блюсти34. "Права человека, — подчеркивает известный правозащитник Сергей Ковалев, — воплощаются в политическую практику и повседневную жизнь людей при одном непременном условии: они должны быть правильно поняты не только властью, но и обществом. ... Совершенно ясно, что державная идеология в корне противоречит основному принципу современного общества: приоритету права. Между тем современное сильное государство может быть только правовым. Всякая попытка всякой власти встать над законом именуется в таком государстве произволом и является антигосударственным деянием. Власть — необходимый, но опасный механизм. В отсутствие жесткого общественного контроля любая власть в любой стране начинает тяготеть к этатизму, к авторитаризму, к подавлению прав и свобод личности. Подобный контроль невозможен, если базовой ценностью становятся "государственные интересы". Мы и пикнуть не успеем, как они тут же превратятся в "национальные интересы", а
»35
государство, соответственно, — в национальную святыню .
На что же людям надеяться? Прежде всего на самих себя, на общественный контроль за деятельностью властей на всех уровнях, с использованием всех легальных возможностей, в том числе и прежде всего возможностей свободных СМИ. "Понятно, — подчеркивает С.Ковалев, — что пока наше национальное сознание, наша внутренняя и внешняя политика не избавятся от комплекса державности, ни о каком соблюдении прав человека в нашей стране нечего и мечтать"36.
Это С.Ковалев писал в 1999 г. Что же изменилось с тех пор к лучшему — не вербально и не виртуально, а на деле? Не очень изящные попытки власти совместить несовместимое — говорить одно, делать другое — отдают прежним советским хамелеонством. Подразумевается, что "право — это то, что во благо государству" (Ремарк) — т.е. власть имущим в этом государстве, и зачастую право превращается в капризное орудие субъективного произвола. Общество не должно допустить, чтобы демократию снова подменили демагогией. Но для этого необходимо становление гражданского общества, не одурманенного комплексом державности.
На истоки комплекса державности в российской истории и его пагубном влиянии на современное российское государственное строительство указывает другой российский политолог — Борис Орлов. В выступлении на конференции Мюльхаймской инициативы в январе 2001 г. он обратил внимание на недостроенность российского государства, которое "не обрело до сих пор оптимальных форм существования, позволяющих обеспечивать достойную жизнь граждан в условиях демократии, что находит выражение в незавершенности намечавшихся реформ и в неопределенности выбора пути развития"37. В результате всего этого искажается логика развития демократического федерального государства, "призванного в первую очередь обеспечивать права и свободы граждан". В связи с этим реалистический анализ происходящего "все чаще подменяется иррациональными рассуждениями о державном величии, об особом пути и предназначении России"38. Наблюдаются попытки реанимации идей евразийства, умозрительной антизападной конструкции, не имеющей почвы в российской действительности. Б.Орлов полагает, что есть два средства, которые позволяют "излечиться от болезни "великодержавности", противопоставляющей Россию другим странам. Это развитая демократия и процветающая экономика. Именно это позволило Германии освободиться после Второй мировой войны от наваждения "особого пути" и особого предназначения "арийской расы"39.
Зачастую тезис об "особом пути" России стремятся обосновать менталитетом россиян; при этом почему-то принято писать о российском менталитете как о чем-то
34 Подробнее о соблюдении прав человека в России см. в помещенной в нашем сборнике статье: С.В.Калашников. Современные проблемы взаимоотношений личности и государства в условиях формирования гражданского общества в Российской Федерации.
35 С.Ковалев. Остаюсь при своей позорной кличке — демократ // Между прошлым и будущим. — М., 1999. — С.130.
36 Там же, с.130.
37 Б.Орлов. Проблема "державности" в российской истории. Выступление на конференции "Идет ли Россия при Путине новым путем в Европу". Евангелическая академия, Мюльхайм, 10 января 2001 г. (рукопись).
38 В.Н.Орлов. Указ. соч., с.8.
39 Там же, с.20.
