CC BY
87
ИСТОРИЯ
С. Г. Боталов
УРАЛО-КАЗАХСТАНСКИЕ СТЕПИ В СИСТЕМЕ КОЧЕВОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ ЕВРАЗИИ
Статья посвящена разработке понятия «кочевая цивилизация Евразии» (КЦЕ). Обосновывая основные дефиниции этого понятия, автор приходит к выводу, что Кочевая цивилизация Евразии - это общество с производящей формой экономики, развитой идеологией, способной стимулировать ее постоянное поступательное развитие, эффективное функционирование и воспроизводство социокультурной системы, способной поддержать высокую степень мобильности, коммуникабельности и адаптивности сообщества, определенной степени развития урбанизацион-ной культуры, а также сложившейся и широко распространенной письменной традиции среди ее основных социальных слоев и групп.
Ключевые слова: цивилизация, Кочевая цивилизация Евразии, кочевнический город, урало-казахстанские степи, регион, система.
Понятие «Кочевая или степная скотоводческая цивилизация» не так давно стало активно употребляемо в среде кочевниковедов и востоковедов [2. С. 151-179; 3. С. 164-179; 6. С. 284-292; 10. С. 3-7; 12. С. 105-110]. Но справедливости ради заметим, что одним из первых эту дефиницию употребил в своей известной книге «Постижение истории» Арнольд Тойнби в первой половине прошлого столетия. В целом оценивая хозяйственно-культурные преимущества кочевой цивилизации над земледельческой, он отмечает «Номадизм был более выгоден экономически, чем земледелие. Здесь напрашивается определенная параллель с промышленным производством. Если земледелец производит продукцию, которую он может сразу же и потреблять, кочевник, подобно промышленнику, тщательно перерабатывает сырой материал, который иначе не годится к употреблению. Земледелец выращивает злаки, которые сам и потребляет. Кочевник пользуется естественными выпасами, скудная и грубая растительность которых непригодна для человека, но приемлема для животных. Человек же получает молоко и мясо животных, использует их шкуры для одежды».
Восторженно отзываясь о физических и нравственных качествах кочевника, А. Тойнби приводит особый символ высшего христианского идеала, почерпнутый из жизни «номадической цивилизации» - образ «доброго пастыря» [11]. Однако при этом анализ этого общества вынуждает автора прийти к выводу, что кочевая цивилизация является «застывшей», а кочевники - это общество, у которого «нет истории».
Действительно, на определенной стадии развития человеческих сообществ, взаимодействующих на гигантских просторах Евразийского степного вмещающего пространства (по Л. Н. Гумилеву), их интеграция достигает такого качества и степени своей социальной и межэтнической консолидации, что вынуждает развиваться и взаимодействовать многочисленные сообщества по правилам законов единой социальной системы. Учитывая различия в объеме, характере, содержании, вкладываемые в современное понятие цивилизации, мы сочли возможным применения его в контексте межэтнических сообществ, различаемых по географически-дифференцированному пространству, исторически определенному месту, социокультурному и хронологическому различию [9. С. 16].
В этом смысле нам наиболее импонирует определение Фернана Броделя, где цивилизация - это «пространство», «культурный ареал», «создание культурных характеристик и феноменов».
Таким образом, отталкиваясь от культурологического и стадиального представления в определении Цивилизации в целом и Кочевой цивилизации в частности далее мы вынуждены обратиться к наиболее сложному вопросу - установление собственно критериев выделения этого понятия. На первый взгляд может показаться логичным соотнести критерий триады Чайлда-Клакхолма. Однако этот путь, вероятнее всего не будет в полной мере продуктивным или требует особого подхода в интерпретации основных критериев. На этот счет весьма точное наблюдение было высказано А. М. Буровским в одной из статей, посвященной степной скотоводческой цивилизации: «...даже самые объективные и доброжелательные историки и культурологи будут сравнивать скотоводческие и земледельческие общества, исходя из критериев и оценок, выработанных при изучении земледельческих обществ. Это естественно - других критериев и представлений просто нет» [2. С. 151-179].
