CC BY
133
Уголовно-правовая охрана государственных
информационных ресурсов по законодательству зарубежных стран
Дается сравнительно-правовой анализ зарубежного уголовного законодательства, предусматривающего ответственность за посягательства на государственные информационные ресурсы. Намечаются пути дальнейшего совершенствования российского уголовного законодательства в сфере борьбы с данными преступлениями.
Ключевые слова: уголовная ответственность, преступление, единый государственный реестр, информационные ресурсы, борьба с преступностью, зарубежный опыт.
A.N. Ilyashenko, Doctor of Law, Professor, Deputy Head on Scientific Work of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia;
A.S. Gorlov, Master of Law, Judge of Leninsky District Court of Krasnodar; tel.: +78612584050.
Criminal-legal protection of state information resources by the legislation of foreign countries The comparative and legal analysis of the foreign criminal legislation providing liability for infringement of the state information resources is given. Ways of further improvement of the Russian criminal legislation are outlined in the sphere of fight against these crimes.
Key words: criminal liability, crime, unified state register, information resources, fight against crime, foreign experience.
Ильяшенко Алексей Николаевич
доктор юридических наук, профессор, заместитель начальника Краснодарского университета
МВД России по научной работе
Горлов Алексей Сергеевич
кандидат юридических наук, судья Ленинского районного суда г. Краснодара
_(тел.: +78612584050)
Одним из приоритетных направлений современной государственной политики России является развитие и совершенствование информационного пространства, которое приобретает все большее значение в нашем обществе. В последние годы было создано и продолжает формироваться множество разнообразных информационных массивов, функционирующих как в сфере государственно-властных отношений, так и в области экономики, социального обеспечения, медицины и т.д. При этом не возникает сомнений в том, что такие базы данных приносят существенную пользу нашей стране, выступают одной из предпосылок модернизации Российской Федерации.
Среди многочисленных информационных массивов в особую группу выделяются единые государственные реестры, которые призваны обеспечить единое информационно-правовое поле для ряда принципиально важных сфер жизнедеятельности человека и общества.
В свете эволюционирования отношений в сфере ведения единых государственных реестров Федеральным законом от 1 июля 2010 г. № 147-
ФЗ в отечественное уголовное законодательство введены две новые статьи: ст. 170 «Фальсификация единого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бумаг или системы депозитарного учета» и ст. 2853 «Внесение в единые государственные реестры заведомо недостоверных сведений».
Эти новеллы вполне закономерно обусловливают комплекс уголовно-правовых вопросов, вызванных проблемами толкования признаков указанных норм уголовного закона, практическими аспектами правоприменительной деятельности в данной сфере.
При этом построению теоретических и прикладных знаний относительно уголовно-правовой охраны единых государственных реестров во многом могут способствовать результаты компаративного исследования вопросов защиты уголовно-правовыми средствами государственных информационных ресурсов по законодательству зарубежных стран. В условиях новизны соответствующих норм отечественного уголовного закона и зарождающейся практики их применения актуальным представляется рассмотрение такого законо-
59
дательного опыта в иностранных государствах, что позволит оценить российскую нормативную базу в этой сфере и выработать потенциальные направления ее совершенствования.
Проведенное исследование показало, что уголовно-правовые запреты на нарушения порядка ведения государственных информационных ресурсов получили довольно широкое распространение в зарубежном уголовном праве. И это несмотря на то, что государственные информационные ресурсы являются относительно новым механизмом в области ведения государственных дел, поскольку по общему правилу единый характер реестров предполагает определенную общую базу каких-либо данных, что, в свою очередь, практически немыслимо в условиях отсутствия электронных средств обработки и хранения информации, которые получили свое развитие лишь в конце XX - начале XXI в.
Результаты сравнительно-правового исследования в данной области позволяют выделить три основных направления уголовно-правовой борьбы с нарушениями в сфере функционирования государственных информационных ресурсов.
К первому направлению следует отнести положения зарубежных уголовных законодательств, содержащие предписания, посвященные отдельным видам государственных информационных ресурсов. Так, по УК Республики Казахстан наказуемым признается «внесение в реестр держателей ценных бумаг заведомо ложных сведений, повлекшее переход прав на эти ценные бумаги другому лицу» [1, с. 230]. В качестве отягчающего обстоятельства данного преступления в казахском уголовном законе закреплено причинение крупного ущерба (ч. 2 ст. 203) [1, с. 231].
