"цифровая идентичность": процессы идентификации и репрезентации в сетевой коммуникации Текст научной статьи по специальности «СМИ (медиа) и массовые коммуникации»

УДК 111 : 316.772.3

А. В. Конева

«Цифровая идентичность»: процессы идентификации и репрезентации в сетевой коммуникации

В статье исследованы образы идентичности в теоретическом дискурсе, изменению этих образов в связи с изменением парадигмы культуры, выяснению места и структуры «цифровой идентичности» в контексте виртуальной сетевой коммуникации. Сегодня процессы идентификации остаются в фокусе внимания исследователей, как философов, так и культурологов, психологов, урбанистов и многих других, потому что в современной культурной парадигме идентификация оказывается возможной лишь в контексте коммуникации. Краткое summary идентификационных стратегий и тактик современности вводит нас в контекст цифровой культуры - новые медиа требуют новых идентификаций, изменяются основания идентичности, и с необходимостью модифицируются практики и формы, в которых идентичность себя репрезентует как в пространстве Сети, так и в реальной жизни. В данной статье рассматриваются практики и формы репрезентации идентичности и поставлен вопрос о новых её основаниях.

The article is devoted to the study of identity images in the theoretical discourse, to the change of these images in connection with the new paradigm of culture, the place and structure of "digital identity" in the context of virtual network communication. Identity processes remain in the focus of attention of researchers, philosophers and culturologists, psychologists, urbanists and many others, as in modern cultural paradigm identification proves to be possible only in the context of communication. A brief summary of strategies and tactics of modern identity introduces us to the context of digital culture - new media require new identifications, the grounds for identity change, and the practices and forms in which identity represents itself both in the network space and in real life. This article examines the practices and forms of identity representation and raises the question of its new grounds.

Ключевые слова: идентичность, цифровая культура, цифровая идентичность, новые медиа, репрезентация, идентификация.

Key words: identity, digital culture, digital identity, new media, representation, identification.

Дискурс о процессах идентификации довольно давно присутствует в философской антропологии и философии культуры. Формируемое им проблемное поле постоянно расширяется. В современной культурной парадигме новые (цифровые) медиа требуют новых идентификаций, изменяются сами основания идентичности, с необходи-

© Конева А. В., 2018

мостью модифицируются практики и формы, в которых идентичность репрезентируется как в пространстве сетевой коммуникации, так и в реальной жизни. В этом плане одним из актуальных феноменов стала так называемая «цифровая идентичность», анализу подходов к исследованию которой посвящена данная статья.

Ускользать или конструировать?

Культурологические и коммуникационные теории идентичности, в отличие от теорий психологического формата, изначально акцентировали внимание на идентификации как деятельностном процессе. Классикой жанра теорий социальной идентичности стали концепции И. Гоффмана и развивающих его положения приверженцев теории социального интеракционизма, а также Э. Гидденса, Ф. Джеймисона и З. Баумана. Эта группа концепций рассматривает современную идентичность как серьёзно нарушенную, нуждающуюся в «лечении» или «починке» (реконструкции). Выделяются два ряда трактовок идентичности в современном обществе - идентичность конструируемая и идентичность текучая. Оба они основываются на идеях символического интеракционизма, по-разному понимая и представляя саму интеракцию.

И. Гоффман [4] рассматривает три уровня идентичности: социальная идентичность, которая стремится реализовать принцип принадлежности, нуждается в признании и метафизически оперирует категорией тождества; личностная идентичность, которая реализует принцип индивидуальности, нуждается в самоопределении и отделении себя от других и метафизически может быть понята через категорию различия; и, наконец, идентификационная саморефлексия Я, которая осуществляет непрерывную челночную связь предыдущих двух, обеспечивая субъективное восприятие индивидом самого себя в каждый момент времени в пространстве и метафизически реализует принцип трансцендентального единства апперцепции. Важным в теории И. Гоффмана стал его взгляд на многоуровневость и связность идентификационных процессов, отражающих базовые потребности человека в индивидуализации, с одной стороны, и принадлежности, с другой.