Тем не менее, занимаясь разработкой вопросов дефиниций цивилизации, формационного развития, стадиальности и типологии кочевого общества, Н. Н. Крадин, на наш взгляд, пришел к весьма важным результатам. Анализируя ранее существующие и современные критерии исторического процесса и соотнося их с теорией номадизма, автор приходит к выводу, что кочевничество представляет из себя не только своеобразную мегацивилизационную целостность, имеющую ряд (пять) типологических вариантов, но и социально-экономическую формацию с особым экзополитарным способом производства, основанном на внешнеэксплуататорской деятельности, а в кочевых сообществах в той или иной степени развитости существовали уклады всех известных до-индустриальных способов производства (включая и феодальный), хотя ни один из них не играл ведущей принципиальной роли [3. С. 164-179]. Из этого следует, что понятие кочевая цивилизация Евразии может разрабатываться исходя из ранее существующих критериев анализа исторического процесса. Однако особенности этого типа цивилизаций и специфика общественно-экономической формации вынуждает нас взглянуть на ранее выделенные категории и дефиниции под особым углом.
Объектом предлагаемого исследования являются теории и дефиниции определения «Кочевая цивилизация Евразии» (далее КЦЕ). Ее вмещающее пространство -степная Евразия. Время функционирования - «Эпоха переселения народов». Хотя здесь следует сделать существенную оговорку. Несмотря на общепринятую традицию начинать Великое Переселение со II в. н. э. (нашествие алан и переселение готов из Сканзы в лесостепную и степную Европу) [1. С. 111], это понятие мы склонны трактовать широко: как движение народов Евразии с древнейшего периода (Х-УШ вв. до н. э.) до позднего средневековья.
Такая широкая трактовка Великого переселения народов, поднимает еще один вопрос важный для контекста исследования - с какого этапа истории номадизма уместно говорить об этом определении в масштабе кочевой цивилизации Евразии. Как известно, говоря о степной скотоводческой цивилизации А. И. Мартынов вводит эту дефиницию для самых ранних кочевых сообществ скифо-сакского и сарматского мира I тыс. до н. э. При этом данные сообщества рассматриваются автором в сравнительном контексте с первичными цивилизациями [6. С. 284-292; 7. С. 115-118]. Я полагаю применение именно этого термина (первичная кочевая цивилизация) для периода древних кочевников вполне правомерна и следует в локально-типологическом членении кочевых цивилизаций предложенных Н. Н. Крадиным [3. С. 166]. Однако понятие «Кочевая цивилизация Евразии» в определенной мере носит более широкий
и стадиальный смысл. Возможно ли локальные первичные кочевые цивилизации рассматривать в контексте Евразийского единства? Вероятнее всего, нет. Думается, возникновение цивилизаций древних кочевников может отражать этап или процесс становления основных системообразующих элементов КЦЕ.
Конечным результатом этого периода становления явилось не только создание первых континентальных Кочевых Империй - Хунну и Великих Тюркских Каганатов, но и окончательное сложение особой системы взаимодействия и взаимообусловленности историко-культурного развития степных сообществ, для которой предложено определение «кочевая цивилизация Евразии». Ее характерные черты и особенности развития сегодня требуют особой разработки.
Как нам представляется, важной стороной этого явления, оконтурившего континентальный масштаб, является то, что, вероятнее всего, именно после переселения гуннов в Европу, многочисленные перемещения и перегруппировки кочевых сообществ происходили в определенной взаимосвязанности и взаимообусловленности. Особенно ярко это проявляется после формирования Тюркских империй. Хотя это далеко не все проявления КЦЕ. Поражает чрезвычайная культурно-политическая мобильность кочевых социумов, способных не только совершать миграционные рейды или беспрестанные набеги в пределах гигантских территорий степной ойкумены, но и молниеносно (с исторической точки зрения) возводить города и ставки в степных оазисах Казахстана, в предгорьях Кавказа, Балкан, на берегах Волги, Дона и Дуная. И, наконец, еще одним проявлением факта возникновение КЦЕ явилось всеобщее внедрение рунического письма, как в среде кочевой элиты, так и широко среди рядового населения.