едином. Однако при некоторых общих чертах российской ментальности (примером может служить веками сформировавшееся недоверие к закону, который не защищал человека от произвола властей, что нашло отражение в российской пословице "закон — что дышло, куда повернут — туда оно и вышло"), на самом деле единого менталитета не существует. Серьезные исследования выявляют, что мифологизированность сознания россиян обуславливает мозаичность менталитетов в российском социуме, которые плохо согласуются и зачастую противоречат друг другу40 (например, советско-социалистический, западно-индивидуалистический, славянско-православный, мафиозно-криминальный...), причем "каждый тип менталитета порождает собственные мифы"41. Мифологизированное сознание приводит к неадекватному восприятию действительности и к постоянному поиску ответа на вопрос "кто виноват?" в наших бедах (в частности, в распаде якобы благополучного Советского Союза) вместо поиска разумного совместного ответа на вопрос "что делать?", какие вехи расставлять на пути к созданию достойных условий жизни для всех людей. Р.А.Зобов и В.Н.Келасьев обращают внимание на то, что советская система уже была готова к распаду, поскольку система распадается, "когда оказываются исчерпанными ее внутренние возможности и она становится нестабильной", неспособной из-за неразрешимых внутренних противоречий дать адекватные ответы на современные
42
вызовы42.
Постоянно функционирующей обратной связи между властью и обществом нет, а при выраженной тенденции "приручить" (придавить?) свободу СМИ механизмы установления такой обратной связи парализуются. В таких условиях установка на решение проблем с помощью достижения консенсуса не срабатывает, а решение проблем с помощью силы, принуждения на деле приводит не к стабилизации, но к усилению нестабильности. При этом власти упорно не замечают открытого расползания в России (в России! В стране, по праву отмечающей ежегодно День победы над фашизмом, где практически в каждой семье есть погибшие в Великой Отечественной войне!) опасного экстремизма крайне националистического (профашистского) толка, и в связи с этим неизбежно возникает вопрос — может быть, властным структурам нужны такого рода каналы для отвода социального возмущения в безопасное для коррумпированного чиновничества русло? А чем это обернется для России? Это вопрос ни в коем случае не риторический. Участники конференции "Союз против коррупции: СМИ, гражданский сектор и бизнес объединяют усилия в борьбе с коррупцией", состоявшейся в Москве 23-24 ноября 2000 г., подчеркивают особую опасность коррупции, которая, как раковая опухоль, перерождает государственный аппарат и является катализатором развития организованной преступности. При этом "дискредитируется сама идея государства как структуры, призванной обеспечивать развитие и процветание страны, общества и каждого гражданина; дискредитируется право как основной инструмент регулирования жизни государства и общества; расширяется теневая экономика; неэффективно используются бюджетные средства; уменьшается доверие к власти, растет ее отчуждение от общества; нарушаются конкурентные механизмы рынка; увеличивается социальная напряженность; падает престиж страны на международной арене; увеличивается риск крушения нарождающейся демократии по распространенному сценарию прихода диктатуры на волне борьбы с коррупцией и.т.д.". Участники конференции убеждены, что победа над коррупцией практически невозможна без "информационной прозрачности" власти и широкого доступа общества к информации о ее деятельности. В России необходимо построение информационно открытого общества43.
В истории есть примеры того, что положение какой-либо страны по ряду причин бывает неопределенным и шатким, но это не значит, что ее положение разительно улучшится, если ведущие политики будут ограничиваться минимумом твердых принципов, позволяя себе, например, продажу оружия заведомо опасным режимам. Безнаказанность таких действий и безответственность взаимно обуславливают друг друга.
40 См.: Р.А.Зобов, В.Н.Келасьев. Социальная мифология России и проблемы адаптации. — СПб., 1997. — С.106-107.
41 Там же, с.111.
42 Там же, с.49.
43 Союз против коррупции: СМИ, гражданский сектор и бизнес объединяют усилия в борьбе с коррупцией. — М., 2000. — С.198-199.
О сложностях российского пути к демократии пишет в нашем сборнике английский политолог Филипп Бубайер, который обращает внимание на формирование российской "культуры безответственности", что было, по его мнению, тесно связано с процессом "расщепления совести" в условиях советской системы. И именно это долговременное, глубоко укоренившееся "расщепление совести" Ф.Бубайер считает наибольшей угрозой
44
российской демократии44.
Россия как была в начале 90-х годов у истоков демократии — так и остается у истоков. Пока люди не знают и не сознают своих прав. Лишь бы истоки не засыпали какими-либо отходами... Свет в конце тоннеля будет — но следует помнить, что тоннель копают с двух сторон.
