CC BY
434УДК 93:298.9
УЧЁНЫЕ О НЕОЯЗЫЧЕСТВЕ: КРАТКИЙ ОБЗОР ПУБЛИКАЦИЙ
© Сморжевская Оксана Александровна, к. и. н., доцент
Киевский национальный университет имени Тараса Шевченко, кафедра новейшей истории Украины исторического факультета (Украина)
oksana@ipnet.kiev.ua
Настоящая статья носит обзорный характер и рассчитана на широкий круг читателей. Автор намеренно старалась избегать пересказа текстов исследований, посвящённых изучению неоязычества. Поэтому в публикации так много прямого цитирования. Нами были использованы работы учёных, которые посвятили свои труды феномену неоязычества на постсоветском пространстве. Автор пыталась охватить максимально широкий круг работ, посвящённых данному вопросу. Но формат статьи, естественно, не позволяет «втиснуть» всех авторов и их взгляды на проблему.
Учёные предлагают выделить следующие основные подходы в рассмотрении неоязычества: конфессиональный (церковный), негативистский, объективно-научный
[Силаков 2009]. Можно добавить также и труды самих участников неоязыческого движения, которые часто занимаются научной и преподавательской деятельностью. Мы рассмотрим научные труды, в которых так или иначе анализируется данный религиозно-культурный феномен. Речь идёт об украинском родноверческом движении. Нельзя также обойти вниманием и изучение неоязычества в других государствах постсоветского пространства. Мы не будем касаться вопроса неоязычества в странах Европы и Северной Америки, поскольку оно имеет свою специфику [Шнирельман 2012: 78]. За последние двадцать лет накоплен достаточный пласт научного материала, что делает возможным проследить и проанализировать эволюцию взглядов исследователей относительно неоязычества.
Неоязычество в своем развитии уже прошло несколько важных этапов [Сморжевская 2010: 47]. Разные исследователи по-разному трактуют данное религиозно-мировоззренческое движение, однако почти все единодушны относительно причин его возникновения и более-менее устоявшейся периодизации. Чего нельзя сказать собственно о самой дефиниции «неоязычество». Как в украинских, так и в зарубежных исследованиях фигурируют и разные термины, и разное их обоснование. Попробуем систематизировать данный массив информации.
Как указывает российский историк-религиовед Р. Шиженский, «проблема усугубляется тем, что каждая из заинтересованных сторон, характеризуя данный феномен, как правило, изначально относится к нему предвзято, рассматривая его сквозь призму своих религиозных, политических, этнических и др. пристрастий» [Шиженский 2010: 121]. К тому же, большинство исследователей в своих публикациях не всегда избегают оценочных суждений. В большинстве научных трудов используется термин «неоязычество». Авторы обосновывают эту дефиницию, опять-таки, описывая разновекторные явления. Как указывает белорусская исследовательница И. Михеева, неоязычество - «комплекс специфических процессов и явлений», однако это название условное. Неоязычество -альтернативное построение, претендующее на достижение и поддержание традиционного духовно-нравственного равновесия человеческой и социальной жизни». Термин «неоязычество» не является общепринятым и употребляется в достаточно широком спектре
- от специфических проявлений в политике до тенденций в искусстве. В первую очередь термин «неоязычество» употребляется относительно религиозной сферы. По мнению И. Михеевой, «неоязыческие объединения и движения зачастую не просто реконструируют
языческие традиции и обряды прошлого, но претендуют на создание весьма неоднозначных альтернативных мировоззренческих и идеологических проектов по переустройству социума, как правило, характеризующихся псевдонаучным и псевдорелигиозным содержанием, деструктивной направленностью и расистской тональностью» [Михеева 2010: 43]. О сходных характеристиках неоязычества пишет и российский исследователь В. Шнирельман. В частности, много внимания идеологии русского неоязыческого движения, вопросу «толерантности/нетолерантности в его рядах, расовым идеям, ксенофобии в рядах неоязычников» отводится в его книге «Русское родноверие. Неоязычество и национализм в современной России» [Шнирельман 2012: 13].
