CC BY
15
Ю.И. КОЛОБОВА
Вятский государственный гуманитарный университет, г. Киров
ВЛ.СОЛОВЬЁВ - Ф. ДОСТОЕВСКИЙ - л. толстой В КОНТЕКСТЕ ТИПОЛОГИИ ТВОРЧЕСКИХ ЛИЧНОСТЕЙ П.П. СУВЧИНСКОГО
Безусловно, проблема, связанная с изучением творческой личности, - из разряда «вечных». Каждое поколение решает её по-своему. Отсюда то огромное количество вариаций в соотношении художник - творчество, которое характеризует современное состояние наук о человеке. Мы имеем крайне полярные точки зрения. Первая декларативно заявляет, что личностью художника можно пренебречь в пользу анализа результата его деятельности. Так считали представители формального литературоведения (Ю. Тынянов, В. Шкловский). Сторонники авангардистского журнала «ЛЕФ», например, утверждали, что «не будь Пушкина, «Евгений Онегин» все равно был бы написан»1. Вторая точка зрения базируется на признании личности как абсолютно значимой величины. Так, её сторонник В. Библер отмечает, что «взаимопонимание с субъектом как личностью, обращение к субъекту как к личности» способствуют выявлению наиболее глубокого уровня «гуманитарного диалога <...> взаимопонимания, взаимозагадочности»2.
Одним из актуальных векторов в контексте проблематиза-ции изучения личности в культуре в современной гуманитари-стике остается разработка типологии творческих личностей. Как отмечают исследователи (в частности, А. А. Гудкова), перспективы изучения творческой личности с культурологических позиций видятся на сегодняшний день в двух направлениях: в выявлении специфики творческой личности и в необходимости типических обобщений3.
К числу тех, кто стоял у истоков разработки типологического подхода к изучению личности в культуре, следует отнести Петра Петровича Сувчинского4. В основу разработанной им в 1921 году типологии творческих личностей была положена идея соотношения биографии, психологических особенностей личности и её наследия. Понимание творческого феномена, с его точ-
ки зрения, может лежать либо в плане жизни (когда творческий тип формируется самой биографией), либо в самом существе творческих процессов (в силу наклонностей, заложенных в самой природе человека). В этом ракурсе им уточняются творческие портреты А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Ф М. Достоевского, Вл. С. Соловьёва, А. А. Блока, В. В. Розанова, Л. Н. Толстого и других гениальных представителей русской культуры.
К первому типу личности П. П. Сувчинский относит, прежде всего, А. С. Пушкина, Л. Н. Толстого, А. Блока. Это тип, для которого характерна собранность в отношении наблюдения за собой, и потому представители этого типа остаются, прежде всего, вершителями собственной биографии.
Однако весьма любопытны дальнейшие рассуждения П. П. Сувчинского, которые он развивает относительно данного типа. Находясь в полной аналогии (в смысле взаимоотношений творчества и жизни»), тип Л. Н. Толстого противостоит типу, который представлен А. С. Пушкиным и А. А. Блоком. Сувчинский пишет о Л. Н. Толстом: «Тот короткий сравнительно период, когда он вбирал в себя жизнь более интенсивно и опытно -послужил ему на всем протяжении его творческого пути единственным подсказом. Очень скоро жить - стало означать для Толстого наблюдать, рассуждать и... творить»5. И далее он комментирует творчество Л. Н. Толстого, воспринимая его как «бесконечно-длинные фотографические ленты, о которых, обратно Достоевскому, хочется сказать: «совсем как в жизни, как на самом деле»; это записи жизни, длинные, сумбурные, первично-нестройные, иногда даже страшные и отвратительные в их хаотичном натурализме»6. Для «пушкинского» и «блоковского» типа творчество, по П. П. Сувчинскому, выступает не чем иным, как трагическим подтекстом жизни, поскольку, «будучи великими поэтами, они (Пушкин и Блок. - Ю. К.) были, вместе с тем, одними из самых больших людей России, на долю которых выпало опытом страстей их жизни - разыграть великую человеческую трагедию»7. Любое событие их жизни «надрезает новые черты», обтесывает, «гранит её форму».
