CC BY
26
нять, что времена меняются и что «Армения настолько же пророс-сийская, насколько и прозападная». Что тут сказать: прагматичное заявление перспективного армянского министра?!
Исследовательский центр «Южный Кавказ», «Эхо», Баку, 4 ноября 2006 г.
Георгий Ситнянский, кандидат исторических наук ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ ПЕРЕД ЛИЦОМ «ЦВЕТНЫХ» РЕВОЛЮЦИЙ
2005 г. был ознаменован «тюльпановой» революцией в Киргизстане и попыткой антиправительственной революции в Узбекистане, вошедшей в историю как «андижанские события». «Тюльпановая» революция, как и ее грузинская и украинская предшественницы, победила. Выступление же в Андижане было подавлено. Некоторые отечественные аналитики поспешили заявить, что успехи «цветных» революций связаны исключительно с «непротивлением» власти, отказавшейся применять силу. Кое-кто проводит аналогии даже с... февралем 1917 г., когда Николай II, дескать, отказался применять силу для подавления «голодного бунта» и отрекся от престола. То обстоятельство, что Николай просто не мог подавить «бунт», так как войска перешли на сторону народа, сторонниками этой точки зрения игнорируется (как и тот факт, что в дальнейшем с 1917 по 1922 г. Белое движение не ставило своей целью реставрацию монархии в России). Мало отдать приказ, нужно еще, чтобы он был выполнен. Не могло ли быть так, что Акаев или Кучма просто опасались, что силовое решение политических проблем обернется для них, например, тем же, чем в 1989 г. для Чаушеску? И почему приказ о подавлении беспорядков в Андижане не стал столь драматичным для Каримова? Почему войска там остались верны режиму?
Логика апологетов крутых мер против «цветных» революций такова: все государства СНГ - бывшие советские республики, ситуация в них примерно одинаковая, поэтому то, что удалось Каримову, могло удаться Кучме и Акаеву. Такая точка зрения
игнорирует характер антиправительственных выступлений в разных постсоветских государствах и тесно связанный с ним цивилизационный фактор.
Я исхожу из того, что ядром бывших Российской империи и СССР (и возможной будущей интеграции постсоветских государств) является так называемая евразийская общность восточнославянских и тюркских народов, в пределах нынешних государственных границ занимающая территории России, Украины (без ее Запада), Белоруссии, Казахстана и Киргизстана. Примерно эту территорию (кроме Крайнего Севера и Восточной Сибири) охватывало русско-кипчакское полицентрическое государство, созданное в XII в. Владимиром Мономахом на основе партнерства и симбиоза Руси и Степи. Собственно, начало евразийского единства в нынешнем виде было положено тогда. Все государства успешных «цветных» революций относятся к евразийской общности либо тяготеют к ней. Кстати, события 2003-2005 гг. (и не только они) опровергают утверждения «евразийцев» 20-30-х годов о том, что евразийские государства ближе к Востоку, чем к Европе: «цветные» революции очень близки восточноевропейским «бархатным» революциям 1989 г. (и югославской 2000 г.). Но чем все-таки они отличаются от событий в Узбекистане?
