CC BY
169
ФИЛОСОФСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
УДК 111.12 ББК 87.216
О. Г. Каравацкая
Воображаемое в контексте философии человека
В статье рассмотрены становление и основные позиции исследования воображения и воображаемого в контексте русской философско-антропологической традиции Х1Х-ХХ вв. Исследовано соотношение творчества и воображения, воображение в диалоге культур, роль феномена воображаемого в русском космизме.
Ключевые слова: человек, философия человека, воображение,
воображаемое, виртуальность, сублимация, космизм.
Воображение и воображаемое активно исследуются в современном контексте философской антропологии и философии культуры. В этом плане актуально и значимо обращение к опыту отечественной философии конца
XIX - начала ХХ в. - в интенсивном обсуждении проблемы человека были сформулированы ключевые подходы к темам духовности, творчества, свободы, пола.
Важно осмыслить не только актуальное присутствие проблемы воображаемого в различных дисциплинарных областях отечественной философской мысли, но также задуматься о той смысловой конфигурации, которую может организовывать вокруг себя воображаемое. Как раз это и предполагает исследование смыслового содержания и категориального статуса, функций и современного понимания воображаемого, рассмотрение истории формирования образа и концепта воображаемого как особого рода социально-культурного феномена. Такой ход вполне совпадает с интенциями современной философии человека на анализ состояний культурно-исторического сознания, ментальностей и фактов антропологии повседневности. Следует также специально подчеркнуть, что в ситуации обостренного внимания к виртуальной реальности, возможным мирам и сообществам воображаемое показывает пути формирования
прогностически ориентированной философской мысли о человеке. Именно воображаемое включается в логику «символического обмена» -
производство воображаемого представляет «логику избыточных
возможностей», где совокупно задействованы экономические, идеологические, эстетические и другие составляющие социальной жизни -в конечном счете именно воображаемое выражает образную и символическую «картину человека» [3, с.149].
Нужно иметь в виду особую двойственность воображаемого: конструируемая реальность («реальность идеального») может принимать «форму борьбы с людьми» (С.Л. Франк): воображаемое способно выступать как форма «жестокости», предписывания и подавления. Поскольку этика «любви к дальнему» становится «этикой активного героизма», в результате в качестве воображаемых феноменов могут представать проекты
«социальных призраков». В современной ситуации такая логика определяется не собственностью на средства производства, а контролем над процессом означивания - господствующие классы обеспечивают свое господство контролем над процессами конструирования мира («процессы означивания»).
Для философии человека важно то, что «социальный извод» воображаемого неотделим от понимания трагизма существования: в идеальном измерении воображаемое подобно красоте - оно предстает как знак потенциальной гармонии бытия, залог возможности, мыслимости его актуальной, сполна осуществленной гармонии. ...Красота есть только отблеск рая, онтологической укорененности всей реальности в божественном всеединстве» [11, с. б14]. В общефилософском контексте тема воображаемого имеет онтологическое измерение: посредством воображаемого создается обобщающий элемент познания действительности, «есть» которого приходит чем-то новым к небытийственному, чисто воображаемому (курсив мой. - О.К.) мыслимому содержанию» [13, с. 63].
Следует отметить, что при всей очевидности наличия в воображаемом онтологического и ценностно-прогностического аспектов специальных философско-антропологических исследований воображаемого в настоящее время практически нет. Более того, само содержание и категориальный статус воображаемого требуют специального рассмотрения в контексте отечественной мысли. Но в актуальном контексте философии человека феномен воображаемого задает возможности устойчивого понимания культуры и человека, противодействуя тем самым фрагментарным представлениям постмодерна о человеке и истории. Воображаемое коррелирует с «историей ментальностей» (Ж. Ле Гофф), восстанавливая на уровне идеальных образов и представлений порядок коллективного существования.
В этом смысле воображаемое непосредственно связано с экзистенциальной темой проекта (Ж.-П. Сартр), темами утопии и антиутопии (русский космизм, Андрей Платонов), проблематикой архетипов, коллективного бессознательного и может быть включено в актуальный контекст прогнозирования стратегий развития современного мира - вплоть до анализа причин возникновения социальных фобий, присутствующих в пространстве деструктивного поведения и социального насилия.
Современные стратегии понимания «антропосферы» предполагают обязательный «набросок будущего» - при этом проекция настоящего на будущее позволяет оценить жизнеспособность возможностей, уже обнаруженных человеческим разумом [5, с. 369]. Феномен воображаемого соединяет парадигмы сознания разных времен, оставаясь устойчивой константой человеческого жизнестроения. Нужно иметь в виду одну особенность: если в классике обращено преимущественное внимание на воображение, то в ситуации современности актуализировано именно воображаемое. Это говорит о том, что в сознании современности воображаемое представлено в предельной степени («виртуальные миры»).
