CC BY
76
13. Koposova N. A., Nikolaev G A. Struktura slova i orfografja russkogo jazyka. Kazan': Izd-vo Kazan. un-ta, 1993. 90 s.
14. Kurganov N. G. Kniga pis'movnik, a v nej nauka rossijskago jazyka s sedm'ju prisovokuplenijami raznyh uchebnyh poleznozabavnyh veshcheslovij. M.: Tip. Gippiusa, 1788. 696 s.
15. Lomonosov M. V. Rossijskaja grammatika // Polnoe sobranie sochinenij. T. 7: Trudy po filologii 1739-1758 gg. M.; L.: Izd-vo AN SSSR, 1952. S. 389-579.
16. Lomonosov M. V. Rossijskaja grammatika // Polnoe sobranie sochinenij: Sъ priobweniemъ zhizni sochinitelja i sъ pribavleniemъ mnog^ ego nigde ewe ne napechatannyhъ tvorenij. Ch. 5-6. Ch. 5. Kratkoj rossijskoj letopise^ sъ rodosloviemъ. Ch. 6. Rossijskaja grammatika. Тге^тъ tisneniemъ. SPb., 1804.
S. 1-192.
17. Markov V M. Zamechanija o konfiksacii v sovremennom russkom // Izbrannye raboty po russkomu jazyku. Kazan', 2001. S. 102-104.
18. Markov VM. Javlenija nulevoj suffiksacii v russkom jazyke // Izbrannye raboty po russkomu jazyku. Kazan', 2001. S. 102 -104.
19. Nemchenko V N. Sovremennyj russkij jazyk: Slovoobrazovanie. M.: Vyssh. shk., 1984. 255 s.
20. Nikol'skij A. S. Osnovanija rossijskoj slovesnosti. Izdany pri Gosudarstvennom Admiraltejskom de-partamente dlja Morskih uchilishch. Ch. 1. Grammatika. SPb., 1807. 139 s.
21. Svetov VP. Kratkija pravila po izucheniju jazyka rossijskago. M.: Tip. Ponomareva, 1790. 190 s.
22. SmotrickijM. Grammatika. M., 1648. 389 s.
23. Sokolov P. I. Nachal'nye osnovanija rossijskoj grammatiki. SPb.: [Tip.] pri Imperat. Akad. nauk, 1788. 148 s.
24. Syrejshchikov E. B. Kratkaja rossijskaja grammatika, izdannaja dlja narodnyh uchilishch' Rossijskoj
imperii po vysochajshemu povelbnlju carstvujuwija imperatricy Ekateriny Vtoryja vъ Sanktpeterburgb. SPb., 1787. 57 s.
25. Uspenskij B. A. Pervaja russkaja grammatika na rodnom jazyke: dolomonosovskij period otechest-vennoj rusistiki. M.: Nauka, 1975. 232 s.
26. Chernyshevskij N. G. O slovoproizvodstve v russkom jazyke // Poln. sobr. soch.: V 15 t. M., 1949. T. 2. S. 815-816.
27. Shanskij N. M. Ocherki po russkomu slovoobrazovaniju. M.: Izd-vo Mosk. un-ta, 1968. 269 s.
В. И. Быканова
ЦВЕТА ПРОСТРАНСТВА ПО ДАННЫМ АНГЛИЙСКОЙ ТОПОНИМИКИ
Рассматриваются цветовые характеристики пространства, закрепленные в топонимике. Анализируются различные взгляды на природу цветовой составляющей географических названий, содержится указание на возможность символической и ориентационной трактовки цвета. Автор приходит к выводу об объективном отражении черт пространства в топонимах и о наличии идиоэтнической специфики восприятия цветов пространства.
Ключевые слова: когнитивная лингвистика, топонимы, пространство, цвет.
V. Bykanova
COLOURS OF SPACE THROUGH THE MIRROR OF ENGLISH TOPONYMS
The article deals with the reflection of colour characteristics of space in English toponyms. Different views on the colour component in place names are analyzed, an attention to symbolic and orientation approaches is paid. A conclusion about an objective reflection of space characteristics in English toponyms is made, specific idioethnic features are highlighted.
