CC BY
309
№ 4 (32), 2014
Гуманитарные науки. История
УДК 930.1[09]
В. В. Ставицкий
ВОЛЖСКИЕ ФИННЫ В ЭПОХУ ВЕЛИКОГО ПЕРЕСЕЛЕНИЯ НАРОДОВ: ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР
Аннотация.
Актуальность и цели. Эпоха Великого переселения народов в периодизации истории занимает промежуточное положение между ранним железным веком и средневековьем. Эта эпоха характеризуется массовыми миграциями, итогом которых стало формирование ряда народов, ранее не известных историкам. Среди них были и волжские финны. Цель работы - проанализировать степень соответствия обоснованности современных гипотез содержанию письменных и археологических источников.
Результаты. Эпохой Великого переселения датируется первое упоминание в письменных источниках финских народов Поволжья: мордвы и мери, археологические памятники которых представлены позднедьяковской и древнемордовской культурами. К поволжским финнам также относят культуру рязаноокских могильников, конкретная этническая принадлежность которых остается дискуссионной. Культура муромы и мари была сформирована только в эпоху средневековья. В советской историографии достоверность письменных источников по данной проблеме подвергалась сомнению из идеологических соображений. В науке преобладали автохтонные взгляды, сторонники которых приуменьшали роль миграций в истории волжских финнов. Археологические исследования памятников II-V вв. подтвердили достоверность письменных источников и позволили уточнить роль и место волжских финнов в событиях данной эпохи.
Выводы. На раннем [германском] этапе эпохи Великого переселения волжские финны принимали активное участие в ряде миграций, в ходе которых происходит формирование мордвы и мери. Гуннское нашествие, по мнению большинства исследователей, не оказало существенного влияния на народы Западного Поволжья.
Ключевые слова: волжские финны, мордва, меря, эпоха Великого переселения народов, культура рязано-окских могильников, готы, гунны, Германарих.
V. V. Stawitsky
VOLGA RIVER FINNS IN THE AGE OF THE GREAT MIGRATION: HISTORIOGRAPHIC REVIEW
Abstract.
Background. The period of the Great Migration in the periodization of history occupies an intermediate position between the early Iron Age and the Middle Ages. This era is characterized by mass migration, which resulted in formation of a number of peoples previously unknown to historians. Among such were the Volga river Finns. The aim of this article is to examine the extent to which the modern hypotheses correspond to the written and archaeological sources.
Results. The first mention of the Finnish peoples of the Volga river - the Mordovians and Mary - in written sources is dated in the era of the Great Migration. Their archaeological sites are represented by the late Dyakovo and ancient Mordovian cultures. The culture of the Ryazan-Oka cemeteries, particular ethnicity of which remains controversial, also belongs to the Volga river Finns. The culture of Muroms
Humanities. History
17
Известия высших учебных заведений. Поволжский регион
and Mari was formed only in the Middle Ages. In the Soviet historiography the accuracy of the written sources on this issue was questioned by ideological reasons. Autochthonous views dominated in the science, their supporters dimineshed the role of migration in the history of the Volga river Finns. The archaeological researches of the monuments of the II-V centuries confirmed the accuracy of the written sources and allowed to clarify the role and place of the Volga river Finns in the events of this era.
Conclusions. In the early [German] stage of the era of the Great Migration the Volga river Finns took an active part in the migration, during which the formation of Mordovians and Mari took place. Hun invasion, according to the most researchers, had no significant effect on the peoples of the West Volga.
Key words: Volga Finns Mordovians, Meria, the era of the Great Migration, culture of Ryazan-Oka cemeteries, Goths, Huns, Hermanaric.
