CC BY
164
РЕГИОНАЛЬНЫЕ И ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИКИ
УДК 327
И. Е. Нестерова
«ВОДНАЯ КАРТА» В ГЛОБАЛЬНОМ МИРЕ
Вода — первостепенный природный ресурс, без которого невозможна жизнь человека. Растущая нехватка водных ресурсов представляет собой угрозу для человечества не только в отдельных регионах мира, но и в масштабе всей планеты. Выступая в апреле 2000 г. на заседании Генеральной Ассамблеи ООН с «Докладом тысячелетия», Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан назвал обеспечение населения Земли водными ресурсами одной из важнейших задач мирового сообщества [1]. Обеспокоенность мирового сообщества этой проблемой имеет более чем веские основания. Экологические проблемы гидросферы стремительно нарастают во всем мире.
В современных условиях четверть населения мира испытывают водный дефицит, более 1 млрд жителей планеты не имеют доступа к чистой воде, и, по прогнозам, столько же людей к 2025 г. будет проживать в условиях «абсолютного водного голода». По данным Всемирного Водного Совета (ВВС), к 2050 г. около % населения планеты столкнутся с проблемой дефицита пресноводных ресурсов [1]. Аналитики считают, что следствием этого в XXI в. станет обострение борьбы за природные ресурсы, и прогнозируют на будущее специфические — «водные», «хлебные» и другие «эковойны».
Известно мнение бывшего премьер-министра Израиля И. Рабина о том, что, «даже если мы решим все другие проблемы на Ближнем Востоке, не разрешив должным образом водную, наш регион взорвется» [2]. Аналогичное опасение высказано другим ближневосточным лидером, королем Иордании Хусейном: «Вода может ввергнуть страны региона в большую региональную войну». О будущих войнах на Ближнем Востоке, которые будут разворачиваться за контроль над водными ресурсами, предупреждал и бывший Генеральный секретарь ООН Бутрос Бутрос Гали [3]. Список подобных прогнозов можно продолжать еще долго.
По данным ЮНЕП (UNEP), общий объем водных ресурсов на Земле составляет примерно 1400 млн км3, из которых 2,5% (около 35 млн км3) приходится на пресную воду. 97% водных запасов планеты Земля приходится на соленые воды Мирового океана. Менее 3% составляют пресные воды, из них технически доступны для использования всего 0,3%. Большая часть запасов пресной воды сосредоточена в многолетних льдах и снегах Антарктиды и Гренландии, а также в глубоких подземных водоносных горизонтах [1].
© И. Е. Нестерова, 2011
Главными источниками воды, потребляемой человеком, являются озера, реки, почвенная влага и неглубоко залегающие подземные воды. Эксплуатационная часть используемых пресных вод составляет около 200 тыс. км3, т. е. менее 1% общих запасов пресной воды и лишь 0,01% всех водных запасов на Земле. Аналогичные оценки дает Всемирная метеорологическая организация (ВМО)/UNESCO: 97,5% водных ресурсов Земли — соленые, 2,5% — пресные. Из пресных вод 2,24% недоступны или труднодоступны (полярные льды, ледники, глубокие подземные воды). Только 0,26% общего объема мировых вод являются доступными пресными водами. Эти 0,26% вод Земли и представляют собой потенциальный источник возможных конфликтов [4].
Ближний Восток, Северная и Северо-Восточная Африка — одни из наиболее уязвимых регионов мира. И причин, способных вызвать кризис водных ресурсов в этих регионах, несколько.
Во-первых, это засушливая зона, характеризующаяся высокими температурами и отсутствием осадков. Водные ресурсы здесь представлены небольшими реками, многие из которых пересыхают в летнее время, или рядом крупных рек, пересекающих огромные площади пустынь, — Нил, Евфрат, Тигр, Иордан. Во многих своих частях эти реки не имеют никаких притоков, при этом интенсивный водозабор из них идет в основном для нужд сельского хозяйства и водоснабжения.
Во-вторых, это регион быстрорастущего населения. По темпам прироста он стоит на одном из первых мест в мире. Особая перенаселенность отмечается непосредственно в долинах рек. Достаточно сказать, что 55 млн египтян проживают на 3% территории страны. В регионе расположены государства, находящиеся в силу исторических и социально-экономических условий по отношению друг к другу в конфликтных ситуациях [5, с. 215].