Keywords: cognitive linguistics, toponyms, space, colour.
Одной из основных задач бурно развивающейся в последние десятилетия когнитивной лингвистики является воссоздание картины мира, существующей в сознании отдельных представителей этносов и свойственной этносам как единствам. Решение этой задачи невозможно или, по крайней мере, неполно без реконструкции модели пространства, существующей в сознании представителей этноса. В воссоздании модели пространства большую помощь может оказать изучение топонимической лексики, которая фиксирует особенности восприятия окружающей среды человеческим коллективом и отдельными его представителями. Проблема цветообозначений привлекает пристальное внимание лингвистов, однако до сих пор не является полностью изученной, особенно в идоэтническом ракурсе. В научной литературе существуют фрагментарные сведения по этому вопросу. Не выяснены причины инстинктивно ощущаемого многими представителями разных этнических групп предпочтения того или иного цвета [13, с. 49]. В данной работе будет предпринята попытка выявить цветовую гамму пространства в восприятии англосаксов. Материалом исследования служат английские топонимы, а целью — является выявление идиоэтнических особенностей восприятия пространства.
Личный опыт индивидов позволяет утверждать, что картина мира, существующая в сознании человека, не является монохромной. Цвет был и остается в настоящее время одним из наиболее важных параметров восприятия действительности, что находит свое отражение как в языке, так, в частности, и в географических названиях. Цвет как физическая характеристика мира носит объективный характер, но восприятие цветов отдельными людьми может различаться. Различение цвета в актах чувственного восприятия и оперирование полученными данными в актах говорения индивидами оказывается связанным с вербализацией чувственного опыта.
И. Л. Вайсгербер в работе «Родной язык и формирование духа» обратил внимание на то, что детям свойственна необычно тонкая восприимчивость к отдельным цветам, а вот понятийное освоение цветового мира является результатом духовного развития, длящегося годами [5, с. 62]. Кроме того, одинаковая физическая возможность, которой обладают представители разных этносов, распознавать цвета не приводит с неизбежностью к идентичной фиксации данных чувственного восприятия в разных языках. Вероятно, следует говорить не только о постепенном становлении системы цветообозна-чений индивидов, но и растянутом во времени процессе становления этой системы у этносов. Подобная точка зрения нашла свое отражение в глубоких и комплексных исследованиях лингвистов последних лет, посвященных цветообозначению в разных языках.
Любые размышления, связанные с проблемой цветообозначения, в настоящее время невозможны без учета теории Берлина и Кэя, которые установили зависимость между количеством цветообозначений и цветами, которые получили наименования в каждом языке (см. [6, с. 12]). Согласно их теории, сначала появляется наименование для черного и белого цветов, потом к ним присоединяется название красного цвета. В составе первой пятерки цветов, помимо вышеуказанных, присутствует обозначение желтого или зеленого. Шестым появляется название синего цвета, седьмым — коричневого, далее следуют обозначения фиолетового, розового, оранжевого и серого цветов. Новейшие нейросемиотические исследования также свидетельствуют о том, что белый, черный и красный цвета являются основными. Изучение системы цветообо-значений привело ученых к выводу о том, что система называния цветов носит общечеловеческий характер, так как совпадает с системой цветовых символов в мифологии и в ритуалах различных народов [2, с. 182].