В научных кругах термин «неоязычество» употребляется в религиоведческих, политологических, культурфилософских, исторических исследованиях. С точки зрения религиоведческих исследований, неоязычество возникает в «постатеистическом обществе» как не просто возрождение архаических верований, а, в первую очередь, как способ решения задач сегодняшнего дня (например, поиск национальной идеи, культурно-исторической идентичности и т.п.). В политике неоязычество - одно из проявлений глобализации, для которого характерно изобретение «нового вида культурного национализма». В культурологии неоязычество обычно рассматривается как специфический новокультурный феномен, «продукт» постмодернизма. Его «родство» с постмодернизмом можно подчеркнуть цитатой историка-религиоведа Б. Фаликова: «В разных национальных культурах и на разных этапах исторического развития неоязычество отвечает всё на новые и новые вопли о помощи утомлённых культурой и историей людей. На этом пути оно встречается с национализмом и космополитизмом, этатизмом и анархизмом, тоталитарными идеологиями и их врагами, элитарностью и массовой культурой - список можно продолжить» [Фаликов 1999: 152]. Более того, возрастает «актуальность исследования [неоязычества - О. С.] не только как религиоведческой дефиниции, <...> а как исследования культурологического, требующего к себе интереса с позиций исследователя сначала современной массовой культуры, а только потом религиоведческого феномена» [Ярцев 2011]. В исторических трудах неоязычество изучают, в первую очередь, как общественное явление. Отсюда вытекает, что для всестороннего, объёмного изучения неоязычества необходим междисциплинарный подход. Исходя из этого, И. Михеева предлагает определять неоязычество как теоретические и практические реконструкции и использование архаичных (аутентичных или сфальсифицированных) мировоззренческих построений, поведенческих моделей ради обоснования и реализации альтернативных (обычно контркультурных) программ мышления и деятельности в ситуации глобальных социокультурных изменений и потрясений [Михеева 2010: 47]. Распространение неоязычества свидетельствует о диалектических изменениях религиозности и мировоззрения вообще. Неоязычество стремится выступать в роли новой религии и новой идеологии. Отсюда вытекает, что неоязычество следует рассматривать как фундаментальные языческие основы, которые трансформировались в условиях современной культурно-политической ситуации.
Одной из «первых ласточек» в научных исследованиях данного феномена стал сборник материалов конференции, проведённой Институтом этнологии и антропологии РАН (Москва, июнь 1999 г.), который вышел в печать в 2001 г. под редакцией В. Шнирельмана. В предисловии В. Шнирельман указывает: «<...> масштабы, которые приобретает это движение [неоязыческое - О. С.], заставляют задуматься о том, каковы его побудительные мотивы и стимулы, чем оно привлекает горожан, почему их не удовлетворяют универсальные подходы, которые предлагают христианство и некоторые другие мировые религии. Идёт ли речь о чисто религиозном движении, или неоязычники ставят перед собой более общие мировоззренческие вопросы; ограничивается ли неоязычество чисто интеллектуальной деятельностью или претендует на решение злободневных вопросов современности <...>» [Шнирельман 2001 а: 7]. В упомянутом сборнике опубликованы статьи, посвящённые изучению неоязычества на постсоветском пространстве. Что характерно, он объединил на своих страницах публикации, в которых идёт речь именно о
новом язычестве, и о язычестве, которое развивалось без прерывания традиции (Абхазия, Республика Марий-Эл). Нас интересует именно новое язычество, восприятие его научным сообществом на начальном этапе изучения. В. Шнирельман «русским неоязычеством» считает «движения, ставящие перед собой цель сконструировать «истинно русскую религию», которая полностью удовлетворяла бы современным потребностям русского общества и русского государства». Это религия, претендующая на статус общенациональной, «искусственно создаваемая городской интеллигенцией из фрагментов древних дохристианских локальных верований и обрядов с целью «возрождения национальной духовности»». При этом автор подчёркивает, что речь идёт всё-таки «не о возрождении религии, а о конструировании идеологической основы для новой социальнополитической общности, более соответствующей условиям модернизации. При этом религия нередко понимается как идеология» [Шнирельман 2001 б: 12]. В. Яшин, публикация которого посвящена инглингам и А. Хиневичу, основателю «Церкви православных староверов-инглингов», под неоязычеством понимает «идейно-политическое движение, направленное на реанимацию доавраамических локально-этнических верований и культов и связанных с ними традиционных социальных институтов» [Яшин 2001: 56]. Исследователь также выделяет две разновидности неоязычества: как форму «пробуждения этнического самосознания народов и их национально-освободительного движения в период становления национальной государственности» и как способ «реализации эскапистско-утопистских настроений, связанных как с архетипичным мотивом «мифологического прошлого», так и с известным с античных времён синдромом пресыщенности цивилизацией, порождающей образ «благородного дикаря-язычника» и «святомудрого предка» [Яшин 2001: 67]. Исследователь неоязычества в Беларуси А. Гурко под неоязычеством понимает своеобразное слияние терминов «язычество» и «новые религиозные движения» (НРД), где под язычеством подразумеваются «разнородные политеистические религии, культы, верования», а для НРД «характерны синкретизм, активное использование средств массовой информации, коммуникаций, апокалиптизм, миссионерство» [Гурко 2001: 68]. Исследовательница
