CC BY
127
2 Всесоюзного конгресса по болезням орг. дыхания). - Киев, 1992. - С.34.
4. Бергман А. Функциональная патология. - М., 1936,- 520 с.
5. Блюгерман А. (пит. по Флорану А., Подагра М., 1928. - 192 е.).
6. Беклемишев Л. Иммунология. - М., 1984. - 320 с.
7. Гершвин В.А. Бронхиальная астма. - М.: Мир,
1984. -4 6 0 с.
8. Ландуа // Учебник физиологии. - Харьков, 1898. -1500 с.
9. Лабори А. Обмен веществ. - М., 1960. - 390 с.
10. Мовэт Н. Воспаление и иммунитет и гиперчувствительность. - М.: Мед., 1975. - 560 с.
11. Труссо А. (пит. по Флорану А., Подагра М., 1928. -192 е.).
12. Федосеев Г.Б., Хлопотова А. Брбнхиальная астма. - Л., 1978. -22 0 с.
13. Флоран А., Подагра М., 1928. - 210 с.
14. Холмс А. (пит. по Флорану А., Подагра М., 1928. -192 е.).
15. Штрюмпель А. (пит. по Флорану А., Подагра М., 1928. - 192 е.). •
16. Abdulla 1., Hamadach R.; Lancet. - 1970. - Vol.l. -P.378-390.
17. Bluhm G. // Jntracell formacol Rheum. - 1965. -Vol.63. -P.289.
18. Ebstein Die nature and Be handlung der bj Gicht. -Wresbaden, 1882.
19. Lenhartz (пит. по Бергману A., 1936).
20. Murray T.F. Regulation of rat corticcal adenosine receptors following chronic administration of theorhy line; Europ. Pharmacol. - 1982. - N.82. - P.l 13-114.
21. Loper "Journal Med Trancais", 15 Juillet. - 1912.
22. Trussean A., Goutte "Clinigues". - 1862. - Vol.ll.
Оригинальные исследования
© 01ДЕПК0ВА О.М., СЕМИНСКИЙ И.Ж., МАЛЫШЕВ В.В. -УДК 612.43/45+612.821.3]-008
ВЛИЯНИЕ АНАЛОГОВ ГЛИЦИНА НА МЕХАНИЗМЫ СТРЕСС-РЕАКЦИИ
О.М. Ощепкова. И.Ж. Семинстш. В. В. Малышев.
(Иркутский государственный медицинский университет, ректор - акад. МТА и АН В1Л д.м.п., проф.
А. А. Майборода, кафедра патологической физиологии, зав.- проф. Е.Г. Кирдей )
Резюме. Исследован антистрессорный эффект синтетических аналогов глицина в динамике развития постиммобилизационного стресса. Показано, что обладая способностью проникать через гематоэнцефалический барьер, химические производные глицина предупреждают развитие стрессорных язв желудка, снижают уровень эозинопении, катехоламинов, уменьшают гипотиреоз, нормализуют деятельность пучковой зоны коры надпочечников.
Одним из перспективных принципов коррекции стрессорных повреждений внутренних органов является активация естественных стресс-ли-митирующих систем организма, направленная на нормализацию нейрохимических и нейрогормо-нальных сдвигов. С этих позиций особый интерес представляет исследование физиологической активности естественных медиаторных аминокислот или их синтетических аналогов. Нами изучалась возможность использования глицина и его структурных аналогов для ограничения негативных эффектов стресса. Теоретическим обоснованием выбора этой группы веществ послужил тот факт, что глицин является одной из наиболее важных тормозных аминокислот (Меерсон Ф.З., 1981; Раевский К.С., Георгиев В.П., 1986). Однако показано, что глицин практически не проникает из крови в ткань мозга (Бредбери М., 1983; Shank R.P., Aprison М.Н., 1990), а синтезируемого в мозге из серина или глюкозы оказывается недостаточно для подавления гиперактивации стресс-реализую-щих систем при тяжелом и длительном стрессе. Поэтому, несмотря на то, что глицин способен
вызывать постсинаптическое торможение в ЦНС и, как следствие, подавлять активность адренергических структур мозга, его антистрессорный эффект практически не изучен, т.к. введение экзогенного глицина неэффективно. В связи с этим была предпринята попытка поиска в ряду производных глицина эффективных соединений, хорошо проникающих через гематоэнцефалический барьер (ГЭБ), и действующих на центральные механизмы реализации стресс-реакции.