Особенно значим вопрос о соотношении воображения и воображаемого - с одной стороны, и творчества - с другой. Воображение и воображаемое имеют принципиальное отношение к творчеству, но именно различие в их взаимоотношениях сущностно характеризует классику и современность. В обоих случаях это имеет принципиальную социально-практическую значимость - весьма важно учитывать воображение и творчество в программах социализации и образования.
Классическое философское сознание высоко оценивает воображение прежде всего в структуре рассудка и разума: «Рассудок можно описать как закрепленную разумом силу воображения, или же, как разум, снабженный объектами через силу воображения. Рассудок. есть покоящаяся, бездеятельная способность духа, есть простое хранилище созданного силою воображения, определенного разумом и подлежащего дальнейшему определению» [10, с. 228]. С другой стороны, «сила воображения творит реальность» - в ней самой реальности нет; только через усвоение и овладение в рассудке ее продукт становится чем-то реальным (И.Г. Фихте).
Современный философско-антропологический подход к воображению обнаруживает в нем действие внутренней творческой энергии, проявляемой с высокой степенью свободы - соответственно свобода разворачивается в тему творчества. Значение этой соотнесенности столь большое, что Н.А. Бердяев рассматривал творчество как создание «нового космоса». Творческий акт человеческого духа устремлен к трансцендентному - оно выступает как активность свободного духа. Конкретным «механизмом» творчества является именно воображение - существует также ложное воображение, которое может ввергнуть в кошмар ложных смысловых конструкций.
Творчество и воображение включают в себя воображаемое как план трансценденции: необходимо в творческом подъеме выйти из
имманентного круга «действительности» - вызвать образ, вообразить иной мир, новый по сравнению с этой мировой действительностью - «новое небо и новую землю» (Н.А. Бердяев). То, что представляется твердой
предметной реальностью, могло быть стабилизированным, одеревеневшим, окаменевшим, окостеневшим результатом очень древнего воображения. Так, Я. Беме считал зло результатом «дурного воображения».
Бердяев пишет, что именно продуктивное воображение есть
метафизическая сила, которая ведет борьбу с объектным,
детерминированным миром, с царством обыденности. Творческое воображение создает формы и образы реальности. Образы воображения ведут реальное существование в мире - воображение есть выход из непереносимой реальности. Но нужно всегда помнить, что воображение может быть творчеством лжи - способно ввергать человека в фиктивный, но ставший предметным мир [1, с. 509]. Иными словами, творческое воображение может создавать истинную и ложную идеализацию, оно может быть актом реальной любви и актом иллюзорным, несущим с собой страшные разочарования. И в результате человек становится
потенциальной жертвой своего воображения. Только через творческое воображение, а не через ощущение познается конкретная реальность, имеющая образ.
Воображение и воображаемое приобретают онтологический -бытийный - характер: «последовательно воображать себя свободным духом, действовать как свободный дух значит быть свободным духом» (Н.А. Бердяев). Творческая фантазия может иметь реальные жизненные последствия - творческий экстаз есть выход из времени этого мира, времени исторического и времени космического, он происходит во времени экзистенциальном. Но это не значит отторжения одного человека от другого.
Творческий акт есть акт, совершаемый человеком, и в нем человек чувствует в себе превышающую его силу: в творчестве есть что-то от воспоминания об утерянном рае и в то же время оно не может не быть обращено к будущему - оно пророчествует о преображенном состоянии мира. Это значит, что творческий акт эсхатологичен, в нем сказывается невозможность довольствоваться этим данным миром, в нем кончается этот мир и начинается иной мир (Н.А. Бердяев).
Анализируя творчество Пушкина, Франк отмечает, что он не ищет и не дает «миросозерцания» - он занят в поэзии простым миронаблюдением или простой исповедью своей духовной жизни; он есть чистое «эхо» мирового бытия, внешнего и внутреннего. Но так как это отклик поэтический, т. е. всегда включающий в себя символические смыслы, то простое описание и простое признание становится мудрым откровением [12, с. 264].
