0DOI 10.31250/2618-8619-2024-3(25)-84-101 УДК 398.54(=554)
Людмила Николаевна Жукова
Институт гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера Сибирского отделения РАН
Якутск, Российская Федерация ORCID: 0000-0003-1645-8043 E-mail: [email protected]
Возврат к традиционному соседскому проживанию пуннумэ одулов — реальность или миф?*
АННОТАЦИЯ. Новизна исследования заключается в постановке вопроса: какой тип расселения существовал в прошлом у одулов (лесных юкагиров верхней Колымы) и реален ли возврат к нему в современных высокотехнологичных условиях? Цель работы — поиски и конкретизация новейших стратегий мобильности. В задачи входит анализ пространственного расселения одулов с самобытным северным дизайном кочевий в дискурсе ландшафтного кода «земля». Работа опирается на опубликованные литературные данные, касающиеся расселения кочевых семей лесных юкагиров в конце XIX — начале XX в. Принцип расселения прослежен по переписям населения и юкагирским пиктограммам конца XIX — XX в. Методы исследования: сравнительно-сопоставительный, типологический, метод визуального наблюдения и бесед. Отечественные и зарубежные исследователи второй половины XX в. отмечали негативное влияние коллективизации, посел-кования и введения новых видов деятельности на хозяйственный цикл одулов, излишнюю нагрузку на трудоспособное население, этнокультурное угасание. Проводившиеся реформы успешно преодолели физическое угасание лесных юкагиров, однако концентрация в селе представителей разных племенных групп одулов с перспективой длительного совместного проживания не вписывалась в историческую память. Анализ традиционного и современного типов поселений формулирует два возможных полюса принятия решений, ориентированных на историческую перспективу. Перед представителями юкагирского этноса ставятся вопросы выбора национальной идентичности, знания собственной истории, языка и культуры или перманентного растворения в мультиэтнической среде. Предлагаются рекомендации по сохранению и стимулированию этнокультурных процессов.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Северо-Восточная Азия, пешая аборигенная культура, землепользование, дисперсный способ расселения, поселкование, объективные реалии, рекомендации
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Жукова Л. Н. Возврат к традиционному соседскому проживанию пуннумэ одулов — реальность или миф? Кунсткамера. 2024. 3(25): 84-101. doi 10.31250/2618-8619-2024-2(24)-84-101
* Исследование выполнено по программе научного проекта Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН (г Якутск), .№ FWRS-2024-0081 «Природа и человек: адаптационные стратегии древних и традиционных культур Якутии».
Lyudmila Zhukova
Institute for Humanitarian Studies and North Indigenous Peoples Problems Siberian Branch of the Russian
Academy of Sciences Yakutsk, Russian Federation ORCID: 0000-0003-1645-8043 E-mail: [email protected]
Return to the Traditional Punnume Cohabitation of Oduls — Reality or Myth?
AB STRACT. The novelty of the study lies in posing the question: what type of settlement existed in the past among the Oduls (forest Yukaghirs of the upper Kolyma) and is a return to it realistic in modern high-tech conditions? The aim of the work is to search for and specify the latest mobility strategies. The tasks include analysing the spatial settlement of Oduls with the distinctive northern design of nomads in the discourse of the landscape code "land". The work is based on published literary data concerning the settlement of nomadic families of forest Yukaghirs in the late 19th — early 20th centuries. The principle of settlement is traced through population censuses and Yukaghir pictograms of the late 19th — late 20th centuries. Research methods include comparative, typological, methods of visual observation and interviews. Domestic and foreign researchers of the second half of the 20th century noted the negative impact of collectivization, settlements and the introduction of new types of activities on the economic cycle of villages, the excessive burden on the working population, and ethnocultural decline. The reforms carried out successfully overcame the physical decline of the forest Yukaghirs, but the concentration in the village of representatives of different tribal groups of Oduls with the prospect of long-term cohabitation was experimental and did not fit into historical memory. The analysis of traditional and modern types of settlements formulates two possible poles of decision-making, oriented towards historical perspective. Representatives of the Yukaghir ethnic group are faced with questions of choosing a national identity, knowledge of their own history, language and culture, or permanent dissolution in a multi-ethnic environment. Recommendations are offered for the preservation and stimulation of ethnocultural processes.
KEYWORDS: Northeast Asia, aboriginal pedestrian culture, land use, dispersed settlement, settlement, objective realities, recommendations
FOR CITATION: Zhukova L. Return to the Traditional Punnume Cohabitation of Oduls — Reality or Myth? Kunstkamera. 2024. 3(25): 84-101. (In Russian). doi 10.31250/2618-8619-2024-3(25)-84-101
* The study was carried out under the program of the scientific project of the Institute for Humanitarian Research and Problems of Indigenous Peoples of the North of the Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences (Yakutsk), № FWRS-2024-0081 "Nature and Human: Adaptation strategies of ancient and traditional cultures of Yakutia".
Результаты научных экспедиций, работавших среди лесных юкагиров верхней Колымы (одулов) во второй половине XX в. (Институт языка, литературы и истории Якутского филиала АН СССР, Институт этнографии АН СССР, Институт языкознания АН СССР, Ленинградское отделение Института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая АН СССР, Ленинградское отделение Института языкознания АН СССР, Институт проблем малочисленных народов Севера СО РАН), отмечали как положительные итоги советских хозяйственно-экономических и социально-культурных реформ, так и накопившиеся проблемные вопросы (Сулейманов 2020). Опираясь на работы предшественников, автор статьи основное внимание уделяет поиску и конкретизации новейших стратегий жизнеобеспеченности одулов. Сопоставлен традиционный дисперсный1 способ расселения с современным поселковым.
Еще в 1950-х гг. первые академические экспедиции (1956, 1959 гг.) констатировали много-векторность хозяйственной деятельности юкагирских колхозов и выражали сомнение в ее перспективности (Сулейманов 2020: 33-41). В изучаемый период основная охотничье-рыболовная направленность землепользования сочеталась с различными видами нетрадиционной деятельности (коневодство, разведение крупного рогатого скота, разведение животных на зверофермах, огородничество и пр.), в настоящее время в родовой общине сохранилась только промысловая практика, но и она переживает упадок.
В недавно опубликованной коллективной монографии ученых Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН «Пространство жизнедеятельности "исчезающего" этноса: юкагиры Якутии в ХХ-ХХ1 вв.» (2020) предпринят многосторонний анализ традиционного землепользования, промыслов, функционирования родовых общин и ассоциаций юкагиров Восточной Сибири. Изложены наболевшие за десятилетия, ставившиеся перед каждым съездом юкагиров (с 1992 г.) вопросы с констатацией ситуации «территория есть, а земли нет» (Филиппова 2020а: 168).