Эпоха тотальной коммуникации (информационной парадигмы постиндустриального общества) акцентировала внимание в первую очередь на рефлексии. Э. Гидденс понимает рефлексивность не просто как осознавание, но как сознательное направление действия, и по-

казывает, что традиционная идентичность отличается от модерной именно направленностью конструирования. Так возникает тезис, что идентичность конструируется [15, с. 133]. Конструирование это, однако, соотносится не с образом стабильности, раз и навсегда (или до реконструкции) построенного здания, у которого есть опоры, несущие стены и балки, сложность планировки и изысканность декора, но и c неким постоянно обновляющимся процессом реконструкции. Гидденс утверждает, что современность отличается «аппетитом к новому», и это новое все время побуждает индивида действовать. Достигая временного баланса в условиях тотальной рефлексивности, включающей и рефлексию о рефлекии, индивид лишь обнаруживает себя в точке начала новых изменений и действий по конструированию идентичности.

Возникает образ конструкции, настолько уязвимой, что она нуждается в постоянных «лесах» и бесконечной работе по поддержанию и восстановлению уже построенного. Этакий гибрид вечно строящегося Собора Sagrada Familia А. Гауди и моста Золотые Ворота, который бригада рабочих красит и ремонтирует непрерывно. Эти архитектурно-конструкторские образы позволяют нам понять, почему Гидденс называет идентичность хрупкой и видит её расколотой - дело не в том, что конструкция нехороша или неустойчива, но в том, что рисков разрушения слишком много, доверия слишком мало, а исходные документы утеряны или никогда не были созданы. Гидденс вводит понятия рисков и доверия, акцентируя внимание на абстрактных системах, усложняющих и возобновляющих рефлексивность [15, с. 137138]. В приведенной метафоре исходные документы (архитектурно-строительный проект) - это и есть те самые абстрактные системы, которые не имеют базовых соответствий и оказываются ситуативно-значимыми, тем самым лишая конструкцию опоры. Появляется образ фрагментированной и хрупкой идентичности, которая неизвестно на что опирается и живет по нарциссическому принципу, соотнося весь

vy vy гр Т—i

мир с самой собой. Так выглядит «модерная» идентичность Гидденса, которая не имеет базы и постоянно надстраивает сама себя.

Согласно Гидденсу, такая нарциссическая идентичность бесконечно проецирует в мир свои желания и потребности, наталкивается в своих действиях и проекциях на пустоту, фрустрируется от этого и, избегая пустоты, снова начинает действовать, ищет признания других, пытается сложить свои фрагменты, снова и снова запуская одну и ту же дурную идентификационную карусель. Мир в таком случае выступает своего рода «зеркальной комнатой» нарциссической иден-

тичности. Неизбежно идентичностей оказывается множество - так появляется образ расколотой идентичности, которую Гидденс соотносит с понятием «стиля жизни»:

«Стиль жизни может быть определен и как относительно интегрированный набор практик, которые индивид воспринимает, не только потому, что такие практики реализуют утилитарные потребности, но потому что они дают материальную форму определенному нарративу самоидентичности» [12].

Отметим этот момент, поскольку соотнесение идентичности с типами практик представляется важным, вне зависимости от того, насколько страдающей выглядит идентичность в своей рутине деятельности и рефлексии. Изменение практик влечет за собой изменение идентичности - этот тезис Гидденса представляется верным, вводит идентичность в контекст деятельности повседневной рутины и коммуникации.

С Гидденсом солидарны многие авторы. Так, Ф. Джеймисон [16] полагает, что постоянно идентифицирующийся субъект в современном мире оказывается «телом» или поверхностью, где отражаются социальные и культурные взаимосвязи. Это «расплющенный субъект», по которому «дрейфуют» идентичности. Джеймисон утверждает, что «дрейфующие» идентичности являются формами репрезентации идентичности базовой, но при этом они оказываются формами её не-узнавания. В таком случае базовая идентичность, или автономное Эго, по Джеймисону есть чистая способность деятельности. Но в информационную эпоху любая деятельность мутирует и превращается в коммуникацию, поэтому дрейф идентичности оказывается вплетен в коммуникационное пространство. В эпоху господства медиа и тотальной коммуникации базовая социальная идентичность вынуждена каким-то образом осмыслять перемены, принимая и осваивая изменившиеся ценности. В ситуации нестабильности ценностного ландшафта идентичность не может быть устойчивой - она приобретает текучесть, по Джеймисону, дрейфует и ускользает.

