CC BY
42
ФИЛОЛОГИЯ
Вестник Омского университета, 2000. N.3. С.93-96. © Омский государственный университет, 2000
УДК 801. 3
ВИЗУАЛЬНАЯ ДОМИНАНТАКАРТИНЫ МИРА В. НАБОКОВА И БЕ ТЕКСТОВАЯ РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ
С.Т. Филлипова
Омский государственный университет, кафедра русского языка 644077, Омск, пр. Мира, 55-А
Получена 5 июня 2000 г.
The present paper is devoted to the analysis of nabokov's texts which are full of sensual images not always being used in equal measure. The visual predominant areas defining specificity of author's cognitive world view is supposed to exist and to be reflected in his style. The attempt to prove this statement is made in this article.
Процесс реконструкции индивидуально-авторской картины мира с неизбежностью ставит перед исследователем задачу выявить ведущие универсальные когнитивные категории, или доминанты (В.А. Пищальникова, Ю.А. Сорокин; В.А. Кухаренко; С.Т. Золян), мировидеция художника и определить, как они реализуются в языковом материале.
Образ мира, моделируемый сознанием человека, основывается отчасти на чувственном опыте, который присущ всем людям. Но его значимость возрастает, если человек - тонко организованная, остро чувствительная личность, писатель, притом известный эстет.
Трудно найти среди набоковедов исследователя, который бы прямо или косвенно не отмечал эту черту Набокова,-человек а либо не говорил о характерной идиостилевой составляющей - сенсорной насыщенности его текстов. Еще в начале века русская эмигрантская критика писала об этой особенности, причем как с восхищением (H.A. Андреев, II. Бицилли), так и с упреком (В. Варшавский, М. Кантор). И сегодня современные ученые, отечественные и зарубежные, одни в процессе анализа отдельных произведений писателя отмечают концептуальную роль чувственных образов, видя в них символы, смысловые коды произведения (Ю.Д, Апресян, Н.Вукс, И.Паиерно), другие приходят к выводу о наличии специфической конституанты мировидения художника (Н.В. Козловская, М.Ю. Мухин), части "своеобразной виталистической эстетики" В. Набокова (М. Медарич).
Мы же полагаем, что среди всех эксплуатируемых автором сенсорных каналов существует ведущий - визуальный, именно ему принадлежит роль когнитивно-личностной доминанты картины мира В. Набокова.
Общепризнанным является тот факт, что самобытность художественного таланта В. Набокова особенно ярко проявилась в прозе - в рассказах и романах. При всей бесспорной ценности романов все-таки рассказы являются тем жанром, с которого начинается Набоков-прозаик и который непрерывно сопровождает все русскоязычное творчество писателя. Сам В. Набоков, известный энтомолог-коллекционер, сравнивая два жанра, говорил, что роман - это бабочка, рассказ - тоже бабочка, только другой породы, помельче: "У нее иной внешний вид, но она принадлежит к тому же виду, что и роман, и связана с ним несколькими последующими клайнами" (Цит. по [б, с. 189]). Более того, рассказы представляются нам наиболее удобным материалом для лингво-сгилистического анализа: новеллистику В. Набокова называют "испытательным полигоном" (Ю.И. Левин), творческой лабораторией писателя, где все языковые моменты в силу малого текстового объема представлены концентрированно. Будучи значимы сами по себе как важная часть набоковского наследия, рассказы являются к тому же индикаторами существенных особенностей идиостиля писателя, "...заостряя и как бы подавая "крупным планом" специфические черты незаурядного художественного дарования" [5, с. 93].
94
С. Т. Филлипова
Поэтому наше исследование базируется главным образом па материале рассказов цикла "Весна в Фи альте". Этот цикл является, на наш нзгляд, показательным, гак как создавался В. Набоковым в зените его русскоязычного творчества, когда с наибольшей отчетливостью проявились в идиостиле все важнейшие слагаемые миро виден им писателя. Но, не ставя специальную задачу исследовать другие произведения автора, мы тем не .менее проверяли свои предположения на материале некоторых романов и рассказов, написанных В. Набоковым в разное ьремя. Итак, автор, действительно, обильно насыщает текст разными чувственными образами: зрительными, осязательными, слуховыми, обонятельными, вкусовыми. Они могут выступать автономно, каждый по-своему, в нужный момент помогая читателю адекватно прочувствовать описанную ситуацию, а могут сливаться синхронно в единый поток синестезии, где в одной фразе сконцентрированы все возможные сенсорные впечатления ( существование такого сенсорного комплекса - синестезии - у В, Набокова, отмечают; [Левин 1998; Прокофьева 1995; Меда-рич 1997; Johnson 1974]). Такой текст требует не просто беглого поверхностного чтения, а чуткого и внимательного исследования, неторопливого смакования деталей. Можно сказать, что В. Набоков воспитывает читателя ту рмана.
