CC BY
14П.Б. Струве в качестве отправной методологической точки о. С. Булгакова видел принципиальную открытость: «предшествующее богословие, будь оно восточно-православное или западно-католическое, что-то не довыяснило или не довыразило. Иными словами, богословие никогда не завершено, оно открыто для дальнейшего углубления и творчества». Как раз «продление» богословской позиции, оставление открытыми границ богословской концепции как методологический прием о. С. Булгакова может стать продуктивным уроком для современной теологии. В своих размышлениях о. С. Булгаков удивительно мобилен: он не ограничивает себя - именно не ограничивает - интеллектуализмом, претендующим на конечно-истинную позицию. Его богословско-экономические построения парадоксальным образом сочетают научность и витальность. То, что этот прием был осознаваем самим Булгаковым, видно из письма к П.А. Флоренскому в 1922 г., где Булгаков определял область своих рассуждений как «область, в которой откровения мысли были вместе с тем и откровениями жизни, где я ощущал живо самую стихию, в себе и вне себя, выше себя, это - церковность, все та же вековечная проблема Церкви». Способность гармонично соединить жизнь и интеллект, науку и религию - еще один актуальный урок о. С. Булгакова современности.
Библиография
1. Булгаков С.Н. Философия хозяйства. - М.: Наука, 1999.
2. Давыдов Ю.Н. Вебер и Булгаков (христианская аскеза и трудовая этика) // Вопросы философии. - 1994. - № 2. - С. 54-73.
3. С.Н. Булгаков: PRO ET CONTRA. Личность и творчество Булгакова в оценке русских мыслителей и исследователей. - СПб.: Изд-во РХГИ, 2003.
4. Булгаков С.Н Два града. Исследования о природе общественных идеалов. - СПб.: Изд-во РГХИ, 1997.
УДК 27-75
Иерей Владимир Евгеньевич Тарасов магистр богословия, проректор по воспитательной работе, старший преподаватель кафедры библеистики и богословия
Белгородской Духовной семинарии (с миссионерской направленностью), Россия, г.Белгород prorektorbpds@yandex. ги
Установление территории пастырской ответственности
в Поместных Церквах в свете государственных законов и канонов Православной Церкви
Аннотация. В статье дается попытка исторического экскурса в сферу взаимодействия светских государственных законов и канонических постановлений Православной Церкви в области территориальной деятельности церковно-административных единиц различных Поместных Церквей. Представлен обзор отдельных аспектов канонического права, регламентирующих пастырскую ответственность в исторической ретроспективе. Особое внимание автор уделяет вопросам разграничения полномочий между Поместными Церквями, специфике организации их конструктивного сотрудничества.
Ключевые слова: церковно-государственные отношения; каноническое право; конкордат; Русская Православная Церковь; Поместные Церкви.
Priest Vladimir E. Tarasov master of theology, vice-rector on pedagogical work, senior lecturer of Department of Bible study and theology
of the Belgorod Theological seminary (with missionary orientation), Russia, Belgorod prorektorbpds@yandex. ru
Identification of the territory of pastoral responsibility in Local Churches in the light of state laws and canons of the Orthodox Church
Abstract: In the article it is given an attempt of historical excursion into the sphere of interaction of secular state laws and canonical resolutions of the Orthodox Church in the field of territorial activities of church-administrative units of various Local Churches. An overview of certain aspects of canon law regulating pastoral responsibility in historical retrospect is presented. The author pays a special attention to the issues of delineation of powers between Local Churches, to the specifics of organization of their constructive cooperation.
Key words: Church-state relations; canon law; concordat; the Russian Orthodox Church; Local Churches.
Слова Христа «Царство Мое не от мира сего» (Ин.18:36) в течение всей двухтысячелетней истории Церкви являются основополагающим принципом экклесиологии. В то же время Она как богочеловеческий организм призвана действовать в мире и свидетельствовать о Христе. Данное обстоятельство обязывает земную Церковь и ее чад, в определенных случаях, руководствоваться государственными законами и совершать свое служение в рамках этих законов, отдавать кесарю кесарево, а Богу Божие. (Мк.12:17).