С подобным представлением встречаемся и в трудах одного из наиболее авторитетных теоретиков идентичности З. Баумана.

«Ничто уже не рассматривалось и не могло рассматриваться как данность. Напротив, каждая сторона жизни стала задачей, причём такой, которая не оставляла человеку иного выбора, кроме как взяться за её решение, прилагая для этого все свои способности. "Предначертанность" сменилась "житейскими планами", судьба - призванием, "природа человека", в каковой он был рождён, - "идентичностью", за которой необходимо следить и которую нужно поддерживать в соответствующей форме», - пишет Бауман, усиливая акцент на текучести идентичности [1, с. 176].

Так же как Гоффман и Гидденс, Бауман говорит о неопределенности идентичности между двумя полюсами, называя их созданием и переработкой, однако приходит к выводу, что для современного человека характерно стремление вовсе избежать идентификации как обозначения места или времени, статуса или позиции. Идентичность по Бауману приобретает характер хаотичный и случайный, ускользающий и эпизодический [2, с. 133].

В теоретической литературе складывается нарратив неуверенной или больной идентичности - ускользающей или текучей, расколотой, фрагментарной, нуждающейся в постоянной заботе и реставрации. Эта идентичность рассматривается в контексте выбора и постоянного «потока коммуникации» (М. Кастельс), где бесконечно пересекаются и удваиваются Я и Мы, где границы неопределенны, образы и смыслы бесконечны, ценности зыбки и собственные основания размыты. Возникает вопрос, как это все поправить и надо ли поправлять? Возможно, как отмечал З. Бауман, идентичность появляется как проблема, но сама по себе проблемной не является. Однако такая постановка вопроса заставляет отслеживать изменения идентификационных практик в связи с изменением коммуникативного пространства. Все это приводит к обнаружению новых зон репрезентации идентичности, и виртуальные сети являются одной из наиболее интересных для исследования и сегодня, бесспорно, одной из наиболее влиятельных зон.

Перформанс или проект?

Современные исследователи культуры электронных носителей информации отмечают возникший благодаря цифровым и электронным медиа профицит общения, порождающий парадоксальным образом девальвацию близости. Тысячи друзей в БаееЬоок позволяют нам чувствовать себя в практически постоянном потоке общения, но при этом у людей не формируются привязанности и теряется подлинная близость.

Здесь обнаруживается важная проблема границы и дистанции, необходимой для установления и продолжения контакта с другим человеком. Коммуникация, основывающаяся на контакте, это коммуникация из позиции устойчивой идентичности, которая, как подтверждают теоретики информационной культуры, утеряна.

Современная идентичность эпохи электронных средств связи оказывается «бесконтактной». Учёные пишут о низком уровне ответственности, слабости связей, диффузном доверии [9, с. 28-31]. Современная коммуникация включена в активный и постоянный шумовой поток информации и иных коммуникаций. Действия чело-

века, коммуницирующего в Сети Интернет, многозадачны, внимание поверхностно, фокус распылен, а его идентичность не просто множественна, но с необходимостью расфокусирована, поскольку контекст коммуникации не менее важен чем фокус контакта. Вернее, фокусов контакта, как правило, оказывается несколько. М. Диз называет такой стиль жизни media meshing life style (mesh - сеть) [14, с. 423], когда коммуникационный фоновый шум оказывается повседневным опытом для человека, который одновременно контактирует с множеством людей и смыслов (социальные сети, e-mail, youtube, online игры и т. д.).

ТЛ « __«

В такой коммуникации «создание виртуальной личности есть преимущественно реализация поэтической стратегии самоизобретения. К той же стратегии относится процедура самовыражения; отличие лишь в том, что в последнем случае речь идет о раскрытии уже имеющейся личности, в то время как в первом - личность творится заново» [8, с. 242].