Проблема дефицита пресной воды уже стала фактором мировой политики. По имеющимся на сегодняшний день данным, в мире насчитывается более 260 международных (трансграничных) речных бассейнов, занимающих 45,3% суши (без Антарктиды). Из них 71 находится в Европе, 53 — в Азии, 39 — в Северной и Центральной Америке, 38 — в Южной Америке и 60 — в Африке. С точки зрения межгосударственных отношений важное значение имеет то обстоятельство, что 155 речных бассейна разделены между двумя странами, а более 100 — между тремя и более странами. Около 50 стран имеют более 75% своей территории в пределах международных речных бассейнов [6].
Как показывает практика, противоречий с использованием трансграничных вод не возникает, если у страны есть другие, альтернативные водные источники. Однако если такие реки служат основными водными ресурсами для стран, расположенных в их бассейне, то экономические и политические конфликты практически неизбежны.
История человечества свидетельствует о том, что споры и конфликты за контроль над водными ресурсами возникали уже с самых древних времен. Еще 4500 лет назад в Месопотамии велась война за водоисточники между двумя шумерскими государствами-городами Лагаш и Умма. Впоследствии Лагаш и Умма заключили соглашение, положившее конец их многолетнему спору из-за вод реки Тибр. Этот договор считают самым ранним международным соглашением по разделу речных вод в истории человечества [7].
В мире за последние полвека зафиксировано 507 споров из-за воды и около 40 взаимных претензий на грани конфликтов с применением силы. Такие конфликты имеют длительную историю, так как вода всегда служила инструментом давления при реше-
нии ряда межгосударственных и внутриполитических вопросов. Это касалось и касается не только обеспечения населения питьевой водой, но и, например, проектов строительства гидротехнических сооружений (дамб, плотин, каналов, гидроэлектростанций), загрязнения вод [8, с. 113].
Не исключены и споры касательно демаркации и делимитации межгосударственных границ по водоемам, доходящие нередко до открытых боевых действий (например, между Ираком и Ираном из-за границы по реке Шатт-эль-Араб).
Конфликты происходят не только из-за определения границ по рекам и озерам между соседними странами. Их причиной может быть крайне неравномерное распределение водных ресурсов. Так, на Ближнем Востоке их основная часть формируется в северной части региона (на востоке и юго-востоке Турции, в северных частях Ирана и Ирака — в основном на территории Курдистана).
Речная система Месопотамии (бассейны рек Тигра и Евфрата и их притоков) транспортирует воду из богатых водой регионов Восточной и Юго-Восточной Анатолии (Турецкого Курдистана) и северо-востока Месопотамии (территория Иракского Курдистана и его западная часть) в сухую зону юга и дает жизнь арабским пустыням большей части Ближнего Востока. Использование водных ресурсов трансграничных рек Тигра и Евфрата является предметом острых споров между Турцией, Сирией, Ираком.
Турция наиболее прагматично и рационально использует гидроресурсы и природно-географическое положение в национальных интересах. Страна имеет опыт продажи значительных объемов питьевой воды, однако интерес представляет не только коммерческая сторона проблемы, поскольку власти Турции активно прибегают к «водным» рычагам политического воздействия на соседей. Максимальные выгоды извлекаются из того обстоятельства, что на территории страны находятся верховья Тигра и Евфрата. Именно там с 1980-х годов Турция осуществляет грандиозный проект «Юго-Восточная Анатолия», который оценивается в 32 млрд долларов США. Проектом предусмотрено строительство 22 плотин, 19 электростанций и других сооружений [9].
По мнению аналитиков, контроль над водными ресурсами рассматривается Турцией в качестве ключевого элемента будущей мощи государства. Представители турецкой военной элиты открыто заявляют, что, «контролируя воду (путем строительства плотин), идущую в арабские страны, Турция может контролировать арабскую политику» [7].
Вследствие малого количества осадков страны, расположенные в бассейне Тигра и Евфрата, вынуждены прибегать к искусственному орошению сельскохозяйственных земель. Если намеченные Анкарой планы воплотятся в жизнь, значительно сократится количество воды, попадающей в Сирию и Ирак, которые находятся ниже по течению. Турция получает возможность дозированно выделять соседям воду, объем которой зависит от их сговорчивости. Важно отметить, что в 1990-1991 гг., накануне войны в Персидском заливе, Турция — по договоренности с Сирией — уже оказывала давление на режим Саддама Хусейна посредством ограничения объемов отпускаемой воды [9].
