CC BY
32
Борис ДУБИН
Виртуальная война и ее реальные последствия: общественное мнение России о кавказском конфликте 2008 г.
Зрительское общество и уровень его компетентности. Для абсолютного большинства россиян обострившийся в августе 2008 г. конфликт и развернувшиеся военные столкновения между Южной Осетией, Абхазией и Россией, с одной стороны, и Грузией, с другой, — событие, полностью опосредованное массмедиа, а еще точнее — основными программами теленовостей и политических телешоу. Это война, прежде всего, информационно-телевизионная, даже больше того — война «говорящих голов».
Парадокс в том, что, по данным последних лет, около четверти россиян совершенно не доверяют отечественным массмедиа, еще около 40% доверяют им «не полностью». Иными словами, от 3/5 до 2/3 взрослых жителей России, казалось бы, не полагаются на массовые медиа у себя в стране как более или менее надежный источник информации1. Но поскольку никаких других общедоступных информационных каналов, кроме огосударствленного телевидения, большинство россиян не имеет, то оно вынуждено пользоваться телевизором и, в конце концов, принимать официальные представления, оценки, выводы, транслируемые голубым экраном2. Так формируется своеобразная массовая телезависимость без коллективного доверия, а нередко и без одобрения со стороны большинства зрителей (отношение
1 Здесь и далее приводятся данные всероссийских репрезентативных опросов «Левада-Центра».
2 Разительным контрастом такому информационному одноголосию выступил Интернет. Помимо регулярной деятельности больших информационно-аналитических порталов (Polit.ru, Grani.ru, Ежедневный журнал, Кавказский узел и др.), здесь немедленно проявилась взрывная активность индивидуальных блоггеров, и первым общественным
запросом стал призыв присылать живые устные свидетельства, документы и фотографии с мест событий, обмениваться этой информацией по сети ЖЖ. Далее процесс развивался с впечатляющей быстротой. Разумеется, его масштабы многократно уступали охвату телевизионным вещанием: более или менее постоянно пользуются Интернетом 5% взрослых россиян, от случая к случаю - 8% (данные 2008 г., N=2100 человек). И, тем не менее, он был.
Как там в Ливии, мой Постум, — или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
Иосиф Бродский. Письма римскому другу
же создателей телепрограмм, хозяев и менеджеров телеканалов к своим зрителям трудно не назвать попросту циничным).
Так или иначе, встав перед дилеммой принимать или не принимать телевизионную версию событий (а ничего третьего, повторюсь, на нынешний момент большинству россиян не дано), ровно половина из 1600 респондентов, опрошенных Левада-Центром 15—18 августа 2008 г., признали, что «хорошо понимают» происходящее в Южной Осетии, другая половина — что понимают смутно (37%) или даже (каждый десятый) вовсе ничего не понимают.
Первые реакции. Вопреки распространенной в России как на верхах власти, так и в массе населения версии о неожиданности и даже «вероломной» внезапности действий с грузинской стороны, августовская война вовсе не была сюрпризом ни для России, ни для Запада, ни для Грузии. Стоит напомнить хотя бы тот ближайший по времени факт, что с середины июля 2008 г. на протяжении более двух недель шли масштабные грузино-американские военные маневры «Немедленный ответ-2008», а по другую сторону Главного Кавказского хребта в те же самые дни развернулись российские маневры «Кавказ-2008» с активным участием боевых машин и авиации. По сообщениям российских военных, на которые ссылается Виталий Шлыков, целью маневров с российской стороны была отработка способов оказания помощи миротворческим подразделениям в Южной Осе-тии3.
Вместе с тем уже с конца июля войска Грузии и Южной Осетии вели перестрелки и огневые налеты. И когда в ночь с 7 на 8 августа начался артиллерийский обстрел Цхинвали, или, как теперь пишут в России, Цхинвала, мобилизация российского общественного мнения
3 Шлыков В. Война с неизвестной целью// Ежедневный журнал, 2008, 1 ноября (http://www.ej.ru/?a=note&id=8532).
