CC BY
43
6. Кубрякова Е. С. Виды пространства текста и дискурса // Категоризация мира: пространство и время: материалы науч. конф. М.: Диалог-МГУ, 1997. С. 19.
7. Клёстер А. М. Опыт историко-этимологического описания некоторых концептов инженерной психологии в немецком языке // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. 2013. № 4 (79). С. 34-38.
8. Charwat H. J. Lexikon der Mensch-Maschine-Kommunikation. 2., verb. Aufl. Mbnchen; Wien: Oldenbourg, 1994. 516 S.
9. Зинченко В. П., Мунипов В. М. Основы эргономики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. С. 30.
Notes
1. Kloester A.M. Lingvokognitivnoe opisanie mezhotraslevoj terminosistemy (na materiale nemetskoj terminosistemy inzhenernoj psikhologii) [Linguo-kognitive interdisciplinary terminological description (based on the German term system of engineering psychology)]. Omsk. OmSTU Publ. 2012. P. 18.
2. Manerko L.A. Istoki i osnovaniya kognitivno kommunikativnogo terminovedeniya [Origins and cognitive communicative base of terminology] // Leksikologiya. Terminovedenie. Stilistika: sb. nauch. tr., posvyashch. yubileyu V. M. Lejchika - Lexicology. Terminology. Stylistics: digest of scientific proc., dedicated to anniversary of V.M. Leychik. Moscow; Ryazan. 2003. Pp. 120-126.
3. Novodranova V.F. Problemy terminoobrazovaniya v kognitivno kommunikativnom aspekte [Problems of term formation in cognitive communicative aspect] // Leksikologiya. Terminovedenie. Stilistika: cb. nauch. tr., posvyashch. yubileyu V. M. Lejchika- Lexicology. Terminology. Stylistics: digest of scientific proc., dedicated to anniversary of V.M. Leychik. Moscow; Ryazan. 2003. Pp. 150-155.
4. Gureeva E.I. Sportivnaya terminologiya v lingvokognitivnom aspekte: dis. ... kand. filol. nauk [Sports terminology in linguo-kognitive aspect: dis. Candidate Philology sci.] Chelyabinsk. 2007. P. 40.
5. Volodina M.N. Kognitivno informatsionnaya priroda termina (na materiale terminologii sredstv massovoj informatsii) [Cognitive information nature of the term (based on the terminology of the media)]. Moscow: Moscow University Publ. 2000. P. 30.
6. Kubryakova E. S. Vidy prostranstva teksta i diskursa [Types of text space and discourse] // Kategorizatsiya mira: prostranstvo i vremya: materialy nauch. konf- Categorizing the world: space and time: Proc. of sci. conf. Moscow: Dialog-MSU. 1997. P. 19.
7. Kloester A.M. Opyt istoriko ehtimologicheskogo opisaniya nekotorykh kontseptov inzhenernoj psikhologii v nemetskom yazyke [Experience of historical etymological description of some concepts of engineering psychology in German] // Izvestiya Volgogradskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta - News of Volgograd State Pedagogical University. 2013, № 4 (79), pp. 34-38.
8. Charwat HJ Lexikon der Mensch Maschine Kommunikation. 2., verb. Aufl. München; Wien: Oldenbourg, 1994. 516 p.
9. Zinchenko V.P., Munipov V.M. Osnovy ehrgonomiki [Basics of ergonomics]. Moscow: Publ. of Moscow University. 1979. P. 30.
УДК 811.81-13
С. В. Балакин
Универсальность категории «первичность / вторичность» при изучении деривационных процессов на языковом и концептуальном уровнях
В настоящей статье рассматривается универсальная категория «первичность / вторичность» в свете учения о деривации. Вторичная единица на языковом уровне рассматривается как продукт реализации синтетической и аналитической деривации. В последние десятилетия понятие деривации, а также ее понятийный аппарат экстраполировался на концептуальный уровень, где вторичная единица рассматривается как новообразование посредством активации первичного (исходного концепта) с последующей его модификацией. Для более удобного изучения образования вторичных единиц предлагается когнитивно-таксономический метод, позволяющий представить концепт в виде трехчленной структуры, в которой категория «первичность / вторичность» отображает взаимосвязь вертикального типа по принципу «сверху - вниз». Концепт суперординатного уровня является основой для формирования концептов базового и субординатного уровней и характеризуется наивысшей степенью абстрактности. Наибольшей степенью конкретизации обладают концепты субординатного уровня.