В предлагаемой статье с привлечением статистических данных переписей юкагирского населения конца XIX — начала XX в. и пиктографических мужских писем реконструируется тип малого «хуторского»2 расселения одулов, обладавших, как и все коренные народы Арктики, «выверенными стратегиями и технологиями контроля над природным и социальным пространством» (Головнёв 2015: 7). Механизм движения, заложенный в системах кочевий, по мнению автора, является гарантом выживания и сохранения культурной идентичности. В статье формулируются новые подходы к видению магистрального пути развития этнокультуры потомков пеших номадов-собаководов Восточной Сибири. Осуществлен анализ организации жизненного пространства пеших аборигенных племен через расселение на локальных северных территориях. Рассматриваются особенности функционирования в традиционном и современном обществах в условиях многонационального окружения. Реконструируются связи полифункционального ландшафтного кода «земля» с этногеографическим пространством. «Земля» в дискурсе самобытной культуры коренного народа продолжает играть ведущую роль субэлемента «кормящего» ландшафта.
У современных полукочевых собаководов, охотников на лося и пушного зверя трансформации XX в. затронули многие чувствительные сферы, в частности дисперсный способ расселения предельно малыми группами на обширной территории, возврат к историческим формам которого является дискуссионным. Предпринятый нами анализ традиционного и современного типов поселений формулирует два возможных полюса принятия решений, ориентированных на историческую перспективу. Мы считаем, что в современных условиях для представителей юкагирского этноса актуальными становятся вопросы выбора национальной идентичности, знания собственной истории, языка, культуры или перманентного растворения в мультиэтнической среде. На наш
1 Дисперсное расселение — расселение этнической общности, ведущей оседлый или кочевой образ жизни, малыми или предельно малыми группами на обширной территории (Жеребило 2016: 119).
2 Хутор — малый населенный пункт, состоящий из одного, иногда нескольких домохозяйств. См.: Типы сельских населенных пунктов // Википедия. URL: https://rn.rn.wikipedia.org (дата обращения: 13.02.2024).
взгляд, правильный выбор не только сохранит территории исторического землепользования, но и восстановит права на утраченные охотугодья. Статья явилась результатом многолетних наблюдений в полевых условиях (1986-2007 гг.) за непреходящей критической ситуацией в хозяйственно-экономической и культурно-языковой сфере лесных юкагиров Верхнеколымского улуса (района) Республики Саха (Якутия).
Работа опирается также на опубликованные литературные данные, касающиеся расселения мобильных кочевых семей лесных юкагиров в конце XIX — начале XX в. Использованы статистические сведения из разных источников (Иохельсон 2005Ь; Спиридонов (Теки Одулок) 1996; Итоги Всесоюзной переписи... 1990; Филиппова 2020Ь). Способ дисперсного расселения прослежен по юкагирским пиктограммам конца XIX — конца XX в., в том числе полученным автором от носителей культуры. Вопросы хозяйственно-культурных трансформаций юкагиров освещены в ряде исследований (Геокультуры Арктики. 2017; Жукова 2023Ь). Авторские фото конца XX — начала XXI в. (полевые материалы автора — ПМА) — составляют анонс бытовых реалий промыслового населения. Еще сто лет назад в конце XIX — начале XX в. на завершающем этапе функционирования традиционной культуры годовой хозяйственный цикл (ГХЦ) одулов приближался к древнему: «Охотничье племя юкагиров всегда было немногочисленно и кочевало вразброд небольшими группами» (Иохельсон 2005а: VI). В. Иохельсон считал, что еще 200-250 лет назад у колымских юкагиров господствовал каменный век (1898: 267).
Этническая промысловая территория юкагиров верхней Колымы в теплый период года всегда была обводнена, при отсутствии летных сухопутных коммуникаций кочевой цикл с применением водного транспорта сохранялся вплоть до советских хозяйственных преобразований. Накануне реформ, в конце XIX — начале XX в., отсчет одульского нового календарного года традиционно велся от общеплеменного летнего празднества в первой половине лета, имел привязку к стихии воды и носил циклический характер. Начало ежегодного кочевья совпадало с движением юкагирских семей на лодках вверх по рекам от места празднества к местам зимовок, конец года — с кочеванием вниз по течению на лодках и плотах к месту общеплеменного сбора. Такое круговое «дыхание» кочевой культуры с остановками в пути разной длительности обеспечивалось единством освоенных этносом пространств Северо-Восточной Азии.
К зиме родоплеменные группы разделялись на мелкие семейно-родовые коллективы и для обеспечения питанием расходились по охотничьим угодьям. Здесь поздней осенью осуществлялась основная заготовка рыбы, промысел пушнины, копытных, боровой дичи и пр. Промысловые участки с зимними стационарными жилищами располагались вдоль береговой линии основной водной артерии — р. Колымы и ее притоков. В результате этнические земли ежегодно посещались не только промысловиками, но и членами их семейств. Семейно-родовое зимнее «хуторское» расселение способствовало трансляции родного языка, фольклора, культурных элементов в межпо-коленческих отношениях. В юкагирском языке для обозначения хуторского микропоселения существует термин пуннумэ ('сосед') — так называются зимние и летние дома, стоящие на одном стойбище (Иохельсон 2005а: 133, № 35, примеч. 9; Прокопьева, Прокопьева 2021: 259).
В результате советской государственной политики поселкования, коллективизации и внедрения новых отраслей сельского хозяйства, проводившейся с начала 1930-х гг., традиционный уклад жизни одулов был нарушен (Филиппова 2020а: 144-168). Исключен исторически сложившийся способ соседского проживания пуннумэ. Зимнее время одульские семьи, кроме мужчин-промысловиков, стали проводить в нескольких благоустроенных селах с полиэтническим населением. Предпринимаемые меры для спасения от физического вымирания северного народа и подъема его культурно-экономического уровня оказались действенными, но неоднозначными. Реализованы социально-экономические и образовательные программы, введено медицинское обслуживание населения, но такая важная оставляющая, как традиционная культура, атеистическим государством оказалась недооценена.
Для понимания ранней системы поселений обратимся к примерам из литературы. Принцип пуннумэ прослеживается в мужских промысловых пиктограммах конца XIX — начала XX в. (Иохельсон
Рис. 1. Мужская пиктограмма (Иохельсон 2005b: 611) Fig. 1. Men's pictogram (Iokhel'son 2005b: 611)
2005Ь: 611-621). В пиктограммах обычно прорисованы от одного до четырех зимних домов (см. рис. 1), в одном из писем условно обозначены 7 зимних полуземлянок на стрелке р. Ясачная и Нелемная. В другом письме на этом же участке 9 зимних жилищ сгруппированы 4 + 4 + 1 (Иохельсон 2005Ь: 613, 620, рис. 69д, 70а). Зимние жилища представлены традиционными полуземлянками (одун нумО), заимствованными срубными домами русского типа (луусии нумО), якутские юрты-балаганы назывались йахан нумО. Число жителей в полуземлянках неясно, например на фотографии с р. Коркодон на фоне зимней полуземлянки и бревенчатой кладовой запечатлены 7 человек (Иохельсон 2005Ь: 499, табл. XVIII, рис. 1).