латвийского неоязычества С. Рыжакова указывает на определенную схожесть неоязычества и романтизма: «<...> как и романтизм, оно частично является попыткой устранить дисбаланс западной психики, оживить религиозные переживания, открыть внутренний мир, мистерию и божественную любовь. Используя элементы традиционных культур, его последователи строят свои здания по собственному образу и подобию, прямо или косвенно, или даже на словах отвергая это, но впитывают разный этнокультурный опыт» [Рыжакова 2001: 112]. Изучая неоязыческое движение в Латвии, С. Рыжакова приходит к выводу, что «именно в таких движениях чрезвычайно отчётливо проявляются национальные идеи и зарождаются истоки теорий национализма» [Рыжакова 2001: 113]. В. Шнирельман в своих работах также неоднократно акцентирует внимание на том, что «своим становлением и распространением на постсоветском пространстве неоязычество обязано прежде всего росту местных националистических настроений, направленных на защиту традиционных культур от нивелирующего эффекта модернизации» [Шнирельман 2001 в: 167].
Российский культуролог М. Пушная, рассматривая неоязычество «как объект структурного анализа и моделирования», считает его «особой идеологической формой, которую можно рассматривать как попытку создания новой религии для новой эпохи». Исследовательница указывает, что «неоязычество является определённой реакцией на тотальное наступление техногенной цивилизации, которое создаёт предпосылки для включения механизма «ретроутопии». Развитие идей неоязычества имеет прямое отношение к архетипичной идее «золотого века» дохристианской Европы». М. Пушная рассматривает неоязычество как одно из заметных идейных течений в современной культуре [Пушная 2007]. А. Гайдуков, изучая идеологию и практику славянского (русского) неоязычества, «под неоязычеством предлагает понимать совокупность религиозных, парарелигиозных, общественно-политических и историко-культурных объединений и движений, обращающихся в своей деятельности к дохристианским верованиям и культам, обрядовым и
магическим практикам, занимающихся их возрождением и реконструкцией». Исследователь указывает, что «в противоположность язычеству волжских и северных народов России, сохранивших архаический образ жизни и мышления, преемственность и трансляцию традиции, понятие «неоязычество» определяет её прерванность. За рубежом, наряду с термином «неоязычество», существуют схожие понятия «Nature Religions», «Native Religions» («естественные» и «родные» или «исконные религии»), «этнические религии», «Deep Ecology» («глубинная экология») и др.» [Гайдуков 2000: 11]. Исследовательница армянского неоязычества Ю. Антонян отмечает, что «армянское неоязычество объединяет <...> поиск идентичности и обновлённой духовности, а также мечту о спасении и новом рождении (не эсхатологических, а реальных), но не индивидуальном или общинном (как в религиях протестантского толка), а национальном» [Антонян 2010: 103].
Как упоминалось выше, термин «неоязычество» наиболее распространён в научных исследованиях, но он не является единственным. Так, российский этнолог О. Кавыкин предлагает «ввести в научный оборот термин «родноверие» - самоназвание неоязычников, отправляющих культ славянских божеств» [Кавыкин 2007: 9]. Если говорить об
исследованиях украинского родноверческого движения, то в трудах учёных Украины присутствуют разные дефиниции. Отметим, что в последнее время всё большую популярность приобретает термин «родноверие». Обусловлено это, на наш взгляд, следующими причинами. Во-первых, среди самих адептов данного движения немало учёных-гуманитариев, которые «лоббируют» термин «родноверие». Во-вторых, всё больше именно молодых исследователей изучают неоязычество, непосредственно погружаясь в среду, общаясь с его приверженцами и симпатиками, что не может не отразиться на терминологии в последующих публикациях. Более того, часто термины «неоязычество», «родноверие», «этническая религиозность» употребляются в одном синонимическом ряду. Как указывает И. Окорокова, «важным является вопрос соотношения понятий «язычество», «неоязычество», «родноверие». Учитывая определённое несовершенство терминов, понятия «неоязычество» и «родноверие» в работе [диссертации - О. С.] употребляются как синонимы» [Окорокова 2012 б: 8]. Философ-религиовед А. Колодный применяет термин «неоязычество-родноверие» [Колодный 2008: 239]. Учёный выделяет три варианта современного украинского язычества: «1) внеконфессиональные вероисповедальные
проявления в миропонимании и мировосприятии, присутствующие практически у всех людей; 2) составляющая того двоеверия, которое присуще последователям традиционных религий; 3 ) возрождаемые формы языческих верований и обрядодействий разных родноверческих течений» [Колодный 2008: 245]. Как видим, термин «родноверие» применяется относительно религиозных практик, не касаясь политических, идеологических или каких-либо иных аспектов деятельности неоязычников. Та же тенденция чётко прослеживается и в работах других украинских исследователей.