В отличие от аналогичной отечественной нормы (ч. 2 ст. 1701 УК РФ) соответствующий запрет по УК Республики Казахстан предполагает необходимость наличия последствий в виде перехода прав на ценные бумаги другому лицу. При этом казахский законодатель не конкретизировал вопрос о доступе к реестру держателей ценных бумаг, в то время как в ч. 2 ст. 1701 УК РФ указывается на неправомерный доступ к реестру владельцев ценных бумаг. Внесение в реестр ложных сведений лицом, обладающим правомерным доступом к нему, квалифицируется по ст. 2853 УК РФ. Следовательно, в российском уголовном законодательстве ответственность за внесение ложных сведений в реестр разведена в зависимости от субъекта преступления, а в УК Республики Казахстан такая дифференциация отсутствует.
В уголовном законодательстве Франции установлен запрет на нарушения, связанные с ведением реестра предметов, бывших в упо-
треблении и выставляемых на продажу. Так, ст. 321-7 предусматривается наказание за деяние, «совершенное каким-либо лицом, профессиональная деятельность которого включает продажу движимого имущества, бывшего в употреблении или приобретенного у лиц иных, нежели те, которые его производят или торгуют им, выразившееся в неисполнении, в том числе по небрежности, обязанности по ежедневному ведению в порядке, предусмотренном декретом Государственного совета, реестра, содержащего описание предметов, приобретенных или хранящихся для продажи или обмена, и позволяющего опознать эти предметы, так же как и лиц, продавших их или принесших на обмен» [2, с. 312-313].
В этой же норме французского уголовного закона предусмотрено аналогичное наказание за «деяние, совершенное лицом, за исключением публичных служащих и представителей закона, уполномоченных министром юстиции, которое организует в общественном месте или месте, открытом публике, демонстрацию в целях продажи или обмена предметов, указанных в предыдущем абзаце, выразившееся в невыполнении обязанности, в том числе по небрежности, по ежедневному ведению в порядке, предусмотренном декретом Государственного совета, реестра, позволяющего идентифицировать продавцов. Если профессиональная деятельность, определенная в первом абзаце, осуществляется юридическим лицом или устроитель демонстрации, предусмотренной вторым абзацем, является юридическим лицом, обязанность ведения реестра возлагается на руководителя этого юридического лица» [2, с. 313-314].
Помимо этого, в УК Франции регламентировано наказание за деяние, «выразившееся в отказе представить указанный реестр компетентному органу власти» (ст. 321-8) [2, с. 314].
В России уголовная ответственность за подобные действия не предусматривается. Не регламентированы отечественным законодательством и такие реестры. Однако их социальная значимость, на наш взгляд, достаточно высока, поскольку эти нормативные установления ориентированы на предотвращение правонарушений, связанных с правом собственности, в том числе на предупреждение фактов приобретения или сбыта имущества, добытого преступным путем.
Вместе с тем, необходимо подчеркнуть, что уголовное законодательство Франции предусматривает ответственность за нарушение порядка ведения реестров, в том числе за неисполнение обязанности по их ведению.
Результаты проведенного нами исследования позволяют утверждать, что в подавляющем большинстве зарубежные уголовно-
60
правовые запреты в сфере функционирования государственных информационных ресурсов связаны с различными аспектами экономической деятельности. Например, по УК Швейцарии наказуемым в рамках самостоятельной нормы закона признано представление ложных сведений органам, ведущим торговый реестр (ст. 153). Данная статья гласит: «Кто побуждает орган, ведущий торговый реестр, к внесению ложных сведений или умалчивает о фактах, обязательных к внесению, наказывается...» [3, с. 181].
Примечательно, что в данной норме уголовного закона Швейцарии акцентировано внимание на умалчивании фактов, обязательных для включения в соответствующий реестр. Тем самым понятия внесения ложных сведений и умалчивания обязательных для внесения сведений разведены. Однако ввиду того, что они предусмотрены в рамках одной нормы, представляется возможным говорить об их равной общественной опасности.
