Уголовно-правовое противодействие коррупции: пробелы законодательства, проблемы правоприменения Текст научной статьи по специальности «Право»

88

ВЕКТОР ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ

В

ЕСТНИК

УНИВЕРСИТЕТА

О.Е. Кугафина (МПОА)

Самвел Мамадович КОЧОИ,

доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), академик РАЕН, заслуженный работник высшей школы РФ sam.kochoi@gmail.com 125993, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, д. 9

УГОЛОВНО-ПРАВОВОЕ ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ КОРРУПЦИИ: ПРОБЕЛЫ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА, ПРОБЛЕМЫ ПРАВОПРИМЕНЕНИЯ

Аннотация. Проведен анализ действующего федерального антикоррупционного законодательства России. Выявлены недостатки норм как профильного (Федеральный закон «О противодействии коррупции»), так и уголовного законодательства (ст. 290—291.2 УК РФ). Сформулированы предложения по их совершенствованию через раскрытие непосредственно в законе ряда понятий и признаков (в частности, понятия «коррупционные преступления»), переоценку общественной опасности тех квалифицирующих (особо квалифицирующих) признаков, которыми законодатель наделил в УК РФ отдельные преступления коррупционного характера, и т.д.

По итогам исследования постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях», а также изучения мнения отдельных авторов сделан вывод о том, что оно содержит пробелы, которые следует устранить.

На примере конкретного уголовного дела показана актуальность разъяснений Пленумом Верховного Суда РФ отдельных признаков взяточничества.

Ключевые слова: коррупция, коррупционные преступления, взяточничество, дача взятки, получение взятки, провокация взятки.

DOI: 10.17803/2311-5998.2018.52.12.088-094

© С. М. Кочои, 2018

S. M. KOCHOI, Doctor of Science (Law), Professor, Professor of the Department of Criminal Law of the Kutafin Moscow State Law University (MSAL), Academician of the Russian Academy of Natural Sciences, Honored Worker of the Higher Education of the Russian Federation sam.kochoi@gmail.com 125993, Russia, Moscow, ul. Sadovaya-Kudrinskaya, 9 CRIMINAL-LAW COUNTERACTION AGAINST CORRUPTION: GAPS IN LEGISLATION, LAW ENFORCEMENT PROBLEMS Abstract. The analysis of the current Federal Anti-corruption Legislation of Russia. Shortcomings of norms of the legislation are revealed and suggestions for their improvement are formulated. On the example of a specific criminal case, the relevance of explanations by the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of certain signs of bribery is shown. Keywords: corruption, corruption crimes, bribery, bribery provocation.

'МШН1Ш Кочои С. M.

УНИВЕРСИТЕТА Уголовно-правовое противодействие коррупции:

имени o.e. кугафина(мгюА) пробелы законодательства, проблемы правоприменения

1. Профильный антикоррупционный закон (Федеральный закон от 25.12.2008 № 273-ФЗ (ред. от 28.12.2017) «О противодействии коррупции») апеллирует понятиями «коррупция» (ст. 1) и «коррупционные преступления» (ст. 4). Однако, если определение первого в Законе имеется (п. 1 ч. 1), то определение второго — нет. Между тем понятие «коррупционные преступления» достаточно активно применяется как в доктрине, так и в правоприменительной практике. Об этом, например, свидетельствуют не только содержание, но и название главного документа Пленума Верховного Суда РФ, посвященного рассматриваемым преступлениям — постановления от 09.07.2013 № 24 (ред. от 03.12.2013) «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях». Причем Пленум Верховного Суда РФ в этом документе не разъясняет, что следует понимать под «коррупционными преступлениями», возможно, справедливо полагая, что это — прерогатива законодателя.

В данной ситуации напрашивается параллель с федеральным законодательством против терроризма и экстремизма. Как известно, антитеррористическое законодательство (Федеральный закон «О противодействии терроризму» от 06.03.2006 № 35-ФЗ и соответствующие нормы УК РФ) не только содержит исходное понятие — «терроризм» и производное от него понятие «террористическая деятельность», но также раскрывает их содержание (ст. 3 профильного Федерального закона и примечание 2 к ст. 205.2 УК РФ).