Проводившаяся накануне коллективизации Приполярная перепись населения 1926-1927 гг. показала 5 поселений юкагиров в Верхнеколымском наслеге (4 — на р. Ясачной, 1 — р. Коркодон) с числом домов/хозяйств в каждом поселении от одного до пяти, хозяйства включали 3-7 человек (табл. 1) (Филиппова 2020Ь: 107).
Таблица 1
Расселение юкагиров Верхнеколымского наслега Колымского округа (по материалам Приполярной переписи 1926-1927 гг.)
Населенный пункт Кол-во хозяйств Кол-во душ Оленеводы Рыбаки Охотники Кол-во взрослых собак Кол-во оленей
1. Нелемное 5 32 0 19 8 26 0
2. Шаманкино 1 7 0 6 3 7 0
3. Чингендже 5 8 0 11 5 26 0
4. Юнкюр 1 5 0 3 1 4 0
5. Прорва 2 6 1 4 1 6 3
Всего 14 68 1 42 18 69 3
Из 68 душ (мужчины, женщины, дети) рыбаками назвали себя 42 человека, то есть практически все трудоспособное население, исключая детей и глубоких стариков (26 человек, почти
'/3 населения). На 14 хозяйств (1 — оленеводческое с тремя оленями) приходилось 18 охотников, то есть более чем один охотник на хозяйство. Взрослых собак было много, на каждого человека по одному псу. В многолюдных селениях р. Ясачной и Коркодон (Нелемное и Чингендже) с пятью хозяйствами в каждом на 1 хозяйство приходилось по 5 особей, что говорит о том, что население занималось не только охотой, но и извозом и имело собачьи упряжки. Это селения с большим числом охотников, значит «кормящие» территории были обширные, насыщенные представителями животного мира.
В 1930 г. одульский ученый и писатель Н. И. Спиридонов (Тэки Одулок), родившийся в селении в низовьях р. Ясачной, опубликовал свои данные относительно двух территориальных групп, получивших названия от притоков, — ясачные и коркодонские. Ученый перечислил расположенные по берегам рек и на некотором расстоянии от них пункты с постоянными зимними жилищами, числом домов и зимовавших в них людей. По этим данным, в конце 1920-х гг. в 11 населенных пунктах на р. Ясачная и Коркодон насчитывалось 20 жилых домов с проживавшими в них одулами в количестве 136 человек обоего пола (Спиридонов (Тэки Одулок) 1996: 25-26). Цифры, как видим, расходятся с материалами Приполярной переписи, согласно которой юкагиров в Якутии в 1926 г. было 396 чел. (Итоги Всесоюзной переписи. 1990: 5). Вероятно, численность юкагиров была больше.
Река Ясачная: селение Нелемное (4 дома, 40 чел.), р. Мамыта (2 дома, 15 чел.), устье р. Шаманкино (2 дома, 7 чел.), м. Ункюр (2 дома, 17 чел.), р. Нолучуо (1 дом, 4 чел.). Всего: 5 пунктов с 11 жилыми домами и населением 83 чел. (В среднестатистическом 1 селении имелось 2 дома / хозяйства, в каждом по 3-10 чел.).
Река Коркодон: устье р. Толда (1 дом, 5 чел.), устье р. Коркодон (1 дом, 3 чел.), м. Чингэнджэ (4 дома, 20 чел.), устье р. Бургала (1 дом, 11 чел.), Усть-Шайдан (1 дом, 4 чел.), Хиетачан (1 дом, 10 чел.). Всего: 6 пунктов с 9 жилыми домами и населением 53 чел. (В среднестатистическом 1 поселении имелось 1 хозяйство с проживанием 3-11 чел.) (Спиридонов (Тэки Одулок) 1996: 25-26).
Эти же данные представлены в таблице 2.
Таблица 2
Население рек Ясачная и Коркодон в конце 1920-х гг.
Р. Ясачная Кол-во домохозяйств Кол-во человек еловек Р. Коркодон Кол-во человек Кол-во человек
1. Селение Нелемное 4 40 устье р. Толда 1 5
2. Р. Мамыта 2 15 устье р. Коркодон 1 3
3. Устье р. Шаманкино 2 7 м. Чингэнджэ 4 20
4. М. Ункюр 2 17 устье р. Бургала 1 11
5. Р. Нолучуо 1 4 Усть-Шайдан 1 4
6. Хиетачан 1 10
Всего 11 83 9 53
Данные таблицы показывают, что зимние жилища «речного народа», как называют себя лесные юкагиры, располагались в приустьевых участках либо в иных удобных местах вблизи русла. Дома группировались от 1 до 4 (то же число изображено в пиктографических письмах) в селениях, расположенных на некотором расстоянии друг от друга. На реках Ясачная и Коркодон всего 2 селения, где стояли 4 дома (для 40 и 20 чел.), 3 селения с двумя домами (7-17 чел.), 6 пунктов
с одним домом (3-11 чел.). Преобладание пунктов с минимальным числом домов может быть следствием демографической ямы, в которой оказались одулы в XIX — начале XX в. Условно посчитаем, что семья состояла из пяти человек (супруги, двое детей и старик), в единичных домах жили как минимум 3-4 человека, иные многолюдные хозяйства включали старух, сестер, большее число детей и пр. Места зимовок, вероятно, были традиционными и многолетними с накопившимися свидетельствами хозяйственной, промысловой и культовой деятельности, они могут быть экстраполированы на следы жилищ археологических стоянок бассейна р. Колымы разных эпох.
Возникает вопрос о наследовании промысловых территорий в раннее время, поскольку брак в конце XIX — начале XX в. еще сохранял матрилокальные особенности (Иохельсон 2005Ь: 170-171). Юноша после отработки за невесту переселялся в ее семью и включался в промыслово-хозяйственную жизнь новых родственников, при необходимости защищая их с оружием в руках. Тем самым молодому промысловику со сформировавшимися в родной семье охотничьими навыками открывались новые территории принявшей его семьи. Отец невесты, согласно традиции, также являлся пришлым. В связи с этим следует заключить, что хозяйками «кормящей» территории считались женщины рода, которые никуда не переходили, а к семье присоединялись молодые мужчины-зятья. До установления шаманских патрилинейных отношений в наскальном и традиционном изобразительном искусстве древних народов Сибири символом женщины-прародительницы было родовое дерево, корнями опирающееся на подпрямоугольник — символ земли. Этот же геометрический знак составлял графему языческой вселенной: небо — круг, земля — подпря-моугольник (Новгородова 1984; Окладников, Запорожская 1969, ч. 1: 182, табл. 78, рис. 12). Все свидетельствует о первостепенной значимости наследственного права женщины на промысловую территорию. Хозяйка дома отправляла мужчину на промысел, она же доставляла тушу лося / оленя к дому на санках и делила добычу между семействами. В последующие эпохи, завоевывая территории, победители уничтожали мужчин-воинов, а их жен брали в супруги, наложницы, рабыни, тем самым приобретали земли вместе с их хозяйками. Трансляция древнего женского культурного кода «земля» не прерывалась.