произошла мгновенно. Симпатии практически трех четвертей (71%) российского населения, по данным опроса 9-10 августа (N=1600 человек), оказались при этом на стороне Южной Осетии. Почти половина опрошенных (46%) выразили мнение, что Осетия должна войти в состав России, 34% - стать независимым государством. На стороне грузинской конституции и международного права (напомню, что «независимость» Южной Осетии не была на тот момент признана никем в мире) остались лишь 4% россиян. Большинство высказались за военное вмешательство России.
КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, СЛЕДУЕТ ЛИ РОССИИ В СОЗДАВШЕЙСЯ СИТУАЦИИ НАПРАВИТЬ В ЮЖНУЮ ОСЕТИЮ СВОИ ВОЙСКА? (в % от числа опрошенных)
Определенно / скорее да 53
Скорее / определенно нет 36
Затрудняюсь ответить 11
Кто виноват? Официальную картину происходящего, многократно транслированную по всем телевизионным каналам, сразу же приняли от 70 до 80% взрослых жителей России. Перечислю главное в этой картине по пунктам: Грузия стала заложницей геополитических устремлений американского руководства (с этим скорее и полностью согласились в сумме 74% опрошенных); политики и дипломаты России, со своей стороны, сделали всё возможное, чтобы не допустить перерастания конфликта в войну (согласились 70%); всему виной дискриминационная политика грузинских верхов по отношению к осетинскому и абхазскому населению (эту позицию поддержали 32%), но в гораздо большей мере - экспансионистские планы руководства США, стремящегося установить контроль над странами-соседями России (49%). В поведении собственно грузинской стороны главными, по мнению россиян, были два мотива: личное желание Михаила Саакашвили укрепить авторитет и сохранить пост президента (38%), а также стремление Грузии войти в НАТО (большинство россиян по-прежнему видят в этом блоке врага России), для чего необходимо урегулировать территориальные проблемы (точка зрения, принятая 43% опрошенных).
В итоге складывается впечатление, что основными участниками войны, по мнению большинства россиян, были вовсе не Грузия и Южная Осетия, но — едва ли не в первую очередь — Россия и США. Причем «мы», по логике таких построений, во всем правы, тогда как
«они», по определению, повинны. Реанимация в сознании россиян старой пропагандистской картины подобного глобального противостояния, как можно предположить, во многом и объясняет то единодушие российского населения в основных оценках происходившего, о котором было сказано. Второй важный фактор — это, конечно, монополия официальной точки зрения на телевизионных экранах, о ней выше говорилось.
Заметно иначе выглядят виновники конфликта в глазах населения, например, Белоруссии и Украины, хотя оценки в двух этих странах значительно отличаются друг от друга4. По мнению большинства опрошенных в обеих странах, основной виновник - власти Грузии, таково мнение 56% опрошенных в Белоруссии и 38% респондентов Украины. Дальше мнения расходятся: 35% белорусских респондентов видят второго по значимости виновника случившегося во властях США, тогда как 20% украинских (тоже второй по значимости ответ) - в России. Понятно, что здесь в переплетение факторов, воздействующих на распределение оценок, включено, помимо отношения к Западу, еще и отношение респондентов к России. Показательно, что чем в большей степени белорусские респонденты ориентированы на вхождение своей страны в ЕС, тем в большей мере они винят в произошедшем власти России; чем в большей степени они настроены на объединение с РФ, тем ближе к официальной российской точке зрения, принятой в большинстве и российском населением: виноваты, в первую очередь, Грузия и США.
Немного предыстории. Антиамериканские и антигрузинские (а также антиукраинские) настроения, высказывания, оценки именно в таком наборе начали транслироваться по главным каналам российского телевидения и, соответственно, усиливаться в массе российского населения в период «оранжевой революции» на Украине и «революции роз» в Грузии, с первыми же попытками двух стран-членов СНГ выйти на путь политического и социального развития, отличный от принятого остальным большинством союзных государств. Настрой российского населения стал заметно меняться. Сравним данные нескольких замеров 2000-х гг.
4 Репрезентативный всеукраинский опрос (N=2008 человек) был проведен Киевским международным институтом социологии 30 августа-8 сентября 2008 г. Данные сентябрьского опроса 2008 г. в Белоруссии представлены на сайте Независимого института социальноэкономических и политических исследований, НИСЭПИ ^йр://«ш. iiseps.org/press1.html).
