CC BY
77
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви.
2010. Вып. 11:2 (35). С. 22-31
Владыка Питирим (Окнов):
К истории назначения на Петроградскую митрополичью кафедру
С. В. Фирсов
В статье повествуется о деятельности митрополита Питирима (Окнова), исследуются причины его стремительного выдвижения на Санкт-Петербургскую и Ладожскую кафедру, а также история его взаимоотношений с царской семьей и со «старцем» Григорием Распутиным. Автор подвергает критическому анализу распространенные мнения историков об этом архиерее, привлекая биографические факты и касаясь восприятия его личности современниками.
Последний епархиальный архиерей Петрограда эпохи императора Николая II — митрополит Питирим (Окнов; 1858—1919), пожалуй, одна из наиболее прере-каемых исторических личностей того времени. В течение многих лет исследователи писали о нем немного, но преимущественно критически, связывая имя митрополита с именем сибирского странника Григория Распутина и называя его одним из наиболее активных деятелей «камарильи». В последние же годы, в связи с желанием в кругах некоторых политически ангажированных историков пересмотреть сложившееся в исторической науке негативное отношение к «Другу царей», меняется и характеристика митрополита Питирима. Примером сказанному могут служить, в частности, объемные публикации С. В. Фомина, задавшегося целью доказать как «праведность» Григория Распутина, так и замечательные духовно-душевные качества всех, кто был близок к нему, кто не стремился поколебать доброе отношение императора Николая II и (прежде всего) императрицы Александры Федоровны к «старцу».
«После февральского переворота 1917 г., — пишет С. В. Фомин, — судьба архиереев, известных своим добрым отношением к Г. Е. Распутину, была незавидна. Особенно ненавистен ниспровергателям Трона был митрополит Петроградский и Ладожский Питирим (Окнов). Поэтому и постигла его клевета»1. О том, какая
1 Фомин С. В. Боже! Храни своих! М., 2009. С. 46. (Серия «Григорий Распутин: расследование»). В таком же ключе пишет о митрополите Питириме и К. Ю. Душенов, называя его верным царю иерархом и другом Распутина. К. Ю. Душенов подчеркивает, что владыка, «арестованный 2 марта 1917 года вместе с царскими министрами, уволенный из Синода, не допущенный на Поместный Собор», оказался человеком, сохранившим «незапятнанной
клевета настигла митрополита, необходимо говорить отдельно — это может быть темой специального исследования, в данном случае важно задаться вопросом: насколько правомерно подобное заявление и насколько корректен (либо некорректен) подобный к нему подход? Для решения поставленной задачи, по моему мнению, необходимо обратить внимание не только на факты биографии митрополита Питирима, но и на психологию восприятия его личности большинством современников, интересовавшихся церковной жизнью России.
Митрополит Питирим может быть назван типичным архиереем Синодальной Церкви. Родившийся в семье соборного протоиерея Лифляндской губернии, он достаточно рано выбрал иноческую стезю церковного служения (хотя первоначально и закончил Рижскую классическую гимназию). В 1883 г. кандидатом богословия будущий архипастырь завершает обучение в Киевской духовной академии, тогда же принимая монашеский постриг и начиная путь «ученого монаха», преподавателя духовно-учебных заведений. В течение десяти лет он успешно занимается педагогической деятельностью, с 1891 по 1894 г., являясь ректором Санкт-Петербургской духовной семинарии. Летом 1894 г. архимандрит Питирим становится епископом; хиротония происходит в столице.
За последующие двадцать лет он несколько раз переводится с одной кафедры на другую (что было распространено в Синодальный период), однажды вызывается к присутствию в Святейший Синод. В 1911 г. он вызывает неудовольствие синодального обер-прокурора В. К. Саблера и перемещается с «престижной» Курской епархии в считавшуюся менее «статусной» епархию Владикавказскую. О причинах этого перевода можно было бы говорить специально, но поскольку наша тема ограничена иными временными рамками, следует лишь отметить, что обыкновенно указывают на неудовлетворительную организацию владыкой кано-низационных торжеств святителя Иоасафа Белгородского. Для нас важно иное: с конца 1913 г. владыка Питирим уже стремительно идет вверх — первоначально становится архиепископом Самарским, затем, в июне 1914 г., — архиепископом Карталинским и Кахетинским, Экзархом Грузии и членом Святейшего Синода, а с 23 ноября 1915 г. — митрополитом Петроградским и Ладожским. Ко времени назначения владыка уже награжден бриллиантовым крестом для ношения на клобуке и орденом святого Александра Невского.