Водный фактор используется Турцией и в отношении Сирии. В 1987 г. оба государства подписали соглашение, регулирующее вопросы водоснабжения. Условием турецкой стороны стало требование к Сирии не оказывать поддержку Курдской рабочей партии. Особую роль играло то обстоятельство, что свои гидросооружения Турция строит как раз на территории проживания курдов, борющихся за создание собственного государства.
Надо сказать, что Сирия — слабейшая сторона треугольника, образуемого ею, Турцией и Ираком в долине рек Тигр и Евфрат. По оценкам экспертов, реализация проекта «Юго-Восточная Анатолия» уменьшит речной сток в Сирию на 50%, что уже находит свое подтверждение. Так, с начала осуществления проекта ежегодный сток Евфрата на турецко-сирийской границе уже уменьшился с 30 км3 до менее чем 16 км3 в год. Так как единственными водными источниками Сирийской пустыни являются реки, стекающие с гор Курдистана, Сирия сильно зависит от турецких проектов, реализуемых в Курдистане. В частности, Евфрат обеспечивает сток 80% совокупных водных ресурсов сирийских рек [6].
Кроме того, Сирия имеет еще два трансграничных водных конфликта: с Израилем по вопросу использования водных ресурсов Голанских высот, и с Иорданией по реке Ярмук.
Таким образом, любой турецкий проект по использованию вод Тигра и Евфрата усиливает напряженность в турецко-сирийско-иракских отношениях. Последний случай обострения отношений произошел в начале 2008 г., когда Сирия и Турция вступили в конфликт, причем отнюдь не первый, касающийся источников пресной воды. Согласно данным арабской ежедневной газеты «Ашарк Аль-Аусат», Дамаск потребовал увеличить количество воды, которую он забирает на свои нужды из реки Евфрат. Анкара отклонила это требование в силу своей собственной зависимости от Евфрата, который является одним из основных источников водоснабжения для ее засушливых территорий [10].
На сегодняшний день эксперты сходятся во мнении, что ситуация вокруг бассейнов рек Тигр и Евфрат и их притоков может стать причиной региональной войны.
Примером другой взрывоопасной точки, где водные ресурсы служат объектом напряженного противостояния, является бассейн реки Иордан.
В условиях постоянного дефицита пресной воды находятся Израиль с Палестинской автономией, Ливан и Иордания. Крупнейшая река региона — Иордан — не очень полноводна, да и со временем количество воды в ней сокращается. Израиль практически сразу после образования взял под контроль Иордан, главную реку Палестины, так как без нее выживание государства в регионе с ограниченными водными ресурсами было бы затруднено. При этом Израиль устанавливает довольно жесткие квоты на потребление воды, что вызывает недовольство в арабском мире.
Сравнительно неплоха ситуация с обеспечением водой в Ливане — 1400 м3 на душу населения в год (среднемировой уровень — 1700 м3). Ливан имеет гористую территорию, которая способна аккумулировать запасы пресной дождевой воды, на юге страны находятся малые реки, которые несут свои воды в реку Иордан. В Сирии этот показатель равен 500 м3, в Израиле — 450 м3, в Иордании — 180 м3, в Палестинской автономии он еще ниже [6].
Борьба за воду — одна из причин твердого отказа Израиля вернуть Сирии оккупированные в 1967 г. Голанские высоты, откуда берут начало два из трех притоков Иордана. Таким образом, контроль над этой территорией означает контроль над верховьями Иордана (реки Дан, Хасбани и Баниас). Основным источником воды для Израиля служит лежащее на Иордане Тивериадское озеро, от которого берется вода Всеизра-ильского водопровода, питающего самые населенные районы. Уровень воды в озере обеспечивается наполовину стоками с Голанских высот и южноливанскими реками. Для того чтобы начались вооруженные столкновения, достаточно небольшого повода.
Осенью 2002 г. Ливан построил водозаборную станцию на приграничной реке Ваззани, что чуть было не стало причиной военного конфликта с Израилем. Правительство Израиля заявило, что забор вод из рек Хасбани (которую евреи именуют Нагаль Сенир) и ее притока реки Ваззани будет достаточным поводом к войне. К счастью, спор удалось урегулировать [11].