© Балакин С. В., 2014
The present article deals with the universal category "primary characteristics / derivative characteristics" in the light of a doctrine of derivation. A derived unit of a language level is regarded as a product of realization of synthetic and analytic derivation. In recent decades a notion of derivation together with its conceptual apparatus were extrapolated onto conceptual level where a derived unit is considered as a neologism by means of an activation of the primary (source concept) with its further modification. A cognitive taxonomic method is proposed for more convenient study of formation of derived units due to possibility to represent a concept in the form of trinomial structure in which the category "primary characteristics / derivative characteristics" displays a correlation of vertical type "from top down". The concept of the superordinate level is the basis for the formation of the basic and subordinate levels and is characterized by the highest degree of abstraction. The concepts of the subordinate level have the highest degree of concreteness.
Ключевые слова: аналитическая деривация, синтетическая деривация, первичность, вторич-ность, когнитивная лингвистика, таксономия, производная единица, концепт.
Keywords: analytic derivation, synthetic derivation, primary characteristics, derivative characteristics, cognitive linguistics, taxonomy, derived unit, concept.
Понятие деривации, введенное в лингвистический обиход Е. Куриловичем в 30-х гг. прошлого века, оказалось чрезвычайно плодотворным для исследования динамических процессов, происходящих в языке и речи. Разграничив два подвида деривационных процессов в языке на аналитическую и синтаксическую деривацию, Е. Курилович определил, что в результате обеих дериваций образуется некая вторичная единица, которая может быть объяснена с помощью единиц, принятых за исходные, или выведена из них путем применения определенных правил, операций [1].
Сравнивая дериваты аналитической и синтетической деривации, лингвисты отмечают, что первая обычно меньше по объему, поэтому «легче подвергается переосмыслениям», в то время как производные синтетической деривации более громоздки и в структурном плане труднее для перестройки» [2]. Отмечается также, что синтетическая деривация «нередко лишена прямой мотивированности, значение может быть затуманено», а аналитическая обладает очевидной мотивированностью, и поэтому в семантическом отношении ею легче манипулировать [3]. В любом случае производство вторичных единиц происходит на основе категориальной модификации первичных единиц путем «семантического сдвига и актуализации собственных категорий» [4]. По словам Н. В. Доменко, производные единицы «образуют ассоциативные связи с лексическими единицами, от которых они образованы, входя в различные зоны их ассоциативного поля (ядро, ближнюю, среднюю, дальнюю периферии)» [5]. Поэтому взаимосвязь вторичной единицы по отношению в первичной носит категориальный универсальный аспект.
По словам Н. М. Нестеровой, универсальность категорий «первичность - вторичность» реализуется в некоторой зависимости вторичного знака от первичного, с одной стороны, а с другой - в том, что вторичный знак «продлевает и меняет бытие первичного» [6]. То есть, с одной стороны, исходная единица и ее дериват начинают существовать отдельно и независимо друг от друга, а, с другой - эта независимость имеет условный характер. Условность заключается в том, что структура деривата понятна нам лишь исходя из особенностей структуры исходной единицы. Внутренняя форма производной единицы и ее ономасиологическая структура оказываются ключом к семантике деривата, задаваемой дефиницией производящего слова, «которое к тому же содержит сведения и о других (не отсылочных, а формирующих) частях данной единицы номинации» [7]. На необходимость смысловой «обработки» первичного для понимания вторичного при анализе взаимоотношений этих понятий указывают и другие лингвисты. При этом делается попытка выведения определенного набора правил, отражающих законы возникновения вторичных единиц, по которым мы можем распознать природу дериватов.
Законы возникновения вторичных единиц сводятся в единое понятие «деривационная грамматика» (или «грамматика производных единиц»): словообразование обладает своеобразной «грамматикой», так как отличается «своей регулярностью и повторяемостью» [8].
