CC BY
41
5. Попов М.Е. Социокультурная идентичность советского человека: опыт формирования надэтнической общности. Толерантность и проблема идентичности. Материалы международной научно-практической конференции. Ежегодник Российского психологического общества. Отв. ред. Н.И. Леонов, С.Ф. Сироткин. Москва - Ижевск, 2002; Т. 9, вып. 4.
6. Попков Ю.В., Персидская О.А. Сравнительное исследование этносоциальных процессов и этнонациональной политики в регионах Сибири. Новые исследования Тувы. 2014; 4. Available at: http://www.tuva.asia/journal/issue_24/7539-popkov-persidskaya.html
7. Официальный портал Республики Хакасия. Available at: http://www.r-19.ru/authorities/the-ministry-of-national-and-regional-policy-of-the-republic-of-khakassia/docs/programmy-i-plany/2049/
8. Социокультурные процессы в восточной Сибири (на материалах социологических исследований в Красноярском крае и Республике Хакасия в 2009-2011 гг.). Отв. Ред. А.В. Немировская. Красноярск, 2011.
References
1. Koncepciya dolgosrochnogo social'no-'ekonomicheskogo razvitiya Rossijskoj Federacii na period do 2020 goda. Available at: http://www. rosnation.ru/index.php
2. Shikova R.Yu. Grazhdanskaya identichnost' sovremennoj molodezhi: sociokul'turnyj analiz: na primere Respubliki Adygeya. Avtoreferat dissertacii ... kandidata sociologicheskih nauk. Majkop, 2010.
3. Kukva E.S. Obscherossijskaya identichnost' v poli'etnichnom regione. VestnikAdygejskogo gosudarstvennogo universiteta. 2006; 2. Available at: <http://cyberleninka.ru/article/n/obscherossiyskaya-identichnost-v-polietnichnom-regione>
4. Aksyutin Yu.M., Vereschagina E.A. Specifika transformacij nad'etnicheskoj identichnosti zhitelej Yuzhnoj Sibiri. Istoricheskie, filosofskie, politicheskie iyuridicheskie nauki, kul'turologiya iiskusstvovedenie. Voprosy teoriiipraktiki: v 2-h ch. 2013; 11 (37), ch. I: 21-23.
5. Popov M.E. Sociokul'turnaya identichnost' sovetskogo cheloveka: opyt formirovaniya nad'etnicheskoj obschnosti. Tolerantnost' i problema identichnosti. Materialy mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Ezhegodnik Rossijskogo psihologicheskogo obschestva. Otv. red. N.I. Leonov, S.F. Sirotkin. Moskva - Izhevsk, 2002; T. 9, vyp. 4.
6. Popkov Yu.V., Persidskaya O.A. Sravnitel'noe issledovanie 'etnosocial'nyh processov i 'etnonacional'noj politiki v regionah Sibiri. Novye issledovaniya Tuvy. 2014; 4. Available at: http://www.tuva.asia/journal/issue_24/7539-popkov-persidskaya.html
7. Offcial'nyj portal Respubliki Hakasiya. Available at: http://www.r-19.ru/authorities/the-ministry-of-national-and-regional-policy-of-the-republic-of-khakassia/docs/programmy-i-plany/2049/
8. Sociokul'turnye processy v vostochnoj Sibiri (na materialah sociologicheskih issledovanij v Krasnoyarskom krae i Respublike Hakasiya v 2009-2011 gg.). Otv. Red. A.V. Nemirovskaya. Krasnoyarsk, 2011.
Статья поступила в редакцию 21.01.14
УДК 316:334.52
Tokmasheva Yu.V., postgraduate, senior teacher, Department of State and Municipal Management, Kuzbass State Technical
University (Kemerovo, Russia), E-mail: [email protected]
MANAGERIAL AND AMATEUR BEGINNINGS IN THE INTERACTION BETWEEN THE MUNICIPAL AUTHORITIES AND LOCAL COMMUNITIES. In the work the problem of compliance of the amateur and administrative beginnings to the interaction of municipal authority and local community demanded by social and administrative practice is stated. According to the author, it is necessary to depart from extremes in treatment of local community and mythological understanding of local government. The local community is considered with a support on social and settlement and sociocultural criteria. In the article the researcher furnishes a sociological explanation of the need for optimization of interaction of municipal authority with local communities through the search of a measure in use of the amateur and administrative beginnings of local government. The author specifies the need for formation at the grassroots, municipal level of mutually advantageous forms of interaction and improvement of administrative and amateur interrelations. At the same time in the article the ripened problem of dispassionateness of municipal authority from needs and requirements of the population is emphasized; the author shows that governors prefer ignore topical problems of people. This reduces political and social activity of inhabitants of the localized territories and slows down formation of civil society.