Таблица 1
КАК БЫ ВЫ ОЦЕНИЛИ В ЦЕЛОМ НЫНЕШНИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ РОССИЕЙ И ГРУЗИЕЙ? (в % от числа опрошенных)
Варианты ответа 2000 2003 2006
Дружественные 6 4 1
Хорошие, добрососедские 26 12 4
Нормальные,спокойные 25 18 13
Прохладные 18 22 26
Напряженные 12 24 38
Враждебные 3 9 10
Затруднились ответить 10 10 9
N=1600 человек
Если мнения о том, что между Россией и Грузией существуют нормальные, хорошие и дружественные отношения, в 2000 г. придерживались в сумме 57% опрошенных (двое из трех), то уже в 2006-м так считал лишь каждый шестой респондент. По цифрам приведенной таблицы видно, что перелом в отношении россиян к Грузии принял открытую форму именно после «революции роз» 2003—2004 гг. Негативные оценки достигли пика в 2006 г. («плохо» и «очень плохо» относились к Грузии в этом году 58% россиян) и в дальнейшем уже неизменно преобладали над положительными. Так обстоит дело и сегодня.
У нынешнего конфликта — далекие и близкие исторические корни. Из более близких -противостояние Грузии и настаивающей на своей независимости Осетии, проявившееся в рамках национальных движений в последние годы существования СССР и перешедшее в открытую форму с ноября 1989 г., когда Совет народных депутатов юго-осетинской автономной области принял решение о ее преобразование в автономную республику (в составе Грузинской). С января 1991-го, а фактически с декабря 1990-го по июль 1992 г. между Грузией и Южной Осетией шла война, закончившаяся подписанием Б. Ельциным и Э. Шеварднадзе Дагомыс-ских соглашений, которые де-факто означали государственную самостоятельность Южной Осетии. В 1993 г. была принята конституция республики. При посредничестве России и ОБСЕ в регионе был установлен мир. При этом Грузия продолжала рассматривать Южную Осетию как административную единицу своей территории. Обстановка в регионе оставалась не до конца определенной и достаточно напряженной, получили распространение различные формы преступной деятельности (торговля оружием и наркотиками, похищение и продажа людей). С июня 2002 г., когда в РФ был принят новый
закон о гражданстве, предоставляющий право оставшимся без гражданства бывшим гражданам СССР обменивать советские паспорта на российские, в Южной Осетии и Абхазии началась массовая выдача российских паспортов. После избрания М. Саакашвили президентом (январь 2004 г.) в Грузии был объявлен курс на восстановление территориальной целостности страны.
Напомню, что после ввода грузинских войск на территорию Южной Осетии 31 мая 2004 г большинство россиян (51%) придерживались позиции невмешательства России, и хотя 63% не сочувствовали ни одной из сторон, симпатии к осетинам все же относительно преобладали, а главное — они быстро росли. Уже в июле 2004го, когда начались боевые действия, большинство респондентов (47%) выразили мнение, что Россия должна вмешаться, «чтобы защитить интересы своих граждан». Этот последний момент крайне важен: в экстраординарной ситуации открытого столкновения (слово «война» имеет для российского населения особо нагруженную семантику) он резко транспонировал смысл конфликта между Грузией и Южной Осетией, придав ему вид агрессии против «наших». Национальное чувство россиян оказалось задето, чувство опасности по отношению «к своим» возобладало, что и способствовало перелому в массовых оценках5.
Так что уже в сентябре 2004 г. 33% россиян высказались за то, чтобы удовлетворить просьбу Южной Осетии о включении ее в состав РФ; доля тех, кто не считал нужным вмешательство России, тем временем снизилась с 51% (в июне) до 32%. Явное большинство опрошенных (46%) согласились с тем, что Южная Осетия — часть России, 32% приняли такую же оценку в отношении Абхазии. Именно эта точка зрения стала в дальнейшем преобладающей.
5 Стоит добавить, что по отношению к президенту Саакашвили в официозных российских медиа на протяжении последних лет утвердился эпитет «фашист». С «фашистским нападением» сравнил события 8 августа 2008 г. председатель Государственной Думы и руководитель правящей партии «Единая Россия» Борис Грызлов в выступлении перед Госдумой РФ. Тем самым в сознание россиян внедрялась аналогия с Великой Отечественной войной - ключевым событием всей российской истории, предельным по значимости символом великих испытаний и побед, высочайшего единства государства и народа.