Ко второму типу П. П. Сувчинский относит Ф. М. Достоевского, Вл. С. Соловьёва, личности которых он воспринимает, прежде всего, как литературный, нежели жизнен-
ный феномен, поскольку их философско-художественное наследие оттесняет на второй план жизненные образы, биографии, личный опыт. Эти натуры реализуют, расточают себя, прежде всего, на путях творчества, а не жизни. Функция творчества для них оказывается самодавлеющей, поскольку творчество развивается не под давлением жизненной судьбы, а заложена в её природе, опыт жизни хранится в «тайниках духа», в которых и создается своя, многообразная жизненная реальность. П. П. Сувчинский поясняет, что для таких личностей все, что «творческий взгляд сможет увидеть в подлинной жизни - уже имеет свой образ - внутри, ибо в недрах духа имеется неизмеримо больше... - целый мир»8. Такие индивидуальности отличаются безусловной сложностью внутренней организации, переменчивостью и определенностью своей профессией, окружением (например, Достоевский - со стороны журнальной богемы, а Соловьёв - научной). Таким личностям удается сотворить почти чудо - развоплотиться, исчезнуть с тем, чтобы остался интересным сам акт творческой реализации, потому их идеи, литературные персонажи, образы оказываются более жизнеспособными, более интересными для читателя, нежели биографии самих авторов.
В данном контексте уместно вспомнить размышления одного из величайших хореографов XX века Мориса Бежара относительно восприятия им литературных персонажей. В частности, он пишет, что творения Шекспира покоряют, прежде всего, тем, что в них автору всегда удается полностью исчезнуть, и в читательском сознании остаются только сами персонажи (Гамлет, Ромео, Макбет). Читая же «Мадам Бовари» Г. Флобера или «Федру» Ж. Расина, одновременно с героями обретаешь Флобера, Расина9. У Шекспира, как и у Достоевского, Соловьёва, подобной авторской опосредованности в создаваемых образах не наблюдается. «Гибель» авторской личности в создаваемых им образах является важнейшей характеристикой второго типа творческой личности.
Подтверждение данной мысли можно найти в дневниках, публицистическом и художественном наследии
Ф. М. Достоевского, в которых он до последнего остается сочинителем. «Романы Достоевского, - пишет Сувчинский, - не запечатленные куски жизни, а инсценированные психологемы.
Все творчество его движимо каким-то магическим потоком психоаналитической импровизации»10. Потому даже самая подробная биография подчас очень мало может сказать об основных творческих этапах той или иной личности и об их содержании.
В более поздних работах, посвященных И. Ф. Стравинскому, П. П. Сувчинский разовьет эту тему и будет настаивать на приходе гения из «ниоткуда». Таким образом, последующий ход размышлений приведет русского культуролога к мысли о независимости, неопределяемости творческого акта (правда, теперь уже в музыке) самой жизнью художника.
Стремление П. П. Сувчинского рассматривать художника в единстве личностных характеристик, биографии, культурной среды, творческого наследия совпадает с разрабатываемым автором данной статьи подходом к изучению личности в культуре, названным культурология личности. Под данным подходом мы понимаем научный подход, предполагающий изучение личности в культурно-историческом контексте эпохи, при котором личность предстает как системное единство индивидуальных характеристик (психологический аспект), его мировоззрения (философский аспект), социальных и культуротворческих форм деятельности (социальный аспект) и исторически значимых достижений (исторический аспект). Данный подход предполагает анализ не только самой личности, но и того широкого культурно-исторического контекста, который её сформировал в целях рассмотрения и изучения ценностного вклада конкретной личности в развитие культуры. При этом культура понимается в ценностно-деятельностном аспекте - как совокупность творчески активных, созидательных личностей, достижения которых представляют исторически и социально значимый результат. Изучение личности в предложенном ракурсе снимает противопоставление (оппозицию) личности и культуры, выражаемое соединительным союзом и, центрируя контекстный фон как необходимое взаимообменное и соединительное поле коммуникации (что подтверждает мысль о влиянии не только культуры на личность, но и личности - на культуру, логику развития исторических процессов).
Механизм реализации такого подхода включает в себя анализ типологических характеристик личности в контексте
конкретной исторической эпохи и культурной среды, формирующей и раскрывающей заложенный в личности творческий потенциал; создание биографии как формы культурного творчества; исследование человеческих и культурных контактов, повлиявших - прямо или опосредованно - на мировоззрение, творчество, выбор жизненного пути личности; моделирование психологического портрета личности, анализ её ментальности и поведенческого комплекса; выявление доминантных черт в системе художественно-эстетических (или научных) взглядов; определение роли и места творческой личности в истории, её ценностного вклада в культуру.