Его ценят, уважают и примечают во дворце, с ним считаются влиятельные политики, его имя часто встречается в газетах. Короче говоря, митрополит Пи-тирим становится политической фигурой, общественный вес и значение которого увеличивается тем больше, чем ниже падает авторитет царского правительства и чем громче звучат голоса думской либеральной оппозиции, не устающей твердить о «безответственных влияниях» и «темных силах».
В чем здесь дело?
Разумеется, в слухах, которые, во-первых, прочно связали имя митрополита Питирима с именем Григория Распутина и, во-вторых, заставили увидеть в назначении нового столичного архиерея способ расправы с его предшественником — митрополитом Владимиром (Богоявленским), переведенным на мит-
свою пастырскую совесть» (Душенов К. Грехи клятвопреступления и цареубийство русского народа. Интернет-ресурс http: // www.omelenko.com/publicistic/dushenov.htm.)
рополичью кафедру в Киев. Не терпевший Высокопреосвященнейшего Питирима, протопресвитер русской армии и флота Георгий Шавельский заявлял, что перевод первенствующего члена Синода на Киевскую кафедру был «фактом небывалым в истории Русской Церкви. Его не могли понимать иначе, как опалу. Так и было на самом деле»2. Причину перевода митрополита Владимира отец Георгий усматривал в резко отрицательном отношении владыки к Григорию Распутину.
Излагая далее основные вехи биографии митрополита Питирима, протопресвитер полагал, что тот, оказавшись в 1911 г. в опале и утратив расположение обер-прокурора В. К. Саблера (ранее ему благоволившего), начал искать нового покровителя и нашел его — в лице сибирского странника. О. Георгий вспоминал (очевидно, со слов архиепископа Могилевского Константина (Булычева), которого хорошо знал во время Великой войны), что в бытность свою архиепископом Самарским Высокопреосвященный Питирим откровенно заявлял архиепископу Константину, что на этой кафедре он временно, а настоящее его место — в Петрограде3. Правда, до назначения в столицу архиепископ получил назначение на Кавказ, но это необходимо считать существенным продвижением по «архиерейской лестнице», шагом к заветной цели.
Настоящая схема получила распространение в историографии и практически без изменений используется учеными, когда речь идет о митрополите Пити-риме.
Насколько она верна?
Не будем спешить с выводами, прежде разберемся с отношением к владыке Питириму менее пристрастных к нему, чем протопресвитер Георгий Шавельский, современников. Вспоминая о митрополите спустя несколько десятилетий после революционных потрясений 1917 г., протоиерей Николай Князев вспоминал историю встречи преосвященного Питирима с митрополитом Санкт-Петербургским Антонием (Вадковским), состоявшейся летом 1912 г. на Северном Кавказе, где столичный архиерей лечился минеральными водами. По словам о. Николая, «увидев владыку Питирима и побеседовав с ним, первосвятитель пленился им и представил его также лечившейся на Кавказе великой княгине Елизавете Федоровне, своей почитательнице. На последнюю преосв[ященный] Питирим произвел приятное впечатление, и началось стремительное восхождение опального владыки по ступеням иерархической лестницы»4.
Как видно, здесь представлена иная версия «стремительного восхождения» митрополита Питирима. К сожалению, на сегодняшний день ни безусловно подтвердить, ни безусловно опровергнуть ее нельзя. Но знать о ней необходимо,
2 Шавельский Г., протопр. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. М., 1996. Т. 1. С. 374.
3 См. : Там же. С. 376.
4 Воспоминания протоиерея Николая Князева (1947 г.) О Первоиерархах и архиереях Русской Православной Церкви // Вестник церковной истории. М., 2006. № 2 (см. также : http: // www.sedmitza.ru/text/407948.html). В воспоминания вкралась одна неточность: протоиерей Николай говорит о лете 1913 г., но тогда никакой встречи состояться не могло, поскольку митрополит Антоний скончался в ноябре 1912 г., действительно за несколько месяцев до своей кончины посетив Северный Кавказ.