В зимний период способ проживания по принципу территориально разреженного «хуторского» хозяйства с малосемейным соседским пуннумэ объясняется главным образом промысловыми задачами. Родовые охотничьи участки распределены по бассейнам речек. Эти «кормящие» территории обеспечивали семьи мясным и пушным зверем. Тысячелетняя практика показала: чтобы не нанести непоправимого вреда животному миру, нагрузка присутствия человека на участках должна быть щадящей. Аборигенные народы с древности адаптировали свои ГХЦ, типы расселения, способы добычи сырья для изготовления инструментария, предметов быта, одежды и пр. к природно-климатическими условиям Севера. Оказавшись в изоляции, аборигенные культуры продолжали бы функционировать в неизменных голоценовых внешних условиях. Полагаем, что отходом от традиционных форм расселения объясняется наблюдающаяся в настоящее время медленная деградация охотничье-промыслового хозяйства, фактическая утрата разговорного юкагирского языка, трансформация культурных компонентов.
В конце XIX — начале XX в., времени наибольшего напряжения из-за жестких экономических мер принуждения, опустошения промысловых угодий, эпидемий и голодовок, направления весенних кочевий и объекты коллективного промысла юкагиры регламентировали заранее. Согласно записям В. И. Иохельсона (2005а, № 71), в 1895 г. накануне кочевья юкагирский князец собирал сородичей р. Ясачной и в форме беседы расспрашивал, где намерены промышлять. Ответы примерно были следующие: «Я по реке (т. е. Ясачной) кочевать намерен», «Я с этими моими товарищами ходить буду», «Мы на гору поднимемся», «Я вот по Колыме реке покочую к ловушкам». Векторы движения промысловых групп разнонаправленные, ежегодно корректируемые на сборах (Спиридонов (Тэки Одулок) 1996: 41-42), в том числе чтобы избежать споров и конфликта интересов. Предостережение звучит в напутственных словах князца: «Слушайте, которые по реке пойдете, одним умом (согласием) ходите, на гору поднимающиеся одним умом ходите».
w к-г '
Рис. 2. Собачья упряжка В. Г. Шалугина, с. Нелемное Верхнеколымского района Якутской АССР (ныне — Республика Саха (Якутия)). Фото Л. Н. Жуковой, 1987 г.
Fig. 2. V. G. Shalugin's dog sled, the village of Nelemnoe, Verkhnekolymsky district of Yakut ASSR (Republic of Sakha (Yakutia)). Photo by L. N. Zhukova, 1987
Рис. 3. Дети около снегохода «Буран», с. Нелемное Верхнеколымского улуса (района) Республики Саха (Якутия). Фото Л. Н. Жуковой, 1993 г.
Fig. 3. Children near snow bike "Buran", the village of Nelemnoe, Verkhnekolymsky district of the Republic of Sakha (Yakutia). Photo by L. N. Zhukova, 1993
Рис. 4. Погрузка охотников в вертолет, с. Нелемное Верхнеколымского района Якутской АССР (ныне — Республика Саха (Якутия)). Фото Л. Н. Жуковой, 1987
Fig. 4. Hunters get into a helicopter, the village of Nelemnoe, Verkhnekolymsky district of Yakut ASSR (Republic of Sakha (Yakutia)). Photo by L. N. Zhukova, 1987
Рис. 5. Н. Н. Дьячков у избушки на р. Олгуя (приток р. Ясачной), Верхнеколымский улус (район) Республики Саха (Якутия). Фото Л. Н. Жуковой, 1993 Fig. 5. N. N. D'achkov near the hut at the River Olguya (tributary of the Yasachnaya River) Verkhnekolymsky district of the Republic of Sakha (Yakutia). Photo by L. N. Zhukova, 1993
Рис. 6. Летнее жилище на стоянке рыбаков на берегу р. Ясачной, Верхнеколымский район
Якутской АССР (ныне — Республика Саха (Якутия)). Фото Л. Н. Жуковой, 1987 Fig. 6. Summer dwelling at the fishermen's camp near the Yasachnaya River, Verkhnekolymsky district of Yakut ASSR (Republic of Sakha (Yakutia)). Photo by L. N. Zhukova, 1987
После обсуждения промысловых и иных вопросов, напоминания сроков прибытия к месту летнего празднества (осуществлялось до 1911 г., по Ю. Г. Курилову (2013: 25) семейства ясачных юкагиров отправлялись на весеннюю кочевку. Возможны ситуативные различия, вероятно, после долгой зимы с истощением пищевых запасов охотники ранней весной выходили из зимних домов для добычи мяса, пополнения и расширения продуктовой базы. Мужская пиктограмма свидетельствует о выходе по снежному насту двух охотников с мальчиками в санках на промысел лося (см. рис. 1). Каждый охотник своим промыслом кормил два дома (родственность живущих в четырех домах людей обозначена знаком родового дерева). Хуторское или соседское проживание пуннумэ, разновекторные пешие промысловые маршруты и разные виды объектов охоты / рыбной ловли, как следует из текста В. И. Иохельсона, обеспечивали периодическое посещение не только ближайших, но и отдаленных участков «кормящей» территории.
Рис. 7. Рисунчатое письмо о летних промыслах. Бумага, шариковая ручка. Воспроизвел юкагир В. Г. Шалугин, с. Нелемное Верхнеколымского района Якутской АССР (ныне — Республика Саха (Якутия)). Полевые материалы Л. Н. Жуковой, 1986 г
Fig. 7. Picture writing. The letter about summer's harvesting. Paper, ballpoint pen. Reproduced by yukaghir V. G. Shalugin, the village of Nelemnoe, Verkhnekolymsky district of Yakut ASSR (Republic of Sakha (Yakutia)). Photo by L. N. Zhukova, 1986
Рис. 8. Рисунчатое письмо. Бумага, шариковая ручка. Воспроизвел юкагир В. Г. Шалугин, с. Нелемное Верхнеколымского района Якутской АССР (ныне — Республика Саха (Якутия)). Полевые материалы Л. Н. Жуковой, 1986 Fig. 8. Picture writing. Paper, ballpoint pen. Reproduced by yukaghir V. G. Shalugin, the village of Nelemnoe, Verkhnekolymsky district of Yakut ASSR (Republic of Sakha (Yakutia)). Photo by L. N. Zhukova, 1986
С осуществлением политики поселкования малых народностей Севера верхнеколымские юкагиры с начала 1930-х гг. объединились в коллективные хозяйства, отказались от хуторского принципа проживания и ведения промыслового семейно-родового хозяйства. Женщины, древние виртуальные хозяйки родовых земель, с переходом на оседлый образ жизни фактически прекратили посещение зимних промысловых угодий. В 1980-1990-х гг. в условиях трансформированного ГХЦ охотники из с. Нелемное — центра компактного расселения — выезжали на участки для осенне-зимней охоты в парах или поодиночке. Напарник-помощник традиционно получал свою долю добычи. Задачи напарника: топить печь в зимовье или палатке, готовить еду к возвращению промысловика, осуществлять хозяйственные дела и, конечно, обеспечивать общение. До участков охотники добирались в зависимости от расстояния из села: на собачьей упряжке, снегоходах
Рис. 9. Два традиционных конических дома в с. Нелемное Верхнеколымского улуса (района) Республики Саха (Якутия). Фото Л. Н. Жуковой, 1993 r.