В данном контексте идентификация становится своего рода ак-ционизмом - высказыванием, личностным перформансом или демонстрацией себя. В одной из статей мы назвали подобный способ идентификации «подиумным сознанием» [6, с. 57], имея в виду тот способ, которым репрезентируется идентичность. Акционизм или перформативное подиумное сознание, детерминирующее процессы идентификации, демонстрирует «крен» в сторону потребности в самореализации и презентации, внутренние основания идентичности проявляются в момент её презентации. Это все та же нарциссическая стратегия, о которой писал Э. Гидденс, и она приводит к фрустрации и потере ориентации, «одиночеству в Сети», о которых говорят Ш. Теркл и автор одноименного романа Я. Вишневский.

«Всякий раз, когда имеешь дело с идентичностью, возникает что-то, что превышает рамки образа, ускользает из поля зрения, устраняет самость как место идентичности и автономии и - что более важно - оставляет след сопротивления, пятно субъекта, знак противодействия... И в этот момент требование идентичности становится, по преимуществу, ответом на другие вопросы - наделения значением и желанием, культуры и политики», - пишет Х. Баба [13, с. 49].

Символизация удваивает идентичность и тем самым разрушает её единство, вносит внутрь неё самой различие. Хоми Баба подчеркивает, что образ идентичности возникает «на кромке значения и бытия, при сдвиге границы Другого, воображения инакости внутри идентичности» [13, с. 50], идентичность себя проявляет не в установлении границ, а в их сдвигании, «различие одновременно признается и снимается», - такова её перформативная природа.

Центральным становится вопрос о том, каким образом индивид формирует свои идентичности и как в этом участвуют различные области реального и, добавим, виртуального. Очевидно, что здесь мы находимся вне дискурса больной или расколотой идентичности -утверждение себя производится из вполне здорового и полного сил центра идентичности, которая не нуждается ни в реконструкции, ни в схватывании.

Следующей важной стратегией идентификации становится про-ектность. Авторы относительно недавно вышедшего учебного пособия «Селфменеджмент» С. В. Кадырова, Е. А. Немцева, Г. Л. Тульчинский вводят забавный термин «самоидентизванство», изобретенный постмодернистом Д. А. Приговым, который характеризует современную автопроективность личности. На проектной стадии границы субъекта, как утверждают авторы, очерчиваются не стабильными внешними условиями, а собственными жизненными стратегиями, а личность берет на себя ответственность за свои идентичности. На последующей же стадии, как предполагают Г. Л. Тульчинский и его соавторы:

«...на первый план выходит "человек без свойств", неявленная и самостоятельно определяемая "точка сборки" ("немонотонная функция") свободы и ответственности. Проблемы такой идентичности весьма неоднозначны и только начинают ощущаться в связи с развитием интернета, виртуальной реальности» [5, с. 12].

Идентичность как проект или, быть может, серия проектов, отличается от идентичности перформативной. Перформанс идентичности предполагает «отклик» или явление публике, проект претендует на результат. Перформативная идентичность, скорее, течет или скользит, прекращая репрезентировать себя, как только завершается перформанс, проективная же, напротив, длится и реконструирует себя в зависимости от переключения силовых полей в коммуникативном поле современной культуры. Но оба образа идентичности, как было отмечено выше, вполне «здоровы» и проявляют себя ясно и не расплывчато.

Проект может воплощать любые ценностные установки, семейные, общественные, традиционные - суть проективности от этого не меняется. Проект разворачивается во времени, он имеет цель и завершается по достижении желаемого результата. Идентичность как проект оказывается креном в сторону принадлежности и признания:

«.автопроект самой личности может оказаться успешным только в случае его признания, востребованности другими. А наполнение личности ожиданиями других, эхолалический автопроект прямо формирует идентичность. И в том, и в другом случае автопроект оказывается ответом на желания, надежды,

чаяния других». Проектная идентичность стремится превратить себя в бренд, и к ней оказываются вполне применимы законы маркетинга - человек формирует востребованность, он должен «продвигать» свой проект, что подразумевает и выбор «жизненной стратегии, формирование, позиционирование и продвижение определенного имиджа и репутации» [5, с. 18].