Изучая неоязычество как мировоззренческое явление, О. Гуцуляк утверждает: «В истории идей существует неоязычество реальное, настоящее, действительное и «неоязычество» как полемический ярлык, как условно унижающее тавро, которое специально наносится с целью компрометации и морального уничтожения». Для О. Гуцуляка, «реальное неоязычество» - это широкое и неоднородное движение, своеобразный поиск «нового типа сознания и «Великого Стиля» жизни, который был бы адекватным для современного уровня постиндустриальной и информационной цивилизации, для эпохи постсовременности как стремление к культурному прошлому (традиции), нахождение в нём «изначального» человечного, духовного мировосприятия и миропонимания». Как утверждает учёный, современное неоязычество выполняет миссию, которую не сумели в своё время завершить движения «битников», «хиппи», «новых левых» и контркультуры 1960 - 1980-х гг., более того, «это претензия на заполнение того «вакуума», который возник <...>, вследствие исчезновения протестантской этики и капиталистического духа в обществе Постмодерна, а также - в результате перехода некоторых обществ в посттоталитарную стадию» [Гуцуляк 2005: 19 - 20]. В противовес этим утверждениям
филолог М. Чикарькова категорически настаивает на деструктивности неоязычества, «неопаганистской парадигмы» в обществе, поскольку это «даёт иллюзию вооружённости и получения сугубо практической власти над людьми, демонами и природой»; «современное неоязычество предлагает массовому человеку достаточно простой, привлекательный и необременительный путь познания Вселенной и владычества над ней» [Чикарькова 2010: 77
- 78]. На искусственность происхождения неоязычества, его оторванность от «настоящего язычества» указывает В. Рогатин в статье «Модификации язычества в современном неоязычестве»: «Неоязычники не имеют собственной истории, а потому вынуждены обращаться самостоятельно к историческому мифотворчеству для освящения своей веры» [Рогатин 2012: 169].
Историк И. Окорокова в своих работах использует термины «неоязыческое движение», «родноверческое движение», «неоязычество», «родноверие», «родноверческие общины», «этническая вера», «язычники», «неоязыческие течения», «неоязыческие организации», «современные язычники», «украинское неоязычество» [Окорокова 2012 а, б]. Как указывает И. Окорокова, «неоязычество (родноверие) является неотъемлемой частью украинского религиозного и социокультурного пространства. Это новейшее религиозное движение и мировоззренческий проект, который выдвигает собственное видение национального вопроса и пути развития украинского государства» [Окорокова 2011: 269]. В трудах этнолога Д. Литвиновой фигурируют дефиниции «возрождение язычества», «неоязычество», «родноверы», «неоязычники», «неоязыческая культура», «неоязыческая субкультура», «языческая современность», «современная украинская языческая культура» [Литвинова 2009, 2010]. Вместе с тем, религиовед Е. Смульский утверждает, что в научных исследованиях необходимо придерживаться именно термина «неоязычество», поскольку он «даёт возможность максимально чётко указать на исследуемый феномен, не впадая в лишние пространные пояснения» [Смульский 2011: 94]. Сам Е. Смульский, ссылаясь на
американского религиоведа Майкла Ф. Стрмиска, неоязычеством называет новейшие религиозные движения политеистического характера, которые опираются на религиозные традиции дохристианской Европы [Смульский 2012: 72]. Однако в последующих
публикациях этого автора мы встречаем термин «украинское родноверческое движение» [Смульский 2013]. Исследователь украинского родноверческого религиозного движения в диаспоре ХХ столетия Т. Беднарчик назвал его «новым религиозным, культурническим и общественным феноменом»; это - «совокупность родноверческих организаций разных течений и отдельных личностей, которые отказались от христианского вероисповедания и сосредоточили усилия на создании украинской этнической религии». По мнению учёного, родноверческое движение «стало украинским мировоззренческим «предложением» пути самосохранения и адаптации к новейшей цивилизации для тех этнических общностей, которые оказались на грани выживания в условиях глобализации» [Беднарчик 2007: 3, 18].