Возможность символической трактовки цвета признается и исследуется многими известными лингвистами и историками. Они, как правило, занимаются изучением жизни, культуры или языка отдельных народов, и высказанные этими специалистами соображения носят этнически привязанный характер, но все вместе они подтверждают возможность установления связи между отдельными цветами и культурными символами. Э. М. Мурзаев, опубликовавший ряд блестящих топонимических исследований, указал на сопряженность белого цвета и идеи чистоты, света, святости для русского народа [9, с. 179]. Н. В. Будур отметила связь красного цвета и идеи власти у викингов [4, с. 335]. Леру и Гюйонварх назвали белый «универсальным жреческим цветом индоевропейцев» и установили, что красный являлся цветом воинов и знания у кельтов, а синий, зеленый и желтый — относились к классу производителей, и как функциональные цвета редко появлялись в кельтских преданиях [7, с. 175.]. Сторонники цвето-символизма видят его истоки в объективных особенностях психики человека и полагают, что в основе этого явления лежат ассоциации, которые непосредственно рождаются в сознании носителя языка. Зеленый цвет естественным образом связывается в сознании людей с идеей весны, роста, зарождения новой жизни, белый — со светом, снегом, чистотой, днем, красный цвет — с кровью, войной, огнем, очищением, черный — с ночью, страхом, опасностью, смертью, с чем-то неизведанным, желтый — с солнцем, теплом, радостью, а иногда — с увяданием. Постоянство цветовых ассоциаций стало причиной того, что цвета приобрели символическое значение в христианстве, господствующей религии на территории Европы и Британских островов. Синий стал цветом божественной любви, зеленый —надежды на воскресение, фиолетовый — покаяния и страдания, белый — святости, коричневый
— отречения от мира, серый — смирения [12, с. 61]. Следует отметить, что естест-
венность возникающих ассоциаций носит культурно маркированный характер, и вышеописанные ассоциации типичны для представителей европейской культуры в широком понимании последней. У народов Азии, Африки и Америки ассоциации во многих случаях являются другими, а иногда и прямо противоположными по характеру.
Часто, имея в виду символический характер цвета, говорят не о связи цвета с определенной идеей или ценностью того или иного этноса, а об обычае обозначать цветами стороны света. Особенно популярна эта точка зрения среди топонимистов в связи со способностью топонимов служить ориентирами в пространстве. А. В. Супер-анская связывает черный цвет с севером или западом, белый — с югом или востоком [10, с. 62]. Р. А. Агеева же полагает, что в общеевразийской системе север ассоциируется и номинируется черным цветом, запад
— белым, юг — красным, для востока может использоваться желтый или синий цвет [2, с. 182-183]. Анализируя особенность определения сторон горизонта, связанную с цветообозначением в странах Востока, Э. М. Мурзаев пишет: «Она четко выделяется в китайской географии, где черный цвет хэй соответствует северу, красный — ху — югу, белый — бай — западу, зеленый, лазурный
— люй — востоку. Такая же система отмечается во Вьетнаме. В тюркской топонимии
— принята символика, несколько отличная от китайской, но и здесь черный — кара отвечает понятию север, северный. Прилагательное белый ак — может обозначать юг, восток, запад (по данным разных авторов в разных тюркских языках. Синий, голубой кок — восток, желтый сары — запад» [8, с. 41]. В целом обозначение сторон света разными цветами и отражение этого в географических названиях связывают с культурной традицией и с историей народов, особенно с историей их миграций.
Цвет в составе топонимов может выполнять ориентационную функцию не только как указатель стороны горизонта. Есть ос-
нования полагать, что в составе топонимов ориентационный символизм цвета зависит от природы номинируемого объекта. Так, в составе славянских по происхождению названий рек европейской части нашей страны, по сведениям А. В. Суперанской, черным и белым цветом маркируются правые и левые притоки, причем многие черные реки впадают в моря и озера, а белые — нет [11, с. 126]. Она также отмечает ярко выраженное широтное и меридиональное направление черных и белых рек. Для других типов объектов подобный ориентационный символизм не характерен.
Сторонники цветосимволизма иногда в категоричной форме отрицают иную возможность объяснения наличия цветообозна-чений в составе топонимов. Так, А. В. Супер-анская на основании анализа большого количества славянских гидронимов формулирует свой вывод следующим образом: «Цветовые названия встречаются слишком часто, для того чтобы быть случайными. В то же время набор их слишком беден для того, чтобы они могли отражать какие-либо реальные признаки объектов» [11, с. 126]. Интересно отметить, что Р А. Агеева, соглашаясь с А. В. Суперанской, замечает, однако, что в ряде случаев реальные признаки объектов все же отражаются цветовыми обозначениями в гидронимах [2, с. 178].