Начиная с апостольских времен, главной задачей учеников Христа и их преемников-епископов стало устройство полномерной церковной жизни среди народов, просвещенных проповедью Евангелия. Параллельно возник и принцип незыблемости церковно-административных границ тех территорий, на которых и проживали эти народы. Сложившаяся уже в первые три века существования христианства модель церковного устройства была основана на принципе «один город - один епископ - одна церковь», предполагающем закрепление определенной церковной территории за конкретным епископом [1]. То есть границы церковного округа, в котором проживала христианская община, были равны границам города или провинции и, в последующем, страны и империи. Первым и главным документом, регламентирующим этот принцип, стали Правила Святых Апостолов. В 14 и 15 правилах читаем: «(14) Не позволительно епископу оставляти свою епархию и во иную преходити... (15) Аще кто, пресвитер, или диакон, или вообще находящийся в списке клира, оставив свой предел, во иной отъидет, и совсем преместяся, в другом жити будет без воли епископа своего: таковому повелеваем не служити более» [4]. Епископ Никодим (Милош) в толковании к Правилам поясняет нам, что: «...Церковные общины или области, непрестанно нарождавшиеся, составляли как бы отдельные духовные семьи, в которых епископ являлся отцом, а остальные духовные лица его помощниками, заботящимися о том, чтобы христианские мысли и чувства крепли в этих духовных семьях... Епископ в то время избирался народом и, следовательно, как избранник народа, находился действительно между своими, тогда легко понять, какая была связь между епископом и его церковью и какой святой и неразрывной почиталась эта связь» [2]. Именно в это время и формируется понятие территории пастырской ответственности или канонической территории.
С полной уверенностью мы можем сказать о том, что деление на церковные округа первоначально происходило по территориальному, а не по национальному признаку. «Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного» (Колосс.3:11). И 34 Правило Святых Апостолов, говоря нам, что: «епископам всякаго народа подобает знати первого в них...» [2], на самом деле в историческом контексте имеет другой подтекст. Под «народом» в каноне подразумевается территория,
занятая тем или иным народом [7]. Соотношение границ церковных территорий с политико-административными границами находит обоснование в 38-м правиле Трулльского собора, которое гласит: «Аще царскою властию вновь устроен или впредь устроен, будет град, то гражданским и земским распределениям да следует и распределение церковных дел» [7].
Что же касается действия государственных законов в отношении устройства административных границ Церкви, то стоит взять во внимание то, что наряду с собственно церковным законодательством источником права для Церкви служит и государственное законодательство. Парадигмы и принципы церковно-государственных отношений стали складываться в ранневизантийскую эпоху, когда государство стало на путь христианизации после Миланского эдикта 313 г. Эпоха императора Константина Великого стала началом церковно-государственного законотворчества, в частности для определения и установления канонических территорий Поместных Церквей. Римская Империя при Константине была разделена на четыре префектуры (Италия с северной Африкой, Галлия с Испанией и Британией, Иллирик и Восточная префектура); префектуры делились на диоцезы, диоцезы делились на провинции, обнимавшие несколько городских округов и управлявшиеся провинциальными наместниками. В частности Восточная префектура, образовавшая из себя, по разделе римской империи на восточную и западную, ядро восточной империи, распалась в течение IV в. на пять диоцезов. Второй Вселенский собор 381 г. обнаружил явную тенденцию провести в церковном устройстве восточной империи группировку епископов соответственно государственным диоцезам. Желая сдержать честолюбие александрийского епископа, который стремился к первенству на всем востоке и вмешивался даже в дела константинопольской церкви, Собор постановил: александрийский епископ должен управлять церквами только египетскими; епископы восточные должны начальствовать только на востоке, с сохранением преимуществ антиохийской церкви, епископы азиатского диоцеза должны начальствовать только в Азии, понтийского - в Понте и фракийского только во Фракии. Другими словами, подобно тому, как имперское провинциальное деление отразилось на церковном устройстве, так и дальнейшая административная централизация империи должна была послужить образцом для централизации церковных митрополий, для объединения их в более обширные округи, соответствовавшие государственным диоцезам [6]. Впоследствии епископы главных городов этих диоцезов стали именоваться патриархами.