Когда только что отгремела «революция тюльпанов» в Киргизии, некоторые политологи поспешили противопоставить ее украинской или грузинской: там не было захватов зданий районных и областных администраций, погромов в Доме правительства и т.д. Так, заместитель генерального директора Центра политических технологий С. Михеев пишет: «Момент легитимности (по крайней мере, внешней) был весьма важен для всех “бархатных” революционеров. Это было связано, с особенностями внутренней политической культуры (абсолютно незаконных с формальной точки зрения действий, пожалуй, не приняли бы даже грузины), так или иначе связанной с европейской политической традицией. Но события в Киргизии развивались совсем по-иному. Формально поводом для смещения законно избранного президента страны, изгнания легитимного правительства, .насильственного захвата органов власти, а также организации масштабных волнений, повлекших за собой гибель нескольких десятков людей, грабежи,
поджоги и мародерство, стало недовольство группы оппозиционных кандидатов результатом выборов по трем-четырем одномандатным округам из 75 округов по выборам в Жогорку Кенеш - киргизский парламент». Здесь надо сразу внести ясность. С. Михеев перепутал «бархатные» антикоммунистические революции 19891991 гг. с «цветными» 2000-2004 гг. Как раз первые были нелегитимными с точки зрения действовавших на момент их начала государственных законов коммунистических государств, даже если при их совершении не было крови, как в Румынии, - и в этом они похожи на все прочие революции. Уникальными в плане легитимности были вторые революции - «цветные», хотя в Грузии имели место факты «насильственного захвата органов власти, а также организации масштабных волнений, повлекших за собой гибель. людей, грабежи, поджоги и мародерство». Но не это главное. Главное в том, что и в Грузии, и в Украине, и в Киргизстане оппозиция играла на том же правовом поле, что и власть. Оппозиция выражала сомнение в том, что власть способна честно провести выборы. Основной лозунг оппозиционеров, когда объявлялось о победе сторонников действующей власти, звучал так: «Итоги выборов сфальсифицированы, на самом деле победили мы, но власть никогда этого по доброй воле не признает, поэтому нам ничего другого не остается, как идти “на майдан”».
Все «цветные» революции так или иначе приурочивались к моменту проведения выборов. И власть, и оппозиция, по крайней мере формально, исходили из признания легитимности выборов и «диктатуры закона». Так было в Грузии и Украине, так было и в Киргизстане. И об этом свидетельствует сама хронология событий.
Весной 2004 г. в областном центре Иссык-Кульской области Караколе разбрасывались листовки «Хизб ат-Тахрир». А вот зимой 2004-2005 гг. о ее деятельности было не слышно. Оно и понятно: «Хизб ат-Тахрир аль ислами» (полное название) - организация, созданная в Иерусалиме в 1953 г., с конца 1980 г. действующая и в Средней Азии и ставящая своей целью создание «Всемирного исламского халифата». Со сторонниками ее мне довелось общаться в ноябре-декабре 2000 г. во время поездки в Южный Киргизстан (где исламисты пользуются большой популярностью среди узбекского населения). Изложу кратко их позицию. «Хизб ат-
Тахрир» (далее - ХаТ) не считает легитимными все правительства мира, в том числе и мусульманского, существовавшие после 661 г., когда погиб последний из четырех «праведных халифов» Али. После прихода ХаТ к власти предполагается их замена исламским халифатом. Замена должна, по уверению активистов ХаТ, быть мирной, однако военно-конспиративная структура этой организации, где каждый знает только членов своей пятерки и непосредственного начальника, наводит на совсем иные мысли. ХаТ априори отвергает участие в любых выборах или иных мероприятиях, организованных «шайтанской» (т.е. любой ныне действующей) властью, это для «истинно правоверного» мусульманина - «арам» (т.е. запрет). Так что странной была бы активизация ХаТ накануне «шайтан-ских» выборов. Еще в 1999 г., во время первого вторжения исламистских боевиков в Узбекистан и Киргизию, Аскар Акаев впервые публично заявил о планах «ваххабитов» создать в Ферганской долине «Кокандское ханство» с исламистским уклоном. (Напомню, историческое Кокандское ханство существовало в Ферганской долине с начала XVIII в. до 1876 г., когда было присоединено к Российской империи в качестве Ферганской области.) Сегодня именно территория бывшего ханства - одна из наиболее исламизирован-ных частей Средней Азии наряду с некоторыми областями на Юге Узбекистана. В общем, экстремисты из ХаТ и ей подобных организаций действовали задолго до декабря 2004 г., а как раз в это время особой активности не проявляли. Напрашивается вывод: под «экстремистами» Акаев подразумевал какие-то совсем другие силы. Но о ХаТ мы еще поговорим, а пока продолжим хронологию киргизской революции. 