Ливан также выдвигает претензии к Израилю по поводу хищений воды в ходе оккупации так называемой полосы безопасности в период с 1978 по 2000 г. В докладе экспертов ООН, представленном на ежегодной встрече Экономической и социальной комиссии ООН для Западной Азии (ЭСКЗА) в Аммане в мае 1994 г. сообщалось, что с момента создания этой зоны «Израиль ежегодно откачивал воду Литани на свою территорию помпами, установленными у моста Хардали, в объеме 150 млн м3». Кроме того, еще 65 млн м3 воды в год забирались из Ваззани и Хасбани. Также сообщалось, что в конце 1970-х — начале 1980-х годов воды малых притоков Хасбани отводились в Израиль, в район города Метула. Однако большая часть этих обвинений документально не подтверждена [12, р. 97].
Другой очаг международной напряженности находится вдоль бассейна реки Нил. Его делят 11 государств — Бурунди, Египет, Кения, Конго, Руанда, Судан, Танзания, Уганда, Центрально-Африканская Республика, Эритрея, Эфиопия.
Воды Нила являются предметом длительного спора между Египтом и Суданом, к которым могут присоединиться и другие страны бассейна: Эфиопия, Танзания, Кения, Уганда. Еще в 1980-е годы Бутрос Бутрос Гали, в то время министр иностранных дел Египта, сказал, что следующая война в этом регионе будет из-за воды.
Существующие в этом регионе двусторонние и многосторонние договоренности и соглашения предусматривают мероприятия в двух главных областях: переброску вод из районов, богатых водными ресурсами, в районы дефицита и ее опреснение.
Истоки Нила лежат южнее Египта, в Кении, Танзании и Уганде, поэтому египтяне зависят от этих стран. Сейчас режим реки определяется договором, который Египет и Судан заключили в ноябре 1959 г. Договор закрепил размеры квот, согласно которым Египет ежегодно получает 55,5 млрд м3 воды, в то время как Судан — 18,5 млрд м3 [15].
Сегодня среди политической элиты Судана растет недовольство Соглашением 1959 г. По мнению ряда аналитиков, оно содержит ряд серьезных недостатков, которые, если не будут своевременно откорректированы, рано или поздно приведут его к краху.
Так, например, это соглашение не содержит в себе механизма разрешения споров, которые могут возникнуть со временем. В нем не учитывается такой аспект, как качество воды, в чем Египет как конечный ее получатель должен быть особенно заинтересован. Ведь преодолев тысячи километров, пройдя по десяткам городов с несовершенными системами канализации, оросив несколько тысяч полей, содержащих удобрения и химикаты, нильская вода доходит до Египта в далеко не самом лучшем виде. Так, американские и египетские ученые в своей статье для журнала «Proceedings of the National Academy of Sciences» пришли к выводу, что сточные воды и удобрения, попадающие в воду реки Нил, неизбежно влекут за собой снижение качества воды и экологии региона [14, с. 6].
Кроме того, к недостаткам Соглашения 1959 г. следует отнести и то обстоятельство, что в нем не предусмотрен механизм пересмотра и изменения как соглашения в целом, так и отдельных его статей. Более того, не оговорена продолжительность его действия, и оно не является обязательным для других государств речного бассейна.
При этом растет население принильских стран (в Африке темпы рождаемости увеличиваются на 2,3% ежегодно), растет потребность в воде для бытовых нужд, появляются новые аграрные технологии, меняется сама структура земледелия, развиваются промышленность и энергетика. В довершение ко всему появляются новые государства. Так, в 1993 г. к числу стран бассейна присоединилась Эритрея, и совсем не исключено, что к концу 2012 г. здесь может появиться еще одно государство, если в ходе запланированного референдума получит государственную независимость Южный Судан.
Другие страны бассейна Нила, прежде всего Эфиопия, говорят, что их не устраивают получаемые квоты и привилегированное положение Судана и Египта, государства требуют пересмотра договора. Пока Египет не склонен к заключению многостороннего соглашения о распределении квот с участием всех государств бассейна [15, р. 136-137].
Конечно, Каир не заинтересован в обострении отношений с Эфиопией. Ведь это в свою очередь привело бы к большей поляризации сил и обострению обстановки в регионе в целом, а также ограничивало бы влияние самого Каира на региональные процессы в будущем. Поэтому египтяне, вынужденные учитывать меняющуюся расстановку сил в регионе, демонстрируют готовность урегулировать разногласия с Аддис-Абебой. Они охотно идут на компромиссы с эфиопами, уступая им в вопросах, не затрагивающих напрямую нильскую проблему, при этом стараясь приглушить критику в свой адрес по поводу масштабных проектов на Ниле. Взаимодействие ближневосточных и восточноафриканских стран в вопросах использования вод трансграничных рек может опираться на опыт, накопленный другими государствами в иных регионах мира.