Конечно, существуют и исключения в территориальном начале разграничения церковных юрисдикций. Стоит особо упомянуть о Патриаршей Ставропигии, которая подразумевает распространение власти Патриарха на отдельные монастыри и храмы вне канонической юрисдикции своей епархии. Ярким примером тому в Русской Православной Церкви являются особо
значимые обители — Валаамский мужской монастырь в Карелии и Пюхтицкий женский монастырь в Эстонии, находящиеся вне пределов епархии правящего архиерея г. Москвы — Святейшего Патриарха. В Константинопольской Церкви подобным примером является Святая Гора Афон, территориально принадлежащая Греции, но пребывающая под омофором Вселенского патриарха, а также и еще ряд островов в Греции.
Уникальным событием в истории Церкви было переселение в VII веке, во время нашествия арабов, Кипрской Церкви на территорию Константинопольского Патриархата в Геллеспонт. Кипрская Церковь и в Геллеспонте сохранила свою автокефалию [6].
В новейшей истории Церкви существуют идентичные примеры. В первую очередь это образование Русской Православной Церкви заграницей в 1921 г. на канонической территории Сербского Патриархата. Известный петербургский исследователь истории Русского Зарубежья М.В. Шкаровский пишет по этому поводу следующее: «Архиерейский Собор Сербской Православной Церкви 31 августа 1921 г. постановил принять под свою защиту ВЦУ Русской Церкви с сохранением ее самостоятельной юрисдикции. В компетенцию ВЦУ входили: «1. Юрисдикция над русским священством вне нашего государства, которое не находится ни на гражданской, ни на государственно-просветительской службе, как и над военным священством в русской армии, которое не находится на сербской церковной службе; 2. Бракоразводные дела русских беженцев» [8, с.25]. Таким образом, РПЦЗ стала де-факто автокефальным образованием в пределах другой Поместной Церкви.
Также русские эмигранты проживали и в другом государстве с традиционным православным населением — Болгарии. Далеее Шкаровский М.В. замечает, что в 20-х годах XX столетия «Болгарская Церковь сильно страдала от нехватки священников, особенно образованных, и ее Священный Синод охотно назначал русских священнослужителей настоятелями болгарских приходов или преподавателями Духовных учебных заведений. Согласно православным канонам, все русское духовенство в Болгарии требовалось зачислить в ведомство Болгарского Экзархата, однако по «братской церковной благосклонности» (как выразился протоиерей Стефан Цанков), правда, без принятия специального письменного решения, Священный Синод позволил создание и самостоятельных в юрисдикционном отношении общин и монастырей, вошедших позднее в состав РПЦЗ» [8, с.57] В современном состоянии, после подписания акта о каноническом общении, Русская Православная Церковь Заграницей представляет собой самоуправляемую часть кириархальной Русской Православной Церкви Московского Патрирхата. Стоит подчеркнуть, что духовный и административный центр РПЦЗ находится на канонической территории Православной Церкви Америки, в Нью-Йорке.
В истории Церкви также имеются примеры существования двух и более Поместных Церквей в одном государстве. Византийская империя в период расцвета своего владычества объединяла огромные территории, на которых размещались юрисдикции 4-х православных патриархатов: Константинопольского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского. В истории России это, прежде всего, Русская и Грузинская Церкви. После воссоединения Грузии с Россией Грузинская Церковь вошла в состав Русской Православной Церкви на началах Экзархата. Последний Католикос Иверии Антоний II, приглашенный в 1810 году Святейшим Синодом Русской Православной Церкви на совещание по церковным вопросам Грузии, обратно не вернулся. В 1811 году, согласно императорскому распоряжению, вместо него был назначен Экзарх Иверии, получивший право быть членом Святейшего Синода. Так Грузинская Церковь вошла в прямую зависимость от Церкви Русской, которая, кстати говоря, сама была зависима от государственного аппарата в Синодальный Период. Независимость Церковь Грузии обрела лишь после революционных событий 1917 года, но даже и после этого две Поместные Церкви существовали в рамках одного советского государства вплоть до 1991 г.