Fig. 9. Two traditional conical houses in the village of Nelemnoe, Verkhnekolymsky district of the Republic of Sakha (Yakutia). Photo by L. N. Zhukova, 1993
«Буран» или вертолете (см. рис. 2-4). На местах зимовий обычно стояли срубные дома, по разным поводам посещаемые летом на лодках (см. рис. 5). На местах летних рыбалок жилища сохраняли традиционный конический вид, сооружались с основой из трех-четырех соединенных вверху жердей и покрышкой из различных непромокаемых материалов: брезента, клеенки, толя, досок, кусков фанеры, коры лиственницы. Летние стоянки рыболовов рассчитаны на 1-2 дома (см. рис. 6).
Пиктограммы (см. рис. 7, 8) получены от одула В. Г. Шалугина (1934-2002). Письмо на рисунке 8 могло быть составлено как летом, так и зимой, так как в нем не указаны транспортные средства, а вид конического жилища являлся трафаретным для обозначения дома вообще (ср. композицию в центре на пиктограмме, приведенной у В. И. Иохельсона, см. рис. 1)1. Учитывая, что зимние семейные кочевки в середине XX в. не практиковались, наиболее вероятно, что письмо составлено в теплое время года. Летние дома рыболовов из жердей являются сезонными стационарами, как и зимние избушки промысловиков. Находящиеся в Нелемном традиционные жилища конической формы полифункциональны: их используют для хранения вещей, копчения рыбы, занятий домашними ремеслами, отдыха, обучения детей традициям предков (см. рис. 9). Временными считаются летние и зимние палатки из брезента с железной печкой.
1 На рисунке 7: а — деревья, символизируют четырех человек; б — два конических жилища; в — лодка; г — «дорога» в виде штрихов короткого пунктира, что свидетельствует о скором возвращении уехавших; д — особый С-видный знак, обозначающий возвратное действие. Стрелкой обозначено направление движения на лодке по реке Олгуе через р. Ясачную к протоке и двум озерам; на рисунке 8: а — деревья, символизируют трех человек, б — коническое жилище, в — фаза луны в день отъезда обитателей дома, г — дорога / время, протяженностью в 6 дней, д — знак возвращения.
РЕШИТЕЛЬНЫЙ ПОВОРОТ К МНОГОУКЛАДНОМУ ХОЗЯЙСТВУ: БЛАГО ИЛИ ВРЕД?
На проблемы лучшего обустройства жизни бывших кочевых пеших одулов обращали внимание государственные центральные, республиканские и муниципальные власти (Филиппова 2020а, Ь). Программы исследовательской деятельности академических экспедиций среди верхнеколымских юкагиров с середины до конца XX в. включали спектр различных научных направлений, в том числе анализ экономического положения, землепользования, хозяйственной деятельности (Сулейманов 2020). Примечательно, что в 1956 г. И. С. Гурвич составил описание методов ведения важнейших (рыболовство, охота) и вспомогательных (оленеводство, коневодство и скотоводство) отраслей хозяйства. При этом исследователь отметил бесперспективность и пагубность насаждения птицеводства, огородничества и свиноводства. Подобная многоукладность хозяйства приводила, по мнению ученого, к распылению и без того недостаточной рабочей силы, а также к перманентной загруженности наиболее трудоспособного населения. Экономическое положение жителей И. С. Гурвич охарактеризовал как «шаткое». Причины этого, наряду с названными выше трудностями, исследователь видел в отсутствии у большинства семей личных хозяйств, их необеспеченности хозяйственным инвентарем (около % хозяйств не имели необходимого снаряжения даже для ведения рыболовства или охоты) (Научный архив Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН. Ф. 142. Оп. 2. Д. 24. Л. 4-14; см.: Сулейманов 2020: 33-35).
Те же проблемные вопросы вскрыли члены комплексной академической экспедиции 1959 г. Исследователи установили, что последствиями коллективизации стали значительная утрата лесными юкагирами этнической самобытности, навыков традиционных занятий охотой и рыболовством, а также «обезлюдивание берегов рек Рассоха и Коркодон». В качестве причин такого положения ученые назвали форсированное переселение промыслового населения в крупные поселки и переход к новым отраслям хозяйствования (животноводство, огородничество), значительно менее рентабельных в условиях Севера, чем традиционные промыслы (АРАН. Ф. 142. Оп. 1. Д. 1201. Л. 18-19; см.: Сулейманов 2020: 40).
Участники Колымской лингвоэтнографической экспедиции в мае — июле 1987 г. в Нелемном выявили две генеральные тенденции протекания этнических процессов: «этнические процессы можно охарактеризовать как, с одной стороны, для юкагиров — этноконсолидационные. Но основанные не на единстве юкагирской культуры, отличной от культуры другого этноса, а отчасти на языке, общности истории и в полной мере на самосознании, на желании увеличить численность своей народности, сохранив ее [от] исчезновения. С другой — как процессы размывания собственно этнических культур, их интернационализация» (АМАЭ РАН. Ф. К-1 Оп. 2. Д. 1528. Л. 33; см.: Сулейманов 2020: 62). В целом ученые констатировали, что жизнь юкагиров и других коренных народов региона, в том числе благодаря широкому распространению телевидения, радио, всеобщему среднему и специальному образованию, получаемому за пределами села, уже имела больше общих черт с общесоюзной, чем самобытных.
В мае-июне 1997 г. проводились полевые работы в рамках совместного российско-канадского проекта «Землепользование и самоуправление коренных народов в Республике Саха (Якутия)». Ученые пытались определить конкретные успехи, достигнутые аборигенными этносами в сфере повышения контроля над традиционными территориями своего проживания, и выявить трудности, с которыми им пришлось столкнуться при попытке реализации предусмотренных законами преференций. Ученые изучили архивные материалы, касающиеся истории отчуждения земель, насаждения территориально-административных систем управления в советский период и их влияния на современную ситуацию. Исследования показали, что большая часть населения Нелемного считает неэффективными и не отражающими реальную ситуацию на местах новые законы и постановления, принятые для охраны прав аборигенных этносов. Опрошенными отмечена важность сохранения традиционного образа жизни коренных народов. Для сравнения
законодательно определенных под традиционное природопользование территорий и мест фактического ведения аборигенными этносами традиционного хозяйства ученые предложили местным жителям разместить на карте прилегающего района значки с изображением объекта деятельности (значок рыбы — рыболовство и т.п.). На основе полученных данных было осуществлено картографирование районов традиционного природопользования населения Нелемного. По результатам изысканий участники проекта выработали рекомендации по совершенствованию отношений между общинами коренных народов, республиканскими и федеральными властями (см.: Сулейманов 2020: 68-70).