тем более что косвенные данные помогают нам понять: владыке действительно симпатизировали, поддерживая его, влиятельные светские благожелатели, которых никогда не обвиняли в «почитании» Григория Распутина. Одним из них был граф И. И. Воронцов-Дашков, некогда ближайший сановник и личный друг императора Александра III, а в интересующее нас время — наместник императора Николая II на Кавказе. Кандидатура архиепископа Питирима на кафедру Экзарха Грузии рассматривалась графом еще в сентябре 1913 г., когда тот был Владикавказским архиереем.
В письме самодержцу И. И. Воронцов-Дашков рассматривал этот вопрос в связи с кончиной архиепископа Карталинского и Кахетинского Иннокентия (Беляева). Тогда он назвал несколько возможных кандидатур, прежде всего самым лучшим образом охарактеризовав Варшавского архиепископа Николая, который, однако, по мнению графа, «едва ли променяет Варшаву на Тифлис». Среди названных им фамилий были и архиепископы Антоний (Храповицкий), Арсений (Стадницкий), Евлогий (Георгиевский), Серафим (Чичагов) и Кирилл (Смирнов), а также епископ Владимир (Путята). Все архиереи получили достаточно жесткие характеристики: архиепископы Антоний и Серафим признавались нежелательными, владыка Арсений был лично неизвестен графу, архиепископ Владимир получил резко отрицательную характеристику, архиепископ Кирилл был назван бесхарактерным человеком, лишенным административных способностей, а архиепископ Евлогий — политически неудобной фигурой (как принадлежавший к фракции националистов в Государственной Думе). Поэтому, полагал Кавказский наместник, высокопреосвященному Евлогию будет трудно добиться доверия грузинского духовенства и народа.
В результате И. И. Воронцов-Дашков ходатайствовал за епископа Тобольского Алексия (Молчанова), любимого покойными Экзархами Никоном (Софийским) и Иннокентием (Беляевым). Вот в таком контексте и прозвучало имя архиепископа Питирима, названного высоконравственным, очень заботливым по отношению к пастве, любимом и уважаемом как осетинами, так и казака-ми5. Епископ Алексий, как известно, считался «распутинцем» и во многом помог «старцу» избавиться от обвинения в принадлежности к секте хлыстов6, но в настоящем случае, думается, дело заключалось в ином: для И. И. Воронцова-Дашкова принципиальным моментом являлось доброе отношение к епископу Алексию прежних Экзархов. В соответствии с рекомендацией графа Николай II и назначил архиепископа Алексия на Кавказ.
Однако вскоре он, страдавший болезнью почек и горловой чахоткой, скончался, а вопрос об Экзархе опять обрел актуальность. В новом письме государю,
27 мая 1914 г., И. И. Воронцов-Дашков предложил две кандидатуры: на первое место он поставил лично ему неизвестного, «но пользующегося общим уважением» архиепископа Арсения (Стадницкого), вторым назвав «известного Кавказу
5 См. : Письма И. И. Воронцова-Дашкова Николаю Романову (1905—1915) // Красный архив. Исторический журнал. 1928. Т. 1 (26). С. 120—121. Письмо от 16 сентября 1913 г.
6 См. подробнее : Г. Е. Распутин глазами официальных властей / Вводная статья, подг. текста и коммент. С. Л. Фирсова // Русское прошлое. Историко-документальный альманах. 1996. № 6. С. 137-138.
по его деятельности во Владикавказе, ныне Самарского Питирима». «Он, — писал граф, — заслужил общее уважение и симпатию как русского населения, так и осетин»7. И хотя занимавший тогда пост обер-прокурора Святейшего Синода
B. К. Саблер пытался провести другую кандидатуру, более того, представил царю список из нескольких кандидатов, Николай II вычеркнул всех и написал «Пити-рим»8. Вскоре после этого, архиепископ Питирим стал Экзархом. По воспоминаниям уже упоминавшегося протоиерея Николая Князева, не желая являться в новый край «безоружным», архиепископ стал брать у него уроки грузинского языка, даже взяв с собой в Тифлис учебник грамматики9.