Говоря о существовании на территории одного государства нескольких церковных юрисдикций, мне отдельно хотелось бы затронуть тему православной диаспоры. Сразу отмечу, что диаспора является серьезным отступлением от территориального начала в разграничении церковной юрисдикции и на межцерковном уровне этот вопрос до конца не урегулирован. В странах, где православные христиане живут не компактной массой, а рассеяны между инославными или иноверцами, на одной территории могут существовать приходы и даже епархии разных Церквей. Как известно, в XX веке, когда православная диаспора в Америке и Западной Европе многократно возросла как вследствие переселения православных, так и в результате присоединения к Православию инославных христиан, в этих странах возник ряд исторически обусловленных проблем в размежевании церковной юрисдикции. Константинопольский Патриарх выдвинул учение об особых правах Вселенского Престола и в связи с этим о подчинении ему всей диаспоры Западной Европы и Америки. Такие претензии, как совершенно новые, прежде неизвестные Церкви, отвергаются большинством поместных Церквей. Протоиерей Владислав Цыпин, церковный правовед и историк, считает, что данная ситуация носит временный характер. Устроение и развитие нормальной церковной жизни в названных странах должно в конце концов привести к образованию новых автономных или автокефальных Церквей, но пока этого нет, вопрос о размежевании юрисдикции остается сложным, вызывает разногласия и споры [7]. Особого внимания заслуживает положение Православной Церкви в Америке. Дарование в 1970 г. автокефалии от кириархальной Русской Православной Церкви так и не смогло стать
объединяющим фактором для всех православных юрисдикций США. В настоящее время в Америке наряду с автокефальной Церковью имеются митрополии, архиепископии и епархии Константинопольской, Антиохийской и других Поместных Церквей. Три другие православные юрисдикции различного этнического происхождения пребывают в полном каноническом единстве с ПЦА, придавая ей тем самым многонациональный характер: Албанская епархия с 13 приходами, Болгарская епархия с 16 приходами и Румынская епархия с 59 приходами [5].
В современной России ситуация в церковно-государственных отношениях строится на принципе отделения Церкви от государства. В отличие от Синодального периода в истории Русской Православной Церкви, когда церковное управление было частью государственного аппарата, и последующего за ним советского периода, когда этот самый аппарат регламентировал (зачастую в жесткой и неприемлемой форме) церковную жизнь, в нынешнем времени мы имеем совершенно уникальную ситацию. После распада Советского Союза и ликвидации Совета по делам религий Русская Церковь обрела полную свободу действий во внутренних вопросах своей жизни. В то же время уникальность ситуации заключается и в другом. С 1991 г. юрисдикция РПЦ распространяется на территории уже 12 суверенных государств, бывших союзных республик СССР. Более того, некоторые епархии объединены в самоуправляемые Церкви: Украинскую, Молдавскую, Латвийскую, Эстонскую, исходя из принципа территориального деления по государственным границам. Белорусская Православная Церковь находится под омофором Московского Патриархата на правах экзархата. И уже эти новые церковно-административные образования находятся в юридическом поле тех стран, в рамках которых они существуют.
Однако и это обстоятельство создает определенные трудности. Последние политические события на Украине и, как следствие, воссоединение Республики Крым с Россией создали прецедент в отношении трех епархий Украинской Православной Церкви Московского Патриархата: Симферопольской и Крымской, Феодосийской и Керченской, а также Джанкойской и Раздольненской. Эти епархии находятся на территории Российской Федерации, но пребывают, в первую очередь, в каноническом подчинении, по сути, иностранной религиозной организации, хоть и пользующейся правами широкой автономии части единой Русской Церкви. Напомню, что определением Архиерейского Собора РПЦ 25-27 октября 1990 г., в ответ на обращение украинского епископата к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II и всему епископату РПЦ, Украинской Православной Церкви предоставлена независимость и самостоятельность в её управлении. Стоит отметить, что сложившаяся ситуация пока не рассмотрена высшей церковной властью, возможно, по
причине сохранения мира и существования угрозы канонической целостности УПЦ.