В силу разных причин выводы ученых второй половины XX в. не были учтены, более того, проектируемые новые экономические программы включали дальнейшее внедрение нетрадиционных видов деятельности (работа пилорамы, мастерской по пошиву меховых изделий на рынок, обслуживание туристов), как оказалось, с теми же негативными последствиями, выявленными исследователями полвека назад. В результате концентрации юкагирского населения в Нелемном обезлюдение коснулось всей территории традиционного природопользования. Конец XX — начало XXI в. характеризуется утратой части промысловых угодий. Так, юкагирская община фактически лишилась охотугодий в районе р. Шаманиха (Филиппова 2020а: 163-165). В настоящее время на родовых землях (1 863 374 га) действует ресурсный резерват «Бассейн Ясачной» общей площадью 997 098 га, образованный постановлением Правительства Республики Саха (Якутия) № 108 от 7 марта 2002 г. Одной из целей создания резервата является сохранение естественной среды обитания коренных малочисленных народов Севера, традиционных форм деятельности и создание условий, необходимых для защиты, восполнения и воспроизводства биоразнообразия, в том числе редких и исчезающих видов животных и растений (Филиппова 2020а: 166).
Примечательно, что внутри ресурсного резервата «Бассейн Ясачной» имеется «зона абсолютного покоя» (59 193 га), где местному населению запрещены все виды хозяйственной деятельности. Таким образом, несмотря на сохранение пространства традиционного природопользования, реальные ареалы землепользования коренных народов к настоящему времени сужены «правовыми границами». Если в начале ХХ в. все пространство тундры и тайги, где жили юкагиры, использовалось полностью как оленьи пастбища и охотничьи угодья, то сегодня они могут охотиться только в том случае, если являются охотпользователями, у которых имеется право долгосрочного пользования животным миром. Соответственно сегодня картину землепользования юкагиров можно обрисовать как «территория есть, а земли нет» (Филиппова 2020а: 168).
В ментальности одулов социальные установки советского государства по-прежнему остаются сильными, ибо отказ от них означает возврат к «дедовским» временам капиталистической России. Если у северных народов с производящим хозяйством — оленеводов, коневодов, скотоводов — культурное возрождение неотделимо от воссоздания традиционных форм хозяйственной деятельности, восстановления поголовья табунов домашних животных, то что могут ожидать от этого «возрождения» аборигены — северные номады с присваивающим типом хозяйства, потомки пеших охотников-собаководов и рыболовов? Возврат к сезонному кочевью, равнозначный отказу от цивилизации, и аккультурация? После реформ 1990-х гг. надежды на то, что «мы вверх пойдем», сменились разочарованием. Заброшенными оказались дальние участки, на которых еще сто лет назад зимовали и промышляли юкагирские родовые группы, а в советское время промысловиков из Нелемного доставлял вертолет. Юкагиры оказались заложниками политики укрупненного посел-кования, так как невозможность ежегодного достижения родовых дальних угодий исключало «хуторское» проживание пуннумэ. Обращение коллективов семей с. Нелемное к нетрадиционным видам деятельности, создание кооперативов, общин и прочих форм, связанных с рыночными отношениями, потерпело крушение: ожидаемой системной адаптации не последовало. Анализ исторического опыта землепользования приводит к единственному выводу: продуктивная охотничье-рыболовная промысловая деятельность, ГХЦ с полнокровным функционированием традиционной культуры, языка и фольклора возможны только в условиях монокультурного проживания пуннумэ.
ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА
Для воссоздания «хуторского» типа расселения одулов имеется другая веская причина. Промысловые участки граничили либо с участками соседних юкагирских родоплеменных групп, либо с иноэтническими дружественными или враждебными народами (в середине II тыс. конфликты с оленеводами — коряками и эвенами — нередко возникали из-за промысловых угодий). Известно, как невелик был шаг от дружбы к боевым действиям. В таком контексте немаловажен этнопсихологический фактор, обнаруживаемый в вышеприведенном пожелании князца «одним умом ходите». Импульсивный, быстро переходящий к агрессивным формам поведения характер юкагиров запечатлен в фольклорных текстах. К смертельным исходам привели сравнения задних концов лыж с лезвиями ножей, споры из-за табака, из-за женщины (Иохельсон 2005а: № 35, 60, 61). В. И. Иохельсон писал: «Юкагиры были наиболее первобытное, воинственное, на войне жестокое племя... горячих, вспыльчивых, мстительных юкагиров, не любивших много разговаривать», с обостренным чувством собственного достоинства (Иохельсон 2005 а: VI), им описаны разные формы арктической истерии и другие нервные болезни одулов (Иохельсон 2005Ь: 71-80). Нервные заболевания XIX — начала XX в. в большей степени вызваны неблагоприятными социально-экономическими причинами.
«Одулы, — свидетельствовал Н. И. Спиридонов (Тэки Одулок) о своем народе, — народность чрезвычайно чувствительная к обидам. Между собою, как и с представителями других племен, в обращении деликатны и осторожны. Прямого обращения нет. Употребляется всегда третье лицо, может быть, в знак почтения или уважения, может быть, из нежелания обидеть человека, следствием чего может явиться месть, убийство обидчика и затем война» (Спиридонов (Тэки Одулок) 1996: 40). Для предотвращения внутрисемейных конфликтов были выработаны уникальные формы общения: обычай избегания или «неговорения» между отдельными категориями родственников (Иохельсон 2005Ь: 125-129).
Спустя почти столетие вспыльчивый характер подчеркивали сами верхнеколымские юкагиры. «И сейчас даже. Человек случайно, может, взял и пошел по их (соседей по участку. — Л. Ж.) тропе — это значит, уже он нарушил. В действительности так, но он по необходимости, чтобы путь укоротить до своего места, так проезжал. Из-за этого конфликтная ситуация получается. Где ихние перебранки иной раз до драки доходили. Все равно они говорили: "Если он ничего и не взял — все равно он нам ненавистен"» (Шалугин 2014). Наши полевые наблюдения хорошо согласуются с приведенными выше высказываниями.
Поселкование одулов и сосредоточение в селе представителей разных родоплеменных групп имели не только положительные социально-культурные последствия (центральное отопление, торговля, медицина, образование, клубный досуг), но и отрицательные. Коллективное, составленное из многих дворов соседское проживание не было в традиции народа. Большой съезд практиковался лишь один раз в году как общеплеменное празднество. По его завершении племенные группы разъезжались, чтобы вновь встретиться на следующий год. Веселый общий эмоциональный настрой празднества был обусловлен успешным промысловым сезоном, мирными межплеменными отношениями, однако в случае вражды на месте сбора «враждующие племена становятся отдельными стойбищами; друг к другу не ходят, делаются мрачными, печальными и таинственными» (Спиридонов (Тэки Одулок) 1996: 41). Подобные эмоциональные «качели» присутствовали в социуме одулов в постсоветское время, первое столетие только привыкавших к коллективному сельскому объединению. В некоторой степени нивелирующим фактором снятия напряжения стало иноэтническое население, поселившееся в Нелемном временно или постоянно и вошедшее в юкагирские семьи. Микропоселения вдоль берегов рек с полифункциональным значением ландшафтных кодов воды и земли (Жукова 2023 а, Ь) и максимальным приближением к родовым охотугодьям предпочтительны для юкагиров. Одульское пуннумэ обеспечивало в первую очередь семейно-родовой промысел и ведение совместного хозяйства на «кормящей» территории.