При рассмотрении понятия «грамматики производных единиц» существует два направления исследования: выявление глубинных причин деривационных процессов и выяснение языковых факторов деривации. Л. Н. Мурзин выделяет, прежде всего, как он говорит, «отнюдь не лингвистические», а те экстралингвистические обстоятельства, которые застав-88
ляют человека прибегать к производству/воспроизводству языковых единиц [9]. К таким обстоятельствам можно отнести, по мнению автора, всю жизненную ситуацию и человеческие потребности, имеющие достаточно большое влияние на состояние языковой ситуации. Л. Н. Мурзин подчеркивает, что производство вторичных единиц имеет определенную стратегию с точки зрения коммуникативной ситуации: оно обусловлено необходимостью обеспечения большей коммуникативной ясности. К аналогичным выводам приходит Н. Ф. Алефи-ренко, указывающая, что потребности вторичного номинирования предметов действительности обусловлены коммуникативно-прагматическими потребностями, а именно, поиском оптимальной формы «задуманного воздействия на реципиента» [10].
Как было сказано выше, важным аспектом диалектической взаимосвязи первично-сти/вторичности является отношение простоты/сложности. В большинстве случаев «производная основа сложнее первообразной» [11]. Имея более сложную форму, дериват, как правило, обладает и «осложненным» смыслом, отличающимся от исходного количественно-качественными параметрами. Как указывает Е. С. Кубрякова, производные единицы, как и производящие, создаются для того, чтобы номинировать какие-либо объекты или явления нашей действительности, но они выполняют и дополнительные функции: это не просто называние фрагмента мира, но и указание «на его связь с другим действием, признаком или предметом, на его отношение к ним <...>» [12]. Автор также отмечает, что производные единицы, составляющие огромный пласт лексики современных европейских языков, являются более информативными. Этому отвечает тот факт, что дериваты позволяют увидеть, «как была воспринята определенная реалия в мире "как он есть" - через отсылки к каким (исходным, мотивирующим) сущностям (объектам, действиям, качествам и т. д.) они были осмыслены и затем поименованы» [13].
По мнению ряда современных лингвистов, изучение явления вторичности языковых единиц должно быть связано с исследованием ассоциативного характера мышления: вторичная единица рассматривается как результат деривационных процессов, которые обусловлены такими операциями, свойственными человеческому мышлению, как опора на «старое» при осмыслении «нового» и их ассоциативная связь [14].
Таким образом, при исследовании особенностей производной языковой единицы выявляется сложный характер ее взаимоотношений с исходной единицей, проявляющий их диалектическое единство. Обычно выделяют четыре типа таких взаимоотношений (возникающих в результате как синтетической, так и аналитической деривации): антонимия, синонимия, омонимия и конверсия.
С возникновением когнитивного направления изучение деривационных процессов и категории «первичность - вторичность» экстраполировалось на концептуальный уровень и обозначилось концептуальной деривацией, под которой подразумевается перераспределение смыслов и образование новых концептов на базе исходных, уже существующих в концептуальной системе индивида [15]. По словам Л. В. Бабиной, при вторичной репрезентации концептов имеет место активация первичного (исходного) концепта с последующей его модификацией с последующим формированием нового концепта. Модификация, по словам автора, может быть трех видов: развитие, расширение и сравнение [16].
Под основными когнитивными факторами вторичной репрезентации Л. В. Бабина выделяет тенденцию концептов к взаимодействию и способность концепта выступать в качестве ментального пространства и ментальной области. Обе тенденции взаимодействуют при образовании вторичных единиц, так как исходные концепты по своей природе могут выступать одновременно как доноры, так и реципиенты, а деление на часть-целое является фундаментальным свойством человеческого сознания. Вновь созданные концептуальные образования становятся неотъемлемой частью общего концептуального пространства человека [17]. При дальнейшем развитии каждый отдельный концепт обрастает определённым числом производных концептуальных новообразований, которые в свою очередь становятся «платформой» для будущего развития. С течением времени формируются крупномасштабные концептуальные области, призванные называться макроконцептами. Каждый отдельно взятый макроконцепт несет в себе «историческую память» и, как отмечает Г. Р. Ижбаева, можно выделить элементы, свидетельствующие о жизнедеятельности поколений, языковом единстве, историческом прошлом, культурной самобытности [18].
В последние годы особое место в лингвистике заняли исследования макроконцептов различных лингвокультур. Многие филологи при анализе макроконцептов придерживаются
теории таксономии, предложенной Э. Рош. Как правило, в упрощенном виде таксономическая структура состоит из зависимых друг от друга трех уровней: суперординатного, базового и субординатного [19]. С точки зрения развития и способности изменяться наиболее «подвижным» оказываются концепты субординатного уровня, или микроконцепты. Концепты же суперординатного уровня менее всего подвержены деривации, если, конечно, не принимать во внимание тот факт, что, изменяясь, микроконцепты приводят к модификациям и структуры концепта суперординатного уровня, по крайней мере, увеличивая или уменьшая его в объеме.