Анализ культурных, хозяйственно-экономических, социальных и идеологических признаков различных кочевых сообществ подсказывает нам, что на определенных этапах развития кочевые суперобщности в разной мере отвечают основным признакам выше обозначенной «цивилизационной триады».
Так сегодня становится вполне очевидным, что культово-мемориальная архитектура сибирских и европейских скифов, монгольских и забайкальских сюнну, та-гаро-таштыкских племен Минусы, хуннские и тюркские пантеоны Монголии и урало-казахстанских степей и др. по объему трудозатрат и архитектурнотехнологическому оснащению в определенной мере соответствует нормам мировой монументальной архитектуры. Что касается письменности и возникновения кочевнических (варварских) городов, то эти явления в системе кочевых сообществ появляются на определенном этапе ее существования. Данная стадиальность была тонко подмечена С. А. Плетневой, как четыре основные фазы (стадии) развития [8]. Однако на наш взгляд они отражают не столько процесс развития социумов, а некие эпизоды их хозяйственно-культурной и социально-политической адаптации. Этот аспект в большей мере иллюстрирует именно адаптивный характер этого особого типа цивилизаций. Так, к примеру, процесс оседания кочевников и появление городов, представляемый как финальная стадия существования кочевого сообщества, на самом деле вероятнее всего отражает наступление благоприятного этапа экологической, социально-политической и экономической адаптации. В этом случае основным объектом производства и критериям этно-социальных приоритетов остается кочевое хозяйство, однако историко-политические реалии вынуждают кочевую элиту создавать ставки-города, впоследствии обрастающие торгово-ремесленным посадом. При этом продуктивность и мобильность именно КЦЕ в период наиболее эффективного ее функционирования были беспрецедентны. Это вытекало, прежде всего, из высокой степени рентабельности самого кочевого скотоводческого производства, а также фактически невероятной для оседлых объединений степени социо-этнической инте-
грации. Это, в конечном счете, сказывалось на социальной и экономической мобильности и эффективности данных обществ. Так многочисленные «варварские» города, стремительно возникшие в поясе Евразийских степей и их оазисного и лесостепного пограничья, в короткое время превращались в крупнейшие урбанистические центры, по мощности далеко обойдя столицы оседлых цивилизаций. Они своеобразным ожерельем опоясали контуры степного участка Великого Шелкового пути - основной цивилизационной коммуникации, возникновение которой и определило начало существования самой КЦЕ. Неслучайно появление большинства городов этого ареала (Суяб, Испиджаб, Тараз, Кулан, Аспара и др.) падает именно на время Западно-Тюркского каганата. Здесь мы вплотную подходим к региональному аспекту в существовании КЦЕ как континентальной социально-политической и хозяйственной системы. На наш взгляд, именно срединная часть большого степного пространства, которая падает на регион урало-поволжских и казахстанских степей, сыграла наиболее серьезную роль в возникновении и функционировании всей системы КЦЕ. Данный макрорегион фактически представляет из себя одну из социокультурных моделей, обеспечивающую существование всего кочевого сообщества. Сложение ее требовало особого истечения исторических обстоятельств и предпосылок. Так степной или северный участок Великого Шелкового пути начинает функционировать именно в начале существования Западно-Тюркского каганата. Это четко засвидетельствовано в хронике, сообщающей о прибытии согдийского купца Маниаха в Константинополь от Тюркского кагана в 569 году для обсуждения маршрута Шелкового пути через Предкавказье, Северный Прикаспий и Приаралье [5. С. 53-61]. Хотя здесь стоит признать, что эти центры в равной степени стремительно возникают и столь же неожиданно способны затухать и исчезать с исторической карты регионов. Вероятно, в этом также отразилась та особая черта КЦЕ, которой является беспрецедентная мобильность и адаптивность этой социально-экономической системы. Ее развитие в эпоху раннего средневековья достигает такого уровня, который обеспечивал взаимодополняющего развития оседлого скотоводческо-ремесленного населения оазисных центров юга Казахстана, кочевых сообществ урало-казахстанских степей и комплексного оседлого населения лесостепного Поволжья, Урала и Западной Сибири.