Невнятность, двусмысленность российской политики, превращение России как бы в дрейфующую льдину в мировом океане политики, неприемлемы для Запада. Австралийский исследователь Бобо Ло обращает внимание на противоречивость российской политики по отношению к Западу — преобладающее доминирование геополитических соображений над экономическими и другими доводами среди большей части правящего класса, сочетание старых негативных стереотипов противопоставления типа "хороший-плохой" с чрезмерными ожиданиями помощи от Запада45. Об исторически сложившихся культурных различиях между Западной Европой и Восточной и об особенностях российского восприятия жизни пишет в нашем сборнике норвежский историк Петер Воге46.
Новая международная культура диалога, за которую выступали Вилли Брандт и многие его единомышленники, рождается на глазах. Россия должна активно включиться — и включается! — в этот диалог в европейском концерте. Голос С.Хантингтона, предупреждающего о возможных опасностях столкновения цивилизаций, должен быть услышан и опасность осознана; прав он или не прав, покажет история, которая непредсказуема, — как говорил И.Эренбург, она "не посещала класс логики" — но многовариантна. Выбор должны сделать сами люди. ХХ век — век ненависти, век мировых войн, расколов национальных государств (две Германии, две Европы, две Кореи, два Вьетнама...) показал со всей очевидностью — ненависть к "другим" неплодотворна, она иссушает душу народа, продолжение противостояния неконструктивно, оно только закрепляет отношения враждебности и недоверия.
Европе не свойственна зацикленность на давно отработанных, устаревших и непригодных в наше стремительное время моделях. В то же время европейская политика может рассчитывать на активную позицию гражданского общества, прослеживается тенденция к повышению его политической роли. Гражданское общество существует там, где люди сознают себя гражданами, а не верноподданными каждого очередного правителя. В России гражданское общество пока что на стадии зарождения, в лучшем случае российская демократия производит впечатление "демократии зрителей" — люди что-то одобряют, что-то не одобряют, негодуют — но не вмешиваются. Европейской политике свойственно раздвигать границы возможного — не позволяя при этом раздвигать границы допустимого. Для нее характерен, на мой взгляд, отказ от высокомерия в стремлении к укреплению своего влияния. Европа сумела отказаться от имперских амбиций. Для России, где имперские амбиции еще сильны, интеграция в Европу может стать очень долгим процессом. Как показывает опыт, еще долог путь к созданию доверительных отношений между государствами—членами СНГ, бывшими когда-то в составе СССР. В частности, о необходимости налаживания новых отношений с Грузией пишет в нашем сборнике посол Грузии в РФ Зураб Абашидзе47.
России еще предстоит борьба за собственное преображение. И путь к нему не будет коротким — путь к себе самой, возвращение в Европу, в мировое сообщество цивилизованных государств — шире, шире! Узость не для россиян. Россия не должна и не может замыкаться на себе самой. Что касается ее миссии, то ее историческая миссия — выбраться из тьмы к свету, к миру. Россию не надо "спасать" — спасение всегда связано с
44 См. в нашем сборнике статью: Ф.Бубайер. Мечты, реальность и цена мечтаний: Заметки о сложном пути России к демократии.
45 См. статью в нашем сборнике: Бобо Ло. Проблема противоречий: Восприятие Запада в России.
46 П.Н.Воге. Восток — Запад, но где Европа? О различиях и особенностях Западной и Восточной Европы.
47 См.: З.Абашидзе. Грузия — Россия: новый этап отношений.