Используя «культурологию личности» как основополагающую методологическую установку изучения жизненного и творческого пути личности, мы хотим продемонстрировать, что вне истории, вне времени, а значит, - вне культуры - личности не существует. Культура делает человека личностью, но в то же время сама личность характеризует, специфизирует культуру. Рассматриваемая под таким культурологическим углом зрения личность раскрывается как обладающая интеллектуальным потенциалом, яркая творческая индивидуальность, реализуемая через единство биографии, коммуникации с культурной средой, совокупность мировоззренческих установок, ценностной значимости.
1 ЛЕФ. 1923. № 1. С. 213. Цит. по: Белая Г. Два лика русского авангарда 20-х г. // Эстетическое самосознание русской культуры: 20-е годы XX века. Антология. М., 2003. С. 379.
2 Библер В. Диалог. Сознание. Культура (идея культуры в работах M. М. Бахтина) // Одиссей. Человек в культуре. М, 1989. С. 39.
3 Гудкова А. А. Принципы соотнесения личности художника и контекста эпохи в историко-культурном исследовании // Выбор метода: Изучение культуры в России 1990-х годов: Сб. науч. ст. / Составитель и ответственный редактор Г. И. Зверева. М., 2001. С. 123.
4 В истории русской общественно-политической мысли 1920-1930-х годов П. П. Сувчинский (1892 - 1985) больше известен как идеолог, организатор и активный участник евразийского движения. В историю культуры (преимущественно, французской) он вошел как Pierre Souvtchinsky - философ, публицист, историк музыки, критик, вдохновитель и организатор культурных проектов Русского зарубежья. В этом качестве его авторитет на Западе был очень велик. Сувчинский, подобно своему старшему современнику СЛ. Дягилеву, много сделал как для распространения русской культуры на Западе, так и для разви-
тия европейской культуры XX века. Однако, в отличие от Дягилева, масштаб его личности по достоинству еще не оценен. Между тем, обладая ярким общественным темпераментом, универсализмом, будучи увлеченной натурой, Сув-чинский всегда находился в эпицентре культурных событий и принадлежал к художественной элите Парижа. Он общался с видными политиками, философами, учеными, писателями своего времени, состоял в переписке с И. Стравинским, С. Прокофьевым, Б. Пастернаком, М. Цветаевой, М. Юдиной, Р. Шаром, А. Камю, Ж.-П. Сартром и многими другими.
5Сувчинкий П. П. Типы творчества. Памяти А. Блока // Петр Сувчинский и его время. М., 1999. С. 132.
6 Там же. С. 133.
7 Там же.
8 Там же. С. 131.
9 Бежар М. Мгновение в жизни другого (книга 1). Мемуары. / М. Бежар. М., 1998. С. 27.
10 Сувчинский П. П. По поводу «Апокалипсиса нашего времени» // Петр Сувчинский и его время. Указ. изд. С. 153.
Г.С. СМИРНОВ
Ивановский государственный университет
ТРИ ВЛАДИМИРА: РАЗМЫШЛЕНИЯ О НООСФЕРНОЙ ИСТОРИИ И НООСФЕРНОМ БУДУЩЕМ РОССИИ
XXI век — для России эпоха переосмысления всего гигантского пройденного страной пути. Каждая прошедшая эпоха создавала свои собственные мифы, прятала скелеты и страшные чучела в шкаф, чтобы никто не увидел, сочиняла оды и пыталась создать о себе желаемое представление. Теперь пришло время истины, современный человек глобального информационного общества может в действительности утвердиться в том, что «нет ничего тайного, чтобы не стало явным». Пришло время, когда каждая страна может и должна предъявить миру свои идущие из глубины веков цели и ценности.
Исторический персонализм в российской метаистории — спорная интерпретационная парадигма. Однако весьма не случайно, что почти тысячелетнюю историю России окаймляют имена Владимиров — Владимира Красное Солнышко и Владимира Владимировича. Эпоха жизни «в лад и мир» редко приходит на терри-