Таблица 2
АБХАЗИЯ И ЮЖНАЯ ОСЕТИЯ, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ДОЛЖНЫ... (в % от числа опрошенных)
Варианты ответа 2005 Январь 2007 Март 2008 Февраль
вернуться в состав Грузии 15 9 11
стать независимыми государствами 27 32 26
войти в состав России 36 39 33
Затрудняюсь ответить 23 21 31
А вот как развивалась динамика формирования данного образа (число опрошенных во всех случаях — 1600 человек):
Таблица 4
КАК БЫ ВЫ ОЦЕНИЛИ НЫНЕШНИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ РОССИЕЙ И ГРУЗИЕЙ? (в % от числа опрошенных)
N=1600 человек
И все же необычайно быстрая реанимация «образа врага» и кристаллизация ксенофобии по всем перечисленным направлениям (Грузия— Украина—США) в основном произошла за последний год. Вот как выглядел этот образ накануне августовского конфликта (см. табл. 3).
Таблица 3
КАК ВЫ СЧИТАЕТЕ, ПРЕДСТАВЛЯЕТ ЛИ УГРОЗУ НАЦИОНАЛЬНЫМ ИНТЕРЕСАМ РОССИИ НЫНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА... (в % от числа опрошенных)
Варианты ответа 2006 XI 2008 V 2008 VIII
Дружественные 1 2 1
Хорошие, добрососедские 4 5 <1
Нормальные,спокойные 13 14 1
Прохладные 26 27 9
Напряженные 28 38 41
Враждебные 10 8 44
Затруднились ответить 8 6 3
Варианты ответа Грузии США Украины
Определенно да 12 11 7
Скорее да 41 37 31
Скорее нет 27 30 38
Определенно нет 7 7 10
Затрудняюсь ответить 14 16 14
Июнь 2008 г., N=1600 человек
Хочу подчеркнуть: речь идет вовсе не о «навязывании» массам или пресловутом «манипулировании» массовым сознанием, его «зомбировании» со стороны официальных и официозных тележурналистов, экспертов-политологов, других «говорящих голов», а о смысловом позволении, если угодно — благословении, и дополнительном символическом подкреплении тех настроений и стереотипов, которые в массе уже есть, но в несконденси-рованном, смутном, неартикулированном виде. Иными словами, ответственность за подобные оценки и реальные последствия такой «консо-
Таблица 5
КАК БЫ ВЫ ОЦЕНИЛИ НЫНЕШНИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ РОССИЕЙ И США? (в % от числа опрошенных)
Варианты ответа 2004 2005 2006 2007 2008
III VIII X VIII II VI IX VIII
Дружественные 8 6 12 8 7 4 8 4
Хорошие, добрососедские 13 15 9 9 6 7 7 2
Нормальные, спокойные 45 45 39 43 34 31 36 16
Прохладные 22 21 25 24 34 33 27 39
Напряженные 8 7 10 8 12 17 14 28
Враждебные 1 1 2 2 3 3 3 8
Затруднились ответить 3 5 3 6 4 5 5 4
Таблица 6
КАК БЫ ВЫ ОЦЕНИЛИ В ЦЕЛОМ НЫНЕШНИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ РОССИЕЙ И УКРАИНОЙ? (в % от числа опрошенных)
Варианты ответа 2001 2004 2005 2006 2007 2007 2008
май окт. окт. авг. фев. сент. авг.
Дружественные 7 8 7 3 5 4 1
Хорошие, добрососедские 18 22 10 9 11 6 2
Нормальные, спокойные 31 38 27 27 31 23 12
Прохладные 27 19 30 35 35 35 36
Напряженные 12 8 19 19 13 22 36
Враждебные 1 2 2 2 2 6 10
Затруднились ответить 4 4 5 5 3 4 4
лидации от противного», с опорой на «образ врага» несут обе стороны — и коммуникаторы, и публика. Даже если первые морщатся, но показывают, а вторые брюзжат, но смотрят, важно одно: факт, что и показывают, и смотрят.
