CC BY
34достойных условий жизни якутян в экстремальных условиях Северо-Востока, умение выбрать правильный курс заставить идти по нему региональное сообщество.
Выводы
Этнокультурность выступает в условиях аф-фирмативной политики важным ресурсом в борьбе за социальные и политические права. В условиях социальной трансформации / переходного периода при контролируемых информационных потоках, идеологической общности рес-гионального сообщества и наличии консолидированной «команды» образ политического лидера разрабатывается на основе классического архетипа «культурного героя» - творца нового мира и/или борца со злом. Проецируя на данную основу такие аттрактивные черты образа лидера, как силу (легитимность), компетентность, ответственность, требовательность к себе и к «команде», стратегические и тактические умения, политтехнологи Республики Саха (Якутия) выстраивают и тиражируют в СМИ образ сильного политика - «хозяина территории», способного вести сообщество к грядущим пере-
менам и удерживать от сползания в пропасть кризисов и конфликтов.
Литература
1. Иванова Е.В. Мифологическое смыслообразо-вание: Образ культурного героя: автореф. дис. ... д-ра филос.н. - Екатеринбург: УрГУ, 2005. - 42 с.
2. Мелетинский Е.В. Поэтика мифа. - М.: Восточная литература, 2006. - 408 с. / Серия: Исследования по фольклору и мифологии Востока.
3. Лейченко О.Ф. Политическое лидерство в России на рубеже ХХ-ХХ1 веков: автореф. дис. ... к.полит.н. - Владивосток: ДВФУ, 2010. - 22 с.
4. Кассирер Э. Техника современных политических мифов. - М.: Прогресс, 1990. - 452 с.
5. Балынская Н.Р. Специфика участия средств массовой информации в политическом процессе современной России. - Екатеринбург: УрАГС, 2009. -234 с.
6. Новиков А.Г., Пудов А.Г. Менталитет северян в контексте циркумполярной цивилизации. - Якутск: ЯГУ, 2005. - 178 с.
7. Николаев М.Е. Власть. Общество. Доверие. -Якутск: Бичик, 2009. - 144 с.
Поступила в редакцию 02.07.2012
ИСТОРИЯ
УДК 398.2 (=512.157)
Тунгусо-маньчжурская проблема в исследованиях Г.В. Ксенофонтова
А.Н. Дьячкова
Рассматривается тунгусо-маньчжурская проблема в исследованиях Г.В. Ксенофонтова. В своих работах он исследовал вопросы ранней этнической истории, верований (шаманства) и фольклора преимущественно эвенков.
Ключевые слова: Ксенофонтов, тунгусы, северные якуты, эвенки, «хосунные» сказания, шаманский культ.
The article is observing G. V. Ksenofontov's researches of Tungus and Manchurian problem. In his works he investigated the early ethnic history, believes (shamanism) and folk-lore of the Evenks mainly.
Key words: Ksenofontov, Tungus, northern Yakut, Evenks, «khosun» tales, shaman cult.
Г.В. Ксенофонтов являлся исследователем, труды которого широко известны не только в нашей стране, но и за рубежом. Он занимался проблемами, связанными с этнографией и фольклором народов Сибири [1, с. 6].
ДЬЯЧКОВА Альбина Николаевна - к.и.н., доцент СВФУ, 8924-661-10-06.
Одно из важных мест в его исследованиях занимает тунгусо-маньчжурская проблема, которая охватывала вопросы ранней этнической истории, верований (шаманства) и фольклора преимущественно эвенков.
В вопросах, связанных с этногенезом и этнической историей тунгусов, Г.В. Ксенофонтов поддерживал идею, высказанную в 1870-х гг. А.Ф. Миддендорфом, об автохтонном происхож-
ТУНГУСО-МАНЬЧЖУРСКАЯ ПРОБЛЕМА В ИССЛЕДОВАНИЯХ Г.В. КСЕНОФОНТОВА
дении тунгусов. Этой идеи в дальнейшем придерживались и другие отечественные исследователи ХХ в.: А.М. Золотарёв, А.П. Окладников и Г.М. Василевич. По мнению последней, территория обитания предков тунгусов находилась в таёжной местности, примыкающей с юга к Байкалу [2].