Key words: municipal authority, local community, interaction of socio-political, criteria, settlement, social practice, practice management, measure managerial impact, beginning amateur, beginning management.
Ю.В. Токмашева, аспирант, ст. препод. кафедры государственного и муниципального управления Кузбасского
государственного технического университета, г. Кемерово, E-mail: [email protected]
УПРАВЛЕНЧЕСКИЕ И САМОДЕЯТЕЛЬНЫЕ НАЧАЛА ВО ВЗАИМОДЕЙСТВИИ МУНИЦИПАЛЬНОЙ ВЛАСТИ С МЕСТНЫМИ СООБЩЕСТВАМИ
В данной статье ставится проблема соответствия самодеятельных и управленческих начал взаимодействию муниципальной власти и местного сообщества, востребованному социальной и управленческой практикой. По мнению автора, следует отойти от крайностей в трактовке местного сообщества и мифологического понимания местного самоуправления. Местное сообщество рассмотрено с опорой на социально-поселенческий и социокультурный критерии. В статье представлено социологическое объяснение необходимости оптимизации взаимодействия муниципальной власти с местными сообществами через поиск меры в использовании самодеятельных и управленческих начал местной власти. Автором указывается необходимость формирования на низовом, муниципальном уровне взаимовыгодных форм взаимодействия и совершенствования управленческих и самодеятельных взаимосвязей. Вместе с тем, в статье подчёркивается назревшая проблема отстраненности муниципальной власти от нужд и потребностей населения, уход от их злободневных проблем, что снижает политико-социальную активность жителей локализованных территорий и тормозит формирование гражданского общества.
Ключевые слова: власть муниципальная, сообщество местное, взаимодействие социально-политическое, критерий поселенческий, практика социальная, практика управленческая, мера управленческого воздействия, начала самодеятельные, начала управленческие.
В социологии управления пока что мало внимания уделяется оптимизации взаимодействия муниципальной власти с местными сообществами через поиск меры в использовании самодеятельных и управленческих начал местной власти. Мы объясняем это, помимо понятных социально-экономических и политических причин, отсутствием системной опоры на взаимовыгодные принципы взаимодействия и на необходимость совершенствования взаимосвязей управленческих и самодеятельных начал, на которых и строится самоуправление.
Особенность муниципальной власти в её промежуточном положении между регионально-государственным и непосредственно самоуправляющимся уровнем организации общественной жизни. Исторически развитию самоуправляющихся основ жизни способствовали общинные формы налаживания территориально-поселенческих объединений людей (крестьянская и сельская общины) в сельских условиях, посадские поселения на заре средневекового раннего капиталистического развития, затем мещанские сообщества, сословно-цеховые самоуправляющиеся единицы в городах, позже своеобразные кластерные локальные поселения земляческо-диаспорного типа, которых в социологии стали называть инонациональными группами, т. е. компактно проживающими представителями наций или народностей, оторвавшимися от своего основного «титульного» национального корня.
При соприкосновении с политическим обществом гражданское общество испытывает на прочность социокультурные установки социализированного человека, любого субъекта взаимодействия. К нормативно-ценностной и целерациональной регуляции добавляется социально-поселенческая регламентация отношений, закреплённая в обычном праве, локализованных социокультурных и нравственных правилах взаимодействия. Локализация становится вместилищем аффективных форм поведения, традиционных регуляторов семейно-бытового и территориально-поселенческого типа отношений. Освобождение от «оккупации» жизненного мира политическими институтами (Ю. Хабермас) не означает для гражданской личности полной независимости от социальных институтов. Во-первых, потому что есть востребованность в опеке над личностью со стороны института семьи, института быта, тесно взаимодействующих с институтами политики, права, труда и др. Во-вторых, субъект политического взаимодействия, даже опускаясь в глубину социального мира, с политического на гражданский уровень, для себя разделяет политическое и гражданское общество лишь относительно своего ролевого набора, использует критерий доминирования предпочтений, вкусов, регуляторов отношений. Например, родительская власть и воля, а также экономическая зависимость стариков, детей, студентов и др. лиц без самостоятельных и достаточных источников материального благополучия могут делать родительскую власть сильнее власти политической или административно-управленческой.