В другой своей работе [1] она говорит о прямой зависимости между физико-географическими характеристиками рек, в том числе цветом и вкусом, характером русла и поймы, особенностями почвы, растительности и животного мира и их названиями. Она также вполне обоснованно связывает черный или коричневый цвет рек с содержанием в них растворенных органических веществ гумусового ряда. Э. М. Мурзаев указывает на то, что орографические объекты, содержащие цветообозначение «синий», кажутся окрашенными в синий цвет, если смотреть на них ясным днем с большого расстояния сквозь мерцающую пелену воздуха [9, с. 91].
Не подвергая сомнению потенциал цвета как символа и ориентира в составе географических названий, но учитывая вышеизложенное, считаем необходимым рассмотреть альтернативную точку зрения.
Полагаем, что цветообозначение может использоваться и используется для закрепления того образа объектов, который складывается в сознании носителей языка. Цве-тообозначение в составе топонимов связано с особенностями географических объектов и особенностями их восприятия органами зрения человека.
В связи с тем, что внешний мир дан разным народам в виде специфических идио-этнических моделей, предполагаем, что использование цветообозначений в топонимах разных этносов будет различаться. Сошлемся на высказанное еще в 1988 году мнение коллектива авторов «Этнопсихолинвисти-ки», которые писали о том, что «одни цвета мы словно не замечаем другие, наоборот, подобно снежному кому, обрастают всевозможными коннотациями. Их закрепление в языковом сознании народа с помощью трансляций в пространстве и времени ведет к образованию цветных этноэйдем — своеобразных кирпичиков, атомов нашего миро-видения. Специфика каждой культуры, воплощающаяся в цветовых предпочтениях, дает основание говорить о цветовых лакунах и соответственно цветовых универсалиях» [13, с. 57].
Обратимся к рассмотрению цветообозна-чения в англосаксонских по происхождению топонимах. Анализ их внутренней формы позволяет реконструировать идиоэт-ническую модель пространства данного этноса. При описании модели пространства мы применяем систему дескрипторов, среди которых выделяются субстанциональные дескрипторы первого типа, коррелирующие с объектами окружающего мира, и субстанциональные дескрипторы второго типа, коррелирующие с отдельными параметрами конституентов пространства. В этой системе цвет наряду с размером, габаритами,
плотностью и другими признаками рассматривается как субстанциональный дескриптор второго типа. Каждый субстанциональный дескриптор второго типа может быть представлен рядом манифестаций (так большой и маленький являются репрезентациями для дескриптора «размер»). Кроме того, при описании модели пространства используются экономические дескрипторы, связанные с хозяйственной деятельностью человека, инфраструктурные, хабитатные, связанные с проживанием человека в зданиях и сооружениях, протективные, связанные с защитой своего пространства, и ценностные.
При анализе дескриптора цвет выявлены следующие манифестации:
белый (hwit) — часто синкретически передает цвет и блеск, используется совместно с такими дескрипторами, как:
части территории — полуостров Whitehaven;
части акватории — ручей Whitburn, Whitwell; брод Whiteford;
объекты рельефа — холм Whittle-le-Woods. Белый может подразумевать меловой;
ландшафт — открытый участок земли Whitefeld (2)*; лес Whitewood. Белым является цвет коры деревьев;
флора и фауна — ясень Whitenash; почва — White Waltham; природные объекты — камень White-stone, Whiston (2), Whitstone, Whitestaunton; столб/шест Whitestable;
экономические дескрипторы — огражденное землевладение Whitton (2); обрабатываемый участок земли Whitland; молочная ферма Whitwick; ферма Whitby, амбар Whitburn; вырубка White Notley. Дескриптор белый может быть связан с цветом растительности (коры?);
хабитаты — здание (возможно церковь) Whithorne, ворота Whitegate;
протективы — укрепленный дом Whitby (первоначально Witeberia — burh), огороженное место Whitworth;
ценностные — церковь Whitechurch (3), Whitechurch Canonicorum; часовня; Whitechapel; приход Whiteparish. Белый в сочетании с вышеназванными ценностными дескрипторами часто означает сделанный из камня;
зеленый (grene) — восходит к глаголу со значением «расти», совместно с такими дескрипторами, как:
части территории — мыс Grinsdale; огороженная земля Greenstead, West Green-stead, East Greenstead; участок Greenodd, Hoo Green; участок/угол Greenhaugh, Haughton Green, Benhall Green; остров/сухая земля в болоте Greenham. В данных примерах зеленый цвет — это цвет лесов, травы, на которой пасется скот, сельскохозяйственных культур, возделываемых на этих землях;
части акватории — пруд Holmer Green; брод Greenford. Цвет воды часто воспринимается человеческим глазом как зеленый;
объекты рельефа — холм Grendon (2), Grendon Underwood, Grindon (2), Grindlaw, Greenhow Hill, Grenehead, Greenlaw, Gran-borough, отрог холма Gretna Green, долина Grindale, Grendon. Зеленый цвет холмов и долин связан с растительностью на их поверхности.