На модели стрихниновых судорог была изучена способность ряда химических производных глицина, проникать через ГЭБ. Наибольшей активностью обладали два препарата: дибензилгли-цин (ДБГ) и фенилпирролидон глицилглицина (ФП-1), которые и были использованы в эксперименте.
Стресс у крыс вызывали путем 6-ти часовой принудительной иммобилизации в положении "на спине".
Антистрессорный эффект фармакологических препаратов принято оценивать по их способности ограничивать интенсивность и продолжитель-
Кол-во эозинофилов
600
400
200
0
стресс
стресс+ДБГ
стресс+ФП-1
положительное
■Г-Т-
12
II»
Iі- »" » »
27
> ТПГ Г Iі [—I—І I 11) I "1 1 Г
42 57 72
время (час.)
■і 1 і і і
87
Рнс. 1. Динамика эозинофилов в дннамнке стресс-реакцнн на фоне введення ДБГ и ФП-
ность стресс-реакцнн и предупреждать развитие стрессорных язв желудка, которые считают одним нз обязательных признаков стресс-снндрома. Как было показано ранее, чем интенсивнее стрессор-ное воздействие, тем продолжительнее эозиноие-ннческая реакция и более выражено к моменту возникновения пнка эозинофилов повреждение внутренних органов. Химические вещества, обладающие протекторным эффектом, вызывают сокращение длительности эозинопении (Малышев В В., Трещук Л.И., Попова Н.С., 1978).
В связи с вышеизложенным, длительность стресс-реакцнн мы оценивали по изменению уровня эозинофилов в периферической кровн животных, стресснрованных на фоне действия ФП-1 н ДБГ. Об интенсивности стресс-реакцнн судили по изменению основных показателей функционального состояния адренергической системы, определяя содержание катехоламинов в надпочечниках. Эти показатели изучались через 2 часа после окончания воздействия, т.к. ранее было установлено, что именно в эти часы наблюдаются наиболее характерные изменения активности адренергической и гипоталамо-гипофизарно-адрена-ловой систем (О. Бе81<1егаго « а1., 1974).
Рисунок 1 отражает изменения эозинофилов после иммобилизации, воспроизводившейся на фоне введения ФП-1 в дозе 10 мг/кг. Из рисунка видно, что пик эозинофилов наступал гораздо раньше, чем в контроле - через 24 часа после воздействия. В это время содержание эозинофилов превосходило исходный уровень в 2,4 раза и составило 243,7 от исходного. Нормализация уровня эозинофилов происходила уже через 48 часов после завершения стрсссорного воздействия. Следовательно, у животных, получавших перед иммобилизацией ФП-1 в дозе 10 мг/кг, сокращалась продолжительность постстрессорной эозинопении
с 39 часов до 24 часов, т.с. значительно уменьшалась длительность стадии тревоги стресс-реакции. Это свидетельствует о мощном антистрессорном эффекте ФП-1.
Далее было показано влияние ДБГ в дозе 25 мг/кг на содержание эозинофилов в крови после иммобилизации. Видно, что после стрсссорного воздействия у животных развивалась эози-нопения, при этом максимальная эозинопения наблюдалась через 12 часов после окончания воздействия и сохранялась до 15 часов. С 18 часов после иммобилизации уровень эозинофилов в крови начал возрастать, достигая максимума к 21 часу. В это время отмечался пик эозинофилии, содержание эозинофилов превысило исходный уровень на 147,1%. После пика эозинофилов наблюдалась нсдолгая, в течение 9 часов, эозинопе-ническая реакция, сменяющаяся восстановлением уровня эозинофилов к 39 часам. В дальнейшем, через 42-45 часов, происходила нормализация суточного биоритма эозинофилов. Таким образом, выявлено, что ДБГ сокращает время постстрессорной эозинопении с 39 часов до 21 часа, т.с. на 18 часов уменьшает продолжительность стадии тревоги стресс-реакции.
Из данных, представленных в таблице 1 видно, что ФП-1 предупреждает активацию адренергической системы при стрессе.