За и против. Третий важный фактор, который опосредует оценку россиянами происходящего в Южной Осетии и Грузии, это их отношение к собственному руководству, к властным верхам и проводимой ими политике, как внешней, так и внутренней. Те же самые 70—80% (точнее, 73 и 82%), о единодушии которых говорилось выше, одобряли в августе 2008-го деятельность, соответственно, Д. Медведева и В. Путина, около 60% — деятельность российского правительства. Но, во-первых, это все-таки отнюдь не все поголовно. И, во-вторых, в данной массе есть некоторое, хотя и не очень значительное расслоение. В целом примерно от 20 до 30% опрошенных не принимают или, по крайней мере, не полностью принимают картину происходящего, признанную на словах и демонстрируемую в ответах большинством.
Так 32% считают, что в основе конфликта — не столкновение геополитических интересов двух сверхдержав, США и России, а «борьба амбиций руководства России и руководства Грузии». По 4—5% полагают, что ситуацию на Кавказе накаляют в своих интересах руководство Южной Осетии и власти России. В сумме около 20% опрошенных объясняют поддержку грузинской стороны правительствами Запада тем, что действия российских войск на территории Грузии привели к гибели мирного населения (8%)6, тем, что Россия вводом своих войск нарушила суверенитет Грузии (7%), и тем, что действия России спровоцировали распространение конфликта на соседние территории, в частности, на Абхазию (5%). 19% в связи с этим опасаются, что в конфликт втянутся другие страны и на Кавказе возникнет угроза большой полномасштабной войны.
При этом наибольшее одобрение официальная российская версия происходящего получает со стороны более образованных, более обеспеченных россиян — жителей Москвы и крупных
6 Профессионально характеризуя августовскую войну как «вооруженный конфликт малой интенсивности с применением только обычного вооружения и вполне традиционных тактических приемов, в ходе которого не произошло каких-либо крупных сражений», Виталий Шлыков в уже цитированной статье отметил, что «от подобных конфликтов прошлого (например, на Ближнем Востоке 1950-1970-х годов) "пятидневная война" отличается непомерно большими жертвами среди мирных жителей по сравнению с чисто военными потерями противоборствующих сторон».
городов страны. Напротив, менее благополучные жители тех же больших городов, а также население малых городов и села, как можно полагать, менее подвержено телевизионной идеологической накачке, поскольку, среди прочего, вовсе не так уж стремится идентифицироваться и слиться с властью, а имеет к ней значительные экономические и социальные претензии. Эти группы и слои явно предпочли, чтобы деньги, идущие на войну и восстановление последствий войны, были бы вложены в поддержку менее обеспеченной части населения.
Среди подобных подгрупп по-разному складывается баланс ксенофобических настроений и реакций. Более урбанизированная, образованная и доходная часть населения — в количественном отношении относительное меньшинство — скорее тяготеет к пропагандистско-идеологической модели ксенофобии (противостояние Америке, неприятие Грузии и политики ее президента). Оценки же населения малых городов и особенно жителей села, более отдаленных и даже дистанцирующихся от «центра», ощущающих себя забытыми, брошенными этим «центром», во многом питаются бытовой ксенофобией по отношению к грузинам как к этническим «чужакам». Зато в этих слоях более выражена симпатия населению Южной Осетии и Абхазии как жителям периферии, которых стремится подчинить «центр» (проекция на других собственного периферийного положения в России). Так что, более сдержанно относясь к официальной политической и идеологической версии событий на Кавказе, периферия все-таки, в конечном счете, принимает общую расстановку сил по бытовым и эмоциональным мотивам.
Количественные различия между упомянутыми группами и слоями российского социума не так уж велики (уровень согласия достигает 70—80%), но как тенденция вполне значимы и учитывать их стоит.