То же можно сказать об антиэкстремистском законодательстве (Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» от 25.07.2002 № 114-ФЗ и соответствующие нормы УК РФ), в котором не только используются понятия «экстремизм» и «преступления экстремистской направленности», но и раскрывается их содержание (ст. 1 профильного Федерального закона и примечание 2 к ст. 282.1 УК РФ). И только антикоррупционное законодательство, содержащее понятия «коррупция» и «коррупционные преступления», как уже было показано, раскрывает понятие только первого из них.

Возможно, нынешнее определение коррупции в Федеральном законе «О противодействии коррупции» фактически следует рассматривать как определение коррупционных преступлений (тем более что оно сводится к перечню уголовно-правовых деяний1). В таком случае термин «коррупция» в данном Законе следует заменить на «коррупционные преступления». При этом законодатель должен будет предлагать новое определение понятия «коррупция» как родового по отношению к понятию «коррупционные преступления».

m

□

е

□

1 Согласно п. 1 ст. 1 данного Закона понятие «коррупция» означает:

а) злоупотребление служебным положением, дачу взятки, получение взятки, злоупотре- г бление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование фи- я зическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества г и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или □ услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих □ лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физиче- н скими лицами; □

б) совершение деяний, указанных в пп. «а» настоящего пункта, от имени или в интере- □

сах юридического лица. права

>

___ш^ж р. r+THL 1кг

90 ВЕКТОР ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ / /_J ) УНИВЕРСИТЕТА

L-—^ и мени O.E. Кугафина (МПОА)

2. Возможности законодателя по криминализации новых деяний, дальнейшему ужесточению ответственности за предусмотренные в УК РФ деяния (в том числе коррупционного характера) не могут быть безграничными. Представляется, что решающее значение должно иметь совершенствование уже действующих уголовно-правовых норм, в том числе путем переоценки общественной опасности тех квалифицирующих (особо квалифицирующих признаков), которыми законодатель наделил отдельные коррупционные преступления.

Так, если лицо получает взятку за действия (бездействие), входящие в его служебные полномочия, то наиболее строгим наказанием для него будет лишение свободы на срок до 3 лет (ч. 1 ст. 290 УК РФ). Сроки лишения свободы увеличиваются до 8 лет, если такое лицо получает взятку за незаконные действия (бездействие). Однако если взятку получает лицо, занимающее государственную должность Российской Федерации или государственную должность субъекта РФ, а равно глава органа местного самоуправления, то его наказание не зависит от того, за какие действия (бездействие) оно получает взятку — законные или незаконные (ч. 4 ст. 290 УК РФ).

Другой пример. Дача взятки наказывается лишением свободы на срок до 2 лет (ч. 1 ст. 291 УК РФ), а за совершение заведомо незаконных действий (бездействия) (ч. 3 ст. 291 УК РФ) — лишением свободы до 8 лет. Однако если имеет место получение взятки в особо крупном размере (ч. 5 ст. 291 УК РФ), то незаконный характер действий (бездействие) никакого юридического значения не имеет: наказание будет точно таким же, как и наказание за получение взятки за законные действия (бездействие).

В отдельных случаях законодатель преувеличивает опасность ряда преступлений, являющихся, по сути, неоконченными. Так, обещание или предложение посредничества во взяточничестве (ч. 5 ст. 291.1 УК РФ) наказывается строже, чем само посредничество во взяточничестве (ч. 1 ст. 292.1 УК РФ).

Вряд ли можно считать логичным и справедливым решение законодателя, придающее в ч. 2 ст. 291.2 УК РФ одинаковое уголовно-правовое значение судимости за совершение преступлений, предусмотренных ст. 290—291.1 УК РФ, и судимости за мелкое взяточничество. Очевидно, что факт осуждения в прошлом за взяточничество в значительном, крупном или особо крупном размере свидетельствует о большей опасности деяния и лица, его совершившего, нежели факт осуждения за взяточничество в размере, не превышающем 10 тыс. руб.

Еще одним отступлением от общих правил ответственности можно считать решение об уравнении степени опасности посредничества во взяточничестве, совершенного группой лиц, и посредничества во взяточничестве, совершенного организованной группой. За их совершение установлена одинаковая ответственность — п. «а» ч. 3 ст. 291.1 УК РФ.