По данным Института водных проблем РАН, за последние 50 лет зафиксировано 1228 совместных инициатив по использованию трансграничных рек и международных озер. В том числе подписано 150 соглашений об использовании вод, которые делают международные отношения в области управления водными ресурсами более устойчивыми. По данным ООН, за всю историю человечества заключено более 3600 соглашений, большинство из которых касались судоходства, границ, рыболовства, а с середины XIX в. заключено более 400 соглашений, регулирующих использование воды как природного ресурса [3].
Межгосударственное регулирование использования водных ресурсов имеет длительную историю. На высоком международном уровне эти проблемы были подняты во время Венского конгресса 1815 г. и были закреплены в его Заключительном Генеральном акте. В специальных статьях устанавливались правила сбора пошлин и судоходства по пограничным и международным рекам Рейну, Мозелю, Маасу и Шельде. Также были определены принципы свободного судоходства. Создание Центральной комиссии навигации по Рейну в 1815 г., отразило тенденцию к интернационализации ряда сторон общественной жизни. С этого времени все международные организации стали наделяться собственной компетенцией и полномочиями. Что же касается государств, то в вопросе о воде страны оставляют за собой право руководствоваться собственными национальными интересами при использовании международной реки.
Внутри стран использование воды регулируется институтами, законами и нормами, выработанными в ходе политических процессов различной степени прозрачности. Институты, законы и правила управления водными ресурсами, пересекающими границы, определены в значительной степени менее четко.
Суверенность государства — один из наиболее важных аспектов трансграничного управления водными ресурсами.
Так, результатом споров между Мексикой и США по поводу общих рек стало принятие в 1895 г. Доктрины Хармона, названной по имени генпрокурора США Джадсона Хармона. Доктрина, опиравшаяся на абсолютистскую модель суверенитета, защищала позицию, гласившую, что каждое национальное государство может использовать воды международных рек, текущих по их территории, по собственному усмотрению, не обращая внимание на последствия для других государств и не вступая с ними в консультации [8, с. 121].
Варианты этого подхода проявляются в законодательстве многих стран. Например, закон, принятый в Казахстане в 2001 г., объявляет все водные ресурсы, источники которых находятся на территории Казахстана, собственностью Казахстана.
На практике большинство правительств признают, что абсолютистский подход к правам на воду отнюдь не помогает в выработке целесообразного подхода к проблеме регулирования. После десятилетий обсуждения принципы совместного использования воды были, наконец, закреплены в Конвенции ООН о несудоходных видах использования международных водотоков 1997 г., базирующейся на Хельсинкских правилах 1966 г. [4].
Основными принципами стали «равная и обоснованная утилизация», «непричи-нение существенного ущерба» и «предварительное уведомление о производстве работ». Суть Конвенции заключается в том, что при управлении международными водными ресурсами следует учитывать последствия такого использования для других стран, наличие альтернативных водных ресурсов, численность затронутого этим населения, социальные и экономические потребности заинтересованных государств, находящихся вдоль течения реки, и собственно меры по сохранению, защите и развитию самой реки.
Применение этих принципов связано с некоторыми трудностями, частично из-за того, что они не предоставляют механизма для разрешения спорных вопросов. К примеру, страны, находящиеся выше по течению, могут ссылаться на социальные и экономические нужды при возведении плотин и гидроэлектростанций, в то время как страны, находящиеся ниже по течению, могут возражать против таких мер, ссылаясь на свои собственные социальные и экономические потребности и существующие объемы использования воды. Именно этим противоречием основных принципов и обеспокоенностью за интересы национальной безопасности можно объяснить, почему только 14 стран являются участниками вышеупомянутой Конвенции. Отсутствует также и практический механизм принуждения — за 55 лет международным судом было вынесено только одно решение по вопросам международного использования рек.