На наш взгляд, это, с одной стороны, явилось прямым последствием и историческим результатом гуннской эпохи, когда основные этноплеменные объединения и раннесредневековые урбанистические центры оказались под протекторатом гуннской орды в период и после окончания центрально-европейских походов (гунны -болгары северо-восточного Причерноморья, гуннский Танаис, гуннские городища Кривой Луки Дона, Дагестанская гунния, Именьковские городища и некрополи Вол-го-Камья, Турбаслинские городища (Уфа II) и некрополи Болой и Уфы). Возникновение эфталинской державы (Джетыассары) и последующие завоевания белых гуннов Центральной Азии и Северной Индии.
С другой - окончательным формированием Великой степной империи - Тюркского каганата. Тюркский Эль сыграл глобальную интегрирующую роль в сложении большого кочевого цивилизационного единства Евразии. Несмотря на динамический облик раннесредневекового периода Великого Переселения, раннетюркская эпоха смогла особым образом настроить сложный, пестро-этнокультурный механизм Великой степи. Сложнейшие процессы культурной интеграции привели в конечном счете к установлению тюркского единоязычия и появлению рунической письменности от Толы до Дуная. Особая кочевническая традиция обустройства родовых ставок и установление особого экзополитарного (т. е. внешнеэксплуатационного) контроля
над ремесленными центрами приводит к появлению особого вида урбанизационных образований, которыми явились кочевнические (или варварские) города.
В этой части своих построений вынуждены признать, что предложенная точка зрения расходится с представлением о роли города в истории кочевых сообществ, предлагаемая Н. Н. Крадиным. По его мнению, города в степи появляются исключительно с завоеванием кочевников оседлых земледельческих обществ и последующим включением их в состав политических образований. По этому принципу им построен основной алгоритм взаимодействия между кочевой и земледельческой цивилизациями, который собственно и предусматривает три типа кочевых империй. В первом случае кочевники и земледельцы не составляли ни единой взаимосвязанной экономической системы, ни тем более единого политического организма (державы сюнну и сяньби, жужаньский, аварский, тюркский, уйгурский каганаты, ранняя Скифия, Приазовская Болгария). Кочевые империи второй модели характеризуются тем, что кочевая и оседлая подсистемы составляют единый политический организм, однако между их экономическими системами отсутствует тесная связь (Золотая Орда, империя Юань). Империи третьего типа создавались после того, как номады завоевывали земледельческое общество и перемещались на его территорию. Соответственно, кочевое ядро и земледельческо-городское население входили в состав одного социального организма (парянское и кушанское государства, поздняя Скифия, Табо Вей, империи Сельджуков, Караханидов, Ильханов, Ляо, Дунайская и Волжская Болгарии) [3. С. 164-179].
Думается понятие кочевнический или варварский город, которое мы вводим в контексте с КЦЕ - это особое специфическое явление Евразийской степи. На наш взгляд, оно более многопланово нежели локальное или стадиальное проявление взаимодействий оседлого и кочевого населения, и требует своего особого рассмотрения. В нашем случае ограничимся лишь заключением, что кочевнические города действительно появляются на определенной стадии развития кочевой цивилизации и существуют в пределах периода, когда сохраняется объективная необходимость в целом комплексе хозяйственно-экономических и социально-культурных потребностей самой кочевой цивилизации, а не только как явления экзополитического способа производства в кочевнических сообществах.
Подводя итог вышесказанному, следует определить следующее:
Кочевая цивилизация Евразии - это общество с производящей формой экономики, развитой идеологией, способной стимулировать ее постоянное поступательное развитие, эффективное функционирование и воспроизводство социокультурной системы, способной поддержать высокую степень мобильности, коммуникабельности и адаптивности сообщества, определенной степени развития урбанизационной культуры, а также сложившейся и широко распространенной письменной традиции среди ее основных социальных слоев и групп. Основные этапы ее развития происходят в рамках Евразийского степного пространства и примыкающих к нему территорий предгорий, плоскогорий, лесостепей и полупустынных оазисов.