Весьма спорной представляется в УК РФ ситуация, при которой ответственность за получение взятки или дачу взятки не зависит от ее размера, тогда как в случае посредничества во взяточничестве (ч. 1 ст. 291.1 УК РФ) ответственность наступает только при условии, что оно совершено в значительном размере.

Указанные выше недостатки характерны также для группы норм, предусматривающих ответственность за коммерческий подкуп (ст. 204—204.2 УК РФ).

f»* С. M. __

УНИВЕРСИТЕТА Уголовно-правовое противодействие коррупции:

имени o.e. кугафина(мгюА) пробелы законодательства, проблемы правоприменения

Недостатков не избежали также новые нормы (новые редакции норм), направленные против коррупции. Так, ст. 184 УК РФ необоснованно уравняла степень опасности передачи, например, спортсмену денег с целью оказания противоправного влияния на результат официального спортивного соревнования и принуждения/склонения его к оказанию этого влияния (ч. 1). В то же время квалифицирующим признаком рассматриваемого преступления законодатель признает его совершение организованной группой (ч. 2), тогда как предварительный сговор почему-то назван в качестве признака лишь основного его состава (ч. 1). В другой статье — 200.5, введенной в УК РФ Федеральным законом от 23.04.2018 № 99-ФЗ, совершение подкупа группой лиц по предварительному сговору признается квалифицирующим признаком (ч. 2, 5), тогда как его совершение организованной группой не имеет какого-либо самостоятельного юридического значения.

3. Борьба с коррупцией не даст положительных результатов, если в особенности правоохранительные органы не изживут в своей практике провокацию взятки или подкупа. Такая «борьба» только создает видимость противодействия коррупции и вызывает подозрения общественности в наличии у государственных органов «заказного» правосудия.

Как известно, ст. 304 УК РФ предусматривает ответственность за провокацию взятки, коммерческого подкупа либо подкупа в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных или муниципальных нужд. При этом под провокацией в данной статье понимается попытка передачи лицу, указанному в ч. 1 ст. 304 УК РФ, без его согласия денег, ценных бумаг, иного имущества или оказания ему услуг имущественного характера, предоставления иных имущественных прав (в целях искусственного создания доказательств совершения преступления или шантажа). Недостатком данной статьи является не только отсутствие какой-либо дифференциации ответственности в зависимости от таких обстоятельств, как размер (стоимость) предмета преступления или его совершение группой лиц (организованной или по предварительному сговору). Она оставляет без защиты интересы лиц, которых провоцируют на дачу взятки (совершение подкупа). По сути, ст. 304 УК РФ направлена на защиту интересов должностного лица или иного, указанного в ее ч. 1 лиц, которых провоцируют на получение взятки («взяткополучателей», по версии провокаторов). Между тем ради «улучшения» статистики борьбы с коррупцией в некоторых регионах не брезгуют тем, что провоцируют ничего не подозревавших граждан на дачу взятки («взяткодателей», по версии этих же провокаторов). На наш взгляд, ст. 304 УК РФ должна защищать интересы также последних.

Однако не только провокация взятки или подкупа искажает цели и принципы государственной политики борьбы против коррупции. Постановление Пленума Л

Верховного Суда РФ от 09.07.2013 № 24 (ред. от 03.12.2013) «О судебной прак-

m

т □

□ и

тике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях» выде- я

ляет такую актуальную проблему, как «подстрекательские действия сотрудников у

правоохранительных органов, спровоцировавших должностное лицо или лицо, □

выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, □

на принятие взятки или предмета коммерческого подкупа»2. Согласно позиции ш

□

2 Как с сожалением отмечают в литературе, «необходимо констатировать, что оператив- □

но-розыскные подразделения правоохранительных органов России все еще нередко права

>

92

ВЕКТОР ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ

"Т^ЕСТНИК

) УНИВЕРСИТЕТА

L-—имени О. Е. Кугафи на (МПОА)

Пленума Верховного Суда РФ указанные действия совершаются «в нарушение требований статьи 5 Федерального закона от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ "Об оперативно-розыскной деятельности" и состоят в передаче взятки или предмета коммерческого подкупа с согласия или по предложению должностного лица либо лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации, когда такое согласие либо предложение было получено в результате склонения этих лиц к получению ценностей при обстоятельствах, свидетельствующих о том, что без вмешательства сотрудников правоохранительных органов умысел на их получение не возник бы и преступление не было бы совершено». Принятие при указанных обстоятельствах денег, ценных бумаг, иного имущества или имущественных прав, а равно услуг имущественного характера «не может расцениваться как уголовно наказуемое деяние». «В этом случае, — разъясняет Пленум Верховного Суда РФ, — в содеянном отсутствует состав преступления (пункт 2 части 1 ст. 24 УПК РФ)»3.