Не менее важна и подписанная в 1992 г. под эгидой Европейской экономической комиссии ООН Конвенция о защите и использовании трансграничных вод и общих озер (ЕСРиТШ). Эта конвенция посвящена в первую очередь качеству воды и исходит из того, что бассейн реки является целостным экологическим объектом. Кроме того, Конвенция 1992 г., подчеркивает, что государства-участники несут ответственность, основанную на текущих потребностях в воде, а не исторических объемах ее использования — важный принцип развития человека. ЕСРиТШ уже вступила в силу и может стать глобальным соглашением, если ее подпишут 23 страны, не входящие в Европейскую экономическую комиссию ООН, — на сегодняшний день только четыре из них уже сделали это. Невзирая на некоторую нечеткость подходов обеих конвенций, поли-
тически важно заставить эти системы принципов действовать и начать решать реальные мировые проблемы управления водными ресурсами [16].
Все вышеперечисленные проблемы естественным образом находятся в центре внимания государств и мировой общественности. Однако при превращении воды в один из главных геополитических ресурсов можно ожидать не только соперничества между государствами, но и углубления их сотрудничества. Примером такого сотрудничества может служить Всемирный водный форум. Форум проводится Всемирным Водным Советом на регулярной основе с периодичностью один раз в три года (Марракеш 1997, Гаага 2000, Киото 2003, Мехико 2006, Стамбул 2009).
Самый представительный форум состоялся в марте 2009 г. в Стамбуле, на нем присутствовали 1 300 участников от 182 стран и ряда международных организаций.
Форум служит достижению четырех основополагающих целей:
— привлечение большего внимания к вопросам, связанным с водными ресурсами;
— содействие углублению дискуссий по решению международных водных проблем в XXI в.;
— формулирование конкретных предложений и обращение всеобщего внимания на их важность;
— создание политических обязательств.
«Объединение ради воды» — это главная тема 5-го стамбульского Всемирного водного форума. В ней отражены геополитические процессы, охватывающие Европу и Азию, Ближний Восток и Африку, Север и Юг, а также концептуальные барьеры между различными водными культурами, между богатыми и бедными, между развитыми и развивающимися регионами мира. Концепция «наведения мостов», прозвучавшая на форуме, также подразумевает улучшение понимания и обмена информацией между водопользователями, решающими лицами, экспертами и водниками-практиками на локальном, национальном, региональном и глобальном уровнях. В Стамбуле прозвучал призыв к международному водному сообществу предлагать конкретные проекты с тем, чтобы улучшенное управление ресурсов могло способствовать достижению всех целей развития тысячелетия.
Как заметил генеральный секретарь Форума профессор Октей Таба-саран (Oktay Tabasaran) незадолго до начала работы 5-го Всемирного водного форума, «его конечной целью является мотивация к действиям, направленным на совершенствование управления мировыми водными ресурсами. Этого можно добиться лишь путем лучшего осознания важности вопросов, связанных с водой. Кроме того, понимание проблемы в мировом масштабе должно сопровождаться действиями, находящими выражение в принятии законов и в финансировании, чему и содействует Форум» [17].
Кроме того, «Стамбульский водный консенсус по городскому водоснабжению» (Istambul Water Consensus) — новая конвенция для местных и региональных властей, желающих адаптировать свою водную инфраструктуру и службы к возникающим вызовам — назвал «города-чемпионы», которые едины в своем стремлении лучше управлять городскими водными ресурсами перед лицом глобальных перемен. К числу «городов-чемпионов» относятся Брисбен (Австралия), Штутгарт (Германия), Вена (Австрия), Париж и Страсбург (Франция), Роттердам (Нидерланды), Буэнос-Айрес (Аргентина), Лозанна (Швейцария) и Стамбул (Турция) [18].
Вода становится важнейшим фактором современной геополитики. Не исключено, что через какое-то время в обиход политиков и экспертов прочно войдет термин
«архитектура водоводов» — по аналогии с газо- и нефтепроводами, наряду с уже существующей наукой геополитикой займет свою нишу и гидрополитика.
На наш взгляд, «гидрополитика», хотя и связана с геополитикой, но является самостоятельным научным направлением, выходящим по своему содержанию за пределы геополитических параметров.
В определенной степени борьба за водные ресурсы напоминает историю соперничества за нефть и газ, разделяя страны на те, которые владеют этим ресурсом, и те, которые его импортируют. Единственное отличие заключается в том, что если в случае с нефтью и газом можно вести речь об альтернативных маршрутах поставки или источниках сырья, то в отношении водных ресурсов это осуществить гораздо сложнее и дороже. Таким образом, в недалеком будущем водные ресурсы по стоимости могут сравниться со стоимостью нефти или превысить ее.