Так, на фоне предварительного введения ФП-1, концентрация адреналина в надпочечниках через 2 часа после окончания иммобилизации еще уменьшена по сравнению с исходной, но в 1,5 раза выше, чем у стресснрованных животных без введения препарата. Содержание норадреналина увеличилось по сравнению с его уровнем у интактных животных в 1,4 раза, но практически не отличалось от концентрации норадреналина у крыс, подвергнутых стрессу. Уровень дофамина при этом
Таблица 1.
Влияние химических производных глицина на содержание катехоламинов в надпочечниках крыс
при стрессе (М±т)
Серии опытов (и=12) Адреналин (нмоль/г) Норадреналин (нмоль/г) Дофамин (нмоль/г)
1. Контроль 2242,15+140 423,99+32 20,89+3,26
2. ФП-1 2227,41+188 505,98+53 24,81+4,57
3. ДБГ 2161,37+22 452,19+49 18,94+2,61
4. Стресс 707,36+77,7 Р<0,001 583,42+37 Р<0,01 52,04+8,49 Р<0,01
5. ФП-1+ стресс 1053,45+55 Р0,01 592,28+73 Р 0,05 31,67+4,76 Р<0,05
6. ДБГ+стресс 1354,02+12 Р<0,01 789,71+72 Р<0,05 38,33+5,09 Р 0,01
был увеличен в 1,5 раза по сравнению с исходным, но в 1,6 раза меньше, чем у крыс, подвергнутых стрессу без введения препарата.
Следовательно, ограничивая выброс катехоламинов из надпочечников, ФП-1 в значительной степени предупреждает гиперактивацию адренергической системы при стрессе, т.е. обладает выраженным антистрессорным эффектом.
Это подтверждает и тот факт, что если у животных контрольной группы через 2 часа после окончания иммобилизации в 100% случаев развивались язвенные поражения слизистой оболочки желудка со средней длиной язв 6,7+0,9 мм, среднее их количество на 1 желудок составляло 4,5±0,5, то предварительное введение ФП-1 в дозе 10 мг/кг в значительной степени уменьшало выраженность язвенных поражений. Так, количество язв уменьшилось до 0,5+0,03 на 1 желудок, их средняя длина составила 0,75+0,08 мм, причем в 50% случаев это вещество полностью предупреждало развитие язвенно-эрозивных поражений слизистой желудка.
Таким образом, установлено, что ФП-1 обладает значительным антистрессорным эффектом, выражающимся в ограничении интенсивности и продолжительности стресс-реакции и предупреждении развития стрессорных язв желудка.
Антистрессорный эффект ДБГ оценивали по способности ограничивать интенсивность и продолжительность стресс-реакции и предотвращать развитие язвенно-эрозивных поражений слизистой оболочки желудка. Оказалось, что у животных, получавших ДБГ в дозе 25 мг/кг содержание адреналина в надпочечниках было достоверно выше, чем у животных, подвергнутых стрессу в 1,7 раза. Концентрация норадреналина тоже достоверно отличалась от содержания у стрессиро-ванных животных, не получавших ДБГ, и была в 1,9 раза выше исходной. Уровень дофамина при стрессе увеличился в 2,5 раза по сравнению с исходным, при введении ДБГ он значительно отличался от исходного, но был на 27% ниже уровня у контрольных животных, подвергнутых стрессу.
Полученные результаты свидетельствуют об ограничении выброса катехоламинов из надпочечников под действием ДБГ.
Влияние ДБГ на реализацию стрессорных язв желудка у крыс мы изучали, учитывая следующие показатели: частоту, количество и протяженность язвенных поражений слизистой оболочки желуд-
ка. На слизистой оболочке желудка стрессирован-ных животных наблюдались выраженные дегенеративно-дистрофические изменения: складки слизистой были сглажены, у 88,9% животных имелись множественные язвы, в среднем 5,1+0,6 на 1 желудок, средней протяженностью 6,9+0,8 мм на 1 желудок. При исследовании слизистой оболочки желудка крыс, подвергнутых стрессу на фоне приема ДБГ в дозе 25 мг/кг, установлено, что частота образования стрессорных язв желудка среди животных этой группы составляет 46,1, тогда как в контрольной группе - 88,9%. Среднее количество язв на желудок и средняя их протяженность также оказались достоверно ниже контрольных значений и составили соответственно 0,65+0,05, с длиной язв 0,9+0,08 мм на 1 желудок.