Говоря о церковно-государственных отношениях на постсоветском пространстве, нельзя не упомянуть о т.н. грузинском конкордате, конституционном соглашении между государством Грузия и автокефальной Православной Апостольской Церковью Грузии. Согласно этому закону, государство гарантирует соблюдение церковных таинств, признает брак, зарегистрированный Церковью. Собственность Церкви отныне защищается законом, имущество ее не может быть отчуждено. Церковные ценности, которые хранятся в музеях и хранилищах, признаются собственностью Церкви. Двунадесятые праздники становятся праздничными и выходными днями, а воскресенье не может быть объявлено рабочим днем.
Подводя итог вышесказанному, могу отметить следующее. Конкретные правовые и политические условия, в которых живут Поместные Православные Церкви, отличаются. В то же время, согласно Основам социальной концепции Русской Православной Церкви, «все они опираются как в своем внутреннем устройстве, так и в своем отношении к государственной власти на заповеди Христовы, на учение апостолов, на святые каноны, на двухтысячелетний исторический опыт, и в любых условиях находят возможность для исполнения своих богозаповеданных целей, обнаруживая тем свою неотмирную природу, свое небесное, Божественное происхождение» [3].
Библиография
1. Иларион (Алфеев), еп. Принцип «канонической территории» в православной традиции. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://www.wco.ru/biblio/books/alfeev15/main.htm.
2. Никодим (Милош), еп. Правила Святой Православной Церкви с толкованиями. [Электронный ресурс] — Режим доступа: https://azbyka.ru/otechnik/Nikodim_Milash/pravila-svjatyh-apostolov-i-vselenskih-soborov-s-tolkovanij ami/
3. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. [Электронный ресурс] — Режим доступа: https://mospat.ru/ru/documents/social-concepts/ii/
4. Правила Святых Апостолов. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://krotov.info/acts/canons/03/0200apos.html.
5. Робертсон, Рональд. Восточные христианские церкви: Церковно-исторический справочник. [Электронный ресурс] — Режим доступа: http://krotov.info/history/20/1960/robe_085.html#25.
6. Учебник церковного права / Суворов Н.С.; Под ред. и с предисл.: Томсинов В.А. [Электронный ресурс] — Режим доступа: https://azbyka. ru/ otechnik/Nikolaj _Suvorov/uchebnik-tserkovnogo-prava/1 _2_6.
7. Цыпин Владислав, прот. Церковное право. [Электронный ресурс] — Режим доступа: https://azbyka.ru/otechnik/ Vladislav_Tsypin/tserkovnoe-pravo/22.
8. Шкаровский М.В. История Русской Церковной эмиграции. — СПб.: Алетейя, 2009. - 360 с.
УДК 433. 929
Полетаева Татьяна Александровна кандидат философских наук, заведующая учебно-методическим отделом, доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Белгородской Духовной семинарии (с миссионерской направленностью), Россия, г.Белгород bpds_umo@mail.ru
Приоткрывая тайну: дополнительные факты к легенде о смерти императора Александра I (по материалам семейного архива и семейного
предания Масковых)
Аннотация: В статье описывается суть личной драмы императора Александра I и его загадочная смерть в ноябре 1825 года в Таганроге, тайну которой изучали в ХК-начале XX вв. историк Н.К. Шильдер, великий князь Николай Михайлович Романов, и художественно описал Л.Н. Толстой. О смерти Александра I существует фактически подтвержденная гипотеза о том, что вместо него в Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге был похоронен фельдъегерь Николай Масков, верный офицер императора, имевший сходство с царем и трагически погибший под Таганрогом. В статье представлены разнородные мнения историков по поводу таинственного старца Федора Кузьмича, появившегося под Томском в 1836 году, похожего на императора Александра I и бывшего его ровесником. Приведены свидетельства о положительных результатах ряда графологических экспертиз почерка Александра I и сибирского старца. Обобщены результаты исследований историка Эйдельмана Н., собравшего свидетельства очевидцев вскрытия царских гробниц в 1921 г., которые говорят о подлинности легенды захоронения фельдъегеря Маскова вместо Александра I. Дополнительным доказательством реальности событий, связанных с тайной смерти Александра I, являются впервые публикующиеся документальные материалы из семейного архива и семейного предания потомков Маскова в пятом поколении.