Для успешных этнореконструкций перспективными выглядят разработки с применением современных технологий, обслуживающих специфический ГХЦ. Благом для малочисленных народов Севера стали достижения современной цивилизации, например применение квадрокоптеров для доставки воздушным путем в хуторские хозяйства продуктов питания, товаров, медикаментов; обеспечение посредством интернета, телевидения и современных систем космической связи возможностей привычного общения с «большой землей», в том числе для обучения и работы в удаленном режиме; использование солнечных батарей и иных форм получения энергии, которые востребованы в топливной энергетике.
И здесь необходимо вернуться к вопросу создания фактории как многофункционального центра. Только так могут быть остановлены процессы аккультурации, потери языка, фольклора, обрядности. Добровольное ограничение пользования отдельными общецивилизационными благами, возможно, послужит стимулом к национально-культурному возрождению. Принципиально важен не только выбор народа, но и государственное финансовое и материальное обеспечение эксперимента, направленного на решение многих накопленных проблем потомков аборигенной культуры пеших собаководов.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Панорама геокультурного ландшафта верхней Колымы в ментальной памяти лесных юкагиров рассмотрена с позиций базового способа дисперсного расселения и последующих советских трансформаций. Преимущества коллективного пользования благами цивилизации в условиях компактного проживания очевидны, при этом все ощутимее становится диссонанс с традиционным землепользованием. В настоящее время родовая община с. Нелемное переживает период кризиса. Можно констатировать ряд негативных явлений:
1) сложившаяся экономическая ситуация не позволяет охотникам качественно подготовиться к зимнему промысловому сезону, выехать на участки, закупить снегоходы и запчасти к ним, ГСМ, промысловый инвентарь, продуктовые наборы на несколько месяцев, экипировку, возникают также препятствия к сбыту продукции промысла;
2) изолированность от родственных народов уральской языковой семьи; лингвисты и этнологи рассматривают юкагиров как самую восточную группу финно-угро-самодийцев; их ближайшими родственниками являются самодийские народы Западной Сибири — нганасаны, энцы, восстановление связей с которыми явилось бы мощным культурным стимулом;
3) отсутствуют непосредственные контакты с территориально отдаленными юкагирскими племенными группами низовий р. Колымы, р. Яны, Индигирки, Магаданской области, Чукотки (за исключением проходящих один раз в 3-8 лет съездов юкагиров); средства космической связи отчасти восполняют эту потребность;
4) здание клуба по ветхости разобрано и не восстановлено;
5) нет учебников юкагирского языка (лесной диалект), кроме «Букваря».
Перечисленные факторы отрицательно влияют на полноценное функционирование надстроечных институтов, межплеменные обменные процессы, формирование этнической личности, ставят под угрозу существование исчезающей аборигенной культуры. Полукочевая мобильность древних пеших номадов-собаководов продолжает функционировать на периферии современного урбанизированного общества. В арктической зоне Восточной Сибири родовая община одулов занимается исключительно охотпромыслом и рыбной ловлей, диктат ГХЦ отсекает все не соответствующие этому алгоритму виды хозяйственной деятельности. На основании изложенного при составлении программ на долгосрочную перспективу необходимо провести комплексное исследование хозяйственно-экономической и культурологической ситуации для формулирования реальных прогностических планов. По сути, одульскую культуру следует рассматривать брендом Верхнеколымского улуса и Республики Саха (Якутия). Считаем, что выходом из создавшейся ситуации является принципиальное решение самого народа о воссоздании традиционного проживания пуннумэ, которое на первый взгляд выглядит провокационным, однако с применением новых прогрессивных технологий станет реальностью.
Не все современные юкагиры воспримут проект однозначно и будут способны отказаться от ряда полученных в советское и последующее время преференций. Трудно предположить, как будут разрешены вышеизложенные противоречия. Но максимальное приближение к традициям предков на современном технологическом уровне в целях сохранения этничности и общинной территории — вопрос времени. При этом пользование определенными льготами должно быть у населения, ведущего традиционный образ жизни. Существующие у одулов места памяти и культа в большей степени манифестируют время бытования завершающей фазы функционирования многовековой культуры, наполненной языческим миросозерцанием и культом предков. Это духовное наследие, берущее исток в прошлых эпохах, обнаружило в XX в. тенденцию к обесцениванию, явившуюся следствием ряда экспериментальных проектов советского и постсоветского времени.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
Архив РАН. Ф. 142. Институт этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук. Оп. 1. Д. 1201.
Научный архив Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН. Ф. 142. Оп. 2. Д. 24.
Научный архив МАЭ РАН. Ф. К-! Документы Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого. Оп. 2. Перспективные годовые планы и программы экспедиций за 1916-1972 гг. Д. 1528.
ПМА - Полевые материалы автора.
Геокультуры Арктики: методология анализа и прикладные исследования. М.: Канон, 2017.
Головнёв А. В. Арктическая мобильность: технологии и стратегии // Северо-Восточный гуманитарный вестник. 2015. № 4. С. 7-11.
Жеребило Т. В. Словарь лингвистических терминов и понятий. 6-е изд., испр. и доп. Назрань: КЕП,
2016.
Жукова Л. Н. Геопространственный образ земля / тайга в культурной географии лесных юкагиров: от древности к современности // Северо-Восточный гуманитарный вестник. № 3. 2023а. С. 20-30.
Жукова Л. Н. Следы древнекитайского влияния в традиционной культуре лесных юкагиров верхней Колымы // Россия в глобальном мире. 2023Ь. Т. 26, вып. 3. С. 78-92. doi: 10.48612/rg/RGW.26.3.6.
Иохельсон В. И. По рекам Ясачной и Коркодону. Древний и современный юкагирский быт и письмена // Известия Русского географического общества. СПб.: Типография А. С. Суворина, 1898. Т. 34, вып. 3. С. 255-290.
Иохельсон В. И. Материалы по изучению юкагирского языка и фольклора, собранные в Колымском округе. Якутск: Бичик, 2005а.
Иохельсон В. И. Юкагиры и юкагиризированные тунгусы / пер. с англ. В. Х. Иванова и З. И. Ивановой-Унаровой. Новосибирск: Наука, 2005Ь.
Итоги Всесоюзной переписи населения на 12 января 1989 г.: численность и состав народностей Севера, Сибири и Дальнего Востока в ЯАССР. Якутск: Б. и., 1990.
Курилов Ю. Г. Юкагирские топонимы Северо-Востока Азии. Якутск: Изд-во ИГИиПМНС СО РАН,
2013.