ожиданием чуда. Чудо надо делать своими руками, строить настойчиво и терпеливо. О том, что такое возможно, свидетельствует, в частности, пример Японии: отказ от изоляционизма, от ставки на военную мощь, обращение лицом к Западу при сохранении собственных культурных традиций; японцы научились не жертвовать ради "порядка" свободой и правами людей, нравственными ценностями. Главное — не "особый путь" ради компенсации ущемленного сознания принадлежности к "великой России". Особый путь России в интерпретации нынешних "евразийцев" — это, на мой взгляд, химерическая идея (химера, как известно, — это монстр, соединение несоединимого). Говорить следует не об "особом" пути России, а об ее особой ответственности перед самой собой и перед всем человечеством за свое возрождение. Россия должна, как писал российский философ грузин Мераб Мамардашвили, "превратить свой безответственный мир в мир ответственности"48. России необходима открытость миру. В странах Центральной и Восточной Европы идет революция наверстывания упущенных возможностей развития — и России незачем в этом процессе идти последним верблюдом в караване. У нее есть шансы на будущее и без имперских амбиций, и будет оно — своим. Это понимают и такие крупные европейские политики, как экс-канцлер ФРГ Хельмут Шмидт, который считает , что Россия по-прежнему является мировой державой, она останется таковой и в обозримом будущем и должна сама найти свой путь к демократическому государственному и общественному порядку49. Россия может и должна изменить свое отношение к самой себе и к миру, преодолеть имперский синдром, вместо идеологизированной агрессивной морали "Бей чужих, спасай Россию!" возвысить общечеловеческую этику ответственности, солидарности, честности в отношениях с другими народами, с другими странами. И она сможет вернуться к величию — только на более высоком этическом уровне.
Роль Европы в мире
Европа ныне снова проходит испытание на прочность. ЕС в настоящее время больше уже не является "политическим карликом". Характер Европейского Союза значительно изменился и продолжает меняться, и к нему следует относиться, отмечает российский политолог Дмитрий Данилов, как к "формирующемуся центру международной политики безопасности"50. Более того, Европа не ограничивается целью установления нового порядка на континенте, она стремится стать дееспособной политической силой в планетарном масштабе, чтобы созданием нового миропорядка предупредить впадение в новый виток варварства. Отказ от применения силы в отношениях между государствами — это европейская идея, идея нового миропорядка. В настоящее время речь идет о преодолении трудностей воплощения этой идеи в жизнь.
Кто должен определять этот новый миропорядок? И как его строить? Что должна делать Европа? Европа упорно ищет ответы на эти вопросы, расставляет вехи. Будучи жизненно заинтересована в создании такого континентального и планетарного порядка, при котором войны между государствами стали бы невозможны, она стремится прежде всего к обретению большего веса в качестве политического действующего лица на международной арене.
Традиционная политика, основанная на отстаивании только собственных национальных интересов, на национальных эгоизмах — это в современном мире путь над бездной, чреватый гибелью. "Нельзя вечно жить в постоянном отрицании, неприятии друг друга, в постоянном возражении, подлавливая противника на несообразностях и противоречиях"51. Мы уже подошли к бездне — и теперь, заглянув в нее и осознав всю ее глубину — мы должны вместе отойти от нее. Как это сделать ? Для этого прежде всего необходимо возвысить принцип ответственности государств за строгое выполнение договоров. Однако при этом выясняется, что двойные стандарты, которые зачастую применяются в международных отношениях к разным странам, в значительной степени обусловлены тем, что мировое сообщество, действующее на основе договоров, не имеет
48 Г.Мамардашвили. Как я понимаю философию — М., 1990. — С.196.
49 См. интервью Х.Шмидта в нашем сборнике: Х.Шмидт. Россия должна сама найти свой путь. .
50 Цит. по помещенной в нашем сборнике статье: Х.Тиммерманн. "Россия и Европейский Союз: Современные тенденции во внешней политике, политике безопасности и экономике. Взгляд из Германии.
51 Г.Белль. Каждый день умирает частица свободы. — М., 1989. — С.163.
возможности заставить исполнять их: договор — это не закон. То, что сегодня называется международным правом, отмечает известный российский правозащитник Сергей Ковалев, "с полным основанием и совершенно категорически назвать правом, системой права нельзя", так как право —"это то, что вне политики и над политикой". ..."Это строгий и единый для всех перечень, регламент тех методов, которые может себе позволять политика, добиваясь своих целей". "Миром должен править закон ...Надо строить уже не "государство rule of law, а"мир rule of law", подчеркивает Ковалев52.
В XXI в. жизнь каждого человека, всех людей на Земле — для того, чтобы сама жизнь сохранилась — должна быть построена на принципе осознанного разумного самоограничения. Ставка на вседозволенность означала бы впадение в новое варварство. Мы сможем жить друг с другом по-человечески только тогда, когда мы почувствуем себя ответственными друг за друга и станем помогать друг другу.
Основная проблема человека XXI века — как остаться человеком. Вернее, стать им. Для этого необходимо возвысить принцип ответственности, прокладывать пути к общественному согласию в планетарном масштабе.