Самодеятельные начала в муниципальной власти в отрыве от непосредственного взаимодействия с населением обречены на непонимание и неприятия решений и управленческого стиля муниципальных работников. Фактически такие самодеятельные проявления будут волюнтаризмом, не соотнесенным с интересами местного сообщества. Политический волюнтаризм вполне оправдает себя при «ручном» управлении в крайне сложных, чрезвычайных ситуациях, требующих немедленного и ответственного решения и мгновенного взвешивания риска. Абсолютизация возможностей гражданского общества в российских условиях, когда фактом является социокультурная расколотость общества (Н. И. Лапин, А. С. Ахиезер), является преждевременной.
В условиях перехода к демократии полагаться только на гражданское общество нельзя. Оно еще формируется. Некоторые атрибуты гражданского общества нередко облекаются в переходные к народоправству формы. Стремление к свободе отрывается от понимания ответственности, долга, инициативность воспринимается как вседозволенность, желание представлять свои и чьи-то интересы в политике и претендовать на доверие оборачивается охлократическими всплесками, неприемлемыми требованиями немедленно, «здесь и теперь» сменить законно избранную власть, срочно занять должностные кресла в изгнанной власти.
Гражданское общество не является механической суммой местных сообществ. Размежевание с политической властью и органами самоуправления происходит по мере становления гражданской культуры, взаимодействующей с политической.
Можно утверждать, что местное сообщество пока является неким прообразом гражданского общества.
Можно согласиться, но лишь при уточнении, с той формулировкой гражданского общества, которую дали Ю. М. Резник и Т. Е. Резник: «Гражданское общество есть обособленная область социокультурного пространства или сфера существования и развития современного социума, возникающая на стадии индустриального развития стран Запада и создающая реальные культурные, личностные и иные предпосылки или условия для динамического, сбалансированного взаимодействия системного и жизненного миров как взаимодополняющих сторон социальной жизни, развивающейся в направлении всеобщего и родового единства людей» [1, с. 16]. Исходные посылки авторов и стремление к социокультурному анализу делают вполне приемлемым в философско-культурологическом аспекте данное определение.
Предпочтительнее: а) считать гражданское общество не областью «пространства» и тем более - не обособленной областью социокультурного пространства, а исторически сложившейся общностью, организующей взаимодействие населения с помощью социокультурных механизмов на основе гражданских инициатив и самодеятельного участия в повседневной жизни; б) гражданское общество реализует свои функции в различных сферах общественной жизни на общественных началах и при непременном социально ориентированном контроле со стороны государства, ответственного за благополучие граждан, их жизнь и поддержание порядка на всей территории страны.
Предложенные С. Б. Синецким модели (см. табл. 1) интересны чётко дихотомическим противопоставлением. Ответ на вопрос «Что такое хорошо, что такое плохо» очевиден: плохо, когда местное сообщество отстранено от власти, которая всё решает за людей, хотя бы и из благой установки: это для людей. Но в повседневной управленческой и политической практике пока что нужно находить обоснованный срединный вариант, не затемняющий ответственность и технологическую компетентность чиновников-профессионалов, т. е. большинство муниципальных и государственно-региональных служащих [2, с. 121].
Такой вариант модели исходной посылкой имеет взаимодействие муниципальной власти не с абстрактным населением, а с местным сообществом. В модели С.Б. Синецкого следовало бы учесть вынужденный характер административно-патерналистского стиля отношений муниципальной власти и населения.
Ограничения самоуправляющихся начал были связаны с исторически сложившимися условиями огосударствления власти и наличием, по сути, партийного государства в советский период. Разграничения полномочий между региональной властью и органами местного самоуправления были номинальными, поскольку доминировала командно-административная система управления.