В советской историографии проблема участия волжских финнов в событиях эпохи Великого переселения народов долгое время не относилась к числу актуальных, поскольку считалось, что в первой половине I тыс. до н.э. в развитии данных народов целиком и полностью господствовали автохтонные тенденции [1, с. 261]. При этом игнорировалось даже прямое сообщение готского историка Иордана о северных походах короля остроготов Германа-риха, где в числе покоренных народов упоминались мордва (Mordens) и меря (Merens). По мнению советских историков, эти сведения нельзя считать достоверными, поскольку главной целью готов являлся грабеж римских провинций, и лесные племена волжских финнов, не вышедшие из состояния первобытности, не могли представлять для них интереса [2, с. 21]. Подобные высказывания во многом были обусловлены господствовавшей в советской археологии концепцией Б. А. Рыбакова, которая отрицала принадлежность к готам черняховской культуры [3, с. 319-337], что в конечном итоге ставил под сомнение сам факт существования в Северном Причерноморье государства остроготов [4, с. 14-21].
В 1966 г. принцип безусловного преобладания автохтонных традиций в развитии волжских финнов был подвергнут аргументированной критике П. Н. Третьяковым. Им было выдвинуто предположение, что скотоводческая направленность хозяйства обитателей поречья Оки и наличие значительного числа хорошо вооруженных всадников, о чем свидетельствуют материалы рязано-окских могильников, служили катализатором военно-политической активности местного населения [5, с. 288]. Кроме того, по мнению П. Н. Третьякова, в первые века нашей эры, в результате давления славянского населения зарубинецкой культуры, приходят в движение восточнобалтские племена, значительная часть которых переселяется на территорию Верхнего Поволжья, где смешивается с местным финноязычным населением дьяковской культуры. Это существенно меняет лингвистическую карту данного региона, и во второй-третьей четверти I тыс. до н.э. территория к западу от линии Ярославль - Плещеево озеро - Коломна становится областью балтского этнического приоритета [5, с. 234-239, 286-287].
По мнению В. В. Седова, миграции балтских племен, сместившихся с Верхней Оки на ее среднее течение, оказали существенное влияние на процесс сложения культуры рязано-окских могильников, которую он считал синкретической финско-балтской. Однако при аргументации данной гипоте-
18
University proceedings. Volga region
№ 4 (32), 2014
Гуманитарные науки. История
зы хронологические отличия им были ошибочно приняты за этнические. Это наглядно иллюстрируют рисунки в его публикации, где среди артефактов, характерных для балтских традиций, в основном представлены украшения IV-V вв., а для финских - VI-VII вв. [6, с. 89-100]. По мнению большинства исследователей, балтское влияние на культуру рязано-окских могильников имело место, и это нашло отражение в распространении здесь обряда трупосожжения, подлощеных сосудов тюльпановидной формы, ряда украшений женского костюма, однако не было определяющим [7, с. 13-14; 8, с. 104-105; 9, с. 37-43]. При этом в наиболее раннем могильнике у с. Кошибеево трупосожжения отсутствуют, а в его керамике, по мнению О. С. Румянцевой, проявляются не балтские, а позднескифские традиции [10, с. 252], с чем отчасти согласен и А. М. Воронцов [11, с. 68]. По его наблюдениям те традиции, которые В. В. Седов считает балтскими, на территории Верхнего Поочья формируются не ранее конца III в. [12, с. 15]. При этом причиной миграции бал-тов на земли волжских финнов могли послужить события, непосредственно связанные с военными походами готов Германариха в районы Волго-Донского водораздела, где на городищах середины IV в. фиксируется горизонт пожаров и разрушений [12, с. 15].
При картографировании распространения артефактов, характерных для черняховской культуры, М. М. Казанским было установлено, что сфера политической активности Германариха в бассейне Оки простиралась до центральных районов Сурско-Окского междуречья [13, р. 75-122, fig. 17], что нуждается в определенной корректировке, поскольку массовое проникновение подобных изделий в бассейн Оки восточнее течения р. Цны не имело места быть [14, с. 36-37; 15, с. 116-123].