Г.В. Ксенофонтов считал, что алтаеязычные племена первоначально сложились на территории Южной Сибири, между р.Енисей и Тихим океаном, в Монголии и Маньчжурии. Во II-1 тыс. до н.э. в среде протоалтайских племён постепенно сформировались пратюрко-монголь-ская и пратунгусо-маньчжурская языковые общности. При этом он больше придерживался прибайкальской версии происхождения прототун-гусов. Этот вопрос он не случайно связывал с этногенезом народа саха, в формировании которого не последнюю роль, по его мнению, сыграли т.н. уранхайцы (уранхаи). Они были ассимилированы предками саха и являлись уранхаями тунгусо-маньчжурского происхождения. Согласно его мнению, современные якуты - народ смешанного этнического происхождения, состоящего в основном из двух крупных групп. Побеждённой и ассимилированной группой являлись уранхаи тунгусо-маньчжурского происхождения [3].
Согласно гипотезе Г.В. Ксенофонтова, якутским переселениям из Прибайкалья в бассейн средней Лены предшествовало переселение какого-то тунгусского племени, в сильной степени задетого якутской культурой и, возможно, со значительной примесью окраинных якутских родов в Прибайкалье. Первоначально, как полагал он, тунгусы Маньчжурии и верхнего Амура являлись данниками древних тюрков. В этих условиях они постепенно утратили язык, часть культуры, становясь отуреченными тунгусами, которых Г.В. Ксенофонтов обозначил как уран-хайцев. Местом их обитания становятся земли вокруг Байкала. Их язык - язык хуннов, основанный на древнейшем тюркском диалекте. После разгрома гуннов в начале 1 тыс. н. э. эти уранхайцы совместно с монголоязычными группами переселились из Приангарья на Вилюй. Начальную колонизацию Вилюя автор «Уранг-хай-сахалар» связывал с эпохой великого переселения народов в Евразии, которое, как он полагал, в пределах Восточной Сибири проходило на 2-3 столетия раньше, чем в Европе. Здесь на Вилюе переселенцы частично оттеснили местных тунгусов, а частично смешались с ними. Так, по его мнению, образовалась северная оленеводческая группа якутского народа - северные или оленные якуты [1, с. 175].
Собранные Г.В. Ксенофонтовым этнолингвистические материалы по северным якутам под-
вели его к утверждению о том, что северные якуты до переселения на крайний северо-запад Якутии должны были заселить территорию Ви-люйского округа и что в этническом отношении они представляли собой конгломерат из тунгусов, тюрков и отчасти монголов.
Таким образом, в этногенезе якутского этноса, по мнению учёного, приняли участие уранхаи тунгусо-маньчжурского происхождения. О том, какую роль в формировании одной из древнейших групп якутского этноса - северных якутов он отводил данному компоненту, говорит само название первого тома «Урангхай-сахалар». Прошло более 70 лет со времени выхода в свет этого уникального труда. Некоторые выводы автора устарели. Наука не стоит на месте. Но свою уникальную роль она сыграла, дав мощный толчок для дальнейшего изучения этнической истории и традиционной культуры народов Сибири.
Разнообразный и богатый полевой материал, собранный учёным у оленных якутов и эвенков во время годичного пребывания на севере Якутии, использован им при характеристике обычаев и нравов этого населения. Им выявлены характерные особенности в сохранении почитания новолуния. Среди них было широко распространено гадание на лопаточной кости дикого оленя. Круговые танцы так же, как и одежда северных якутов, носили типично тунгусский характер. Мужчины ещё в Х1Х в. носили косы и серьги. У них более строго соблюдались разные запреты для невестки в отношении старших родственников мужа. Взрослых людей никогда не называли по их собственным именам, а по именам старших детей - «отец и мать такого-то», что свидетельствовало о существовании табу на произношение имени родителей. Наличием культурных своеобразий оленные якуты были обязаны своему происхождению: участию в их этногенезе древних тунгусских этносов [4].