Б.П. Вышеславцев показывает, что воображение имеет наряду с психологической сущностью метафизическое, этическое и мистическое значение. Подсознание питается образами воображения и питает их [4, с. 50]. Более того, воображение предстает как воплощение и преображение - магия воображения и эрос позволяют человеку «рождаться в красоте». Платоновский сюжет переосмыслен в традиции отечественной философии таким образом, что классическая тема восхождения к истине «встречается» с актуализированной современностью темой сублимации: «существо Эроса есть жажда сублимации (в символах Платона можно сказать так: все живое по природе тянется к солнцу)» [4, с. 53]. «Извращенный Эрос» преодолевается «логикой сердца» - смысл в том, чтобы происходило нарастание жизни, сублимация выступает как «восходящая иерархия бытия» (Б.П. Вышеславцев). Мир
взаимодействующих, т. е. синергирующих (передающих друг другу свою энергию) образов составляет стихию и сферу творческого воображения человека в различных типах его деятельности [7, с. 262]. Именно в этом смысле творчество и порождаемые им продукты воображения способны иметь онтологическое измерение в культуре: сегодня выдвигается
достаточно продуктивная гипотеза о том, что способ бытия культуры обусловлен «онтологией воображаемого как такового» [7]. Когда субъект чего-то хочет и не получает, то создается мир, в котором можно действовать, представлять - относиться к воображаемому как особого рода феномену культуры и существования. Это тем более важно для философской антропологии, что относящаяся к человеческому миру воображаемая реальность уникальна, хотя никогда и не существует в
«чистом виде»: «все попытки описания воображаемого как чисто
маргинального утопичны» [6, с. 272].
В современных трактовках признается, что воображение может давать индивидуальные интенциональные объекты и непосредственно, и опосредованно - обе интуиции подобны друг другу [9, с. 25]. Воображаемое может быть соотнесено с вероятным, продуцируя представления о возможностях человека. Сознание конституирует мир таким образом, что как бы сводит реальное и ирреальное. И тем самым по-новому конфигурируется природа сознания человека: «воображение.
раскрывается как существенное и трансцендентальное условие сознания» [8, с. 308].Так, тема воображения, совмещая в себе творчество и целостность человеческого существования, оказывается актуальной в диалогических процессах современного глобального мира. Русские философы в большей степени под впечатлением художественной практики ставили вопрос о соотношении действительного и ирреального, фактического и вымышленного. Важно иметь в виду, что русская мысль имеет свой автономный подход, в котором воспроизводились основные философские сюжеты и проблемы, характеризовавшие западноевропейскую философскую жизнь в вопросах понимания природы воображения и определения статуса символических конструкций. Возможно, что одним из пунктов различения между нашим национальным философствованием и европейским заключалось в том, что оно слишком часто и слишком в большой дозе стимулировалось не реалистической, конкретно-эмпирической ситуацией и поведением, а их художественноэстетическим заместителем, обычно воспринимаемым как «сама действительность» и даже более реальная. Эта идея идет от принципиальной установки русских символистов на понимание творчества как жизнестроения. Андрей Белый говорил о символизме как мировоззрении.
Описывая ситуацию в русской духовной среде начала века, Ф. Степун отмечает, что ее реальная жизнь нередко была воспроизведением художественных и поэтических фантазий тогдашней литературы. Художественное воображаемое выступало особого рода моделью для социального поведения. По эстетическим канонам строили быт, межличностные отношения, нравственные оценки, общественные связи и поступки. Иллюзия становилась реальностью. По литературным канонам и нормам судили об обычной жизни. Ю.М. Лотман особенность русского человека заменять жизнь книгой, делать последнюю более значимой, чем голос и требования жизни, находит характерной уже для начала века. Духовная почва русской культуры равно и продуцировала, и была готова к восприятию иллюзорно-фикционалистских теорий действительности, познания и деятельности, катастрофически-нигилистических отношений к реальности.
Эта тема тождества жизни и вымысла, точнее, неразличимости реального и иллюзорного в единой жизни человека, не раз становилась предметом анализа в самой художественной литературе. Таково было отношение к Л.Н. Толстому и Ф.М. Достоевскому, которых и сейчас принято считать философами в собственном смысле - тем более в эпоху культуры
модернизма, для которой принцип тождества мира и иллюзии, принцип первенства эстетического начала перед реальностью были неоспоримыми аксиомами.
Анализируя проблему воображения и воображаемого в контексте «философии мнимостей» (П.А. Флоренский), можно указать на ее специфическую заостренность в умственных исканиях на рубеже XIX-
XX веков, толкающую к резкому противопоставлению «мнимого» и реального - «мнимым» мыслится вся сфера духовного опыта. Реальное, по сути, не засвидетельствовано никаким достоверным образом в человеческом сознании - действительность является просто некоей условностью в мире ирреальных фантомов. В подобного рода подходе мы усматриваем определенную форму концептуализации культур-философского релятивизма как одной из важнейших черт духовной эпохи -именно в бурном порождении различного рода фантомов, абстрактов, иллюзорных картин, визионерстве усматривали выражение активизма эпохи. Именно этот релятивизм во многом будет влиять на формирование ситуации постмодерна.