На новом месте служения владыка постарался показать себя с самой лучшей стороны, умея находить общий язык и с грузинскими иереями, и со светскими властями. Император впервые лично встретился с ним во время своего посещения Кавказа — 26 ноября 1914 г.; выслушал краткое молебствие и приложился к святыням Сионского собора Тифлиса. В дневнике он даже не отметил общение с архиепископом, лишь констатировав свое посещение собора10. Лишь через четыре дня в дневнике самодержца появляется первая запись с упоминанием этого архиерея: «Был у обедни в креп[остном] соборе [Карса]; служил добрый Экзарх»11. Очевидно, что в то время представление о владыке у государя лишь начинало формироваться, но в целом он относился к архиепископу так же ровно, как и к абсолютному большинству других архиереев Православной Церкви. Данное заключение можно косвенно подтвердить и воспоминаниями А. А. Вырубовой, указывавшей, что во время посещения Кавказа, государь и свита были очарованы Экзархом. В декабре 1914 г., после встречи с Николаем II в Воронеже А. А. Вырубова писала: «...я помню, как государь говорил, что предназначает его при первой перемене митрополитом Петроградским. Сейчас же после его назначения начали кричать о близости митрополита Питирима к Распутину, тогда как, по правде сказать, они были только официально знакомы. Митрополит Питирим был очень осторожен и умен. Их Величества уважали митрополита, но никогда не приближали его к себе»12. Последнее утверждение у нас будет возможность проверить, но сейчас важно отметить, что «очарование» владыкой никак не повлияло тогда, в ноябре 1914 г., на публичное выражение доброго отношение самодержца к Экзарху. «Распутинский фактор» в нашем случае никакой роли не играл.
Ситуация стала меняться спустя почти год. Именно тогда, в начале сентября 1915 г., в письме Александры Федоровны к венценосному супругу впервые прозвучало имя высокопреосвященного Питирима. Императрица, беспокоясь за епископа Варнаву (Накропина) — друга «старца», самовольно проведшего ве-
7 Г. Е. Распутин глазами официальных властей / Вводная статья, подг. текста и коммент.
C. Л. Фирсова... С. 123. Письмо от 27 мая 1914 г.
8 См. : Допрос князя М. М. Андроникова 6 апреля 1917 г. // Падение царского режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 году в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Л., 1924. Т. I. С. 367.
9 См. : Воспоминания протоиерея Николая Князева.
10 См. : Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 499-500. Запись от 26 ноября 1914 г.
11 Там же. С. 500. Запись от 30 ноября 1914 г.
12 [Фрейлина Ее Величества] Вырубова А. А. Страницы моей жизни. М., 1993. С. 128-129.
личание святителя Иоанна Тобольского, предложила убрать из Святейшего Синода архиепископа Сергия (Страгородского) и епископа Никона (Рождественского), позволивших себе резко отозваться о действиях владыки Варнавы. «Пусть Питирим [здесь и далее подчеркнуто в оригинале] займет там место, — писала государыня, — так как наш Друг боится, что ([великий князь] Н[иколай Николаевич, в то время — наместник на Кавказе. — С. Ф.) будет его преследовать, если узнает, что П[итирим] почитает нашего Друга»13.
Итак, владыка Питирим назван почитателем Григория Распутина, проще говоря — «своим», то есть человеком, которому можно доверять. Это означает, что в течение нескольких месяцев — с 1914 г. и до осени 1915 г. — он сумел наладить контакты со «старцем». Как он это осуществил, к сожалению, пока неизвестно, но то, что осуществил, — очевидно. Министр земледелия (во время Великой войны) А. Н. Наумов, знавший владыку Питирима по Самаре (где в 1913—1914 гг. был губернским предводителем дворянства), вспоминал, как после покушения на «старца» Х. Гусевой архиерей послал тяжело раненному Распутину телеграмму, выразив самые сердечные соболезнования в связи со случившимся и моля Бога о его выздоровлении. «Тогда для меня стало совершенно ясно, — говорил Наумов, — что это за личность, я счел долгом на собрании предводителей и депутатов сообщить об этом, и мы решили бойкотировать Питирима. Будучи министром, я продолжал по отношению к нему вести себя демонстративно и, бывая в соборе, под благословение не подходил»14. Стоит, к слову, отметить и то, что А. Н. Наумов был кузеном епископа Андрея (Ухтомского), был близок к нему и хорошо знал отношение владыки к «старцу». Таким образом, считать А. Н. Наумова беспристрастным человеком, затруднительно, но его характеристика симптоматична и поэтому достойна упоминания.