Постсоветское время разрушило сложившийся стиль управления до такой степени, что актуализировался вопрос об укреплении государственности. Правовые акты принимались в целях поддержания некой самостоятельности муниципальных органов власти, декларировались принципы местного самоуправления, но даже передача отдельных полномочий региональных органов управления на местный уровень (например, в образовании), как правило, не сопровождалась достаточным ресурсным обеспечением. Централизация власти и острый дефицит материальных возможностей у страны, находящейся состоянии аномии от «шоковой терапии», приватизации, поляризации национальных богатств, при резком обеднении трудящихся, вынуждали региональную власть быть административно-патерналистской. Приходилось волевыми методами социализировать бизнес, поднимать с колен производство повседневных услуг социальной сферы, концентрировать ресурсы, преодолевать спад производства и масштабную безработицу, выстраивать региональную социальную политику, взаимодействовать с федеральным центром и муниципальной властью одновременно, решая основную проблему: выживание людей. Эти социально-экономические и политические реалии необходимо учитывать, определяя конкретно-исторический и ситуативный контекст, соответствующий предлагаемым к осмыслению и сопоставлению моделям.
Еще один вопрос к модели, вернее, к её обоснованию в трактовке автора: может ли государственная власть быть ресурсом местного сообщества, как утверждается в аргументе, подчеркивающем преимущество гражданоцентристской модели? Стратегически все ветви власти и уровни власти обеспечивают целедостижение после целеполагания и определения ресурсов,
Таблица 1
Модели отношений власти и населения в социокультурном подходе (в трактовке С. Б. Синецкого, г. Новосибирск)
Государствоцентристская (властьцентристская) модель Социоцентристская (гражданоцентристская) модель
Вырабатывает решения самостоятельно и пытается убедить население в их правильности. Оформляет решения, сформулированные на основе общественного мнения, согласовывает их с общественными объединениями граждан.
Рассматривает граждан как дополнительную помеху в своей деятельности. Рассматривает граждан как соратников, источник идей, необходимых для успешной деятельности власти.
Старается минимизировать общественную активность. Не способствует развитию институтов гражданского общества. Стремится развивать общественную активность, способствует появлению общественных объединений, повышает престиж активных жителей.
Стремится избегать общественного контроля. Опирается на бюрократические инструменты для обеспечения собственной легитимности и проведения решений Стремится к общественному контролю и, таким образом, к разделению ответственности за принимаемые решения. В обеспечении собственной легитимности опирается на общественное мнение (опросы, общественные слушания, рабочие встречи, референдумы).
Рассматривает себя как источник благ для населения. Рассматривает себя как инструмент исполнения волеизъявления населения, а коллективный разум - как источник благ.
субъектов управленческого вмешательства в жизнь, механизмов достижения цели, определения рисков последствий. Но зачем одно инструментальное отношение (власти к населению) заменять другим (для населения власть - только ресурс)? Такое возможно при полном отчуждении власти от народа. Рациональнее исходить из поиска сопряжённости политического и гражданского сообщества, из соприкосновения управленческих и гражданских механизмов при решении общих управленческих, политических, территориально-поселенческих задач. Инициативность власти нужна даже при необходимости для исполнительной или судебной власти работать, как часовой отлаженный механизм, опирающийся на принцип конституционной законности, объективности.
Если речь идёт о материальных носителях тенденции бюрократизации, то такая тенденция воспроизводится чиновниками, является непременным спутником управленческой среды. Для живучести этой тенденции и её воспроизводства достаточно не иметь социальную ориентацию, сделать идолом профессиональной жизни предельную формализацию любых отношений с теми, кто от тебя зависит, обеспечить приоритет собственных интересов над государственными и дифференцированными интересами населения, научиться «футболить» по кабинетам для согласования и увязывания самых простых проблем, решение которых можно ускорить и по справедливости соблюсти интересы просителя. Бюрократические организации консервируют формализм сознания управленческих кадров на собственных интересах вместо интересов и решения насущных проблем населения. Российское общество, к сожалению, богато укоренёнными бюрократическими традициями, сатирически разоблаченными еще М.Е. Салтыковым-Щедриным, Н.В. Гоголем. В научной среде проблема бюрократизации была объектом полемики и освещения и в дореволюционные времена, и в советское и постсоветское время [3, с. 741].
Реальная практика требует сочетания управленческих и самодеятельных начал, что в симбиозе и означает самоуправление, соотнесенное с интересами нижнего уровня общественной организации повседневной жизни, реализующегося в микрополитике [4, с. 50-52].
Самоуправление предполагает известную, как правило, правовым образом определенную меру самостоятельности субъекта местной власти. В границах правовой свободы возникает конкретный управленческий стиль, обеспечивается то или иное наполнение вмененной профессиональной деятельности, но это не исключает возможностей творческого подхода к обслуживанию населения, выполнению ключевых задач местного развития, поддержанию стандартов качества жизни населения.