Религиовед Д. Базык считает возникновение и распространение неоязыческих религиозных движений одной из общемировых тенденций современности. В одной из своих публикаций он акцентирует внимание на проблеме дефиниционного определения данного феномена, как в научных кругах, так и самоидентификации представителей различных течений неоязычества. В понятие «самоидентификация» исследователь включает «национальное самоопределение индивида, конфессионное самоназвание, которое знаменует причастность к определённой религиозной организации и атрибуты самоопределения, что проявляется в национальной и религиозной символике, элементах одежды и пр.». Автор указывает, что «феномен неоязычества в Украине отождествляют с понятием родноверия, которое выступает как общее самоназвание религиозных организаций неоязыческой ориентации и типичных признаков личной самоидентификации украинских родноверов». Д. Базык настаивает на необходимости различать понятия «украинское родноверие» и «украинское неоязычество»: «Специфика такого отличия заключается в том, что феномен родноверия в украинском контексте выделяется как более широкое проявление в смысловом и организационном отношении в сравнении с феноменом украинского неоязычества» [Базык
2009: 223]. Продолжая развивать тему «неоязычество-родноверие», исследователь чётко разграничивает понятия «украинское неоязычество» и «украинское родноверие»: «украинское неоязычество - это современное религиозное движение, объединённое ведущей идеей возрождения в условиях современности аутентичных религиозных верований, которые исповедовали жители территории Украины в дохристианские времена», а «украинское родноверие можно охарактеризовать как религиозное движение, ориентированное на возрождение, реконструкцию или создание этнонациональных мировоззрения, мировосприятия и религиозных верований. При этом верования и обряды украинских родноверов могут как уподобляться первобытным, аутентичным верованиям, так и значительно отличаться от них» [Базык 2012]. Философ С. Зражевский указывает на условность термина неоязычество, считая его комплексом «специфических процессов и явлений», которые выступают как «альтернативное социокультурное построение», направленное «на достижение и поддержание традиционного духовно-морального равновесия человеческой и социальной жизни». Появлению этой «альтернативы» способствовали «глобальные социокультурные трансформации начала ХХІ ст.». С. Зражевский применяет термин «родноверие» как синоним «неоязычества», при этом опирается на объяснения самих родноверов: «от понятия «родная вера», под которым последователи этого движения понимают древние этнические верования и основанное на них собственное вероучение» [Зражевский 2012, 172 - 173]. Что касается автора предлагаемого обзора, то нами употребляются термины и неоязычество, и родноверие [Сморжевская 2013].
Таким образом, в научных исследованиях неоязычества/родноверия на постсоветском пространстве на сегодняшний день закрепилось два основных термина: «неоязычество» и «родноверие», реже - «современное язычество». Применяются они, в основном, в трудах, посвящённых религиозной, культурно-этнографической, просветительской деятельности данных организаций, общин и отдельных личностей. Когда же речь идёт об исследованиях националистических, идеологических, ксенофобских аспектов деятельности, то чаще звучит термин «неоязычество». Также дефиниция «неоязычество», наряду с «сатанизмом», «паганизмом», «оккультизмом», присутствует в работах христианских богословов, но это уже тема для отдельного исследования.
Список литературы
1) Антонян 2010 - Антонян Ю. Ю. «Воссоздание» религии: неоязычество в Армении // Laboratorium. - 2010. - № 1. - С. 103-128.
2) Базык 2009 - Базик Д. Українське рідновірство та неоязичництво: проблеми диференціації та самоідентифікації // Українське релігієзнавство. - 2009. - № 50. - С. 223-229.
3) Базык 2012 - Базик Д. Неоязичництво в сучасних релігійних шуканнях українців // Релігія в Україні (http://www.religion.in.ua/main/analitica/15158-neoyazichnictvo-v-suchasnix-religijnix-shukannyax-ukrayinciv.html) [15.10.2013].