ландшафт — лес Norwood Green, Wood Green;
экономические дескрипторы — огражденное землевладение Grinton, Haughton Green, Occleston Green, Ubbeston Green; вырубка Garshall Green, Croxley Green; гавань Greenwich, пристань Greenhithe; дом с землями вокруг него West Grimstead, East Grim-stead, Kirkstead Green;
золотой (*gylde) — совместно с такими дескрипторами, как:
части акватории — брод Guildford. В этом случае цвет, возможно, связан с блеском, с преломлением солнечных лучей на поверхности воды;
объекты рельефа — долина Golding. Дескриптор золотой объясняется цветом почвы или желтыми цветами, которые в изобилии растут в этой долине;
серебряный (seolfor) — совместно с такими дескрипторами, как:
части акватории — ручей Selvere (старое название гидрообъекта). Даная манифестация дескриптора цвет отражает игру бликов на поверхности воды;
объекты рельефа — долина Silverdale по серому цвету известняка;
коричневый (brun) — охраняет синкретизм семантики (цвет + блеск), используется совместно с такими дескрипторами, как: части акватории — река *Brun(e). Коричневый цвет воды может быть связан как с химическим составом воды, так и с бурным характером течения, благодаря которому вода перемешивается с песком или даже с отражением в воде темного неба [3, с.
119];
ландшафт — открытый участок земли Bromfield. Коричневый является цветом почвы;
объекты рельефа — кряж Brown Edge. Коричневый цвет связан со структурой горных пород;
красный (read) — не относится к самым значимым для древнеанглийской культуры [3, с. 122], используется совместно с такими дескрипторами, как:
части акватории — ручей Radwell; пруд Redmarshalhall; брод East Retford, West Retford, Radford Semele, и болото Redcar их частей, например берегов New Radnor;
объекты рельефа — скала Radcliff on Trent, Redcliff Bay, Ratcliff on Soar, Ratcliff Culey, Ratcliff on the Wreake, Radclive; склон Redhill. Полагаем, что цвет связан с горными породами, слагающими данные образования;
флора и фауна — дуб Radnage; экономические дескрипторы — виноградник Radwinter; вырубка Radley;
инфраструктурные дескрипторы — дорога Radway (по цвету почвы);
хабитаты — хижина Radcot, Taverham; коричневато-желтый/красноватокоричневый (fealu) — используется совместно с такими дескрипторами, как:
части акватории — пруд Falmer; ландшафт — открытый участок земли Falfield. Чаще всего появление этого цвета связано с цветом почвы, в случае с гидронимами — с цветом дна или берегов; флора и фауна — олень Fawley; экономические дескрипторы — вырубка Fawley (2);
черный (bl^c) — возможно, восходит к глаголу со значением «сверкать/блестеть», используется совместно с такими дескрипторами, как:
части территории — остров/сухая земля в болоте Blakeney;
части акватории — ручей Blackbourne; Blackwell (три репрезентации); моховое болото Blackmore, брод Blackfordby. Черный цвет довольно характерен для гидрообъектов разных стран. Отличительной особенностью английского черного является его сопряженность с признаком блеска;
объекты рельефа — холм Blackborough (2), Blagdon (3), Blackon; гора Black Mountains, долина Blackden Heath. Черный является традиционным дескриптором для вертикальных орографических объектов;
ландшафт — открытый участок земли Blackfield; пустошь Blackheath; лес Blackwood