Таким образом, и провокация взятки или подкупа, и подстрекательские действия сотрудников правоохранительных органов, спровоцировавших должностное лицо или лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, на принятие взятки или предмета коммерческого подкупа, не влекут уголовной ответственности. Однако, предлагая отграничивать указанные деяния друг от друга, Пленум Верховного Суда РФ дипломатично обходит стороной вопрос о квалификации подстрекательских действий сотрудников правоохранительных органов. Указанные действия, в отличие от провокации взятки или подкупа, не предусмотрены какой-либо нормой УК РФ, поэтому позиция Пленума Верховного Суда РФ объяснима. Представляется, что в данном случае мы имеем дело с законодательным пробелом, который необходимо устранить, например, путем дополнения ст. 304 УК РФ нормой о подстрекательстве сотрудниками правоохранительных органов к получению или даче взятки.

4. Не только антикоррупционное законодательство, но и соответствующие разъяснения Пленума Верховного Суда РФ определяют сегодняшнюю политику борьбы с коррупцией. В этом отношении велика роль постановления Пленума Верховного Суда РФ от 09.07.2013 № 24 (ред. от 03.12.2013) «О судебной практике по делам о взяточничестве и об иных коррупционных преступлениях». Одна-

допускают провокационно-подстрекательские действия по делам о незаконном сбыте наркотиков, взяточничестве и коммерческом подкупе» (Гармаев Ю. П., Степаненко Д. А., Степаненко Р. А. Особенности расследования преступлений, связанных с посредничеством во взяточничестве и коммерческом подкупе. 2017 // СПС «КонсультантПлюс»).

3 Редакция цитируемых положений постановления Пленума Верховного Суда РФ, с чем следует согласиться, небезупречна: «Вряд ли в них стоило употреблять словосочетания "принятие взятки или предмета коммерческого подкупа" и "передача взятки или предмета коммерческого подкупа". Если в анализируемых действиях по приему лицом "денег, ценных бумаг, иного имущества или имущественных прав, а равно услуг имущественного характера" "отсутствует состав преступления", то и "передачи взятки или предмета коммерческого подкупа", а тем более "принятия взятки или предмета коммерческого подкупа" не будет» (Рыжакое А. П. Получение взятки не всегда преступление. 2014 // СПС «КонсультантПлюс»).

f»* К°ч°и с. M.

УНИВЕРСИТЕТА Уголовно-правовое противодействие коррупции:

имени o.e. кугафина(мгюА) пробелы законодательства, проблемы правоприменения

ко, к сожалению, ряд важных вопросов в нем не нашел отражения. В частности, в нем нет разъяснений содержания такого признака, как получение взятки/дача взятки/посредничество во взяточничестве «за совершение заведомо незаконных действий (бездействие)» (ч. 3 ст. 290, ч. 3 ст. 291, ч. 2 ст. 291.1 УК РФ). Данное обстоятельство, как мы считаем, негативно сказывается на правоприменительной практике, в которой не всегда придают значение установлению данного признака. Об актуальности вопроса свидетельствует следующее дело.

Приговором Апатитского городского суда Мурманской области С. Р. признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 291 УК РФ, т.е. «даче взятки должностному лицу лично за совершение заведомо незаконного бездействия в значительном размере», и осужден к лишению свободы «сроком 2 года со штрафом в размере двадцатикратной суммы взятки, т.е. в размере 1 000 000 (одного миллиона рублей), с отбыванием в исправительной колонии общего режима». Согласно приговору С. Р., находясь в служебном кабинете № 51 МО МВД России «Апатитский», «лично передал должностному лицу, действующему в рамках оперативно-розыскного мероприятия "Наблюдение", К-вой взятку в значительном размере в виде денег в сумме 50 000 рублей за совершение заведомо незаконного бездействия — за неизъятие товаров с признаками контра-фактности, непринятие мер по пресечению незаконной торговли».