Следовательно, установлено, что ДБГ, ограничивая гиперактивацию стресс-реализующих систем, предупреждает развитие стрессорных язв желудка у крыс.
Через 24 часа после иммобилизации у всех животных в фолликулярной ткани щитовидной железы имелись морфологические признаки слабо выраженного гипотиреоза: диаметр фолликулов
составлял 58,2+2 мкм, высота тиреоцитов - 11,3+ +1,9 мкм. Ультраструктура большинства тиреоцитов соответствовала состоянию умеренного гипотиреоза: уменьшение числа микроворсинок на
апикальной части клеток, уменьшение количества митохондрий, липидных капель и секреторных гранул. Через 39 часов после стресса у подопытных животных щитовидная железа по-прежнему сохраняла структуру гипотиреоза: диаметр фолликулов составлял 62,8+2 мкм. высота тиреоцитов - 9,6+2,6 мкм. Имелись ультраструктурные признаки гипотиреоидного состояния. Через 96 часов после иммобилизации в щитовидной железе подопытных животных наблюдались морфологические признаки нормализации ее функции: диаметр фолликулов уменьшался до 52,1+5,3 мкм. высота тиреоцитов увеличивалась до 13,3+2,7 мкм (Р<0,01). Ультраструктура части тиреоцитов соответствовала нормальной.
Следовательно, предварительное введение ФП-1 хотя и не предупреждает угнетения деятельности щитовидной железы, однако достоверно снижает уровень гипотиреоза.
Через 24 часа после иммобилизации пучковая зона коры надпочечников умеренно активна: размер ее составляет 1500-2000 мкм. В цитоплазме
адренокортнкоцнтов снижено количество липидных капель, гликогена, имеются признаки активации ЭПС п митохондрий. Через 39 и 96 часов после стрсссорного воздействия у большинства животных пучковая зона коры надпочечников не отличается от интактных животных: ее размер составляет 1000-1200 мкм. Адренокортикоцнты содержат примерно равное объемное количество липидов и митохондрий, имеется гликоген; рибосомы, аппарат Гольджи и ЭПС выражены умеренно (рис.2).
Рис.2. Адренокортикоцнт в состоянии норматьной функциональной активности. Ув. 5000.
Следовательно, предварительное введение стрессированным животным ФП-1 уже через 24 часа после стресса нормализует деятельность пучковой зоны коры надпочечников (в контроле активация коры надпочечников продолжается до 39 часов).
Через 21 час после иммобилизации щитовидная железа крыс находилась в состоянии умеренного гипотиреоза: диаметр фолликулов составлял 54,4±1,5 мкм, высота тиреоцнтов - 12,6±3,1 мкм. В цитоплазме большинства тиреоцнтов уменьшено содержание липидных капель и секреторных гранул, слабо выражен аппарат Гольджи, мало рибосом. Через 39 и 96 часов после стресса у животных, получавших ДБГ, в щитовидной железе сохраняются признаки умеренного гипотиреоза: диаметр фолликулов составляет на срок 39 часов - 57,3±4,4 мкм, на срок 96 часов - 53,2±2 мкм, высота тиреоцнтов - 11,2±4,1 мкм и 12,6±2,1 мкм соответственно. Ультраструктура тиреоцнтов почти соответствует норме (рис.З).
Следовательно, ДБГ не нормализует функциональное состояние щитовидной железы после иммобилизации, постстрессорный гипотиреоз выражен слабее, чем у контрольных животных.
Через 21 час после стресса состояние пучковой зоны коры надпочечников можно расценить как остаточно активное: размер се составляет
1200-1500 мкм. В клетках начинается накопление липидных капель, гликогена, приобретает нормальное строение аппарат Гольджи и ЭПС, сни-
жастся количество и активность митохондрий. Через 39 и 96 часов после иммобилизации пучковая зона коры надпочечников приобретает практически нормальное строение.
Рис.З. Тиреоцнт в состоянии нормальной функциональной активности. Ув. 5000.
Следовательно, введение ДБГ способствует более раннему началу нормализации деятельности коры надпочечников (через 21 час, в контроле -через 39 часов).