Новгородова Э. А. Мир петроглифов Монголии. М.: Наука, 1984.
Окладников А. П., Запорожская В. Д. Петроглифы Забайкалья. Ч. 1. Л.: Наука, 1969.
ПрокопьеваП. Е., Прокопьева А. Е. Юкагирско-русский словарь (язык лесных юкагиров). Новосибирск: Наука, 2021.
Спиридонов Н. И. (Тэки Одулок). Одулы (юкагиры) Колымского округа. Якутск: Северовед, 1996.
Сулейманов А. А. Юкагиры Якутии в научном пространстве XIX-XXI вв. // Пространство жизнедеятельности «исчезающего» этноса: юкагиры Якутии в XX-XXI вв. Владивосток: Дальнаука, 2020. С. 11-76.
Филиппова В. В. Пространство традиционного природопользования // Пространство жизнедеятельности «исчезающего» этноса: юкагиры Якутии в XX-XXI вв. Владивосток: Дальнаука, 2020а. С. 117-168.
Филиппова В. В. Территория жизнедеятельности юкагирского этноса // Пространство жизнедеятельности «исчезающего» этноса: юкагиры Якутии в XX-XXI вв. Владивосток: Дальнаука, 2020Ь. С. 77-116.
Шалугин В. Г. Атыляхан. Исторические предания лесных юкагиров // Илкэн. 2014. № 3. С. 28-29.
REFERENCES
Iokhel'son V. I. Materialy po izucheniiu iukagirskogo iazyka i fol'klora, sobrannye v Kolymskom okruge [Materials on the Study of the Yukagir Language and Folklore Collected in the Kolyma District]. Yakutsk: Bichik, 2005. (In Russian)
Iokhel'son V. I. Iukagiry i iukagirizirovannye tungusy [Yukagirs and Yukagirized Tunguses]. Transl. from English by V. H. Ivanova, Z. I. Ivanova-Unarova. Novosibirsk: Nauka Publ., 2005. (In Russian)
Itogi Vsesoiuznoi perepisi naseleniia na 12 ianvaria 1989 g.: chislennost' i sostav narodnostei Severa, Sibiri i Dal'nego Vostoka v IaASSR [Results of the All-Union Population Census as of January 12, 1989: the Number and Composition of the Nationalities of the North, Siberia and the Far East in the YASSR]. Yakutsk, 1990. (In Russian) Filippova V. V. Prostranstvo traditsionnogo prirodopol'zovaniia [Space of Traditional Nature Management]. Prostranstvo zhiznedeiatel'nosti "ischezaiushchego" etnosa: iukagiry Iakutii vXX-XXI vv. [Space of Life Activity of a "Disappearing" Ethnic Group: Yukaghirs of Yakutia in the 20th-21st Centuries]. Vladivostok: Dal'nauka Publ., 2020, pp. 117-168. (In Russian)
Filippova V. V. Territoriia zhiznedeiatel'nosti iukagirskogo etnosa [Territory of Life of the Yukaghir Ethnic Group]. Prostranstvo zhiznedeiatel'nosti «ischezaiushchego» etnosa: iukagiry Iakutii vXX-XXI vv. [Space of Life Activity of a "Disappearing" Ethnic Group: Yukaghirs of Yakutia in the 20th-21st Centuries]. Vladivostok: Dal'nauka Publ., 2020, pp. 77-116. (In Russian)
Geokul 'tury Arktiki: metodologiia analiza iprikladnye issledovaniia [Geocultures of the Arctic: Methodology of Analysis and Applied Research]. Moscow: Kanon Publ., 2017. (In Russian)
Golovnev A. V. Arkticheskaia mobil'nost': tekhnologii i strategii [Arctic Mobility: Technologies and Strategies]. Severo-Vostochnyi gumanitarnyi vestnik [North-Eastern Journal of Humanities], 2015, no. 4 (13), pp. 7-11. (In Russian)
Kurilov Iu. G. Iukagirskie toponimy Severo-Vostoka Azii [Yukagir Place Names of Northeast Asia]. Yakutsk: IGIiPMNS SO RAN Publ., 2013. (In Russian)
Novgorodova E. A.MirpetroglifovMongolii [The World of Petroglyphs of Mongolia]. Moscow: Nauka Publ., 1984. (In Russian)
Okladnikov A. P., Zaporozhskaia V. D. Petroglify Zabaikal'ia [Petroglyphs of Transbaikalia], pt. 1. Leningrad: Nauka Publ., 1969. (In Russian)
Prokop'ieva P. E., Prokop'ieva A. E. Iukagirsko-russkii slovar' (iazyk lesnykh iukagirov) [Yukaghir-Russian Dictionary (Language of the Forest Yukaghirs)]. Novosibirsk: Nauka Publ., 2021. (In Russian)
Shalugin V. G. Atyliakhan. Istoricheskiie predaniia lesnykh iukagirov [Atylyakhan. Historical Legends of the Forest Yukagirs]. Ilken [Ilken], 2014, no. 3, pp. 28-29. (In Russian)
Spiridonov N. I. (Teki Odulok). Oduly (Iukagiry) Kolymskogo okruga [Oduls (Yukagirs) of the Kolyma District]. Yakutsk: Severoved, 1996. (In Russian)
Suleimanov A. A. Iukagiry Iakutii v nauchnom prostranstve XIX-XXI vv. [Yukaghirs of Yakutia in the Scientific Space of the 19th-21st Centuries]. Prostranstvo zhiznedeiatel'nosti «ischezaiushchego» etnosa: iukagiry Iakutii v XX-XXI vv. [Space of Life Activity of a "Disappearing" Ethnic Group: Yukaghirs of Yakutia in the 20th-21th Centuries]. Vladivostok: Dal'nauka Publ., 2020, pp. 11-76. (In Russian)
Zherebilo T. V. Slovar' lingvisticheskikh terminov [Dictionary of Linguistic Terms and Concepts], 6th ed., corrected and supplemented. Nazran: KEP, 2016. (In Russian)
Zhukova L. N. Geoprostranstvennyi obraz zemlia / taiga v kul'turnoi geografii lesnykh iukagirov: ot drevnosti k sovremennosti [Geospatial Image of Land / Taiga in the Cultural Geography of the Forest Yukaghirs: From Antiquity to Modernity]. Severo-Vostochnyi gumanitarnyi vestnik [North-Eastern Humanitarian Bulletin], 2023, no. 3, pp. 20-30. (In Russian)
Zhukova L. N. Sledy drevnekitaiskogo vliianiia v traditsionnoi kul'ture lesnykh iukagirov verkhnei Kolymy [Traces of Ancient Chinese Influence in the Traditional Culture of the Yukagiri Forest of Upper Kolyma]. Rossiia vglobal'nom mire [Russia in a Global Word], 2023, vol. 26, iss. 3, pp. 78-92. (In Russian)
Submitted: Accepted: Published:
13.03.2024 11.06.2024 10.10.2024