29 декабря 2004 г. оппозиционные партии «Народное движение Киргизстана» (лидер К. Бакиев), «Ата-Журт» (Р. Отунбаева), «Жаны Багыт» (М. Имана-лиев), «Народный Конгресс Киргизстана» (А. Атамбаев) и гражданский союз «За честные выборы» создали движение гражданской солидарности «За свободные и справедливые выборы». Через неделю, 6 января 2005 г., ЦИК отказал в регистрации в качестве кандидата в депутаты по Университетскому округу № 1 г. Бишкека Р. Отунбаевой на том основании, что она в течение нескольких лет перед выборами не проживала на территории Киргизстана, как этого требуют законы страны. Между тем Р. Отунбаева в упомянутые годы была послом последо-
вательно в нескольких западных странах и все эти годы имела прописку в Бишкеке. Примерно тогда же «Коалиция за демократию и гражданское общество» обратила внимание общественности на то, что в нарушение закона в окружные избирательные комитеты включаются депутаты местных кенешей. И лишь после всего этого 19 января 2005 г. в Бишкеке прошел первый несанкционированный митинг протеста. За его организацию одна из лидеров Народного движения Киргизстана Ишенкуль Болджурова была привлечена к административной ответственности, а Р. Отунбаева приговорена к штрафу «за нарушение общественного порядка». Только 6 февраля 2005 г. в Оше, наконец, был арестован один из помянутых Акаевым экстремистов - активист ХаТ, подозреваемый в подготовке террористического акта. На следующий день его сторонники организовали пикет у здания областной администрации. Незначительная активность ХаТ в эти недели понятна - об отношении последнего к организуемым «шайтанской» властью выборам уже говорилось.
Кстати, мало кто обратил внимание на то, как быстро «завяла» начавшаяся было «цветная» революция в одном из российских регионов - Башкирии, по своим этнокультурным параметрам очень близкой и Киргизии, и Казахстану. Выскажу свое мнение: это произошло в том числе и из-за отсутствия в тот момент перспективы близких выборов, к которым «цветную» революцию можно было бы «привязать». Президентские выборы прошли здесь вместе с общероссийскими думскими в декабре 2003 г., причем Центр буквально заставил С. Веремеенко (опередившего М. Рахимова в первом туре) проиграть их. Таким образом, и тут оппозиция не выходила за легитимные рамки.
Иное дело - Узбекистан. Оппозиция там действует с властью отнюдь не на одном поле. Ядро оппозиции составляют исламские радикалы - такие, как различные разновидности «ваххабитов» (как сейчас неправильно именуют большинство исламистов) или уже упоминавшаяся «Хизб ат-Тахрир». В Киргизии ХаТ и «ваххабиты» тесно взаимодействуют друг с другом. Нет оснований думать, что в Узбекистане дела обстоят иначе. Хотя формально ХаТ выступает за мирные методы и осуждает, например, «ваххабитское» Исламское движение Узбекистана или лидеров «независимой Ичкерии» за насилие, но как поведут себя деятели ХаТ, если «добровольно» народ
их не поддержит, - неизвестно. (Значительная часть сторонников ХаТ не скрывает своего подлинного отношения к демократии. Например, некто А. А. Байматов, чью книгу мне дали почитать активисты ХаТ из Джалал-Абада, прямо пишет, что «народом надо управлять, а не идти у него на поводу».) ХаТ, вкупе с «ваххабитами» составляющая основную оппозицию режиму Каримова, действует просто в разных измерениях и с властью, и с той же киргиз-станской оппозицией. Ни к каким выборам они свои акции не приурочивают и о легитимности этих акций с точки зрения законов Узбекистана речи не идет. Их аргумент - не избирательный бюллетень (пусть даже и поддержанный насильственной или полуна-сильственной акцией в защиту выбора граждан), а пояс шахида, бомба и «Калашников». Секта же «Акромийя», непосредственно организовавшая андижанские события мая 2005 г., основана в 1996 г. неким Акромом Юлдашевым. Он родился в 1963 г. в Андижане, с конца 80-х годов стал членом ХаТ, потом возглавил ее ячейку, но в результате возникших разногласий создал самостоятельную секту. В феврале 1999 г. А. Юлдашев был арестован по обвинению в причастности к взрывам в Ташкенте и приговорен к 17 годам лишения свободы не только за взрывы, но и за написанную им книгу экстремистского содержания «Путь к вере». Именно эти люди и составили основную движущую силу андижанских событий, вопреки распространенному в России и на Западе мнению, что это было «выступление требовавшего свободы и достойной жизни народа, подавленное каримовским режимом». Это не означает, разумеется, что в каримовском Узбекистане все в порядке со свободой и достойной жизнью.