Огромной заслугой Г.В. Ксенофонтова в области фольклористики является открытие им т.н. хосунных сказаний, записи полных их текстов были сделаны им собственноручно, в том числе и ранних вариантов. Они представляли собой рассказы о древних витязях, именовавшихся хосунами [3, с. 225-294]. В именах хо-сунных витязей преобладают тунгусские эпонимы. Эта же особенность прослеживается при описании их одежды, в ношении кос с особым серебряным украшением - «латахаан». «Глубочайшей древностью веет, - пишет автор, - от военного обычая хосунов снимать скальпы с головы побеждённых противников, что напоминает нравы североамериканских индейцев» [3, с. 242-243]. Их противниками выступали местные тунгусы с татуированными лицами. Но, по дру-
гим данным, собранным им же, тунгусские герои их называли «чужеплеменниками». У одних групп на лице были наколоты «простые швы», у других - сложные, в виде «оленьих рогов». Последние рассматривались как враги, тогда как с обладателями «простых швов» предки рассказчиков поддерживали вполне мирные отношения. Обладатели «оленьих швов» отличались особой свирепостью, их язык не был тунгусским [3, с. 253-254].
В этих преданиях, собранных Г.В. Ксенофон-товым, другой сибирский этнограф В. А. Туго-луков видел древних тунгусов. Придя на Вилюй и в низовья Лены, они вступали в контакт с местными аборигенами и образовывали с ними ряд этнически смешанных групп. При этом обладатели «простых швов» были более отунгушен-ными, чем остальные [5].
Другое важное место в исследованиях Г.В. Ксенофонтова занимает изучение шаманства, где тунгусская проблема чётко обозначена и стоит обособленно. В своих исследованиях по шаманизму он вёл поиски единых идейно-мифологических основ мировоззрения сибирских шаманистов. Шаманизм, как форма общественного сознания, возник и продолжал сохраняться в условиях сравнительно низкого уровня общественного развития и являл собой образное восприятие фантастических (воображаемых) представлений о природе, обществе и личности, в которых обычно природа и общество почти не отделимы друг от друга. Это положение хорошо прослеживается учёным в самом шаманизме: в душевной болезни призываемого к шаманству, в «рассечении» его тела, в идее о звере-матери, о рождении и воспитании души шамана и т.д. Все эти представления нашли отражение в материалах, собранных у эвенков.
В докладе, прочитанном Г.В. Ксенофонтовым в 1936 г. в Центральном музее религии в Москве, была высказана мысль о том, что на шаманскую веру аборигенов Сибири ранней эпохи большое влияние оказали народы Маньчжурии и бассейна Амура, откуда в Сибирь шло переселение оленеводческих тунгусоязычных племён.
Г.В. Ксенофонтовым много сил и энергии было отдано на собирание материалов по тунгусскому шаманизму и их изучение. Среди собранных им полевых материалов немалая доля приходится на шаманский фольклор тунгусов Восточной и Центральной Сибири. Часть полевых записей, сделанных из уст эвенкийских шаманов в 1920-х годах, была опубликована в работе «Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов» [6]. Шаманские рассказы, собранные учёным у тунгусов Восточной Сибири, показали наличие невидимой для простых обы-
вателей жизни. Это - мистическая жизнь великих и малых тунгусских шаманов, полная внутреннего противоречия, со своими страстями, удачами и смертями, жизнь, протекавшая как бы параллельно с повседневной жизнью обыкновенных людей. Шаманство у алтаеязычных народов Сибири, по мнению исследователя, представляло собой профессию, необходимость которой ещё в недавнем прошлом признавалось всем обществом.
Наблюдения за шаманскими камланиями у объякученных северных тунгусов убедили Г.В. Ксенофонтова в том, что древний шаманский культ покоился на актах «настоящего душевного расстройства». «Самый акт их священнодействия, - писал он, - был, по-видимому, ничем иным как периодическим рецидивом общего душевного расстройства, переживаемого в начале» [7]. С таким взглядом учёного на древний шаманский культ были согласны известные советские этнографы. Так, в частности, думал и С.А. Токарев: «Резюмируя подобные наблюдение, свои и чужие, известный исследователь шаманизма Г.В. Ксенофонтов прямо называет эту форму религии культом сумасшествия... Именно здесь и следует искать реальную основу шаманских верований» [8].
С другой стороны, Г.В. Ксенофонтов проводил сравнительно-сопоставительное изучение древнейших основ раннего христианства и якутско-тунгусского шаманства [9]. Это соответствовало духу того времени (1920-е годы): показ материалистической первобытной основы христианской идеологии в связи с развёртыванием широкомасштабной антирелигиозной пропаганды. Вместе с тем здесь проявился подлинный глубинный интерес самого исследователя к вопросам генезиса религиозного мышления.