Возможные мотивы деятельности Германариха еще раз были переосмыслены в последней монографии М. Б. Щукина, где он связал экспансию Германариха с его желанием установить контроль над меховой торговлей финских народов лесной зоны с Ираном и Константинополем [16, с. 200, 209, 215]. Впрочем, тезис о возможной посреднической роли готов в меховой торговле был оспорен М. М. Казанским. В частности, им было отмечено, что в данное время главным потенциальным потребителем меха являлась Римская империя, а до V в. римляне особого интереса к меховой одежде не проявляли, поскольку ее ношение считалось признаком бедности и дикости [17, с. 19-20]. По мнению М. Б. Щукина, северо-восточное направление готской экспансии в это время было обусловлено еще и тем, что после ряда набегов на римские провинции готами был заключен мир, по которому они получили выгодный для них статус федератов. Это лишало их возможности нарушения римских границ, которые готы теперь должны были защищать от других варваров [16, с. 200, 209, 215].
На наш взгляд, походы Германариха могли быть организованы и против их бывших союзников по набегам, которые не стали федератами Рима, и поэтому их ничего не сдерживало от организации новых вторжений. В пользу этого предположения свидетельствуют следы пожаров и разрушений на памятниках Окско-Донского водораздела, население которых ранее поддерживало достаточно тесные, возможно, союзнические, связи с готами, что подтверждается многочисленными находками черняховского импорта в слоях предшествующего времени и их резким сокращением в местных ком-
Humanities. History
19
Известия высших учебных заведений. Поволжский регион
плексах второй половины IV в. [12, с. 15]. По мнению И. Р. Ахмедова и И. В. Белоцерковской, в походах Германанриха могли принимать участие и представители культуры рязано-окских могильников, в погребениях которых фиксируется как ряд черняховских импортов, так и целые комплексы вещей западного происхождения, которые могли попасть на Оку в виде трофеев [18, с. 273].
Основную территорию расселения волжских финнов готские походы, видимо, не затронули, тем не менее они оказали давление на население Верхней Оки, часть которого смещается в северо-восточном направлении. В частности, массовый приток населения с традициями совершения трупосожжений фиксируется на 3-м хронологическом участке Абрамовского могильника, относящимся ко второй половине IV в. [19, с. 146; 20, с. 261]. Примерно в это же время, по мнению В. В. Гришакова, группа носителей восточнобалтских традиций внедряется в древнемордовсккую среду Верхнего Примокшанья. Причем с их приходом перестают использоваться мордовские могильники Верхнего Посурья, что он связывает с территориальным перераспределением населения в пределах местной ойкумены [21, с. 102]. Следует отметить, что причиной подобного перераспределения вполне могли послужить северные походы Германариха.
Дискуссионный характер до сих пор носит проблема миграции восточных финнов на территорию Сурско-Окского междуречья, где в первые века нашей эры происходило формирование древнемордовских племен. Первооткрывателем раннемордовских могильников III-IV вв. М. Р. Полесских в 1960-х гг. была выдвинута гипотеза, впоследствии поддержанная
А. Х. Халиковым [22, с. 287-296], о том, что культура мордовских племен сформировалась в результате миграции финского прикамского населения, которое смешалось на территории Верхнего Посурья с родственным городецким населением [23, с. 146]. Однако данная гипотеза не получила признания у археологов Мордовии, по мнению которых, непосредственной миграции финского населения с территории Прикамья не было, поскольку на Суре и Мокше отсутствуют погребальные комплексы с круглодонной керамикой пьяноборской культуры [24, с. 140-147]. Впоследствии С. Э. Зубовым для объяснения этого факта была разработана гипотеза «военного выплеска», участниками которого была сравнительно небольшая группа мужчин, сами посуду не производившие, а пользовавшиеся местными образцами [25, с. 44-51]. Однако подобная точка зрения противоречит массовому характеру миграции, участники которой не только освоили значительную часть территории Сурско-Окского междуречья, но и проникли на реки Шексну и Мологу, где А. Н. Ба-шенькиным обнаружены материалы, близкие памятникам андреевско-писе-ральского типа [26, с. 119-131].