Мнение об андижанских событиях именно как о спланированной акции исламистов подтверждается отчетом Ш. Акинер, известного ученого, преподавателя Центра восточных и африканских исследований Лондонского университета, автора семи монографий о мусульманах СНГ, в основном о народах Средней Азии. Ш. Акинер побывала в Андижане в конце мая 2005 г., по горячим следам событий, наблюдала их последствия лично, а также опросила многих свидетелей - от правозащитников до начальника андижанской тюрьмы, что придает ее отчету достоверность. Так, один из свидетелей событий - сотрудник правозащитной организации,
т.е. человек, по определению не испытывающий к режиму Каримова особых симпатий, - по акценту говоривших определил, что среди участников «стихийной акции протеста» были не только местные жители, но и приезжие, например, из Ташкента, Бухары, а также из Таджикистана и Киргизстана. А один из взятых боевиками заложников свидетельствует, что слышал разговоры и по-русски. Трудно сказать, были это уроженцы Кавказа или Поволжья, но российские «ваххабиты» уже не раз попадали в плен, например, к американцам в Афганистане. О том, что андижанские события не стихийная акция протеста, а спланированный вооруженный мятеж, говорят и цифры потерь. Известно, что погибли до 40 сотрудников силовых ведомств. Что же касается общего числа жертв, то официальные источники называли цифру в 170 человек, тогда как неофициальные - 700, 800, 1000 и даже 1500. По мнению Ш. Акинер, опросившей кладбищенских работников, аксакалов, а также лично обследовавшей город на предмет наличия в домах признаков траура по погибшим, официальная цифра ближе к истине. Например, из 250 коек в единственной в городе общей больнице (в которой она также побывала лично) половина пустовала.
Таким образом, соотношение потерь силовых структур и остального населения - примерно один к трем-четырем. Даже если считать, что все остальные погибшие - участники восстания и никто из уличных зевак и случайных прохожих не пострадал, соотношение потерь больше походит на контртеррористическую операцию, чем на подавление стихийного народного протеста. Для сравнения: в январе 1990 г. в Баку, где стихийное выступление отнюдь не безоружного народа было подавлено частями Советской Армии, соотношение потерь было 40 на 640, или 1:16. Однако все сказанное не означает, что «андижанское восстание вообще не было попыткой народного выступления, так как в Узбекистане нет оснований для стихийных народных протестов». Оснований хватает, более того, можно утверждать, что их куда больше, чем в соседнем Киргизстане. Как говорил Генрих Манн, легко было бы бороться с фашизмом, если бы он был всегда не прав. Если слово «фашизм» заменить «исламским экстремизмом», то выражение вполне подойдет к нынешней ситуации в Узбекистане. Ш. Акинер пишет, что в Андижане, по ее наблюдениям, народ в массе своей
живет совсем неплохо. Осенью 2004 г. во время пребывания в Киргизии мне доводилось слышать от жителей Джалал-Абада совсем другие рассказы о жизни в Узбекской Фергане. Конечно, человеку, который судит по рассказам, трудно спорить с тем, кто бывал на месте сам, однако не вполне ясно, была ли Ш. Акинер в сельской местности или только в Андижане. По рассказам, узбекские крестьяне не могут продавать свою продукцию на свободном рынке, а вынуждены сдавать ее по государственным ценам. Чтобы прокормиться, они вынуждены ехать торговать в соседнюю Киргизию, но это небезопасно: пойманного ждет не только штраф, но и махаллинский (махалля - что-то вроде старого русского «мира», только не в селе, а в городском квартале) суд с последующим публичным позором. Причем материальное положение «провинившегося» не имеет значения. Поэтому немало узбеков перебралось в Южную Киргизию совсем, и киргизы, которые в значительной своей части, как скотоводы, не питают большой склонности к полевым работам, охотно сдают им свои участки в аренду.