Существует, впрочем, и еще одно свидетельство, позволяющее нам рассуждать о времени знакомства высокопреосвященного Питирима с Григорием Распутиным. Оно принадлежит директору канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода В. И. Яцкевичу. По его сведениям, обнародованным весной 1917 г., «знакомство Питирима с Распутиным началось во время его (Питирима. — С. Ф.) состояния на Самарской кафедре (около 4—5 лет тому назад). В центральных учреждениях Священного Синода определенно говорят, — подчеркивал В. И. Яц-кевич, — что это знакомство состоялось в квартире бывшего обер-секретаря Св[ятейшего] Синода Петра Васильевича Мудролюбова»15.
Впрочем, как бы то ни было, но мы имеем возможность утверждать, что владыка Питирим был зачислен в когорту тех, кого общественное мнение связывало с сибирским странником — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Политическое «лицо» владыки, его репутация с тех пор определялись не его личными качествами — архипастыря, церковного администратора, «ученого монаха», а связью с «Другом царей». Эта связь стала для митрополита роковой, повлияв
13 Переписка Николая и Александры Романовых. 1914-1915 гг. М.; Пг., 1923. Т. III. С. 320. Письмо от 8 сентября 1915 г.
14 Показания А. Н. Наумова 4 апреля 1917 года // Падение царского режима. С. 335.
15 См. : Александро-Невская Лавра накануне свержения самодержавия // Красный архив. Исторический журнал. 1936. Т. 4 (77). С. 201.
на его последующую судьбу и на отношение к нему историков, не воспринимавших владыку как лично самостоятельную (вне связи с Распутиным) фигуру. Накануне революционных катаклизмов Петроградский архиерей для либеральной (и не только либеральной) общественности стал своеобразным символом политических нестроений, наравне с Григорием Распутиным, А. А. Вырубовой, А. Д. Протопоповым и некоторыми другими — «полномочным представителем “темных сил”».
Но определилось это не сразу. Первоначально целью императрицы было добиться от императора содействия в переводе владыки Питирима с Кавказа в столицу. После кончины митрополита Киевского Флавиана (Городецкого) для данного перевода появились все шансы. «Теперь старик Флавиан умер, — писала Александра Федоровна, — наш должен уйти туда как на высшее место, а Пи-тирим сюда, — это настоящий молитвенник»16. Спустя несколько дней императрица вновь вернулась к вопросу о назначении Экзарха Грузии Петроградским митрополитом, указав на самые важные, по ее убеждению, моменты: владыку Питирима искренне любили на Кавказе, где он был необыкновенно популярен среди верующих. Это-то, по мнению Александры Федоровны, и доказывало, что владыка — «человек достойный и великий молитвенник, как говорит наш Друг» (фрагмент выделен мной. — С. Ф.).
Получалось, что государь должен был исполнить пожелание Григория Распутина, высказанное через его, государя, супругу, предвидевшую «ужас» синодального обер-прокурора А. Н. Волжина и повторявшую снова и снова, что Экзарх Грузии — единственный подходящий человек, что у Распутина нет никого, кто мог бы занять освободившуюся на Кавказе кафедру. Впрочем, здесь же следовало предложение: подумать о назначении Экзархом Гродненского архиерея (Михаила (Ермакова)), но только не Сергия Финляндского, Антония Волынского или Гермогена (Долганева), ибо «они бы все испортили там своим духом»17. Пожелание императрицы о назначении в Петроград владыки Питирима вскоре было исполнено, хотя Гродненский владыка остался там служить и далее, а на Кавказ отправили архиепископа Платона (Рождественского).
В то время наместником царя на Кавказе был великий князь Николай Николаевич, ранее являвшийся Верховным главнокомандующим. «Не знаю, откуда, — вспоминал протопресвитер Г. И. Шавельский, — но у великого князя, перед отъездом из Ставки, имелись совершенно точные сведения о личности архиепископа Питирима, об его “платформе”, как и о[бо] всех обстоятельствах внезапного его возвышения. <...> Не знаю, просил ли великий князь государя о замене Экзарха Грузии Питирима другим, более достойным лицом. Если просил, то назначение Питирима на Петербургскую митрополичью кафедру было симптоматичным ответом на просьбу великого князя»18.
Так владыка Питирим оказался во главе столичной епархии, хотя первоприсутствующим членом Святейшего Синода продолжал оставаться митрополит
16 Александро-Невская Лавра накануне свержения самодержавия // Красный архив. Исторический журнал. С. 437. Письмо от 6 ноября 1915 г.