В духе «творческого психоанализа» Гастон Башляр характеризует воображение как сверхчеловеческую способность. Воображение не есть способность творить образы из реальности, оно есть способность творить образы, выходящие за пределы реальности, «воспевающие реальность» -так способен формироваться «новый рационализм» (Г. Башляр). Что касается соотношения разума и воображения, то Башляр максимально их разводит, делая сферы научного и поэтического творчества непроницаемыми друг для друга.
Особенностью отечественного понимания воображения и воображаемого является то, что признание их значимости не уводит от мира к фикциям, а, напротив, размещает мысль и существование одновременно в глубинах и высотах мира. «Духовный взор» - особая философская оптика видения благодаря представленному видению. Так создается особое творческое содержание.
Даже сон как пространство «мнимого» имеет свой смысл в создании воображаемого: при погружении в сон - в сновидении и сновидением символизируются самые нижние переживания горнего мира и самые верхние дольнего. Вот почему сновидения вечерние, перед засыпанием, имеют преимущественно значение психофизиологическое как проявление того, что скопилось в душе из дневных впечатлений, тогда как сновидения предутренние по преимуществу мистичны, ибо душа наполнена ночным сознанием и опытом ночи наиболее очищена и омыта от всего эмпирического (П.А. Флоренский).
Подобно тому, как в психике ребенка возникает конфликт между избытком внешней информации и недостатком средств, необходимых для понимания и объяснения окружающей действительности, в сознании общества может возникать доминанта «мрачного воображения», что напоминает детские фобии и страхи. В этих условиях сознание общества должно «перекомбинировать» исходный материал истории. Ведь человек всегда стремится преодолеть границу, которую полагает рассудок. В зазеркалье, где меняются местами левое и правое, все смыслы
переворачиваются, и тогда начинается разрушение человеческого сознания. Мир взаимодействующих, т. е. синергирующих (передающих друг другу свою энергию) образов составляет стихию и сферу творческого воображения человека в различных типах его деятельности (Ю.М. Романенко). Поэтому воображение имеет онтологический характер: последовательно воображать себя свободным духом, действовать как свободный дух - значит быть свободным духом. И хотя творчество носит индивидуально-личный характер, но в нем человек не один. Это побуждает обратить исследование проблемы воображения и воображаемого в области диалога культуры в пространство создания, действия и понимания идей, образов, моделей поведения - и самое главное моделей возможных миров бытия мира и человека.
Сегодня сложился такой тип капитализма, в котором ключевую роль играют именно технологии генерирования (образовательных) знаний и обработки образовательной информации [2, с. 168-169]. Этот крен в сторону «глобальной коммуникации» делает особо значимой тему ответственного воображения в понимании настоящего и прогнозировании будущего.
Список литературы
1. Бердяев Н.А. Дух и реальность. - М., 2006.
2. Блинов Д.С., Корецкая М.А. Интеллектуальная собственность и кризис новаторства // МЖТиКД УЕКВОКиМ' 2006. Топология современности: сб. ст. -Самара: изд. Самарск. гуманитарной академии, 2007.
3. Бодрийяр Ж. К критике политической экономии знака. - М.: Академический проект, 2007.
4. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. - М., 1993.
5. Гусев С.С. Смысл возможного. Коннотационная семантика. - СПб.: Алетейя, 2002.
6. Никоненко С.В. Трактовка воображения в традициях символизма // Философия человека и современный мир. - СПб., 2004.
7. Романенко Ю.М. Онтокультурологический анализ воображения // Философия человека и современный мир. - СПб., 2004.
8. Сартр Ж.-П. Воображаемое. Феноменологическая психология воображения. - СПб., 2002.
9. Слинин Я.А. На подступах к экзистенциализму: размышления
Ж.-П. Сартра о воображении и воображаемом // Сартр Ж.-П. Воображаемое. Феноменологическая психология воображения. - СПб., 2002.
10. Фихте И Г. Соч.: в 2 т. - СПб., 1993. Т.1.
11. Франк С.Л. Непостижимое // Франк С.Л. Соч. - Минск, 2002.
12. Франк С.Л. Религиозность Пушкина // Франк С.Л. Русское мировоззрение. - М.: Наука, 1996.
13. Франк С.Л. Философия и жизнь // Франк С.Л. Русское мировоззрение. -М.: Наука, 1996.