В сложившуюся систему местного самоуправления, имеющего историческую традицию, встроилась самоорганизация общественной жизни по месту жительства. Сельские и городские формы, а также гибридные (например, сельско-городские),
отдельно-одиночные (хутора, заимки и пр.) расселения людей всегда сопровождались установлением соответствующих социальных коммуникаций и оформлением отношений с «большим обществом», всей страной или её составляющими.
Историческая эволюция самоорганизующихся объединений городских жителей и сельского населения постепенно привела к формированию того типа объединения, которое стали называть в социологии местным обществом. Изучение самодеятельных возможностей жителей городского или сельского образования начиналось в этносоциальном или политико-экономическом ключе. Истоки местных сообществ исторически восходят к посадским поселениям, связанным с урбанизацией, формированием городов, отделением их от деревни. Полнее всего генезис местных сообществ освещен в исторических исследованиях. Первопроходцами в этом тематическом отношении были историки, правоведы.
Постепенно урбанизированные территории становятся различными по социально-экономической и политической значимости, их внутреннее устройство претерпевает изменения, менее мощные урбанизированные территории становятся локализованными, а крупные города становятся привлекательными для оседания в них влиятельных и знатных людей, значимых фигур из числа купцов, заводчиков. Технико-производственная структура меняет не только внешний облик таких поселений, но и социальную структуру населения, стимулирует соответствующие управленческие установления.
Историческим прообразом современных местных сообществ являются, в основном, мещанские сообщества, организационно идущие вслед за мещанскими общинами. Параллельно с ними создаются дворянские, купеческие сообщества с присущей им дифференциацией состава, иерархией статусов и обязанностей, с узаконенным набором прав, гарантий и сословных свобод и преимуществ.
Сегодня превалирует процесс глобализации и среди социологов, даже крупных, высказывается мнение, что локализация была тормозом социального развития. На наш взгляд, не следует преуменьшать роль и востребованность локализации. Выделение локализованных территорий приводило к осознанию непосредственных повседневных проблем и поиску конкретных способов их решения, освобождало центральную власть от излишней опеки местного населения. Локализация вписывалась в процессы создания институтов, устанавливающих повсеместный социальный порядок, поддержание которого могло идти с учетом местной специфики. Локализация способствовала формированию у человека гражданского чувства малой Родины, кровных мест. Это укрепляло и политические связи человека с «большим обществом», отечеством, государством [5, с. 228].
Почему мещанское сообщество, несмотря на исторически неоправданное, волюнтаристски свернутое его развитие, может служить прообразом современных местных сообществ на
городских территориях? Купечество и дворянство, с их наработанным опытом самоуправления и выполнения государевой воли, мешало новой пролетарской власти. Крепкое крестьянство вполне удачно могло обуржуазиваться. Экспроприация нажитых богатств, подавление этих сил как классовых врагов, силовое и политическое вытеснение их электората (поражение в избирательных правах), даже репрессии сыграли свою роль в эмиграции «бывших», в их деклассировании, ассимиляции, постепенном вхождении в класс трудящихся при признании новой власти.
Мещане не могли быть открытыми классовыми врагами. Работающие на местных промыслах или на маленьких фабриках и заводиках, мещане считались отсталой, политически незрелой пролетарской массой, нуждающейся в поддержке и перевоспитании со стороны мощного, дисциплинированного рабочего класса крупных капиталистических предприятий.
Мелкие лавочники тоже не представляли политической угрозы. «Отходники» в крупные города, работающие прислугой и занимающиеся мелкими ремеслами, оказались эксплуатируемыми категориями населения, и новая власть была призвана защищать их.
Мещанские сообщества начали приходить в упадок после того, как мещан лишили земли и указали им на приоритет интересов крупного купечества и дворянства. Однако в мещанских сообществах социальное расслоение приводило к необходимости использовать любые возможности самостоятельного решения насущных проблем локализованной территории. В европейской России были созданы земства, способные через свой управленческий механизм заниматься развитием территорий и кооперировать усилия сложившихся обществ (земские управы, земские правления двух уровней, земские начальники, старосты и т. д.)