Люди должны научиться понимать, уважать и сочетать различные точки зрения. Взаимопонимание начинается с понимания различий между людьми, признания их законности — без стремления непременно эти различия "искоренить". Современный мир с его устремлением к материальному прогрессу становится все бездуховнее. В Европе в связи с этим нарастает ощущение необходимости преодоления духовного кризиса, идет напряженный поиск новой устойчивой иерархии ценностей. Расширение границ свободы, как отмечал Анджей Вайда, не означает "свободу без границ". Индивидуализм — да, но агрессивное своекорыстие, нравственная апатия — нет, вседозволенность — нет. Не повальный скепсис, не лозунг "запрещено запрещать" (фр.) Необходимо изменение системы ценностей, переключение из области материального в область духовного, пишет российский философ и культуролог Григорий Померанц. Для этого необходим диалог культур. Европа — это впервые в истории человечества сложившийся диалог культур, "концерт национальных культур". Европеизация означает включение в этот хор новых участников — и это включение плодотворно. По мнению Померанца, сила русской культуры — в тяготении к цельности, к вселенской цельности. И это извечное русское стремление из хаоса к цельности может способствовать обновлению ценностей в Европе и
53
в мире53.
Совершенное мироустройство вряд ли осуществимо. Тем не менее к созданию такого мироустройства, которое предоставило бы всем народам на Земле возможности развития в условиях мира и благосостояния, необходимо стремиться. Европа ищет пути к развитию нового миропорядка. Новое политическое мышление характерно для многих современных европейских политиков и мыслителей, представителей разных стран и различных политических течений.
Напомним об одном европейском политике мирового масштаба — о Вилли Брандте. "Время, когда будущее представляется простым продолжением настоящего развития, подходит к концу", — писал Вилли Брандт еще в 1971 г.54. Выступая на сессии Генеральной ассамблеи ООН 26 сентября 1973 г., Брандт говорил о необходимости возвышения принципа солидарности55. "О гуманном порядке в мире, — заявил Брандт, — можно будет говорить только тогда, когда принцип солидарности будет пониматься в универсальном смысле. ...Судьбы народов в конечном счете неделимы... Ни один народ не должен жить за счет другого. Кто не хочет признать этот принцип, тот способствует тому, чтобы мы заплатили за это дорогой ценой. Национальный эгоизм — не защита. Наоборот: он стоит поперек дороги к той солидарности, которая в конечном счете лучше всего может обеспечить также естественные и законные национальные интересы"56. "Европа, — подчеркнул Брандт, — отказалась от привычки служить критерием во всем для остального
52 С.А.Ковалев. Миром должен править закон // Открытая политика. — М., 1999. — N 11-12. — С.43,45.
53 См. интервью Григория Померанца в нашем сборнике: Г.С.Померанц. Концерт национальных культур Европы — будущее мировой цивилизации.
54 Цит. по: Б.С.Орлов. Реалистический романтик Вилли Брандт // Отважиться на расширение демократии. — М.: ИНИОН, 1992. — С.7 (выделено мною. — Т.М.).
55 В. Брандт. Речь Федерального канцлера на сессии Генеральной ассамблеи Организации Объединенных Наций // В.Брандт. Демократический социализм. Статьи и речи. — М., 1992. — С.395-394.
56 В.Брандт. Указ. соч., с.393.
мира, но у нее есть основания для того, чтобы предостеречь народы от великого заблуждения, из-за которого она едва не погибла сама: от негативного национализма. Мы в значительной мере избавились от этого гипноза. Нация уже не может обрести свою безопасность в изолированном суверенитете. Изоляция на самом деле порождает зависимости, уже не имеющие ничего общего с понятым правильно суверенитетом. Мы нуждаемся в другом и в других; нам нужно более широкое сообщество, гарантирующее
мир, безопасность и тем самым — свободу.....Человечество не должно позволить
парализовать себя кажущейся неразрешимостью колоссальных и сложных проблем, стоящих перед ним. Что нам сейчас нужно — это программа новых смелых дерзаний человечества, которая позволит ему до конца использовать свои способности"57. Брандт призвал к искоренению вооруженных конфликтов, контролю над вооружениями, обеспечению более прочного мира, к отказу от применения силы; к уважению и соблюдению прав человека и основных свобод во всем мире; к устранению остатков колониализма и искоренению всякого расизма; к дальнейшему развитию международного права и заключению конвенции против терроризма; к сохранению окружающей среды, чтобы гарантировать человечеству качество жизни, достойное человека; приложить новые усилия для экономического сотрудничества и развития, и прежде всего мобилизовать все силы против голода во всем мире.