Основные исторические фазы развития КЦЕ вероятнее всего можно представить следующим образом:
1-я фаза (УП-У! вв. до н. э. - I—III вв. н. э.) первичных кочевых цивилизаций, когда происходит возникновение ее составляющих черт и сложение как континентальной системы на стадии древних кочевников. В этот период формируются первые кочевые союзы племен, устанавливается пастбищно-кочевая система, происходят множественные миграции и перегруппировки населения в пределах степного коридора, осуществляющие своеобразную апробацию будущего интегрируемого пространства. Складываются первые кочевые империи.
2-я фаза (IV-VIII - XIII-XIV вв.), знаменующая собственно возникновение и последующее развитие КЦЕ. Она падает на рубеж хунно-гуннского и раннетюркского периода - время первых Кочевых Империй и появления кочевнического города. В этот период все перемещения внутри макро и микрорегионов евразийских степей и прилегающих районов носят в определенной степени упорядоченный или взаимосвязанный характер. Массовые миграции сменяют циклические нашествия и набеги. Тюркская: орхонская, енисейская, таласская, хазарская, болгарская и др. тамго-руническая письменная традиция смогла охватить то многодиалектное разнообразие кочевых народов сложившейся цивилизации и стать в ряде случаев государственной письменностью [4].
Своего пика эта фаза достигает вероятнее всего к XIII-XIV вв. с формированием Монгольской империи и существования ее кочевых государств (Орд).
3-я фаза (XV-XVII вв.), которая ознаменовалась распадом основных структурных элементов системы, гео-культурной локализацией и обособлением кочевых социумов, множественными спорадическими миграциями и перемещениями внутри микро и макрорегионов. Разрушается система политических, культурных и торговых коммуникаций.
Данные этапы развития всей КЦЕ особым образом являются и своеобразными этапами историко-культурными развитие Урало-Казахстанского региона в период Поздней древности, Средневековья и Нового времени. Таким образом, определяя цивилизационный характер развития всего Евразийского степного региона, мы своеобразно позиционируем области Урала и Казахстана в системе мировых цивилизаций.
Список литературы
1. Боталов С. Г. Великое переселение народов // Уральская историческая энциклопедия. Екатеринбург : Академкнига, 2000. С. 111.
2. Буровский А. М. Степная скотоводческая цивилизация: критерии описания, анализа и сопоставления // Цивилизации. Вып. 3. М., 1995. С. 151-179.
3. Крадин Н. Н. Кочевничество в цивилизационном и формационном развитии // Цивилизации. Вып. 3. М., 1995. С. 164-179.
4. Кызласов И. Л. Рунические письменности евразийских степей. М. : Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 1994. 327 с.
5. Мамлеева Л. А. Становление Великого шелкового пути в системе трансцивилизационного взаимодействия народов Евразии // Vita Antiqua, 2. 1999. С. 53-61.
6. Мартынов А. И. О степной скотоводческой цивилизации I тыс. до н. э. // Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата, 1989. С. 284-292.
7. Мартынов А. И. Первичные цивилизации и скифо-сибирский мир (система взаимоотношений) // Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий : сб. науч. статей. Барнаул : Изд-во АГУ, 1999. С. 115-118.
8. Плетнева С. А. Кочевники средневековья. Поиски исторических закономерностей / С. А. Плетнева. М., 1982.
9. Сайко В. Цивилизация в пространственно-временном континууме социальной эволюции и проблема ее системного слома / В. Сайко // Цивилизация. Восхождение и слом : структурообразующие факторы и субъекты цивилизационного процесса. М., 2003. С. 16-26.
10. Степная цивилизация Восточной Евразии / Степная цивилизация... Т. 1. Древние эпохи. Астана : Култегш, 2003. 264 с.
11. Тойнби А. Дж. Постижение истории. URL: http://lib.ru/HISTORY/TOYNBEE /history.txt.
12. Шаисламов А. Р. Кочевая цивилизация : проблемы поиска и разработки научных критериев // Вестник ЧелГУ. Сер. 7. История. 2007. № 18. С. 105-110.