природные объекты — камень Blaxton; результаты экономической деятельности человека —огражденное землевладение Blackawton, Black Bourton; обрабатываемый участок земли Blackland; вырубка Blackley, Blackrod, вырубка на месте ореховой рощи Black Notley. Дескриптор черный связан либо с цветом почвы, либо с цветом растительности;
инфраструктурные дескрипторы — тропинка Blackgang;
серый (har) — используется совместно с такими дескрипторами, как:
ландшафт — лес Harwood, Harwood dale, Great Harwood, Harewood;
природные объекты — камень Harston; инфраструктурные дескрипторы — мост Horrabridge;
яркий (beorht) — используется совместно с такими дескрипторами, как:
части территории — остров Bricket Wood;
части акватории — ручей Brightwell (2), Brightwell Baldwin;
пестрый (m^le) — используется совместно с такими дескрипторами, как: объекты рельефа — холм Meldon; протективы — укрепленный дом Mel-bury Bubb, Melbury Sampford, Melbury Osmond, Melbury Abbas;
пестрый/ пятнистый/ окрашенный/ сверкающий (fag/fah) мог характеризовать неодушевленные предметы и передавать значение «окрашенный неравномерно» или «украшенный золотом», используется совместно с такими дескрипторами, как:
ценностные — церковь Falkirk, Vow-church;
пестрый/крапчатый (cylu) — используется совместно с такими дескрипторами, как:
объекты рельефа — Kelvedon Hatch; светлый, яркий, блестящий (leoht) — используется совместно с такими дескрипторами, как:
флора и фауна — колючее растение Lighthorne.
Таким образом, по популярности разные манифестации дескриптора цвет распределяются следующим образом: зеленый (38),
белый (33), черный (26), красный (20), серый (6), коричневато-желтый/красноватокоричневый (5), пестрый (5), яркий (4), коричневый (3), золотой (2), серебряный (2), пестрый/пятнистый/окрашенный/ сверкающий (2), пестрый/крапчатый (1), светлый, яркий, блестящий (1). В палитре цветов англосаксов наблюдается явное преобладание зеленого, белого, черного и красного.
Наибольшей сочетаемостью с другими дескрипторами обладают белый (22), зеленый (16), черный (15), красный (11).
Из этих наблюдений следует, что мир англосаксов оказывается окрашенным во многие цвета, из которых наиболее популярными оказываются зеленый, белый, черный и красный. Это подтверждается как абсолютной частотностью данных цветов, так и наиболее широким спектром их применения. Встречаются цвета, которые связываются исключительно с природными объектами, а есть и те, которые относятся как к природным, так и к созданным руками человека конституентам пространства. Есть серьезные основания полагать, что большая часть цветных дескрипторов действительно отражает воспринимаемую органами зрения характеристику объектов. Они несут информацию о цвете растительности, почвы, горных пород, или о том, как объекты воспринимаются человеческим глазом на некотором расстоянии.
ПРИМЕЧАНИЯ
* Цифры в круглых скобках обозначают количество выявленных одноимённых топонимов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Агеева Р. А. Происхождение имен рек и озер. М.: Наука, 1985. 144 с.
2. Агеева Р. А. Страны и народы: происхождение названий. М.: Армада-пресс, 2002. 320 с.
3. Бочкарева Т. В. Система цветообозначений в древнеанглийском // Наименования цвета в индоевропейских языках: Системный и исторический анализ / Отв. ред. А. П. Василевич. М.: КомКнига, 2007. С. 112-125.
4. Будур Н. В. Повседневная жизнь викингов 1Х-Х1 века. М.: Молодая гвардия, 2007. 201 с.
5. Вайсгербер Й. Л. Родной язык и формирование духа. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2009.