4) Беднарчик 2007 - Беднарчик Т. Український рідновірський релігійний рух у діаспорі ХХ століття. - Київ, 2007.
5) Гайдуков 2000 - Гайдуков А. Идеология и практика славянского неоязычества. - СПб., 2000.
6) Гурко 2001 - Гурко А. Неоязычество в Беларуси: предпосылки и условия возникновения, организационные формы, перспективы / Неоязычество на просторах Евразии / Сост. и общ. ред. В.Шнирельман. - М.: Библейско-богословский институт св. Апостола Андрея, 2001. С. 68-79.
7) Гуцуляк 2005 - Гуцуляк О. Б. Неоязичництво як світоглядне явище (історико-філософський аналіз). - Львів, 2005.
8) Зражевский 2G12 - Зражевський С. М. Неоязичництво як феномен релігійної культури ХХ-ХХІ ст. // Наукові записки. Серія «Історичне релігієзнавство». - Острог: Видавництво Національного університету «Острозька академія», 2012. - Вип. 6. - С. 171-179.
9) Кавыкин 2GG7 - Кавыкин О. И. «Родноверы»: самоидентификация неоязычников в
современной России. - М.: Институт Африки РАН, 2007
(http://www.inafran.ru/sites/default/files/page_file/rodnoveri.pdf) [23.1G.2G13].
10) Колодный 2GGB - Колодний А. Неоязичництво-рідновірство у своїй суті і перспективах // Українське релігієзнавство. - 2GGB. - № 48. - С. 239-252.
11) Литвинова 2GG9 - Литвинова Д. Дніпропетровська община Слов’янська Православна Віра: діяльність та ключові ідеологічні позиції // Вісник Київського університету імені Тараса Шевченка. Історія. - 2GG9. - Вип. 97. - С. 36-39.
12) Литвинова 2G1G - Литвинова Д. Властивості міфологічної свідомості на прикладі української неоязичницької культури // Гілея. - 2G1G. - Вип. 41. - С. 303-31G.
13) Михеева - Михеева И. Б. Научное знание ХХІ века о человеке и мироздании: от рационалистических теорий к неоязыческим конструктам? // Международное философско-космологическое общество (МФКО) (http://www.bazaluk.com/conference/1B3/comments.html) [GB.11.2G13].
14) Михеева 2G1G - Михеева И. Неоязычество как религиозно-культурный феномен современности: проблема дефиниции // Философия и социальные науки. - 2G1G. - № 2. -С. 43- 48. (http://sobor.by/center.php?n=naz-yaz3) [2G.G5.2G12].
15) Окорокова 2G11 - Окорокова І. Г. Сприйняття неоязичництва українським суспільством // Наукові праці історичного факультету Запорізького національного університету. - 2G11. -Вип. ХХХІ. - С. 269-275.
16) Окорокова 2012 а - Окорокова І. Г. Суспільно-політичні умови та причини поширення рідновірського руху в Україні 1991 - 2011 рр. // Наукові праці історичного факультету Запорізького національного університету. - 2G12. - Вип. ХХХІІ. - С. 314-318.
17) Окорокова 2G12 б - Окорокова І. Г. Українське неоязичництво як суспільне явище (1991 - 2011 рр.). - Запоріжжя, 2012.
18) Пушная - Пушная М. Методы исследования региональных субкультур на примере неоязычества // Вестник Томского государственного университета. Культурология. - 2GG7. -№ 305. - С. 59-б1. (http://www.lib.tsu.ru/mminfo/GGGGб31G5/3G5/image/3G5-G59-Gб1.pdf) [26.G5.2G12].
19) Рогатин 2G12 - Рогатін В. М. Модифікації язичництва в сучасному неоязичництві // Історичний архів. Видання ЧДУ імені Петра Могили. - 2G12. - Вип. 9. - С. 169-174.
20) Рыжакова 2GG1 - Рыжакова С. Dievturiba. Религиозно-национальная идея и её реализация в Латвии // Неоязычество на просторах Евразии. - М.: Библейско-богословский институт св. Апостола Андрея, 2001. - С. 80-113.
21) Силаков 2GG9 - Силаков Е. С. К вопросу о современном славянском неоязычестве // Вопросы культурологии. - 2GG9. - № 4. - С. 43-48. (http://sobor.by/center/books/Silakov.pdf) [2G.G5.2G12].