Недавно автором статьи было высказано мнение, что для мордвы эпоха Великого переселения началась раньше, чем для остальных народов Восточной Европы, поскольку массовые миграции, которые в конечном итоге и привели к сложению мордовского этноса, имели место во второй половине I в., когда в результате импульса, полученного из-за Зауралья, в движение приходит пьянобоское и кара-абызское население бассейна р. Белой, значительная часть которого перемещается на территорию Сурско-Окского междуречья, что и положило начало формированию древней мордвы [27, с. 137-138]. Судя
20
University proceedings. Volga region
№ 4 (32), 2014
Гуманитарные науки. История
по высокой степени милитаризации и широкому размаху связей, в этот период исторического развития сурско-окское население являлось не только объектом, но и активным инициатором «воинских миграций» [28, с. 126].
По мнению большинства исследователей, на следующем, гуннском, этапе Великого переселения народов волжские финны непосредственными участниками масштабных миграций не являлись. В конце IV - первой половине V в. в материалах этих могильников, по мнению О. С. Румянцевой, начинают проявляться последствия, связанные с гуннским нашествием. Прежде всего это отражается на нарушении прежних торговых связей, из-за чего к мордве и окским финнам перестает поступать золото-стеклянный бисер, источником которого были производственные мастерские Римской империи [10, с. 232]. В это же время в материалах Абрамовского могильника наблюдается некоторый всплеск милитаризации, положивший начало распространению метательного вооружения [20, с. 262-263]. С последствиями гуннского нашествия, видимо, связано и появление на Абрамовском могильнике новой волны мигрантов с территории Поочья, в погребениях которых В. В. Гриша-ковым зафиксирована подлощеная керамика, характерная для населения мо-щинской и зарубинецкой культур [8, с. 105].
По мнению И. Р. Ахмедова и И. В. Белоцерковской [18, с. 274], в начале гуннского времени носители культуры рязано-окских могильников испытывают на себе воздействие со стороны населения Верхнего Подонья, местная культура которого впитала в себя отдельные гуннские элементы. Инокультурные изделия на Среднюю Оку поступают в виде опосредованных импортов по донскому торговому пути.
Важные события, связанные с заключительной фазой Эпохи Великого переселения фиксируются И. Р. Ахмедовым и И. В. Белоцерковской в Поочье в середине - третьей четверти V в., когда здесь появляется целый комплекс вещей, характерных для памятников Прибалтики и Среднего Подунавья. В отдельных случаях погребения с этими изделиями принадлежат погибшим мужчинам, женщинам и даже детям, что свидетельствует о ведение боевых действий на Средней Оке [18, с. 274].
Таким образом, можно констатировать, что волжские финны принимали активное участие в первой (германской) фазе эпохи Великого переселения народов и в меньшей степени оказались затронуты последствиями гуннского нашествия.
Список литературы
1. Ставицкий, В. В. Основные концепции этногенеза древней мордвы (историографический обзор) / В. В. Ставицкий // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. - 2009. - Т. 11, № 6. - С. 261-266.
2. Смирнов, А. П. Этногенез мордовского народа по данным археологии I-XV вв. н.э. / А. П. Смирнов // Этногенез мордовского народа : материалы науч. сессии (8-10 декабря 1964 г.). - Саранск : Морд. кн. изд-во, 1965. - С. 18-28.
3. Рыбаков, Б. А. Анты и Киевская Русь / Б. А. Рыбаков // Вестник древней истории. - 1939. - № 1. - С. 319-337.
4. Рыбаков, Б. А. Язычество Древней Руси / Б. А. Рыбаков. - М. : Наука, 1987. -784 с.
5. Третьяков, П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге / П. Н. Третьяков. - М. ; Л. : Наука, 1966. - 308 с.
Humanities. History
21
Известия высших учебных заведений. Поволжский регион
6. Седов, В. В. Рязанско-Окские могильники / В. В. Седов. // Советская археология. - 1966. - № 4. - С. 86-104.
7. Шитов, В. Н. Кошибеевский могильник (по материалам раскопок В. Н. Глазова в 1902 г.) / В. Н. Шитов // Труды МНИИЯЛИЭ. - Саранск, 1988. - Вып. 93. -
С. 4-43.
8. Гришаков, В. В. Керамика финно-угорских племен правобережья Волги в эпоху раннего средневековья / В. В. Гришаков. - Йошкар-Ола : МарГУ, 1993. -204 с.