Программа, предложенная Брандтом в 1973 г., сохраняет свою актуальность доныне — она все еще не осуществлена... В настоящее время синонимом взаимозависимости все больше становится глобализация рисков. Чтобы подчеркнуть ее многомерность и глубину воздействия, Брандт часто говорил о "взаимозависимости взаимозависимостей" (Interdependenz der Interdependenzen). Во введении к докладу Независимой комиссии по международным вопросам развития ("Комиссия Север — Юг") он писал: "Глобализация опасностей и вызовов — война, хаос, самоуничтожение — требует своего рода "мировой внутренней политики", которую нельзя рассматривать "со своей колокольни", она должна выходить далеко за горизонты национальных границ"58. По инициативе Брандта была создана и Комиссия по глобальному управлению. В предисловии к сборнику работ этой комиссии нынешний президент ФРГ социал-демократ Йоханнес Рау подчеркнул, что Брандт как председатель "Комиссии Север-Юг" сумел изменить подход индустриально развитых стран Севера и Запада к проблемам развития и ввел новое понимание развития: "политика предусмотрительного развития как политика мира"59.
Комиссию по глобальному управлению возглавил бывший премьер-министр Швеции Ингвар Карлссон. Центральным предложением этой Комиссии является учреждение "Всемирного совета экономической безопасности" для управления глобальными процессами. Социал-демократы исходят из того, что бессмысленно проклинать глобализацию экономических процессов, поскольку невозможно устранить ее как тенденцию развития мировой истории, однако необходимо политическими средствами управлять ее собственной динамикой, и это — неотложная задача. В "обществе риска" (выражение У.Бека), в котором мы все живем, — пишет Франц Нушелер, директор Института развития и мира (INEF) — "при отсутствии глобального управления (global governance) проблемы, характерные для регионов, отдаленных от пределов индустриально развитых: обнищание, разрушение окружающей среды, миграция, обусловленная нищетой, действуют по принципу бумеранга и захлестнут весь мир — и это вполне реальная опасность". При этом речь идет не о "мировом государстве", не о "мировом правительстве", так как создание такого мощного суперучреждения, "своего рода мирового Кинг-Конга", привело бы только к увеличению всех зол, связанных с централизацией и бюрократизацией..."Новое управление скорее соответствует представлению И.Канта о мировой федерации свободных республик при необходимом минимуме централизованной государственности"60. Речь идет об "управлении без правительства" (governance without government"; система ООН должна стать "пуповиной мира и глобального управления".
57 В.Брандт. Указ. соч., с.394.
58 W.Brandt. Das Überleben sichern. Gemeinsame Interessen der Industrie-und Entwicklungsländer. Bericht der Nord-Süd — Kommission. — Köln, 1980. — S.27.
59 J.Rau. Entwicklung und Frieden heute // Entwicklung und Frieden im 21. Jahrhundert. Zur Wirkungsgeschichte des Brandts-Berichts. — Bonn, 2000. — S.9.
60 F.Nuscheler Global governance, Entwicklung und Frieden. Zur Interdependenz globaler Ordnungsstrukturen // Entwicklung und Frieden ... S.471-507 (здесь S.475-476).
Необходимо разработать общие для всех правила, государства должны принять обязательства — путем соответствующих договоров — совместно находить решения общих проблем. Международные организации должны принять на себя координирующие функции и способствовать формированию глобальных подходов.
Совершенно очевидно, что в современных условиях человечеству необходима глобальная этика, она уже пробивает себе дорогу — и первыми из тех, кто пролагает путь этической революции в мире, стали европейские социал-демократы61.
Именно социал-демократы подчеркивают важность опыта европейской интеграции, выступая за "обеспечение мира путем интеграции, обеспечение благосостояния путем интеграции, обеспечение общих интересов путем интеграции"62. Именно они постоянно и настойчиво выступают за налаживание диалога между народами всех стран и континентов, основой которого могут служить, как подчеркивает президент ФРГ социал-демократ Йоханнес Рау, открытость, солидарность, ответственность и добрососедство; ответственная политика не может быть ориентирована только на настоящее — она всегда имеет в виду будущее. Рау призывает народы "покончить с позиционной борьбой и построить мосты взаимопонимания"63.