Весьма специфичная норма предусмотрена в Законе об уголовном праве Израиля, в которой установлена ответственность за вредительство в отношении завещания либо реестра (ст. 455): «Тот, кто совершает преступление, предусмотренное статьей 452 (злонамеренное вредительство), в отношении письменного завещания, будь то при жизни завещателя либо после его смерти, а равно в отношении реестра, когда существует разрешение или обязанность согласно закону вести реестр, чтобы подтвердить таким образом право собственности на имущество или вписать в него такое право либо чтобы заносить в него даты рождения, крещения, регистрации браков, кончин или погребений, а равно, когда надо по закону, послать в общественную организацию копию или часть такого реестра, наказывается...» [4, с. 373-374].
В качестве второго направления уголовно-правовой борьбы с нарушениями в сфере функционирования государственных информационных ресурсов по законодательству зарубежных стран необходимо выделить юридические нормы об ответственности за нарушения порядка ведения различных баз данных.
Так, представляется, что отдельные деяния, связанные с посягательствами на государственные информационные ресурсы, могут быть квалифицированы по нормам гл. III УК Франции «О посягательствах на системы автоматизированной обработки данных». К примеру, в ст. 323-1 УК Франции закреплена ответственность за «деяние, выразившееся в обманном получении или обманном сохранении доступа ко всей или части системы автоматизированной обработки данных» [2, с. 328]. Российским аналогом этой нормы являются ч. 1 и ч. 4 ст. 272 УК РФ. В то же время, в срав-
нении с отечественными положениями, по УК Франции для наличия рассматриваемого преступления не требуется последствий в виде уничтожения, блокирования, модификации либо копирования компьютерной информации, а равно угрозы наступления тяжких последствий. Это свидетельствует о более строгом подходе французского законодателя.
Отличительной особенностью сопоставляемых норм следует признать и то, что в ч. 1 ст. 272 УК РФ имеется указание на охраняемую законом компьютерную информацию, а в УК Франции речь ведется о системе автоматизированной обработки данных. Полагаем, что тем самым законодатель Франции акцентировал внимание на том, что предметом посягательства выступает не просто компьютерная информация, которая может храниться в отдельном компьютере, а система данных, т.е. информационный ресурс. В этой же главе УК Франции под запрет поставлено «деяние, выразившееся в воспрепятствовании работе или нарушении функционирования системы автоматизированной обработки данных» (ст. 323-2) [2, с. 328], а также «деяние, выразившееся в обманном введении информационных данных в систему автоматизированной обработки либо в обманном уничтожении или изменении содержащихся в ней данных» (ст. 323-3) [2, с. 329]. Подобная норма регламентирована и в ст. 147 УК Швейцарии «Мошенническое злоупотребление с установкой для обработки данных» [3, с. 177].
Показательным, по нашему мнению, является аспект прямого указания в текстах соответствующих норм зарубежных уголовных законов на факт обманного введения информационных данных в систему. В ст. 272 УК РФ имеется ссылка на модификацию информации, под которой обычно понимают «изменение первоначальной информации без согласия ее собственника» [5, с. 586]. В связи с этим спорной представляется возможность оценки факта внесения дополнительных сведений в какой-либо информационный ресурс в качестве ее модификации, т.к. первоначальная информация может оказаться не подвергнутой изменениям.
Самостоятельное преступление по уголовному законодательству Норвегии образуют действия лица, которое «разрушая, повреждая или выводя из строя какой-либо информационный ресурс, комплекс энергоснабжения, радиовещания, телекоммуникации или транспортного сообщения, существенно затрудняет общественное управление или общественную жизнь в целом, подлежит наказанию.» [6, с. 157-158]. Причем наказуемым является и такое же деяние, совершенное по неосторожности.
Как видно, норвежский законодатель сделал упор на факт причинения в результате таких действий вреда общественному управлению
61
или общественной жизни. Очевидно, что таким способом в уголовном законодательстве Норвегии проведена грань между конкретными видами информационных ресурсов, ведь посягательства на некоторые из них могут не представлять опасности для обозначенных общественных отношений.