9. Белоцерковская, И. В. Верхнеокские элементы в культуре рязанско-окских могильников / И. В. Белоцерковская // Исследования П. Д. Степанова и этнокультурные процессы древности и современности. - Саранск : Историко-социологический институт, 1999. - С. 37-43.
10. Румянцева, О. С. Культура рязано-окских могильников / О. С. Румянцева // Восточная Европа в середине I тысячелетия н.э. - М. : ИА РАН, 2007. - С. 133-275.
11. Воронцов, А. М. Памятники типа Ново-Клеймёново в первой четверти I тыс. н.э. на территории Окско-Донского водораздела / А. М. Воронцов // Российская археология. - 2007. - № 3. - С. 80-93.
12. Воронцов, А. М. Этнокультурная ситуация на Окско-Донском водоразделе в позднеримское время : автореф. дис. ... канд. ист. наук / Воронцов А. М. - М., 2008. - 22 с.
13. Kazanski, М. Les arctoi gentes et «l'empire» d'Hermanaric / М. Kazanski // Germania. - 1992. - № 70/1. - S. 75-122.
14. Ставицкий, В. В. Изделия с выемчатыми эмалями с древнемордовских и рязанско-окских памятников / В. В. Ставицкий // Центр и периферия. - 2012. - № 3. -С. 30-38.
15. Ставицкий, В . В . О датировке ранних погребений Абрамовского могильника /
B. В. Ставицкий, О. В. Мясникова, А. Н. Сомкина // Вестник НИИ гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. - 2012. - Т. 23, № 3. - С. 106-123.
16. Щукин, М. Б. Готский путь: готы, Рим и черняховская культура / М. Б. Щукин. - СПб. : Филологический факультет Санкт-Петербургского ун-та, 2005. - 592 с.
17. Казанский, М. М. Скандинавская меховая торговля и «Восточный путь» в эпоху переселения народов / М. М. Казанский // Stratum plus. - 2010. - № 4. -
C. 17-127.
18. Ахмедов, И. Р. Культура рязано-окских могильников / И. Р. Ахмедов, И. В. Белоцерковская // Восточная Европа в середине I тысячелетия н.э. - М. : ИА РАН, 2007. - С. 133-275.
19. Ставицкий, В. В. Погребальный обряд тешской группы мордовских могильников III-VII вв. / В. В. Ставицкий // Поволжская археология. - 2013. - № 2 (4). -С. 143-150.
20. Ставицкий, В. В. Планиграфия и хронология Абрамовского могильника / В. В. Ставицкий, В. Н. Шитов // Археология Восточноевропейской лесостепи. -Пенза, 2013. - Вып. 3. - С. 255-278.
21. Гришаков, В. В. Условия и факторы формирования локальных традиций в мордовской культуре / В. В. Гришаков // Археология Восточноевропейской лесостепи. - Пенза, 2008. - Т. 2, вып. 2.- С. 99-105.
22. Халиков, А. X. Этническая принадлежность ананьинской общности / А. Х. Халиков // Вопросы финноугроведения. - Йошкар-Ола, 1970. - Вып. 5. - С. 287-296.
23. Полесских, М. Р. Ранние памятники материальной культуры мордвы-мокши / М. Р. Полесских // Этногенез мордовского народа : материалы науч. сессии (8-10 декабря 1964 г.). - Саранск : Морд. кн. изд-во, 1965. - С. 144-148.
24. Вихляев, В. И. О генезисе культуры южномордовских племен / В. И. Вихляев // Археологические памятники мордвы первого тысячелетия нашей эры. -Саранск, 1979. - С. 140-147.
22
University proceedings. Volga region
№ 4 (32), 2014
Гуманитарные науки. История
25. Зубов, С. Э. К проблеме культурной интерпретации памятников андреевско-писеральского типа / С. Э. Зубов // Исследования П. Д. Степанова и этнокультурные процессы древности и современности. - Саранск : Историко-социологический институт, 1999. - С. 44-51.