Именно социал-демократы поставили вопрос о "гуманных границах технически возможного" (Х.-Й.Фогель), о необходимости социального контроля над процессом развития техники. Й.Рау: "Наука и техника — это наша судьба. Однако мы должны позаботиться о том, чтобы техника из нашей судьбы не превратилась в наш злой рок"64.
Именно социал-демократы выступают за принципиально новую политику в области образования, которая обеспечила бы большинству людей в эпоху глобализации доступ к знаниям, небходимым для жизни в современном обществе, чтобы не оказаться на обочине и в нищете. И наконец, именно социал-демократы выдвигают концепцию "глобального управления" в интересах всех народов, населяющих Землю.
Возвышение принципов глобальной этики, глобальной солидарности, глобальной ответственности — это дело жизни и чести для европейской социал-демократии. На XXI конгрессе Социалистического интернационала в Париже был принят документ, посвященный проблемам глобализации. "Величайший парадокс данного исторического периода, — отмечается в документе, — состоит в том, что человечество никогда прежде не имело таких возможностей справиться с существовавшими с давних времен проблемами неравенства, голода, болезней и недостатка образования. Однако новые возможности используются лишь для усугубления этих проблем, а не для их решения. Наша задача — перевернуть эту тенденцию и таким образом заставить глобализацию служить прогрессу человечества"65. Задача неимоверно трудная, она требует очень многого от самих людей, но
она оставляет им надежду и возможности выбора путей для развития мирового сообщества.
* * *
В Средние века к Европе привлекал дух христианства. Позднее — дух Просвещения. Что привлекает к Европе теперь, после страшного периода ее впадения в варварство в ХХ в.? Может быть, одной из привлекательных черт является ее политика "терпеливой руки" — не "твердой" и не "жесткой", но именно терпеливой. Нетерпение, революционное нетерпение, чревато многими бедами — об этом свидетельствовали многие события в самой Европе и за ее пределами. Европа полна парадоксов. Но она в движении. И в это движение — от Марко Поло до наших дней — Европа вовлекает все континенты. Будущее Европы — и в ее прошлом, и в ее настоящем. Европе есть что предложить миру: многообразную культуру, способность к диалогу, к поиску согласованных решений и действий, стремление учитывать уроки истории. Интеграция — это европейская идея.
61 Подробнее см.: Б.Орлов. Этика как основа политической философии социал-демократов. — М.: ИНИОН, 2001. — 128 с.
62 Из речи Р.Шарпинга. Цит. по: Б.Орлов Указ. соч., с.113.
63 Rau J. Wider die Grabenkämpfe. Brücken der Verständigung zum Erfolg Europas // Intern.Politik. — Bonn,2000. — N 1. — S.5. Цит. по: Диманис М.Д. Йоханнес Рау: Политический портрет. — М.: ИНИОН, 2001. — С.29).
64 Цит. по: Б.Орлов. Указ. соч., с...
65 Вызовы глобализации (Парижская декларация XXI конгресса Социалистического интернационала, 1999) // Социал-демократия перед лицом глобальных проблем. — М.: ИНИОН, 2000. — С.51
Федерация — тоже. Согласованные действия, сотрудничество — европейские идеи. Социально приемлемые формы трансформации общества — европейская идея. Отказ от применения силы в отношениях между государствами — тоже в значительной степени европейская идея. Как мне представляется, роль Европы в современном мире — это роль "впередсмотрящегоВидеть опасности — и призывать к объединению для борьбы с ними. В мире больше нет простых решений проблем — потому что простых проблем уже нет. Проблемы усложняются вместе с усложнением мира, и решить их можно только совместными усилиями. Одно дело — вычистить свой маленький прудик возле дома на даче, и совсем другое дело — вычистить море, загрязненное ядерными отходами...Значение европейских идей и европейского исторического опыта — как положительного, так и отрицательного — для формирования качественно нового миропорядка, который мог бы гарантировать человечеству в XXI в. жизнь в условиях безопасности — безопасности в широком смысле слова — трудно переоценить.