Один из самых популярных президентов США, Дж. Ф. Кеннеди, сказал: «Если в конкурентной борьбе мы сможем когда-нибудь дешево получать пресную воду из морской, это послужит долгосрочным интересам человечества. По сравнению с этим достижением, любое научное свершение покажется незначительным» [11].
На сегодняшний день все говорит о постепенном осознании того, что вода является всеобщим достоянием и что ее сбережение должно быть также объектом всеобщей заботы, независимо от политических, экономических, культурных, религиозных или иных разногласий, имеющихся у различных стран и народов.
По аналогии с уже существующим императивом в геополитике можно вывести схожий императив в гидрополитике: «Тот, кто в регионе контролирует воду, тот и управляет регионом. Однако тот, кто контролирует наиболее важный с позиции геополитики и гидрополитики регион, владеет миром».
Литература
1. Ассамблея тысячелетия Организации Объединенных Наций. Доклад Генерального секретаря «Мы народы: роль Организации Объединенных наций в XXI веке». URL: http://www. un.org/russian/conferen/millennium/2000-5.htm (дата обращения: 11.05.2010).
2. Рысбеков Ю.Х. Трансграничное сотрудничество на международных реках: проблемы, опыт, уроки, прогнозы экспертов / под ред. В. А. Духовного. Ташкент: НИЦ МКВК, 2009. 36 с.
3. Данилов-Данильян В. И., Лосев К. С. Глобальные экологические, экономические, социальные и политические последствия потребления воды. Ч. 1. URL: http://www.iwp.ru/monograf/ ddwater/te/dd110.shtml (дата обращения: 11.05.2010).
4. Пресс-релиз — Интерфакс. «5-й Всемирный водный форум будет посвящен проблемам водных ресурсов планеты». URL: http://www.interfax.ru/txt.asp?sec=1487&id=65143 (дата обращения: 11.05.2010).
5. Нильский Э.Х. Некоторые аспекты проблемы регулирования стока Нила // Ближний Восток и современность Вып. 10. М.: Ин-т изучения Израиля и Ближнего Востока 2001.
6. Global Environment Outlook. URL: http://hqweb.unep.org/GEO/geo3/russian/ (дата обращения: 11.05.2010).
7. Белозёров В. К. Страсти по воде // Россия в глобальной политике. 2009. № 3. URL: http:// www.globalaffairs.ru/numbers/38/11955.html (дата обращения: 11.05.2010).
8. Что кроется за нехваткой воды: Власть, бедность и глобальный кризис водных ресурсов. Доклад о развитии человека. 2006.
9. Мосаки Н. З. Если арабы владеют нефтью, то турки владеют водой // Независимая газета — Дипкурьер. 2001. № 10 (30). URL: http://world.ng.ru/problem/2001-01-18/4_neft.html (дата обращения: 11.05.2010).
10. Жильцов С., Зонн И. Борьба за воду // Национальная безопасность. 2008. № 5. С. 42-47.
11. Руссо М. Водные войны. H2O станет главным стратегическим ресурсом этого столетия. URL: http://ecocrisis.wordpress.com/suprapopulatia/water (дата обращения: 11.05.2010).
12. Kinfe A. Nile Dilemmas: Hydropolitics and Potential Conflict Flashpoints. The Ethiopian International Institute For Peace and Development. 2004.
13. dare М. Т. Resource Wars: The New landscape of Global conflict. New York, 2001.
14. Мировые демографические тенденции. Доклад Генерального секретаря, 2009.
15. Oczkowski A. J., Nixon S. W., Granger S. L., Abdel-Fattah M. El-Sayed, McKinney R. A. Anthropogenic enhancement of Egypt’s Mediterranean fishery. PNAS February 3, 2009. Vol. 106, N 5.
16. Конвенция ООН о праве несудоходных видов использования международных водотоков 1997 года. URL: http://www.un.org/russian/documen/convents/watercrs.htm (дата обращения: 11.05.2010).
17. Стамбульский консенсус по водоснабжению. 5-й Всемирный Водный Форум. URL: http:// www.cawater-info.net/int_org/wwc/25-top-highlights 1.htm (дата обращения: 11.05.2010).
Статья поступила в редакцию 17 марта 2011 г.