«Спрос на себя» последовательно создается и продвигается как в социальных отношениях, профессии, так и в личных отношениях. Коммуникативное пространство Сети в этом случае выступает ареной продвижения бренда идентичности, продвижение же осуществляется по законам маркетинга. Авторы отмечают, что «срок жизни» личного бренда примерно оказывается подобен сроку жизни товара и составляет 5-7 лет, что подтверждают не только маркетологи и социологи, но и психологи.

Точка сборки

Совмещение стратегий оказывается задачей ближайшего будущего и, возможно, уже настоящего. Проектная и перформативная идентичности сближаются и открывают пространство для нового типа коммуникации, где появляется тот «другой», с которым возможен контакт и близость. Согласно Дж. Кэмпбеллу [8], процесс идентификации включает одновременно сотворение себя и открытие мира. Это два взаимосвязанных движения, в которых противонаправленные потребности принадлежности и сепарации, соединяясь, выявляют и определяют границы идентичности. Человек современной идентификационной парадигмы становится «иномерным»:

«Его жизнь как никогда раньше охвачена уютным разнообразием повседневности, но за ее расписным крыльцом и высоким порогом навязчиво простираются многообразные миры Иного - неведомого, непознанного, обладающего собственными трансцендентными обыденности смыслами и значениями» [11, с. 170].

Иномерность в определенных смыслах и есть виртуальность. Новое коммуникационное пространство предлагает человеку миры Иного в ассортименте, опытов и возможностей становится неизмеримо больше, чем это было раньше, что становится серьёзным вызовом идентификации как таковой.

«Как нам представляется, сознательно, неосознанно и бессознательно человек стремится к границе, на которой встречается Свое и Иное и происходит сущностная трансформация. Только в одних случаях он готов мужественно выйти навстречу Индивидуации, трансформировать себя и окружающий мир, а в другой - отвергая мир, личность и творение в целом, свернуть, умертвить все свои виртуальные реальности в акте «уроборического инцеста», возвращения к недорожденности Эго» [11, с. 181].

Идентификация, таким образом, перемещается в экзистенциальный план из феноменологического, точкой сборки оказывается ценностный пласт индивидуального. Этот пласт строится на границе, но граница оказывается внепространственной. Как писал Б. Вальден-фельс: «ставить вопрос о соотношении Внутреннего и Внешнего бессмысленно, поскольку это отношение не является внутрипространственным» [17, с. 32]. Говоря о границах идентичности, представляется важным примененное Б. Вальденфельсом понятие Собственного, которое с точки зрения идентификационного процесса оказывается связанным как с различением или дифференциацией, так и с отождествлением или при-сво-ением тех маркеров идентичности, которые Самость находит, валоризирует и апроприирует, т. е. о-сваи-вает, выстраивая Образ себя. Границы Собственного оказываются в таком случае соприкосновением социального и личностного, местом встречи принадлежности и отдельности.

В сетевой коммуникации границы Собственного определяются точкой сборки, которой оказывается телесный опыт идентификации в виртуальной коммуникации. Телесный опыт идентичности в виртуальной реальности затрагивает целый ряд значимых смыслов. Так, например, Р. Курцвейл исследует возможность «электронного расширения тела» [7], Г. Рейнгольд пишет о «киборгизации» тела и отмечает, что «граница между битами и атомами проходит там, где смыкаются различные отрасли знаний, связанные с виртуальной реальностью, расширенной реальностью, умными помещениями, осязаемыми сопрягающими средствами (интерфейсами) и нательными вычислительными средствами» [10, с. 151], т. е. в процесс идентификации оказывается включен интерфейс.

Помимо телесного опыта и образа, идентификация в Сети подразумевает создание конкретной виртуальной личности. Виртуальная личность - это идентификатор для входа в систему (user name, login), прозвище или псевдоним (nickname), заменитель имени человека (идентификационный номер), разные типы компьютерных программ, моделирующих личность и разумное поведение, собственно вымышленная личность (virtual character, virtual persona) или даже образ личности, как она воспринимается или моделируется другими.

«Создание виртуальной личности есть преимущественно реализация поэтической стратегии самоизобретения. К той же стратегии относится процедура самовыражения; отличие лишь в том, что в последнем случае речь идет о раскрытии уже имеющейся личности, в то время как в первом - личность творится заново» [3].