Однако нельзя утверждать, что концепт суперординатного уровня в силу своей фундаментальности оказывается «неинтересным» для изучения на предмет способности к различным изменениям, так как, во-первых, исследователи отталкиваются именно от концепта су-перординатного уровня, а уже потом «спускаются» на нижние уровни. Во-вторых, доказывая естественную природу таксономических моделей, многие авторы обращаются к этимологическим основам макроконцептов и, в частности, к концептам высшего уровня, поскольку они «призваны служить точками опоры отсчета в языковой передаче непосредственного, перцептивного знания, требующего определенного перцептивного образа, отражения онтологических характеристик объектов, а также знания специального, экспертного характера» [20].
Поэтому доказательной базой при исследовании естественного хода категоризации макроконцептов может послужить выявление этимологических основ концепта суперорди-натного уровня. Во-первых, данный анализ позволяет, по нашему мнению, решить следующие фундаментальные вопросы лингвистики, а именно, в каком направлении происходит формирование уровней в структуре макроконцептов, был ли концепт суперординатного уровня априори единым, а его концептуальные признаки дали толчок развитию концептов базового уровня, или же, наоборот, концепты базового уровня объединились за счет сали-ентных признаков в единый макроконцепт с общим верхним концептом. Во-вторых, подобное исследование подводит нас к решению еще одного важного вопроса: являются ли концепты суперординатного уровня искусственно выведенными единицами или же они отражают естественный ход категоризации в различных лингвокультурах.
При концептуальном анализе необходимо выделить первоначальную основу, давшую «толчок» для последующего развития всего макроконцепта. Первоначальная основа нередко могла являться основой для двух или более концептов, что связано с особенностями мышления древних людей, соотносивших один и тот же предмет / явление с различными предметами, а одно и то же действие, по словам Н. Н. Панченко, становилось источником множества ассоциаций в сознании древних, связывающих данное действие с широким кругом действий/явлений [21].
Так, например, исследуя этимологию концепта «обман», Н. Н. Панченко доказывает, что понятия «обман» и «ложь» ассоциировались с пустотой, моральным и физическим ущербом, повреждением [22]. Е. Г. Стешина при анализе концепта «богатство» выделила следующие первичные признаки: достояние, состояние, доля, дающий, счастье, судьба, противопоставление бедности [23]. Е. В. Пак прослеживает следующую эволюцию концепта «гнев» в английском языке: злоба, ярость, безумие (основа) - беспокойство, ярость, бешенство, сумасшествие - раздражение, возбужденность, бешенство, досада [24].
При рассмотрении развития различных макроконцептов возникает ряд проблем, связанных с категорией «первичность - вторичность» в самой структуре макроконцепта. Данная категория является онтологической сущностью, но выводится из анализа данных и отображает взаимосвязь вертикального типа по принципу «сверху - вниз». Главной проблемой является вопрос о том, от какого суперординатного концепта считать производной единицей концепта базового уровня. Например, базовый концепт «спортивные игры» в равной степени может находиться в структуре как макроконцепта «игра», так и «спорта».
Во-вторых, является ли производный базовый концепт вторичной единицей, сформированной при блендинге (интеграции) концептуальных признаков концептов суперорди-натного уровня или же она является вторичной единицей только одного суперординатного концепта с использованием элементов другого концепта.
Итак, формирование вторичности осуществляется за счет концептуальных признаков, присущих концепту суперординатного уровня. Данные концептуальные признаки, носящие абстрактный характер на вершине структуры макроконцепта, конкретизируются на базовом
уровне; они, в свою очередь, формируют концепты гипонимического уровня (микроконцепты), обладающие наибольшей степенью конкретизации, что позволяет человеку оперировать ими в своей повседневной жизни. См.:
Макроконцепт instruments musicaux - instruments а vent, instruments а cordes, instruments а vent cuivres, instruments а percussion, instruments а membranes.
Макроконцепт Kgumes - Kgumimuses, №gumes-feuilles, salades.
Макроконцепт animaux domistiques - gros bMails, basse-cour, volaille, poulet
Макроконцепт parasites - parasites de fruits, parasites de vigne, parasites de cultures
Макроконцепт moyens de transport - deux-roues, voitures, camions, autocars, trasport par fer.