Мещанские общества в стадии ослабления не смогли обюрократиться, не порывали непосредственных социальных связей с населением, проживающим на локальной территории и приписанным к данным сообществам. Их выдавливание из политических институтов происходило за счет идеологической дискриминации мещанства как отсталого явления, мешающего продвижению к коллективным идеалам и новым формам совместной жизни людей. Путём создания в провинциальных городах жилых массивов размывалась роль пригорода. Вливающиеся в городское пространство пригородные деревни с их сельскими общинами постепенно становились сельско-городскими поселениями, официально включенными в городское административное образование. Эти территории, оставались и остаются маргинализи-рованными, в отношении таких территорий, на наш взгляд, правильно ставится вопрос о необходимости специализированной микрополитики на муниципальном уровне.
Городское поселение, при всей его целостности и отличительных признаках от сельского расселения людей, было дифференцированным. В городском пространстве сосуществовали различные малые сообщества: купеческие, заводчиков и фабрикантов, дворян, ремесленников, лиц свободных профессий и т. д. Критериями для объединения и различения городских жителей были род занятий, имущественный, вероисповедальный, национально-этнический, статусно-иерархический (в том числе статусно-должностной), репутационно-меритократический. Однако внутригородская дифференциация не препятствовала формированию и общегородского общества, отличающегося от иных городских обществ, и местных сообществ, имеющих свое социальное, коллективное лицо. Доминирующим критерием городского объединения людей в единое множество мы считаем социально-поселенческий.
Наработка самодеятельного управленческого опыта на низовом уровне социальной организации началась еще на заре возникновения и становления земств в России. Фактически земские формы организации хозяйственной жизни и обустройства быта шли параллельно государственно-приказным формам управления на местах. Обе линии развития в конкретно-исторических условиях то противоречили друг другу, то дополняли или подменяли друг друга. Моменты вырождения, деградации, неэффективности наблюдались и у самодеятельных (выборных) начал сосуществования людей, и у государственно-приказных, как потом скажут, административно-командных стилей управления жизнью на местах.
Сегодня в социальной и управленческой практике стали обыденно воспринимать понятие «местное общество», подразумевая под ним объединение людей по месту жительства с налаженными коммуникациями и относительно обособленными интересами и узнаваемым для своих образом жизни, социаль-
но приемлемым порядком на локализованной территории [6, с. 147].
Местные сообщества могут веками формироваться как мини-конгломерат племен, народностей, религиозных конфессий, национальностей. Внешние воздействия могут провоцировать раздор, а некоторые нерешенные повседневные социальные проблемы изнутри подтачивать единство в осуществлении поселенческих интересов. Яблоком раздора могут стать претензии на землю, богатства недр, нехватка пресной воды, невнимание к интересам социально дискриминационного меньшинства, у которого наступает предел терпения в ожидании перемен к лучшему. Местное сообщество в таких случаях политизируется, перестраивает социально привычные интересы на политический лад, обращается к структурам власти или ключевым фигурам власти, используя ходоков, лоббистов, «подметные письма», обращения в СМИ и т. д.
Местное сообщество представляет собой исторически укоренившуюся общность жителей, сформировавших уклад и образ жизни, специфические коммуникации и тесные, непосредственные социальные связи и отношения на локализованной территории.
Мы относим к местному сообществу и жителей как таковых (старожилы и новосёлы), используя социально-поселенческий критерий, и тех жителей, кто ещё не оторвался от данного муниципального пространства: учится в вузовских городах, но имеет родительский кров на «малой родине», переехал, но помогает родительским семьям в домохозяйстве, владеет дачей в окрестностях данного города, живёт заботами населения. Это своего рода кровные земляки, родом отсюда по живой памяти и не прерванным связям.
Надо ли отождествлять с местным сообществом связи муниципалитетов с общественностью и сохранять в его структуре СМИ, народных избранников, представителей бизнеса, размещенного в данном муниципалитете и за его пределами, кого-то еще, например, бывших студентов, работающих где-то в др. месте, но переживающих за родное гнездо, и т. д. Мы отводим всем правительственным и неправительственным, коммерческим и некоммерческим организациям, политическим организациями их представителям, имеющим фиксированное местопребывание на данной локализованной территории, иную роль: проводников. Между местным сообществом и муниципальной властью есть «приводные ремни», «проводники» (по П.А. Сорокину). Мы исходим из того, что к местному сообществу не следует автоматически относить всё зарегистрированное на территории население [7, с. 20-23].