Виртуальная личность как точка сборки оказывается в прямом смысле слова «человеком без свойств», о котором писали соавторы «Селфменеджмента»: она полифонична и интерактивна, реагирует на «входящие» и вступает в контакт. В условиях размытости границ именно виртуальная личность оказывается способом репрезентации Собственного (в терминологии Б. Вальденфельса).

Подводя итоги рассмотрения процесса идентификации в контексте коммуникации в виртуальной сети, можно констатировать, что модели идентификации как расколотой и фрагментарной сегодня выглядят несколько устаревшими, и даже проект и перформанс как стратегии идентификации, похоже, завершают свой жизненный цикл. Рассматривая идентификационную модель как динамику образных систем, включающую в себя уровень ценностей, репрезентаций, повседневных практик, нарративов и коммуникаций, и понимая, что для современной культурной парадигмы это - визуальная и цифровая модель, основанная, в первую очередь, на сетевом взаимодействии, мы полагаем, что современная «цифровая идентичность» строится вне бинарной модели, подразумевает снятие оппозиций и становится моделью стиля жизни трансперсонального (или, согласно терминологии Г. Л. Тульчинского, постчеловеческого) субъекта.

Особенностью идентификационной стратегии этого субъекта является трансграничное выявление себя, совмещение процессов мы-идентификации и я-различия. «Цифровая идентичность» оказывается возможностью континуального подтверждения авторского бренда, выходом за пределы проектного и перформативного существования и новым обоснованием экзистенции, включая телесный опыт репрезентации.

Список литературы

1. Бауман З. Индивидуализированное общество / пер. с англ.; под ред. В. Л. Иноземцева. - М.: Логос, 2002. - 390 с.

2. Бауман З. От паломника к туристу // Социологический журнал. - 1995.

- № 4. - С. 133-154.

3. Горный Е. Виртуальная личность как жанр творчества. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.netslova.ru/gorny/vl.html

4. Гоффман И. Представление себя другим в повседневной жизни / пер. с англ. и вступ. статья А. Д. Ковалева. - М.: КАНОН-пресс-Ц; Кучково поле, 2000.

- 606 с.

5. Кадырова С. В., Немцева Е. А., Тульчинский Г. Л. Селфменеджмент. -СПб.: Питер, 2013.

6. Конева А. В. «Подиумное сознание» в эпоху культуры различия // Труды Санкт-Петербургского государственного института культуры - 2010. -Т. 189. - С. 53-58.

7. Курцвейл Р. Эволюция разума. [Электронный ресурс]. - URL: https://www.litmir.co/br/?b=555487

8. Кэмпбелл Дж. Тысячеликий герой / пер. с англ. - К.; М.: Ваклер; Рефл-бук; АСТ, 1997. - 336 с.

9. Лисенкова А. А. Проблемы идентичности в медиа-сообществах // Вопросы культурологии. - 2016. - № 7. - С. 28-31.

10. Рейнгольд Г. Умная толпа: новая социальная революция. - М.: ФАИР-ПРЕСС, 2006.

11. Шичанина Ю. В. Мистический человек как человек виртуальный: психология и философия ХХ века о глубинной иномерности человека // Философия и общество. - 2004. - № 4. - С. 170-182.

12. Якушина О. И. Идентичность в социологической теории Гидденса. [Электронный ресурс]. - URL: http://www.science-education.ru/pdf/2014/2/451.pdf.

13. Bhabha H. The Location of Culture. - L.; N.Y.: Routledge, 1999.

14. Deuze M. Collaboration, participation and media // New Media and Society. - 2006. - Vol. 8. - No 3. - p. 695.

15. Giddens A. Modernity and Self-Identity. Self and Society in the Late Modern Age. - Cambridge: Polity Press, 1991.

16. Jameson F. Postmodernism, the Cultural Logic of Late Capitalism. - Duke Univ. Press, 1991. - 438 р

17. Waldenfels B. Der Stachel des Fremden. - F./M.: Suhrkamp, 1990.

Статья поступила: 08.01.2018. Принята к печати: 28.02.2018