Таким образом, категория «первичность / вторичность» носит онтологический универсальный характер и имеет место как на языковом, так и на концептуальном уровнях. Универсальность рассмотренной категории заключается в самой сущности производных единиц, которые, в отличие от производящих основ, обладают большей степенью конкретизации. Как правило, вторичная единица является более сложной по сравнению с производящей основой и отличается от последней особыми количественно-качественными параметрами. Когнитология перенесла понятие «первичность / вторичность» на концептуальный уровень, затронув исследования как сиюминутных вторичных образований, так и развитие макроконцептов в диахроническом плане. В качестве методологии анализа вторичных единиц наиболее эффективным, по нашему мнению, оказывается исследование макроконцепта в виде трехчленной иерархической структуры. Концепт суперординатного уровня оказывается основой для формирования концептов базового и субординатного уровней. Ввиду большой временной протяженности развития макроконцепта целесообразнее обращаться к этимологическим истокам концептов суперординатного уровня.
Примечания
1. Курилович Е. Очерки по лингвистике. М., 2000. 490 с.
2. Гак В. Г. Лексико-семантические преобразования // Языковые преобразования. 1998. С. 145.
3. Там же. С. 144.
4. Конецкая В. П. Семантические типы слов (на материале английского языка) // Вопросы языкознания. 1993. № 6. С. 90.
5. Доменко Н. В. Лексические единицы со вторично-номинативным значением в ассоциативном поле русской языковой личности: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2005. С. 9.
6. Нестерова Н. М. Вторичность как онтологическое свойство концепта: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. Пермь, 2005. С. 42.
7. Конецкая В. П. Семантические типы слов (на материале английского языка) // Вопросы языкознания. 1993. № 6. С. 90.
8. Мурясов Р. З. Грамматика производного слова // Вопросы языкознания. 1987. № 5. С. 38.
9. Мурзин Л. Н. Об основаниях деривационной грамматики // Принцип деривации в истории языкознания и современной лингвистики. Пермь, 1991. С. 39.
10. Алефиренко Н. Ф. Протовербальное порождение культурных концептов и их фразеологическая репрезентация // Филологические науки. 2002. № 5. С. 74.
11. Мельчук И. А. К понятию словообразования // Изв. АН СССР. Сер. Лит. и яз. 1967. Т. 26. Вып. 4. С. 352.
12. Кубрякова Е. С. Язык и знание. М., 2004. С. 335.
13. Кубрякова Е. С. Образы мира в сознании человека // Известия РАН. Серия литературы и языка. 2006. № 2 (т. 65). С. 6.
14. Лакофф Дж. Лингвистические гештальты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10. М., 1981. С. 354.
15. Бабина Л. В. Когнитивные основы вторичных явлений в языке и речи. Тамбов; М., 2003. С. 11.
16. См. там же. С. 11.
17. См. там же. С. 13.
18. Ижбаева Г. Р. Концепт как компонент национального самосознания // Вестник Челябинского государственного университета. Челябинск, 2013. № 12.2. С. 235.
19. Rosch E. H. Principles of Categorization // Cognition and Categorization. Hillsdale, N. J.: Lawrence Erlbaum, 1978. P. 27.
20. Болдырев Н. Н. Репрезентация знаний в системе языка // Вопросы когнитивной лингвистики. 2007. № 4. С. 21.
21. Панченко Н. Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков): автореф. ... канд. филол. наук. Волгоград, 1999. С. 10.
22. См. там же. С. 10
23. Стешина Е. Г. Этимологическая память концепта «богатство / wealth» в русском и английском языковом сознании // Вестник ТГУ. 2007. Вып. 7 (51). С. 56.
24. Пак Е. В. Этимология концепта «гнев» в английском языке // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. 2009. № 96. С. 217.
Notes
1. Kurilovich E. Ocherkipo lingvistike [Essays in Linguistics]. Moscow. 2000. 490 p.
2. V.G. Gak Leksiko semanticheskie preobrazovaniya [Lexical-semantic transformations] // YAzykovye preobrazovaniya - Language transformations. 1998. P. 145.
3. Ibid. S. 144.
4. Konetskaya V.P. Semanticheskie tipy slov (na materiale anglijskogo yazyka) [Semantic types of words (in the English language)] // Voprosyyazykoznaniya - Questions of linguistics. 1993, № 6, p. 90.