Подобного рода норма имеется и в УК Республики Польша, где в ст. 269 установлена ответственность лица, которое «уничтожает, повреждает, удаляет или изменяет запись на компьютерном носителе информации, имеющую особое значение для обороноспособности страны, безопасности связи, функционирования правительственной администрации, иного государственного органа или администрации органа самоуправления, либо нарушает или делает невозможным автоматизированное собирание или передачу такой информации» [7, с. 183].
Примечателен тот факт, что данная норма, наряду с иными польскими уголовно-правовыми запретами, помещена в отдельную главу «Преступления против охраны информации».
Сходная глава имеется и в УК Турции -«Преступления в сфере информатики», в которой в ст. 525/с закреплена ответственность для лица, вводившего «данные или другие элементы в систему автоматической обработки информации или исказившего имеющиеся данные или другие элементы этой системы с целью подделки документа для использования в качестве доказательства» [8, с. 333].
С учетом изложенного необходимо сделать вывод, что в уголовном законодательстве иностранных государств в нормах об ответственности за преступления в сфере функционирования различных баз данных, в том числе компьютерные, нередко акцентируется внимание на особом характере посягательств на базы данных, имеющих общественное значение. В гл. 28 УК РФ «Преступления в сфере компьютерной информации» подобного рода различия между видами информации, свойствами соответствующих информационных ресурсов, их значимостью и масштабностью не проводятся.
Третьим направлением уголовно-правового противодействия посягательствам на государственные информационные ресурсы являются специфичные положения зарубежного законодательства об ответственности за подлог документов.
Весьма характерно в контексте проводимого нами исследования сформулирован уголовно-правовой запрет на подлоги в УК Франции. Согласно ст. 441-1 УК Франции «подлогом является любое обманное искажение истины, способное причинить какой-либо вред и совершенное каким бы то ни было способом, в каком-либо письменном тексте или любом другом носителе информации, который имеет целью или может в дальнейшем служить установлению доказательства какого-либо права
или факта, имеющего юридические последствия» [2, с. 445]. Здесь специально указывается, что предметом данного преступления выступают, помимо собственно документов, иные носители информации. Полагаем, что таковыми могут быть признаны различные государственные информационные ресурсы, в числе которых и реестры.
Интерес для исследования представляет § 271 УК ФРГ «Опосредованная подделка документов». В данной уголовно-правовой норме предусмотрена ответственность лица, которое «своими действиями добивается, чтобы заявления, переговоры или факты, которые имеют значение для прав лиц или правовых отношений, были зарегистрированы или собраны в публичных документах, книгах, списках данных, в реестрах как переданные или полученные, в то время как они вообще не были переданы или получены, или были переданы или получены каким-либо иным образом, или были переданы или получены лицом, не имеющим на это полномочия, или другим лицом» [9, с. 428]. В этом случае прямо указывается на то, что соответствующие предметы преступления, включая реестр, должны иметь публичный, т.е. общественный характер.
Полагаем, что данный уголовно-правовой запрет во многом сходен с предписаниями, содержащимися в ст. 1701 УК РФ. Вместе с тем, в отличие от российского аналога в УК ФРГ не конкретизирован вид информационного ресурса, указано лишь его публичное свойство. При этом аналогичные действия, совершенные с целью обогащения или с целью причинения вреда другому лицу, образуют квалифицированный вид данного преступления [9, с. 428]. И если цель обогащения можно усмотреть в признаках состава преступления, закрепленного в ч. 1 ст. 1701 УК РФ, поскольку там говорится о направленности соответствующих действий на приобретение права на чужое имущество, то причинение вреда не является признаком данного преступления по УК РФ.
Специальная норма об ответственности за посягательства на государственные информационные ресурсы закреплена в разделе тридцатом УК ФРГ «Наказуемые деяния на службе». В § 348 этого раздела установлена ответственность за фальшивое официальное засвидетельствование: «Должностное лицо, которое, будучи назначено для оформления публичных документов, в пределах своей компетенции ложно удостоверяет как факт или вносит ложные сведения в публичные регистры, книги или данные или их предъявляет, наказывается...» [9, с. 515]. По сути, данное нормативное предписание является служебным подлогом с той лишь оговоркой, что в этой норме УК ФРГ прямо указывается на такие предметы,
62
как регистры, книги или данные, которые можно признать государственными информационными ресурсами.