Следует отметить, что в 1920-х годах изучение шаманства в нашей стране только начиналось. И Г.В. Ксенофонтов был одним из тех, кто заложил основы научного подхода к этой проблеме. Ему удалось найти правильное решение многих конкретных вопросов сибирского шаманства, наметить основные направления будущих исследований в этой области. Изучение шаманских культов и обрядов у ряда сибирских народов, выявление в них специфических и общих черт привели его к поиску общей идейно-мифологической основы шаманского мировоззрения у сибирских народов. В этом огромную роль сыграли наблюдения и материалы, собранные у эвенков Центральной и Восточной Сибири.
Вклад Г.В. Ксенофонтова в изучение сибирского шаманства, классическим образцом которого являлось тунгусское шаманство, состоит,
ТРАДИЦИОННЫЕ НАЗВАНИЯ МЕСЯЦЕВ У ДОЛГАН КАК ЭТНОКУЛЬТУРНЫЙ ИСТОЧНИК
прежде всего, в сборе очень ценного шаманского фольклора. Опираясь на собранный материал, учёный подверг всестороннему исследованию все основные аспекты шаманства и сумел представить его как целостную религиозную систему и как национальную религию эвенов, эвенков, бурят и якутов. В целом, выводы, отдельные замечания по сибирскому и особенно по тунгусскому шаманству, сделанные в 1920-х годах Г.В. Ксенофонтовым, не потеряли своего значения и в наши дни.
Подводя итоги, следует отметить, что тунгусо-маньчжурская проблема занимала одно из ведущих мест в исследованиях Г.В. Ксенофон-това, так как тесно переплеталась с проблемами, представляющими для него основной научный интерес.
Литература
1. Дьячкова А.Н. Г.В. Ксенофонтов: учёный, политик, юрист. - Якутск, 2008. - С.6.
2. Гоголев А.И. Этническая история народов Якутии (до начала ХХ в.). - Якутск, 2004. - С.35.
3. Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар.Т.1, кн.2.
- Якутск, 1992. - С.203.
4. Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар. Т.1, кн.1.
- Якутск, 1992. - С.327.
5. Туголуков В.А. Этнические корни тунгусов // Этногенез народов Севера. - М., 1980. - С.173.
6. Ксенофонтов Г.В. Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов: материалы к мифологии урало-алтайских племён Северной Азии). Ч. 1. -Иркутск, 1928.
7. Ксенофонтов Г.В. Культ сумасшествия в урало-алтайском шаманизме ( К вопросу об умирающем и воскресающем боге). - Иркутск, 1929. - С.15.
8. Токарев С.А. Ранние формы религии. - М., 1990.
- С.281-282.
9. Ксенофонтов Г.В. Хрестес, шаманизм и христианство. - Иркутск, 1929.
Поступила в редакцию 15.08.2012
ЭТНОГРАФИЯ
УДК 298.3:811.512.1
Традиционные названия месяцев у долган как этнокультурный источник
А.И. Саввинов
На основе имеющихся архивных, литературных источников и полевых материалов автор рассматривает особенности традиционных названий месяцев у долган. Бытовая лексика долганского календаря неразрывно связана со спецификой хозяйственно-промысловой деятельности. Как показывает сравнительный анализ, долганские названия месяцев имеют во многом самобытный характер и занимают особое место в календарной системе народов Севера.
Ключевые слова: долганы, Таймыр, традиционный календарь, хозяйственно-культурный тип, бытовая лексика, времяисчисление, календарная культура.
On the basis of available archival, literary sources and field materials, the author considers the peculiarities of the Dolgan traditional names for months. The everyday vocabulary of the Dolgan calendar is inextricably linked with the specifics of economic activities. The comparative analysis shows that the Dolgan names for months are distinctly original and have a special place in the calendrical system of the peoples of the North.
Key words: the Dolgans, Taimyr, traditional calendar, economic-cultural type, everyday vocabulary, horometry, calendar culture.
Традиционный календарь долган во всем его многообразии до сего времени остается одной из малоизученных областей долганской культу-
САВВИНОВ Анатолий Иванович - к.и.н., с.н.с. ИГИиПМНС СО РАН, [email protected].
ры. Еще не выявлены его локальные особенности, не разработаны вопросы этнокультурной взаимосвязи народных традиций и церковного календаря. Не менее интересен сравнительный аспект его изучения. Традиционный календарь важен и как этнокультурный и этногенетиче-