17 Там же. С. 450. Письмо от 12 ноября 1915 г.
18 Шавельский Г., протопр. Указ. соч. С. 377—378.
Владимир (Богоявленский). Данное обстоятельство сразу создало для нового столичного архиерея неудобства, ибо митрополит Владимир покидал столицу не по доброй воле, а обер-прокурор Святейшего Синода А. Н. Волжин всячески противодействовал назначению в Петроград бывшего Экзарха Грузии. Более того, еще до назначения владыки Питирима в столицу обер-прокурор всячески (и, как оказалось, совершенно безуспешно) препятствовал и его назначению к присутствию в Святейшем Синоде.
Зная секретные сведения о своеобразном значении состоявшего при владыке в качестве секретаря И. З. Осипенко19, А. Н. Волжин решил в крайнем случае представить эти сведения вниманию самодержца. После того, как Николай II лично вписал имя владыки Питирима в представленный ему список кандидатов к присутствию в Святейшем Синоде, обер-прокурор доложил царю скандальные сведения о владыке. В результате «государь ему изволил ответить, что он об этом в первый раз слышит, список оставил у себя и вернул через некоторое время с пометкою о вызове преосвященного Питирима»20. По словам крупного чиновника МВД С. П. Белецкого, который вскоре после появления владыки Питирима в столице наладил с ним хорошие отношения, он, Белецкий, и министр внутренних дел А. Н. Хвостов старались не допустить назначения Экзарха в Петроград, а добиться для него Киевской кафедры. «Но и в данном случае мы в своих ожиданиях обманулись, — вспоминал потом Белецкий, — и Волжин получил указание о назначении на Киевскую кафедру не епископа Питирима, а митрополита Владимира, за коим было оставлено все-таки звание первоприсутствующего. Затем, несколько позже, Распутин не скрыл от нас, что вопрос об этом, вследствие его указания (выделено мной. — С. Ф), был решен задолго до официального его разрешения, но что ему не удалось добиться одного — назначения митрополита Питирима первоприсутствующим, на что государь не согласился, несмотря на все его просьбы»21.
Буквально с первых дней своего нового служения митрополит Питирим чувствовал поддержку императрицы и внимание императора. С такой защитой он мог не бояться обер-прокурора и игнорировать недовольных его назначением синодальных членов. 7 декабря 1915 г. владыка был принят императорской четой, а 12 января 1916 г. вновь получил аудиенцию у Николая II. Однако считать, что митрополит Питирим имел возможность часто видеться с самодержцем, — неверно. В том же 1916 г. владыка удостоился совместного приема Николая II и Александры Федоровны лишь один раз — 29 ноября. Ранее, 5 октября, самодержец побывал на обедне, которую служил владыка Питирим, а позднее,
28 декабря, — присутствовал на торжестве, когда тот с лаврской братией «славил Христа». Накануне революции, 6 января 1917 г., Николай II вновь присутствовал на обедне, которую служил владыка Питирим22. С императрицей, очевидно, он
19 О том, что говорили об И. З. Осипенко современники см., напр. : Александро-Невская Лавра. С. 201.
20 Показания С. П. Белецкого // Падение царского режима. Л., 1926. Т. IV. С. 192.
21 Там же. С. 195-196.
22 См. : Дневники императора Николая II. С. 561, 567, 606, 613, 617, 618 (Записи от 7 декабря 1915 года; 12 января, 5 октября, 29 ноября и 28 декабря 1916 года; 6 января 1917 года).
виделся чаще23, но не настолько, чтобы из этого делать какие-либо обобщения политического характера. Владыка Питирим не был «вхож» в царскую семью. Очевидно, А. А. Вырубова, мнение которой приводилось выше, была права, утверждая, что Их Величества никогда не приближали к себе митрополита.
И тем не менее, появление митрополита Питирима в Петрограде, надо признать, вызвало искреннее удовлетворение Александры Федоровны, довольной тем, что новый архиерей — верный сторонник ее «Друга». Императрица посещала богослужения, проводившиеся митрополитом Питиримом, с радостью наблюдая, что близкие ей люди находятся с ним в хороших отношениях. «Аня была вчера у митрополита, — сообщала государыня супругу 16 декабря 1915 г., — они очень хорошо поговорили; затем он угостил их завтраком. Гр[игорий] был на почетном месте. Он относится к Гр[игорию] с замечательным уважением и был под глубоким впечатлением от всех Его слов»24. Об искренности подобного впечатления однозначно судить трудно, но то, что владыка стал для Распутина «своим», сомнению не подлежит.