Обсуждая результаты исследований, следует обратить внимание на способность глицина функционировать в качестве тормозного нейромедиатора. Известны работы доказывающие сходство механизмов действия глицина и ГАМК, в которых показано, что на первых этапах стрсссорного воздействия наблюдается некоторое снижение уровня ГАМК и повышение активности ферментов ее синтеза и катаболизма (Б.В. Андреев и др., 1983). Однако при длительных и сильных стрессорных воздействиях происходит постепенное замедление процессов инактивации ГАМК и увеличение ее содержания в структурах переднего мозга (Earley C.J., Leonard В Е.,'1979; Gottesfeld Z., 1978; Singh И.О. et. al, 1979; Volscr L., Kloso- wicz B.A., 1979). Важно отмстить, что увеличение общего содержания ГАМК в процессе развития стресс-реакцни отражает повышение концентрации ГАМК даже в структурах, не имеющих ГАМК-рсцепторов. Наличие высокой концентрации ГАМК в клеточных телах и нервных окончаниях вставочных нейронов гипоталамуса, высвобождение эндогенной ГАМК в гипоталамусе в покое и при электрической стимуляции указывают на важную роль ГАМК-ергической системы в центральной регуляции гипофизарных функций, в том числе и в высвобождении гипофизарных гормонов. Известно, что антистрессорный эффект ГАМК обусловлен ограничением секреции АКТГ-рилизинг-фактора в гипоталамусе на постсинап-тическом уровне и торможением на пресинапти-чсском уровне высвобождения норадреналина из симпатических терминалей. Все это раскрывает целый ряд возможных механизмов действия и
глицина. Ф.З. Меерсоном (1986) на основании большого экспериментального материала было сделано заключение, что активация ГАМК-ерги-ческой системы является неизбежным спутником стресс-реакции, таким же неспецифическим явлением, как и сама эта реакция, и играет роль механизма естественной профилактики стрессорных повреждений.
Накоплены факты, показывающие, что ГАМК участвует в регуляции секреции пролактина через туберо-инфундибулярную ГАМК-ергическую систему. ГАМК-ергические нейроны идут из ядра медиобазального гипоталамуса к гипоталамо-гипофизарной портальной системе (Paris J.M. et al., 1989). Обнаружено, что у необездвиженных
крыс ГАМК, введенная в желудочки мозга, в высоких дозах повышает уровень пролактина в плазме (К.С. Раевский, В.П. Георгиев, 1986). Про-лактин, как известно, оказывает прямое или опосредованное метаболическое действие практически на все виды тканей. Он обладает способностью повышать в клетках содержание ДНК, РНК, отношение РНК/ДНК, активность фосфатаз, вызывает задержку азота в тканях, снижает его содержание и концентрацию аминокислот в крови, ускоряет синтез белка, активирует орнитиндекар-боксилазу, протеинкиназу С, существенно снижает скорость деградации белка (А.В. Вальдман, 1987), увеличивает количество гликогена, уменьшает концентрацию глюкозы, лимонной кислоты и лактата в крови и некоторых тканях, снижает потребление кислорода, активирует некоторые ферменты и т.д. (B.C. Стрижков, 1991). Следовательно, он оказывает непосредственный цитопро-текторный эффект, повышая резистентность клеток к гипоксии (Е.А. Васюкова, И.В. Писаревская, 1982).
Многочисленными исследованиями было установлено (В В. Малышев. B.C. Стрижков, 1984; B.C. Стрижков. 1988), что пролактин обладает выраженными адаптивными свойствами и повышает устойчивость животных и человека ко многим экстремальным воздействиям. Одним из механизмов проявления этого свойства является подавление, как в норме, так и в острый период стресса функции щитовидной железы и снижение в организме уровня обменных процессов. По мнению B.C. Стрижкова (1988), угнетение пролакти-ном функции щитовидной железы является одним из факторов повышения устойчивости животных к эмоционально-болевому стрессу. Стресс-лими-тирующие эффекты пролактина обусловлены тем, что он препятствует действию АКТГ на надпочечники, уменьшает их гиперплазию и снижает секрецию кортикостероидов и катехоламинов при стрессе.