Похожая норма имеется и в УК Голландии, где в ст. 360 предписано, что «публичный служащий или любое другое лицо, выполняющее постоянно или временно какую-либо публичную должность, которое умышленно делает ложные записи в книги или регистры, предназначенные исключительно для административного контроля, или которое фальсифицирует такие книги или регистры, подлежит сроку тюремного заключения...» [10, с. 426-427]. Порча или иное действие, приводящее в непригодный для использования вид указанных предметов, квалифицируется по ст. 361 УК Голландии [10, с. 427].
В связи с изложенным считаем допустимым утверждение о том, что угол3овно-правовая норма, предусмотренная ст. 2853 УК РФ, имеет свои прототипы в зарубежном уголовном законодательстве.
Вместе с тем, проведенное нами компаративное исследование уголовных кодексов иностранных государств позволяет сформулировать и вывод о том, что в ряде стран не предусмотрены самостоятельные специальные уголовно-правовые нормы об ответственности за посягательства на государственные информационные ресурсы.
В частности, нами не обнаружены данные нормативные положения в уголовных законах Республики Болгария, Украины, Республики Беларусь, Республики Молдова, Кыргызской Республики, Азербайджанской Республики, Исламской Республики Иран, Японии, Республики Корея, Аргентины. При этом, безусловно, определенные инструменты для противодействия нарушениям в сфере функционирования государственных информационных ресурсов
1. Уголовный кодекс Республики Казахстан. СПб., 2001.
2. Уголовный кодекс Франции. СПб., 2002.
3. Уголовный кодекс Швейцарии. СПб., 2002.
4. Закон об уголовном праве Израиля. СПб., 2005.
5. Уголовное право России. Части Общая и Особенная: учеб. /под ред. А.И. Рарога. 7-е изд., перераб. и доп. М., 2012.
6. Уголовное законодательство Норвегии. СПб., 2003.
7. Уголовный кодекс Республики Польша. СПб., 2001.
8. Уголовный кодекс Турции. СПб., 2003.
9. Уголовный кодекс Федеративной Республики Германия. СПб., 2003.
10. Уголовный кодекс Голландии. 2-е изд. СПб., 2001.
имеются и в этих странах, они представлены нормами об ответственности за злоупотребление полномочиями, служебный подлог, компьютерные преступления.
Таким образом, в результате сравнительно-правового исследования считаем целесообразным сделать следующие основные выводы:
1) уголовно-правовая охрана единых государственных реестров по УК РФ во многом базируется на передовом законодательном опыте зарубежных государств, однако отдельные позитивные аспекты уголовных законодательств иностранных государств в УК РФ не учтены; в частности, положительной оценки заслуживают соответствующие зарубежные нормативные положения, предусматривающие более широкий спектр уголовно-правовых средств охраны государственных информационных ресурсов, устанавливающие запреты посягательств на любые такие ресурсы, функционирование которых значимо для общества и государства;
2) в зарубежном уголовном законодательстве выделяются три основных направления уголовно-правовой борьбы с нарушениями в сфере ведения государственных информационных ресурсов:
а) предписания, посвященные отдельным видам государственных информационных ресурсов (торговых реестров, реестров продавцов, реестров владельцев ценных бумаг и т.п.);
б) юридические нормы об ответственности за нарушения порядка ведения различных баз данных, включая государственные информационные ресурсы;
в) специфичные положения зарубежного законодательства об ответственности за подлог документов (подлог сведений, содержащихся в реестре, использование ложных данных реестра и т.п.).
1. Criminal code ofthe Republic ofKazakhstan. SPb., 2001.
2. Criminal code of France. SPb., 2002.
3. Criminal code of Switzerland. SPb., 2002.
4. Law on criminal law of Israel. SPb., 2005.
5. Criminal lawof Russia. General and Special Parts: textbook / ed. by A.I. Rarog. 7th ed., rev. and add. M, 2012.
6. Criminal legislation of Norway. SPb., 2003.
7. Criminal code of Republic of Poland. SPb., 2001.
8. Criminal code of Turkey. SPb., 2003.
9. Criminal code of Federative Republic of Germany. SPb., 2003.
10. Criminal code of Netherlands. 2nd ed. SPb., 2001.
63