Но в текстах В. Набокова не все каналы: восприятия эксплуатируются с одинаковой частотой и мощностью. Самыми яркими остаются видеоряды, самыми сильными впечатлениями -зрительные образы. Нсйролингвистика объясняет. что, несмотря на наличие у нормального здорового человека пяти органов чувств и существование на их основе соответствующих репрезентативных систем (то есть "входных каналов", при помощи которых в сознание человека проникает информация о мире), каждый из нас имеет обычно ведущую репрезентативную систему, которая, кстати, легко определяется через речь (см. об этом [2]). Вероятно, такой ведущей системой у В. Набокова является все-таки визуальная: автор отдает предпочтение в повествовании зрительным предикатам - это основной показатель с точки зрения нейролингвистики. Отметим етце несколько, на наш взгляд, симптоматичных черт: щедрую предметную детализацию; частое включение в повествовательную ткань описаний пейзажа, портрета, снов, "видений"; периодическое использование начальной формы имен существительных и настоящего времени глаголов, что приводит к созданию "кинематографического эффекта" - показу объектов крупным планом. Все это позволяет подтвердить наше предположение.
Колее того, цепкий взгляд писателя отличается от обычного зрения рядового человека, В. Набоков, как внимательный ученый-энтомолог, умеет разглядеть исе до мельчайших подробностей, до микродеталей: и чешуйки сосен, и асимметрию снежинки, и воспаленный глаз. Его проза, по словам Д. Александрова, - это подлинные заметки натуралиста: "Восхищенный взгляд поэта, хищный взгляд охотника, заносящего сачок над бабочкой, и ухищренный взгляд .морфолога имеют много общего'1 [1, с. 437]. Писатель обладает также способностью видеть тс. что не замечают или не могут заметить другие: едва-едва различимые, ускользающие нюансы, зыбкие миражи и призрачные метаморфозы. И все это запечатлено автором удивительно точно. В. Набоков стремится не упустить ни один предмет, попадающий в поле его зрения, каждый - отметить каким-нибудь особенным штрихом. Так создастся еще и ианорампость, масштабность изображаемого им мира.
Итак, всеохватность, сверхострота, сверхчуткость, зоркость, доведенная до максимальной степени - суперзоркости, - слагаемые единого мощного органа - суперзрения. Такой орган, во-первых, способен подчинить себе работу других сенсорных каналов. Так и происходит. В своей автобиографической книге "Другие берега" В. Набоков писал, что с детства наделен особым редким даром - audition coloree - цветным слухом. "Не знаю, впрочем, - признавался он далее, - правильно ли тут говорить о "слухе": цветные ощущения создаются, по-моему, осязательным, губным, чуть ли не вкусовым путем". То есть цветовое ощущение организует вокруг себя работу остальных ¡органов чувств, которые становятся как бы проводниками и катализаторами пабоковского "ненасытного зрения". Во-вторых, визуальный канал, точнее, визуальные образы нередко становятся предпочтительным способом передачи иносенсориого материала. В рамках статьи невозможно показать весь собранный иллюстративный материал, поэтому ограничимся некоторыми примерами. Обратимся к тексту рассказа "Весна в Фиальте".
"В голове назойливо звенел, Бог весть почему выплывший из музыкального ящика памяти, другого века романс (связанный, говорили, с какой-то парижской драмой любви), который певала дальняя моя родственница, старая дева, безобразная, с желтым, как церковный воск, лицом, но одержимая таким могучим, упоительно-полным iwiocoM, что он, как огненное облако, поглощал ее всю, как только она начинала: orí dit que tu te maries, tu sais que j'en vais mourir, -и этот мотив, мучительная обида и музыкой вызванный союз между венцом и кончиной, и самый
Визуальная доминанта картины мира В. Набокова.
95
голос певицы, сопроводивший воспоминание, как собственник напева, еще несколько часов подряд не давали мне покоя, да и потом еще возникали с растущими перерывами, как последние, все реже и все рассеяннее приплескивающие, плоские, мелкие волны или как слепые содрогания слабеющего била, после того как звонарь уже сидит снова в кругу своей веселой семъи".
Герою слышатся звуки романса, и первое, что этот напев вызывает из памяти (которая, кстати, представляется тоже вполне наглядно - как музыкальный ящик), - это выразительный портрет его родственницы (безобразная, с желтым, как церковный воск, лицом). Ее голос при -исполнении романса характеризуется сначала через определения могучий, полный (имеющие отношение как к силе звука, так и к размеру предмета), но вот далее он уже напрямую сравнивается со зрительным образом, причем довольно ярким, - огненным облаком. Затем постепенно утихающие ощущения мотива и голоса воспринимаются как плоские мелкие волны или как слепые содрогания слабеющего била . И в заключение автор несколькими мазками создает просто живую картинку, своего рода документальную зарисовку семейнот быта. Так разговор о голосе, мотиве, то есть слуховых ощущениях, все время соскальзывает на зрительные образы.