Кроме аналогии с ГАМК и пролактином необходимо обратиться к факту, полученному К.С. Раевским и В.П. Георгиевым (1986), что глицин стимулирует высвобождение дофамина дендритами черного вещества. Согласно их данным, ГАМК-ергическая и глицинергическая регуляция высвобождения дофамина в полосатом теле является не прямой, а опосредованной воздействием на ГАМК-ергические рецепторы, расположенные на вставочных нейронах полосатого тела, взаимодействующих с дофаминергическими нервными окончаниями, либо расположенных на самих нервных окончаниях. Повышение уровня дофамина играет важную роль в защитном эффекте при адаптации, т.к. стимуляция пресинаптических до-фаминергических рецепторов, существующих на симпатических терминалях, угнетает высвобождение норадреналина. Было показано, что дофамин накапливается при стрессе в исполнительных органах и органах-мишенях за счет торможения его превращения в норадреналин (В В. Малышев,
В.А. Петрова. Б.Н. Манухин, 1985). Дофамин ингибирует секрецию АКТГ гипофизом и подавляет АКТГ индуцированный синтез кортикостерона в надпочечниках (М. Matsuki et. al, 1985). Таким образом, он является фактором, лимитирующим гипофизарно-адреналовое звено стресс-реакции (Ф.З. Месрсон, М.Г. Пшенникова, 1989) и способен ограничивать ее интенсивность. Было выявлено, что активация дофаминергической системы агонистами дофамина предупреждает образование язв слизистой оболочки желудка при стрессе. Следовательно, дофамин способен ограничивать негативные последствия стресса.
Таким образом, анализ литературных данных показал, что индуцированная глицином активация центральных тормозных механизмов, обусловленная как прямым действием глицина, так и опосредованная через другие стресс-лимитирующие системы (ГАМК- пролактин- и дофаминергическую) ограничивает возбуждение центров, детерминирующих стресс-реакцию. Вследствие этого тормозится выход рилизинг-факторов. освобождающих АКТГ, и гасится возбуждение адренергических центров, что, в свою очередь, предотвращает подъем содержания катехоламинов и глюкокорти-коидов, действующих на органы-мишени.
Следовательно, синтетические аналоги глицина - ДБГ и ФП-1 в значительной степени обладают антистрессорным эффектом, так как проникая через гематоэнцефалический барьер, снижают уровень катехоламинов, нормализуют деятельность щитовидной железы и надпочечников, предупреждая развитие стрессорных язв желудка.
INFLUENCE OF ANALOGUES OF GLYCIN ON MECHANISMS OF STRESS-REACTION
O.M. Oshcpkova, I.J. Seminsky, V.V. Malyshev
(Irkutsk State Medical University)
The antistress effect of synthetic analogues of glycin in the dynamics of development of stress is investigated. It is shown, that possessing the ability to penetrate through hematocnccphalic barrier, chemical deriva-
tives of glycin prevent the development of stress stomach ulcers, reduce the level of eosinopenia, reduce hypo-thyreosis, normalize activity of zones of bark of adrenal glands.
Литература
1. Андреев Б.В., Галустьян Г.Э., Игнатов Ю.Д., Никитина З.С., Сытинский НА. Влияние эмоционально-болевого стресса на активность системы гамма-аминомасляной кислоты // Укр. биохим. журн. -
1983. - Т.55, №6. - С.652-656.
2. Бредбери М. Концепция гематоэнцефалического барьера. - М.: Мир, 1983. - 480 с.
3. Вальдман А.В. Молекулярно-биологические процессы динамики эмоционально-стрессовой реакции //Вестник АМН СССР. - 1987. - №6. - С.11-15.
4. Васюкова Е.А., Писаревская И.В. Пролактин и его клиническое значение // Клин. Медицина. - 1982. -№3. - С.9-15.
5. Малышев В.В., Трещук Л.И., Попова Н.С. Изменение содержания эозинофилов, кортикостерона и катехоламинов в процессе восстановления печени после резекции // Бюлл. экспер. биол. и мед. -1978. -№12. -С.663-664.
6. Малышев В.В., Стрижков B.C. Антистрессорный эффект пролактина // Бюлл. экспер. биол. и мед. -
1984. -№ 1. - С.28-30.
7. Малышев В.В., Петрова В.А., Манухин Б.Н. Изменения уровня эозинофилов, кортикостерона и метаболизма катехоламинов в динамике эмоционально-болевого стресса // Бюлл. экспер. биол. и мед. -
1985. -№3. -С.267-269.