26. Башенькин, А. Н. Финны, угры, балты, славяне и скандинавы в Молого-Шекснинском междуречье / А. Н. Башенькин // Русская культура нового столетия: Проблемы изучения, сохранения и использования историко-культурного наследия. - Вологда, 2007. - С. 119-131.
27. Ставицкий, В. В. Западный компонент в материалах Андреевского кургана /
B. В. Ставицкий // Вестник НИИ гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. - Саранск, 2013. - № 3. - С. 126-140.
28. Ставицкий, В. В. Об уровне социальной дифференциации волжских финнов в эпоху раннего железа / В. В. Ставицкий, А. В. Ставицкий // П. А. Столыпин: становление и реформирование российской государственности. - Пенза, 2012. -
C. 119-130.
References
1. Stavitskiy V. V. Izvestiya Samarskogo nauchnogo tsentra Rossiyskoy akademii nauk [Proceedings of Samara scientific center of the Russian Academy of Sciences]. 2009, vol. 11, no. 6, pp. 261-266.
2. Smirnov A. P. Etnogenez mordovskogo naroda: materialy nauch. sessii (8-10 dekabrya 1964 g.) [Ethnogenesis of Mordovian people: proceedings of the scientific session (8-10 December 1964)]. Saransk: Mord. kn. izd-vo, 1965, pp. 18-28.
3. Rybakov B. A. Vestnik drevney istorii [Bulletin of ancient history]. 1939, no. 1, pp. 319-337.
4. Rybakov B. A. Yazychestvo Drevney Rusi [Paganism of the Ancient Rus]. Moscow: Nauka, 1987, 784 p.
5. Tret'yakov P. N. Finno-ugry, balty i slavyane na Dnepre i Volge [Finns-Ugrians, Balts and Slavs on the Dnieper and Volga rivers]. Moscow; Leningrad: Nauka, 1966, 308 p.
6. Sedov V. V. Sovetskaya arkheologiya [Soviet archeology]. 1966, no. 4, pp. 86-104.
7. Shitov V. N. Trudy MNIIYaLIE [Proceedings of Mordovian Research Institute of Language, Literature, History, Economics]. Saransk, 1988, iss. 93, pp. 4-43.
8. Grishakov V. V. Keramika finno-ugorskikh plemen pravoberezh'ya Volgi v epokhu ran-nego srednevekov'ya [Ceramics of Finnish-Ugrian tribes of the right bank of the Volga river in the early Middle Ages]. Yoshkar-Ola: MarGU, 1993, 204 p.
9. Belotserkovskaya I. V. Issledovaniya P. D. Stepanova i etnokul'turnye protsessy drev-nosti i sovremennosti [Research by P. D. Stepanov and ethnocultural processes in ancient and modern times]. Saransk: Istoriko-sotsiologicheskiy institut, 1999, pp. 37-43.
10. Rumyantseva O. S. Vostochnaya Evropa v seredine I tysyacheletiya n.e. [Eastern Europe in the middle of the first millennium A.D.]. Moscow: IA RAN, 2007, pp. 133-275.
11. Vorontsov A. M. Rossiyskaya arkheologiya [Russian archeology]. 2007, no. 3, pp. 80-93.
12. Vorontsov A. M. Etnokul'turnaya situatsiya na Oksko-Donskom vodorazdele v pozdne-rimskoe vremya: avtoref. dis. kand. ist. nauk [Ethnocultural situation on the Oka-Don watershed in the late Rome times: author’s abstract of dissertation to apply for the degree of the candidate of historical sciences]. Moscow, 2008, 22 p.
13. Kazanski M. Les arctoi gentes et «l'empire» d'Hermanaric [Northern peoples and “the Hermanaric empire”]. Germany, 1992, no. 70/1, pp. 75-122.
14. Stavitskiy V. V. Tsentr iperiferiya [Center and provinces]. 2012, no. 3, pp. 30-38.
15. Stavitskiy V. V., Myasnikova O. V., Somkina A. N. Vestnik NII gumanitarnykh nauk pri Pravitel'stve Respubliki Mordoviya [Bulletin of the Research Institute of Humanities under the Government of the Republic of Mordovia]. 2012, vol. 23, no. 3, pp. 106-123.