Отведём для проводников информационно-просветительские, лоббистские функции, соучастие в социальном контроле, но всё же местное сообщество на своих сходах, фрагментарных собраниях, через ТОСы и др. созданные или новые оргструктуры самостоятельно, в соответствии с законами страны и Уставами субъектов РФ и муниципальных образований заявляет о себе, не надеясь ни на кого, развивает самодеятельные начала, вовлекая рядовых жителей - граждан страны по рождению и проживанию в непосредственное гражданское, политическое, социокультурное участие. Мы в этом будем видеть моменты реализации самодеятельности.
Самоуправляющийся уровень власти в регионе - муниципальный, административно-сельский, низовой, но на этом уровне проявляется сочетание управленческих и непосредственно-самодеятельных начал муниципальной власти. Совокупность полномочий органа власти определяется предметами ведения, законами, уставами городских и сельских поселенческих образований. В преддверии децентрализации общественность, лица, принимающие решения, обслуживающие их аналитики вынуждены приводить в соответствие сложившийся на сегодня административно-патерналистский стиль управления, отношений, менять привычную для населения самоотстранённость на активное политическое, гражданское, социокультурное соучастие в преобразовании жизни на локализованных территориях, т. е. в социальной среде местных сообществ. Основным социально востребованным и значимым ресурсом муниципального образования в результате сочетания управленческих и самодеятельных начал взаимодействия с населением нужно считать разносторонне развитую личность, готовую откликнуться на призывы к гражданской мобилизации, предполагающей решение самых актуальных и сложных задач совместными усилиями муниципальной власти и местного сообщества.
Библиографический список
1. Резник Ю.М. Гражданское общество: теоретико-методологические аспекты социокультурного анализа. Местные сообщества: проблемы социокультурного развитияю. Под ред. Ю.М. Резника, М.И. Мироновой. Москва, 2010
2. Синецкий С.Б. Местное сообщество как основной ресурс территории. Местные сообщества: проблемы социокультурного развития. Под ред. Ю.М. Резника, М. Мироновой. Москва, 2010.
3. Слонимский Л.З. Народное представительство. Вестник Европы. 1905; Кн. 10.
4. Четошников С.Г. Региональная политика в отношении сельско-городских территорий. Вестник Томского государственного университета. 2012; Вып. 359.
5. Гордиенко А.А. Территориальное общественное самоуправление в местном сообществе. Новосибирск, 2005.
6. Новокрещёнов А.В. Самоорганизация территориальных общностей и местное самоуправление. Наука. Новосибирск, 2002.
7. Сборник лучших практик взаимодействия населения и власти в решении местных проблем. Под ред. К.В. Малова. Новосибирск, 2009.
8. Тощенко Ж.Т., Цыбиков Т.Б. Развитие демократии и местного самоуправления в России. Социс. 2003; Вып. 8.
References
1. Reznik Yu.M. Grazhdanskoe obschestvo: teoretiko-metodologicheskie aspekty sociokul'turnogo analiza. Mestnye soobschestva: problemy sociokul'turnogo razvitiyayu. Pod red. Yu.M. Reznika, M.I. Mironovoj. Moskva, 2010
2. Sineckij S.B. Mestnoe soobschestvo kak osnovnoj resurs territorii. Mestnye soobschestva: problemy sociokul'turnogo razvitiya. Pod red. Yu.M. Reznika, M. Mironovoj. Moskva, 2010.
3. Slonimskij L.Z. Narodnoe predstavitel'stvo. Vestnik Evropy. 1905; Kn. 10.
4. Chetoshnikov S.G. Regional'naya politika v otnoshenii sel'sko-gorodskih territorij. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. 2012; Vyp. 359.
5. Gordienko A.A. Territorial'noe obschestvennoe samoupravlenie vmestnom soobschestve. Novosibirsk, 2005.
6. Novokreschenov A.V. Samoorganizaciya territorial'nyh obschnostej i mestnoe samoupravlenie. Nauka. Novosibirsk, 2002.
7. Sbornik luchshih praktik vzaimodejstviya naseleniya i vlasti v reshenii mestnyh problem. Pod red. K.V. Malova. Novosibirsk, 2009.
8. Toschenko Zh.T., Cybikov T.B. Razvitie demokratii i mestnogo samoupravleniya v Rossii. Socis. 2003; Vyp. 8.
Статья поступила в редакцию 17.12.14