232 с.
6. Когнитивная культурология / Е. Я. Режабек, А. А. Филатова. СПб.: Алетейя, 2002. 316 с.
7. Леру Ф., ГюйонвархК.-Ж. Кельтская цивилизация. СПб.: Культурная инициатива, 2001. 196 с.
8. Мурзаев Э. М. Географическая ориентация и ее отражение в топонимии // Известия РАН. Серия географическая. 1993. № 4. С. 35-42.
9. Мурзаев Э. М. Топонимика и география. М.: Наука, 1995. 179 с.
10. Суперанская А. В. Имя через века и страны. М.: ЛКИ, 2007. 192 с.
11. Суперанская А. В. Терминологичны ли цветовые названия рек // Местные географические термины. М.: Мысль, 1970. С. 120-127.
12. Шалиди Л. Ю. Символика цвета в жизни и искусстве // Вестник ПЛУ. Пятигорск. 1997. № 1-2. С. 58-62.
13. Этнопсихолингвистика / Ю. А. Сорокин, И. Ю. Марковина, А. Н. Крюков и др. М.: Наука, 1988. 192 с.
REFERENCES
1. AgeevaR. A. Proishozhdenie imen rek i ozer. M.: Nauka, 1985. 144 s.
2. AgeevaR. A. Strany i narody: proishozhdenie nazvanij. M.: Armada-press, 2002. 320 s.
3. Bochkareva T. V. Sistema tsvetooboznachenij v drevneanglijskom // Naimenovanija cveta v indoev-ropejskih jazykah: Sistemnyj i istoricheskij analiz / Otv. red. A. P. Vasilevich, M.: KomKniga, 2007. S.112-125.
4. Budur N. V. Povsednevnaja zhizn' vikingov IX-XI veka. M.: Molodaja gvardija, 2007. 201 s.
5. Vajsgerber J. L. Rodnoj jazyk i formirovanie duha. M.: Knizhnyj dom «LIBROKOM», 2009. 232 s.
6. Kognitivnaja kul'turologija / E.Ja. Rezhabek, A. A. Filatova. SPb.: Aletejja, 2002. 316 s.
7. Leru F. Gjujonvarh K.-Zh. Kel'tskaja tsivilizacija. SPb.: Kul'turnaja iniciativa, 2001. 196 s.
8. Murzaev Je. M. Geograficheskaja orientatsija i ee otrazhenie v toponimii // Izvestija RAN. Serija geograficheskaja. 1993. № 4. S. 35-42.
9. Murzaev Je. M. Toponimika i geografija. M.: Nauka, 1995. 179 s.
10. Superanskaja A. V. Imja cherez veka i strany. M.: LKI, 2007. 192 s.
11. Superanskaja A. V. Terminologichny li tsvetovye nazvanija rek // Mestnye geograficheskie terminy. M.: Mysl', 1970. S. 120-127.
12. Shalidi L. Ju. Simvolika tsveta v zhizni i iskusstve // Vestnik PLU. Pjatigorsk. 1997. № 1-2. S.
58-62.
13. Jetnopsiholingvistika / Ju. A. Sorokin, I. Ju. Markovina, A. N. Krjukov i dr. M.: Nauka, 1988. 192 s.
Е. В. Быкова
МОДУЛЬНЫЙ МЕМОРИАЛЬНЫЙ ТЕКСТ КАК МОНУМЕНТАЛЬНАЯ ПРОПАГАНДА
Рассматриваются речевые фрагменты мемориального модульного текста, в которых репрезентируются статусные исторические личности. Цель статьи — показать стилистическое соответствие речевых форм презентации персонажа модульного мемориального текста идеологическому стандарту и экспрессии газетного текста определенной эпохи.
Ключевые слова: текст, факт, оценка, образ, концепт, пропаганда.
El. Bykova
MODULAR MEMORIAL TEXT AS A MONUMENTAL PROPAGANDA
This article discusses speech fragments of the memorial modular text representing the status of the historical individual. The purpose of the article is to show the stylistic correspondence of speech forms of present-