Humanities. History
23
Известия высших учебных заведений. Поволжский регион
16. Shchukin M. B. Gotskiy put’: goty, Rim i chernyakhovskaya kul’tura [Gothic route: Goths, Rome and the Chernyakhov culture]. Saint-Petersburg: Filologicheskiy fakul'tet Sankt-Peterburgskogo un-ta, 2005, 592 p.
17. Kazanskiy M. M. Stratum plus. 2010, no. 4, pp. 17-127.
18. Akhmedov I. R., Belotserkovskaya I. V. Vostochnaya Evropa v seredine I tysyachele-tiya n.e. [Eastern Europe in the middle of the first millennium A.D.]. Moscow: IA RAN, 2007, pp. 133-275.
19. Stavitskiy V. V. Povolzhskaya arkheologiya [Volga region archeology]. 2013, no. 2 (4), pp. 143-150.
20. Stavitskiy V. V., Shitov V. N. Arkheologiya Vostochnoevropeyskoy lesostepi [Archeology of the East European forest-steppe]. Penza, 2013, iss. 3, pp. 255-278.
21. Grishakov V. V. Arkheologiya Vostochnoevropeyskoy lesostepi [Archeology of the East European forest-steppe]. Penza, 2008, vol. 2, iss. 2, pp. 99-105.
22. Khalikov A. X. Voprosy finnougrovedeniya [Problems of Finnish-Ugrian studies]. Yoshkar-Ola, 1970, iss. 5, pp. 287-296.
23. Polesskikh M. R. Etnogenez mordovskogo naroda: materialy nauch. sessii (8-10 deka-brya 1964 g.) [Ethnogenesis of Mordovian people: proceedings of the scientific session (8-10 December 1964)]. Saransk: Mord. kn. izd-vo, 1965, pp. 144-148.
24. Vikhlyaev V. I. Arkheologicheskie pamyatniki mordvy pervogo tysyacheletiya nashey ery [Archeological monuments of Mordva of the first millennium A.D.]. Saransk, 1979, pp. 140-147.
25. Zubov S. E. Issledovaniya P. D. Stepanova i etnokul’turnye protsessy drevnosti i sovre-mennosti [Research by P. D. Stepanov and ethnocultural processes in ancient and modern times]. Saransk: Istoriko-sotsiologicheskiy institut, 1999, pp. 44-51.
26. Bashen'kin A. N. Russkaya kul’tura novogo stoletiya: Problemy izucheniya, sokhrane-niya i ispol’zovaniya istoriko-kul’turnogo naslediya [Russian culture of the new century: Problems of studying, preserving and exploiting historical-cultural heritage]. Vologda, 2007, pp. 119-131.
27. Stavitskiy V. V. Vestnik NII gumanitarnykh nauk pri Pravitel’stve Respubliki Mordo-viya [Bulletin of the Research Institute of Humanities under the Government of the Republic of Mordovia]. Saransk, 2013, no. 3, pp. 126-140.
28. Stavitskiy V. V., Stavitskiy A. V. P. A. Stolypin: stanovlenie i reformirovanie ros-siyskoy gosudarstvennosti [P. A. Stolypin and reformation of the Russian statehood]. Penza, 2012, pp. 119-130.
Ставицкий Владимир Вячеславович доктор исторических наук, доцент, профессор кафедры всеобщей истории, историографии и археологии, Пензенский государственный университет
(Россия, г. Пенза, ул. Красная, 40)
Stawitsky Vladimir Vyacheslavovich Doctor of historical sciences, associate professor, professor of sub-department of general history, historiography and archaeology, Penza State University (40 Krasnaya street, Penza, Russia)
E-mail: stawiczky.v@yandex.ru
УДК 930.1[09]
Ставицкий, В. В.
Волжские финны в эпоху Великого переселения народов: историографический обзор / В. В. Ставицкий // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2014. - № 4 (32). - С. 17-24.
24
University proceedings. Volga region