22) Сморжевская 2G1G - Сморжевская О. А. Украинское родноверческое движение: формирование, трансформации, перспективы // Indigenous religions. «Русь языческая»: этническая религиозность в России и Украине ХХ - ХХІ вв. / Сост. и общ. ред. Шиженский Р. В. - Нижний Новгород: НГПУ, - 2G1G. - С. 45-68.
23) Сморжевская 2G13 - Сморжевська О. О. Неоязичництво/рідновір'я як варіант національної ідеї в умовах культурної глобалізації // Історико-політичні студії. Збірник наукових праць. - Київ, 2013. - № 1. - С. 51-6G.
24) Смульский 2G11 - Смульський Є. В. Неоязичництво і національне питання: введення у проблематику // Дні науки філософського факультету-2011. Міжнародна наукова конференція (20-21 квітня 2011). Матеріали доповідей та виступів / Редколегія А.Є. Конверський та інші. - Київ: Видавничо-поліграфічний центр «Київський університет», 2G11. - Частина 6. - С. 94-96.
25) Смульский 2G12 - Смульський Є. В. Українське та вірменське неоязичництво: спорідненість витоків та передумов виникнення // Дні науки філософського факультету-2012. Міжнародна наукова конференція (18-19 квітня 2012). Матеріали доповідей та виступів. Частина 4 / Редколегія А.Є. Конверський та інші. - Київ: Видавничо-поліграфічний центр «Київський університет», 2012. - С. 72-73.
26) Смульский 2G13 - Смульськийй Є. Аналіз ідеологічних аспектів вчення Руського Православного Кола відносно питань національно-культурної ідентичності / XV! Міжнародна науково-практична інтернет-конференція «Проблеми та перспективи розвитку науки на початку третього тисячоліття у країнах СНД» (30-31 жовтня 2013, Переяслав-Хмельницький) // (http://conferences.neasmo.org.ua/node/2576) [6.11.2G13].
27) Фаликов 1999 - Фаликов Б. Неоязычество // Новый мир. 1999. №8. С. 148 - 168.
28) Чикарькова 2G1G - Чікарькова М. Ю. Поширення неоязичництва в сучасному суспільстві як прояв глобальної кризи культури // Академия знаний. Научный журнал / Под ред. Лазарева Ф. В. - Симферополь, 2010. - № 4. - С. 76-79.
29) Шиженский 2G1G - Шиженский Р. К вопросу о терминологии славянских вариаций «indigenous religions» (на примере термина «неоязычество») // Етнічна історія народів Європи. Збірник наукових праць. - Київ: УНІСЕРВ, 2010. - Вип. 33. - С. 121-126.
30) Шнирельман 2GG1 а - Шнирельман В. Введение // Неоязычество на просторах Евразии. -М.: Библейско-Богословский институт св. Апостола Андрея, 2001. - С. 7-9.
31) Шнирельман 2GG1 б - Шнирельман В. Перун, Сварог и другие: русское неоязычество в поисках себя // Неоязычество на просторах Евразии. - М.: Библейско-богословский институт св. Апостола Андрея, 2001. - С. 10-38.
32) Шнирельман 2GG1 в - Шнирельман В. Назад к язычеству? Триумфальное шествие неоязычества по просторам Европы // Неоязычество на просторах Евразии. - М.: Библейско-богословский институт св. Апостола Андрея, 2001. - С. 130-169.
33) Шнирельман 2G12 - Шнирельман В. А. Русское родноверие. Неоязычество и национализм в современной России (Серия «Диалог»). - М.: Издательство ББИ, 2012.
34) Ярцев 2G11 - Ярцев А. Б. Неоязычество на постсоветском пространстве и в дальнем зарубежье: сходства и различия // Материалы XVIII Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов 2011» / Отв. ред. А.И. Андреев, А.В. Адриянов, Е.А. Антипов, М.В. Чистякова - М.: МАКС Пресс, 2011 (http://lomonosov-msu.ru/archive/Lomonosov_2G11/structure_29_1336_doc_name.htm) [26.G5.2G12].
35) Яшин 2GG1 - Яшин В. «Церковь православных староверов-инглингов» как пример неоязыческого культа // Неоязычество на просторах Евразии. - М.: Библейско-богословский институт св. Апостола Андрея, 2001. - С. 56-67.