8. Меерсон Ф.З. Адаптация, стресс и профилактика. -М.: Наука, 1981. - 278 с.’
9. Меерсон Ф.З. Общий механизм адаптации и роль в нем стресс-реакции, основные стадии процесса // Физиология адаптационных процессов. - М., 1986. -
С.77-123.
10. Меерсон Ф.З., Пшенникова М.Г. Стресс-лими-тирующие системы организма и новые принципы
профилактической кардиологии. - М., 1989. -
Вып.З. - 72 с.
11. Раевский К.С., Георгиев В.П. Медиаторные аминокислоты: нейрофармакологические и нейрохимические аспекты. - М.: Медицина, София: Медицина и физкультура, 1986. - 240 с.
12. Стрижков B.C. Изменение количественных параметров структур щитовидной железы в период адаптации организма к эмоционально-болевому стрессу и влияние на эти параметры гормона пролактина // Здравоохранение Туркменистана. - 1988. -№1. - С.3-6.
13. Стрижков B.C. Влияние пролактина на активность окислительно-восстановительных ферментов в клетках сетчатой зоны коры надпочечников при воздействии на организм гипокинезии и эмоционально-болевого стресса // Здравоохранение Туркменистана. - 1991,-№4.-С.30-33.
14. Desiderato О., Mac Kinnon J.H., Hissem Н. Development of gastric ulcers in rats following stress termination // J. Сотр. Physiol. - 1974. - Vol.87, N.I. -P.208-213.
15. Earley C. J., Leonard B.E. Consequence of reward nonreward conditions: runway behaviour, neurotransmitters and physiological indicators of stress // Pharmacol. Biochem. and Behav. - 1979. - Vol. 11, N.2. -P.215.
16. Matsuki М., Nishida S., Kashiwa J. et al. Effect of dophaminen ACTH-induced glucocorticoid secretion in rat adrenal suspended cells // Horm. Metab. Res. -
1985. - Vol.17. -P.429-431.
17. Paris J.M., Lorens S.A., Van de Kar L.D. et al. A comparison of acute stress paradigms: hormonal responses and hypothalamic serotonin // Physiol. Behav. - 1987. -Vol.39, N.I. -P.33-43.
О САВЧЕНКО А.А., МАРТЫНОВА Г.П., КОТОВА Я.А. -УДК 616.98:578-053.2+612.112.94
ОСОБЕННОСТЬ УРОВНЕЙ АКТИВНОСТИ МЕТАБОЛИЧЕСКИХ ФЕРМЕНТОВ В ЛИМФОЦИТАХ КРОВИ У ДЕТЕЙ В ЗАВИСИМОСТИ ОТ СТЕПЕНИ ТЯЖЕСТИ ОСТРОЙ КИШЕЧНОЙ ИНФЕКЦИИ
Л.Л. Савченко. Г.П. Мартынова. Я.Л. Котова.
(Институт медицинских проблем Севера СО РАМН, ректор - член-корр. РАМН, д.м.п., проф.
В.Т. Манчук, Красноярская государственная медицинская академия, ректор - акад. РАЕН и АН В1Л, д.м.н., проф. В.И. Прохоренков)
Резюме. У детей 1-3 и 4-7 лет в зависимости от степени тяжести ОКИ исследованы особенности уровней активности метаболических ферментов в лимфоцитах крови. При исследовании уровней активности НАД- и НАДФ-зависимых дегидрогеназ лимфоцитов крови обнаружены выраженные особенности интенсивности различных метаболических процессов, причем уровни терминальных стадий гликолиза у детей исследуемых возрастных групп с легкой степенью ОКИ снижаются, тогда как у больных со среднетяжелой и тяжелой степенью тяжести - повышаются. Предполагается, что установленные особенности метаболизма лимфоцитов у детей с ОКИ разного возраста определяются регуляторными и обменными процессами всего организма, которые специфичны для каждого возрастного периода.
Острые кишечные инфекции (ОКИ) остаются наиболее распространенными заболеваниями детского возраста. Более того, в последние годы отмечается отчетливая тенденция к росту заболе-
ваемости ОКИ, утяжелению их клинической картины, длительному негладкому течению [2,7]. Именно тяжелые формы заболеваний, с развитием токсикоза, дегидратации и других неотложных