В рассказе "Памяти Л.И Шигаева" герой, от лица которого идет повествование, вспоминает о человеке, который помог ему в трудную минуту, "приголубил" его, молодого, "беспомощного, одинокого, с вечно воспаленной душой"; "Был он почти вдвое старше меня, положительный! благообразный, полный, обыкновенно в визитке, чистоплотный и домовитый, как большинство наших домовитых холостяков: надо было видеть, и главное слышать, с какой тщательностью он по утрам чистил свои панталоны, - этот звук щетки так связан с ним, так первенствует в памяти о нем, - особенно ритм чистки, особенно паузы между припадками шарканья, когда он останавливался и осматривал подозрительное место, скреб но нему ногтем или же поднимал на свет: - о, эти его невыразимые (как он их называл), пропускавшие в коленях синеву неба, невыразимые его, невыразимо одухотворенные этим вознесением!" Герой, описав внешность, пытается найти самый важный, на его взгляд, нюанс, который охарактеризовал бы Л.И. наиболее точно. На мгновение остановившись в выборе на зрительном образе (надо было видеть), он затем все же отдает предпочтение слуховому воспоминанию (и главное слышать). Погружаясь все дальше в глубину своих ощущений, герой стремится найти там то, что первенствует в памяти о Л.И. Этим оказывается звук, сопровождающий чист-
ку одежды. Но поиск продолжается, и уточнение следует за уточнением (особенно ритм чистки, особенно, паузы). Так плавно и незаметно звуковой образ переходит в зрительный. Перед читателем возникает целый ряд визуальных предикатов : останавливался, осматривая, подозрительный, скреб, поднимал, пропускавшие; фотоним свет. И не случайно, на наш взгляд, в финале описания, появляется цветообозкачение (синеву неба). Это важный индикатор общей авторской стратегии.
11ередаче осязательных ощущений посвящен отрывок из рассказа "Круг": " А какое наслаждение было купаться под этим теплым ситником, на границе смешения двух однородных, но по-разному сложенных стихий - толстой речной воды и тонкой воды небесной! Иннокентий купался с толком и долго потом растирался полотенцем. Крестьянские ребятишки, те барахтались до изнеможения, наконец выскакивали - и, дрожа, стуча зубами, с полоской мутной сопли от ноздри ко рту, натягивали штаны на мокрые ляжки".
Слова, несущие собственно осязательную информацию, расставлены по краям фразы: в начале - теплым, в финале - мокрые. Эти прилагательные - своего рода импульсы, начальный и конечный. Первый - дает толчок, запуская сенсорный "механизм", а поскольку ведущей системой является визуальная, то все осязательные впечатления передаются через зрительные образы: и восприятие разницы между речной водой и дождевой; и ощущение прохлады тела от долгого "с толком" купания, такого, что требует потом длительного растирания; наконец, еще большая степень переохлаждения - до дрожи, "до изнеможения". Появившееся в финале слово мокрый подкрепляет своей семантикой определенную сенсорную направленность отрывка.
Итак, сноваВ. Набоков рисует несколько живых, реалистичных картинок, которые, кроме того, что действительно мастерски выписаны, еще и способству ют передаче осязательных впечатлений.
Приведем еще несколько коротких примеров, подтверждающих способность автора воспринимать зрительно (даже в цвете, через цвет или свет) запах:...а немного позже я шагнул на этот балкончик, и пахнуло с утренней пустой и пасмурной улицы сиреневатой сизостыо"; "Пчелы обслуживали цветочную липу над ним, оттуда, из ее нарядной гущи, плыл мутный медовый запах"; "В этом новом, зернисто-каменном здании несколько лет подряд - и до сих пор, т.е. по зачислении в штат воспоминаний - светло пахло клеем".
Чуткий и одновременно мощный визуальный
96 С. Т. Ф
иллипоа а
аппарат В, Набокова, его суперзрсшю, позволяет видеть не только цвет, но и запах, вкус, звук. Писатель, вероятно, может все представить в виде наглядных картинок. Поэтому, в большинстве своем, текст В. Набокова похож не на повествование, а, скорее, на кинокадры со стереоэффектом и цветным изображением, Питателя же он превращает в зрителя. Таким образом, можно говорить об отражении в текстовом материале особой когнитивно-личностной у с танов гаг - визуальной доминанты концептуальной картины мира К. Набокова, Именно она во многом определяет специфику набоковского миро-видения, своеобразие его поэтической картины мира: концентрированной сверхокрашенной м-мерной гиперреальности.
[1] Александров Д. Набоков - натуралист и энтомолог // Владимир Набоков: pro et contra. СПб., 1997.
[2] Гриндер Д., Бэндлер Р. Структура магии. М., 1995.
[3] Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М., 1998.
[4] Медарич М. В. Набоков и роман XX столетия // Владимир Набоков: pro et contra. СПб,, 1997.
[5] Мулярчик A.C. Русская проза Владимира Набокова. М., 1997.
[6] Носик Б. Мир и дар Набокова. М., 1995.
[7j Прокофьева Л.П. Цветовая символика, звука как компонент идиостиля ноата: Дис. ... канд. филолог, иаук. Саратов, 1995.
[8] Johnson D.B. Synesthesia, polichromalism, and Nabokov // A Book of Things About Vladimir Nabokov, Ann Arbor, 1974.