5. Domenko N.V. Leksicheskie edinitsy so vtorichno nominativnym znacheniem v assotsiativnom pole russkoj yazykovoj lichnosti: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk [Lexical units with secondary nominative value in the associative field of Russian language personality: autoref. dis. Candidate of Philology]. Moscow. 2005. P. 9.
6. Nesterova N.M. Vtorichnost' kak ontologicheskoe svojstvo kontsepta: avtoref. dis. ... d ra filol. nauk. [Secondaries as ontological character of concept: autoref. dis. Dr. Philology]. Perm. 2005. P. 42.
7. Konetskaya V.P. Semanticheskie tipy slov (na materiale anglijskogo yazyka) [Semantic types of words (in the English language)] // Voprosy yazykoznaniya - Questions of linguistics. 1993, № 6, p. 90.
8. Muryasov R.Z. Grammatika proizvodnogo slova [Grammar of derivative word] // Voprosy yazykoznaniya - Questions of linguistics. 1987, № 5, p. 38.
9. Murzin L.N. Ob osnovaniyakh derivatsionnoj grammatiki [On the foundations of derivative grammar] // Printsip derivatsii v istorii yazykoznaniya i sovremennoj lingvistiki - Principle of derivation in the history of linguistics and modern linguistics. Perm. 1991. P. 39.
10. Alefirenko N.F. Protoverbal'noe porozhdenie kul'turnykh kontseptov i ikh frazeologicheskaya reprezentatsiya [Protoverbal causing of cultural concepts and their phraseoloqical representation] // Filologicheskie nauki - Philology. 2002, № 5, p. 74.
11. Melchuk I.A. K ponyatiyu slovoobrazovaniya [On the concept of word] // Izv. AN SSSR. - News of USSR Academy of Sciences. Ser. Lit. and lang. Vol. 26. 1967. Issue 4. P. 352.
12. Kubryakova E.S. YAzyk i znanie [Language and Knowledge]. Moscow. 2004. P. 335.
13. Kubryakova E.S. Obrazy mira v soznanii cheloveka [Images of the world in the human mind] // Izvestiya RAN. Seriya literatury iyazyka - News of RAS. A series of literature and language. 2006, № 2 (vol. 65), p. 6.
14. G. Lakoff Lingvisticheskie geshtal'ty [Linguistic gestalts] // Novoe v zarubezhnoj lingvistike - New in foreign linguistics. Is. 10. Moscow. 1981. P. 354.
15. Babina L.V. Kognitivnye osnovy vtorichnykh yavlenij v yazyke i rechi [Cognitive basis of secondary phenomena in language and speech]. Tambov; Moscow. 2003. P. 11.
16. See ibid. P. 11.
17. See ibid. P. 13.
18. Izhbaeva G.R. Kontsept kak komponent natsional'nogo samosoznaniya [Concept as a component of national identity] // Vestnik CHelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta - Herald of the Chelyabinsk State University. Chelyabinsk. 2013. № 12.2, p. 235.
19. Rosch E.H. Principles of Categorization // Cognition and Categorization. Hillsdale, N. J.: Lawrence Erlbaum, 1978. P. 27.
20. Boldyrev N.N. Reprezentatsiya znanij v sisteme yazyka [Representation of knowledge in the language] // Voprosy kognitivnoj lingvistiki - Issues of cognitive linguistics. 2007, № 4, p. 21.
21. Panchenko N.N. Sredstva ob"ektivatsii kontsepta «obman» (na materiale anglijskogo i russkogo yazykov): avtoref.... kand. filol. nauk. [Tools of objectification of the concept "deception" (based on the English and Russian languages): autoref. Candidate Philology]. Volgograd. 1999. P. 10.
22. See ibid. P. 10
23. Steshina E.G. EHtimologicheskaya pamyat' kontsepta «bogatstvo / wealth» v russkom i anglijskom yazykovom soznanii [Etymological memory concept "wealth / wealth» in Russian and English language consciousness] // Vestnik TGU- Herald of TSU. 2007 issue 7 (51), p. 56.
24. Pak E.V. EHtimologiya kontsepta «gnev» v anglijskom yazyke [Etymology of concept "anger" in English] // Izvestiya Rossijskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta im. A. I. Gertsena -Proceedings of the Hertzen Russian State Pedagogical University. 2009, № 96, p. 217.