В новый и, как оказалось, роковой для России 1916-й предреволюционный год митрополит Питирим вошел с желанием участвовать не только в церковной, но и в политической жизни страны. Он оказался единственным за всю Синодальную историю иерархом, участвовавшим в определении политики ведомства православного исповедания и даже в делах государственного управления. В январе 1916 г. известный в прошлом революционер, а затем православный писатель и публицист, один из идеологов монархической государственности Л. А. Тихомиров принужден был констатировать, что «митрополит Питирим играет величайшую, неслыханную в его сане роль». Принимая министров и посещая их, митрополит Питирим проявлял себя в качестве деятеля сомнительной репутации: «не то граф Сен-Жермен, не то маркиз Карабас. Это необычайно оживленная деятельность Петроградского митрополита, — резюмировал Л. А. Тихомиров, — общеизвестными слухами объясняется его интимными отношениями к Григорию Распутину»25.
Сравнение православного архиерея с итальянским алхимиком Калиостро, сделавшим обман своей профессией, и со сказочным персонажем, разбогатевшим благодаря ловкости своего кота, персонажем, чье имя со временем стало обозначать ловких беспринципных мошенников, — показательно само по себе и не нуждается в комментариях. В таких обстоятельствах надеяться на то, что Петроградский митрополит своей деятельностью укрепляет авторитет Церкви, мог только наивный человек, совершенно не понимавший реального состояния дел в империи.
23 Так, к примеру, в письме великой княжны Анастасии Николаевны, адресованном
10 ноября 1916 г. императору Николаю II, содержится информация о грядущей поездке в санитарный поезд «имени Мама». «Там, — писала великая княгиня Анастасия Николаевна, — будет молебен и чай с митрополитом» (Августейшие сестры милосердия. Дневниковые записи великих княжон Ольги, Марии, Татьяны и Анастасии и их письма к отцу императору Николаю II 1914-1916 года / Сост. Н. К. Зверева // http: //emalkrest.narod.ru/txt/mersestr.htm).
24 Переписка. С. 494. Письмо от 16 декабря 1916 г.
25 Дневник Л. А. Тихомирова 1915-1917 гг. / Сост. А. В. Репников. М., 2008. С. 199. Запись от 23 января 1916 г.
зо
Само имя митрополита Питирима достаточно быстро, буквально с первых недель его пребывания на столичной кафедре, стало подвергаться различного рода нападкам, как «слева», так и «справа». Его благие намерения, прежде всего желание провести реформирование православного прихода, не вызывали доверия у большинства церковных и светских деятелей России. Доказательством этого горького обстоятельства, как представляется, и стал 1916 г. — время активной деятельности владыки в качестве митрополита Петроградского и время окончательного краха его общественной репутации26.
Ключевые слова: митрополит Питирим (Окнов), Санкт-Петербургская и Ладожская кафедра, Григорий Распутин, царская семья.
Church Hierarch Pitirim (Oknov):
Towards the Story of His Assignment to the Metropolitanate of Petrograd
S. V. Firsov
The article informs about the Metropolitan Pitirim’s (Oknov) activities. The author explores the reasons for his rapid promotion to St. Petersburg and Ladoga See and the story of his relationship with the royal family and with “elder” Gregory Rasputin. He criticizes the popular historians' opinions of this hierarch by means of attracting events of hierarch's life and contemporaries’ opinions about his personality.
Keywords: Metropolitan Pitirim (Oknov), St. Petersburg and Ladoga, Gregory Rasputin, the Tsar’s family.
26 Почитавший Петроградского архиерея князь Н. Д. Жевахов признавал, что «в предреволюционное время в России, действительно, не было имени более одиозного, чем имя митрополита Питирима; не было человека, которого бы преследовали и гнали с большей жестокостью и злобой, как личные, так и политические враги; не было более тяжких обвинений, чем те, какие предъявлялись смиренному и робкому владыке» ([ЖеваховН. Д.] Воспоминания товарища обер-прокурора Св. Синода князя Н. Д. Жевахова. М., 1993. Т. 1. С. 105).