Поскольку субъективная сторона преступления является отражением его объективных признаков, то ее содержанием должны охватываться осознание лицом общественной опасности совершенного деяния (интеллектуальный элемент вины) и желание совершить указанное деяние (волевой элемент вины). Оба указанных элемента вины должны быть установлены по отношению и к такому признаку дачи взятки, как совершение должностным лицом «заведомо незаконных действий (бездействия)». То есть взяткодатель должен осознавать, что дает взятку должностному лицу именно за совершение последним незаконных действий (бездействия), и желает, чтобы указанное должностное лицо совершило незаконные действия (бездействие).

Между тем в материалах обвинительного заключения данного дела установлены обстоятельства, свидетельствующие о том, что С. Р. не было известно, каким именно образом — законно или незаконно — может быть решен К-вой или ее руководителем К-ным вопрос об изымаемом по их указанию якобы для экспертизы товаре. Как свидетельствуют указанные материалы, С. Р. был уверен, что решение об отмене изъятия указанного товара входит в круг полномочий К-вой. Причем такая уверенность основывалась прежде всего на информации, предоставленной ему непосредственным ее начальником — К-ным. К-мин, допро- Л

шенный почти через месяц после совершения преступления, в своих показаниях

m

т □

и

подтвердил, что именно он заявил С. Р, на встречу с которым пришел по первому

у

□

же его предложению, что К-ева «имеет полномочия принимать решение по ситуации и обсуждать все вопросы нужно с ней». Протокол осмотра и прослушивания фонограммы и фототаблицы к нему зафиксировали слова К-ина, сказанные С. Р. о том, что «все вопросы решаемы», что (К-ева) «будет полностью уполномоче- В

на... то есть на все в принципе». Не доверять К-ину С. Р. не мог, так как согласно протоколу осмотра и прослушивания фонограммы и фототаблицы к нему К-ева □

представила К-мина как «начальника полиции». Именно после слов К-ина С. Р. права

>

__ш^ж р. r+THL 1кг

94 ВЕКТОР ЮРИДИЧЕСКОЙ НАУКИ / /_J ) УНИВЕРСИТЕТА

L-—^ и мени O.E. Кугафина (МПОА)

обратился к К-вой со словами: «Он сказал все вопросы с тобой решать. Теперь ты говори, твои предложения, как мне быть. Как мне все делать».

Кроме того, нигде из протокола осмотра предмета и прослушивания фонограммы и фототаблицы к нему не следует, что С. Р. был предупрежден «о незаконности подобного бездействия в его интересах». Такой вывод имеется только в приговоре и основан исключительно на противоречивых показаниях К-вой и К-ина. По крайней мере, никто из остальных лиц, находившихся в помещении магазина, откуда изымался товар, не слышал ни о предложении С. Р. в адрес полицейских совершить незаконные действия (бездействие), ни о «предупреждениях» К-вой о том, что возможное принятие ею решения об отмене изъятия товара или проверки магазина является незаконным. Более того, из этого же протокола следует, что С. Р. заявил К-вой о том, что сам он не знает, «как это все делается», чтобы его «не трогали». При таких обстоятельствах обвинение и осуждение С. Р. за дачу взятки за совершение заведомо незаконных действий (бездействия) представляется сомнительным. Ведь, как абсолютно справедливо отмечается в юридической литературе, если виновный «не знает, каким путем (законным или незаконным) будет решаться поставленный перед взяткополучателем вопрос, то квалификация дачи взятки по данному признаку исключается, и ответственность наступает по ч. 1 ст. 291 УК» 4.

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Гармаев Ю. П., Степаненко Д. А, Степаненко Р. А. Особенности расследования преступлений, связанных с посредничеством во взяточничестве и коммерческом подкупе. 2017 // СПС «КонсультантПлюс».

2. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) : в 4 т. / отв. ред. В. М. Лебедев. — М. : Юрайт, 2017. — Т. 4 : Особенная часть. Разд. Х—Х11.

3. Рыжакое А. П. Получение взятки не всегда преступление. 2014 // СПС «КонсультантПлюс».

4 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) : в 4 т. / отв. ред. В. М. Лебедев. М. : Юрайт, 2017. Т. 4 : Особенная часть. Разд. X—XII.