В свете всего сказанного очевидно, что такая ситуация является хорошей питательной средой для оппозиции, и если правительство Каримова не хочет повторения попыток создания «Ко-кандского» или какого-то еще («Согдийского», скажем, на еще более исламизированном Юге Узбекистана) халифата (причем неизвестно, сохранит ли армия следующий раз верность власти), то оно должно многое изменить во внутренней политике. Согласимся, однако, что странно было бы требовать от Каримова неприменения силы против такой оппозиции и поведения, аналогичного поведению Акаева и Кучмы. Собственно, в борьбе с такими противниками, приход которых к власти не сулит ничего хорошего не только Узбекистану, у Каримова нет выбора, кроме решительного применения силы.
Обратим внимание, что во время киргизской «тюльпановой» революции исламисты на Юге Киргизстана никак себя не проявили, хотя, казалось бы, более удобную ситуацию для реализации их планов трудно было бы придумать. Возможно, в этом заслуга как раз Каримова, жесткими мерами подавлявшего исламистских оппозиционеров в соседних областях Узбекистана. Возразят, что в Узбекистане была и «нормальная» оппозиция, просто Каримов загнал
ее в подполье и тем самым отдал всю оппозиционную деятельность на откуп экстремистам. Но возьмем для сравнения «евразийскую» страну, где власть прилагает немалые усилия для подавления оппозиции. Я имею в виду Белоруссию. Несмотря ни на что, оппозиция продолжает действовать, при этом о вооруженных выступлениях, аналогичных андижанскому, речи не идет. Все планы белорусской оппозиции сводятся только к мирным формам протеста.
Но вернемся в Центральную Азию. Поставим вопрос так: почему Каримову и Туркменбаши удалось ликвидировать нормальную оппозицию, а Акаеву и Назарбаеву - не удалось? Возможно, дело в том, что при всем несовершенстве демократии на постсоветском пространстве в целом евразийские государства все же ушли в ее создании, как и в формировании институтов гражданского общества, значительно дальше государств оседло-мусульманских. Раньше для «цветных» революций действовала закономерность: не важно, за кого страна, - важно, за кого столица. Но «тюльпановая» революция в Киргизстане доказала: закономерность не универсальная.
«Россия и современный мир», М., 2006 г., № 2, с. 126-134.
Михаил Ростовский,
журналист
ХОЧЕТ ЛИ КАЗАХСТАН РАЗВОДА С РОССИЕЙ?
«И ты, Нурсултан?!» - если бы у Путина была склонность к драматическим эффектам и древнеримской истории, он вполне мог бы использовать эту фразу в разговоре с президентом Казахстана Назарбаевым. Владимир Владимирович и Нурсултан Абишевич встречаются друг с другом чаще, чем с иными своими министрами. Однако казахстанский государственный корабль медленно, но верно отшвартовывается от российского причала и отправляется в независимое плавание. Предложение Назарбаева о переводе казахского алфавита с кириллицы на латиницу. Присоединение Астаны к западному нефтепроводу Баку-Тбилиси-Джейхан. Строительство нефтепровода Атасу-Алашанькоу в Китае. Список можно продолжать и продолжать... Конфликт, скажем, Москвы и Тбилиси еще