Что дальше? Поскольку, по официальной российской версии, войны не было, а была акция по «принуждению к миру», то нет, соответственно, и победы. В самом деле, кто здесь кого победил? Похоже, что проиграли, как ни парадоксально, все участвовавшие стороны, равно как США и ЕС. Так что ни малейшей ясности в представлениях россиян о будущем развитии нынешнего кавказского конфликта нет. Доли тех, кто полагают, что в ближайшем году обстановка на Северном Кавказе улучшится либо ухудшится, оставались к сентябрю
2008 г. практически равны (соответственно 26 и 24%), но куда больше опрошенных, почти две пятых (39%), не предвидели тут никаких перемен. И хотя около трети респондентов все же надеялись на то, что Грузия и Осетия вступят в переговоры, 36% были уверены, что конфронтация продолжится, а еще 19%, как уже указывалось раньше, и вовсе опасались большой войны на Кавказе. Характерно, что и в октябре 2008 г. 57% российских опрошенных продолжают считать, что обстановка в Абхазии и Южной Осетии остается напряженной, столько же полагают, что России следует оставить на этих территориях свои войска.
Почти половина — 46% респондентов — были в августе уверены, что отношения России с Западом по окончании военного конфликта останутся прежними (а это сегодня отнюдь не равнозначно «хорошим»), 17% считали, что они все-таки улучшатся, но еще 21% были убеждены, что они еще более ухудшатся. Прошли месяцы. По данным уже октябрьского опроса, население России в своих оценках последствий конфликта по-прежнему разделено на две половины. 40% считают, что признание независимости Абхазии и Южной Осетии принесет России пользу, 30% — что оно ничего не изменит, 15% — что она чревато дальнейшим кризисом СНГ и серьезным обострением отношений с ЕС, США, НАТО. Тупиковая ситуация на октябрьских переговорах 2008 г. в Женеве — подтверждение этого диагноза. Явная демонстрация Россией своего военного потенциала, прежде всего, ракетной техники на командноштабных учениях «Стабильность-2008» — еще одно. Тем самым мысленная картинка войны между двумя сверхдержавами, Россией и США, которая стояла для массы российского населения за кавказскими событиями и о которой говорилось в начале статьи, преобразуется сегодня во вполне конкретные, хотя и чисто демонстративные, высказывания политиков и действия военных. Позиции этих последних во власти, как можно полагать, еще укрепились (и это, вероятно, единственная сила, которая выиграла от произошедшего ценой проигрыша всех остальных).
Подведем итоги. Левада-Центр регулярно считает индекс отношения россиян к различным странам, к США — с марта 1997-го, к ЕС — с декабря 2003-го, к Грузии и Украине — с 2001 г. В сентябре 2008 г. все четыре индекса достигли минимальных величин за все годы. Так плохо, как сейчас, россияне к этим странам и их сою-
зам еще не относились никогда. Впервые в личном отношении россиян к Украине (ответы на вопрос «Как вы в настоящее время относитесь к Украине?») возобладали негативные оценки.
Самым серьезным образом ухудшилось отношение россиян к Европейскому союзу. Обычно позитивных оценок отношения россиян к ЕС было примерно в четыре раза больше, чем отрицательных. Сегодня они распределяются практически поровну.
Несколько лучше к США и ЕС относятся сейчас лишь самые молодые россияне, жители Москвы (удельный вес молодежи и москвичей в массе российского населения — соответственно 14 и 7%). Но в целом российское общественное мнение весьма быстро мобилизовалось и консолидировалось по обычной советской модели — против врагов, вокруг лидеров. Подавляющее большинство населения уверено в правоте руководства страны.
Вопрос, что делать с этой достигнутой консолидацией, на какое полезное дело ее можно направить. Этого вопроса в публичном поле сегодня никто — ни власти, ни звезды массме-диа — не задают. Полная неопределенность царит в сознании россиян и по вопросу, как быть с Южной Осетией и Абхазией после официального признания их независимости российской стороной — в полном расхождении со всем миром. И к перспективе включить Южную Осетию и Абхазию в состав РФ, и к плану принятия их в состав Союза России и Беларуси российское население, судя по данным сентябрьского опроса 2008 г., относится без особого энтузиазма: в сумме преобладают мнения, что лучше бы пока что отложить подобные шаги и даже подумать, стоит ли это вообще делать.
Лишь один, но важный штрих в дополнение к сказанному: при всем массовом одобрении политики российского руководства и его официальной версии событий на Кавказе 60% опрошенных в августе все же не считали возможным оставить урегулирование кавказского конфликта только его непосредственным участникам. Это урегулирование, полагают они, должно вестись силами мирового сообщества, с участием ООН и других международных организаций. Кажется, форточку в «большой мир» россияне хотели бы все-таки оставить приоткрытой. Впрочем, о безрезультатности женевских переговоров уже говорилось. Россия оказалась в изоляции. И очередное публичное, рассчитанное на внешних зрителей проявление дружественного интереса российских руководителей к Китаю, военно-коммерческое сотруд-
ничество с венесуэльским главой Уго Чавесом и шатер ливийского вождя Муаммара Каддафи в Тайнинском саду под кремлевской стеной (ср. эпиграф) вряд ли эту неудобную и малопродуктивную ситуацию всерьез изменят — разве что немного замаскируют. Партнеров у России и российской внешней политики после августовской кавказской войны 2008 г. нет. При этом до 60% россиян, по данным сентябрьского опроса 2008 г., не слишком тревожатся по поводу возникшей изоляции их страны от мира и склоняются к мнению, что в самое ближайшее время всё вернется на свои места, а произошедшее забудут. Около четверти (22—27%) опрошенных, напротив, считают такую изоляцию опасной и даже способной перерасти в мировую войну.
Россия/Чечня, Грузия/Осетия: замолчанная проблема. Наряду с уже названными факторами оценку происходящего на Кавказе определяют впрямую не упоминаемые респондентами (как и российскими политиками, политтехнолога-ми, телекомментаторами и т. п.), но, как мне кажется, в решающей степени важные для понимания дела, непризнанные аналогии происходящего с российско-чеченской войной. Попытка отделения Чечни от России должна была бы, кажется, перекликаться в сознании россиян с попытками отделения Южной Осетии и Абхазии от Грузии. Но лишь около 20% опрошенных в августе 2008 г. почувствовали, как можно предполагать, эту аналогию и признали, что поведение Грузии в отношении Южной Осетии было «попыткой восстановить территориальную целостность страны» (15%), стремлением прекратить «нападения и провокации со стороны Южной Осетии» (4%).
Эти «подсказки» в ответах указывают на модельный характер постимперских напряжений и конфликтов между частями прежнего наднационального конгломерата, который уже как минимум второе десятилетие находится в состоянии затяжного распада. При этом, как указывали еще в начале процесса наиболее проницательные эксперты, он разрушается именно по тем линиям, по которым когда-то
принудительно-добровольно собирался и склеивался. В конце нынешнего лета перед нами развернулся один из эпизодов этого долгого распада.
Бремя империи. Начиная с афганской войны (впрочем, в событиях 1953 г. в Восточном Берлине, 1956 г. в Венгрии и 1968-го в Чехословакии тоже имело место военное вторжение со стороны СССР) не было десятилетия, когда Россия не воевала. Вооруженный конфликт Россия/Чечня в 1990—начале 2000-х гг. на другом уровне воспроизводится в сегодняшнем противостоянии Грузия/Южная Осетия/Абхазия, а в известной мере — в противостоянии (на этот раз пока что мирном) Украина/Крым, Молдова/Приднестровье с аналогичной ролью России как заинтересованной третьей стороны, раздачей российских паспортов и т. д.
Причем поведение российской власти, тех группировок и сил, которые определяют сегодня государственную политику как внутри, так и вовне страны, направлено по преимуществу на реанимацию и эпигонскую стилизацию прежних имперских амбиций (возвращение имперского дискурса в телевизионные ток-шоу большинства каналов — один из моментов этой демонстративной и компенсаторной реанимации). Одним словом, направлено на всяческое, любой ценой, замедление, «подмораживание» — используя знаменитое выражение Константина Леонтьева — того распада, о котором идет речь и в затяжке, сохранении которого нынешняя власть чрезвычайно заинтересована.
Иначе ей и обслуживающим ее кругам, включая «держателей речи», пришлось бы обратиться к обсуждению, а далее и к решению реальных и сложнейших постимперских проблем — от экономических до культурных, от идейных до бытовых. Тогда как названные круги, по своему социальному генезису, умственному кругозору, профессиональной компетенции, материальным интересам и запросам, к этому реальному делу абсолютно не готовы и совершенно его не хотят.
