CC BY
67
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
УДК 94(471253.3 М. И. ФЁДОРОВА
Омский государственный педагогический университет
ТРУДОВАЯ ДИСЦИПЛИНА В ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ КОЛХОЗОВ В ПЕРИОД 1953-1964 гг.
(НА ПРИМЕРЕ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ)
В статье отражена социально-экономическая характеристика внутренней жизнедеятельности колхозов на основании проведения идентификации уставов сельскохозяйственных артелей и материалов собраний правления колхозов и общих собраний колхозников в период «оттепели», а точнее, одна из ее сторон — трудовая дисциплина. Анализ содержания Устава сельскохозяйственной артели и его соблюдение по протоколам общих собраний колхозников и заседаний правления колхозов позволил автору охарактеризовать различные нарушения трудовой дисциплины и порчи колхозного имущества, противодействия им со стороны правления колхоза, последствия, а также причины этих нарушений.
Ключевые слова: колхозы, Устав сельскохозяйственной артели, протоколы заседаний правления колхоза и общих собраний колхозников, дисциплина труда.
Уставы сельскохозяйственных артелей и протоколы заседаний правлений колхозов и общих собраний членов артелей в своей содержательной части идентичны: уставы несли в себе правовую основу функционирования колхозов, а собрания имели коллективный внутриколхозный законодательный статус. Уставы характеризовали статьи социальноэкономического функционирования колхозов, общие собрания намечали планы и принимали обязательства, констатировали выполнение поставленных
целей и задач, принимали решения по конкретным вопросам, соответствующим статьям Устава. Отклонение от статей уставов практически являлось нормой реальной действительности в жизнедеятельности колхозов в исследуемый период.
Цели и задачи сельскохозяйственной артели были связаны с необходимостью развития и укрепления колхозного (общественного) хозяйства. Члены артели обязаны были: честно трудиться, делить колхозные доходы по труду, охранять, беречь обществен-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №2(126) 2014 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №2(126) 2014
ную собственность, устанавливать хороший уход за животными и птицей, выполнять задания государства для превращения своего колхоза в высокоразвитое многоотраслевое хозяйство, а колхозников в зажиточных граждан [1, л. 2].
Все члены артели были обязаны подчиняться требованиям Устава, постановлениям общего собрания колхозников и правления колхоза, соблюдать правила внутреннего распорядка, выполнять возлагаемые на них правлением, заведующими фермами, бригадирами работы, общественные обязанности, соблюдать дисциплину труда.
За нарушение Устава сельскохозяйственной артели предполагались взыскания: переделывание недоброкачественно выполненной работы, устное предупреждение, выговор, порицание на общем или бригадном собрании, штраф до 5 трудодней (далее т/д), перемещение на нижеоплачиваемую работу, временное отстранение от работы сроком до 4 месяцев. За нанесенный колхозу ущерб по надою молока, другим продуктам животноводства и полеводства, имущества — предполагалось взыскание с виновных лиц по стоимости причиненного ущерба. В тех случаях, когда все принятые артелью меры воспитания и наказания оказывались недейственными, в отношении таких членов правление колхоза ставило перед общим собранием вопрос об исключении их из артели [1, л. 8].
На заседаниях правления и общих собраниях членов артели регулировались хозяйственная деятельность в колхозах, решались социальные вопросы, принимались решения по конкретным заявлениям колхозников, большое внимание уделялось проблеме нарушения трудовой дисциплины и других нарушений Устава сельскохозяйственной артели.
Нарушения трудовой дисциплины и другие нарушения Устава сельскохозяйственной артели, порча колхозного имущества. Правление колхоза и общие собрания колхозников, поставленные в рамки Устава сельскохозяйственной артели, полагали, что статьи, касающиеся трудовой ответственности членов артели, слишком лояльны. [2, л. 57].
Констатация фактов нарушения трудовой дисциплины встречается практически в каждом протоколе: нарушение распорядка дня (приход и уход с работы по собственному усмотрению, невыход на работу без уважительной причины, плохая работа, не принесшая результатов, самовольное принятие решения: где работать в рабочее время без разрешения бригадира (например, самовольно уехал рубить дрова), уезд из колхоза на время по своим делам (в гости, за лесом, за соломой и т.д.), простои тягловой силы — лошадей и техники, использование животного и механического тягла в личном хозяйстве [3, л. 39], потрава животными посевов (зерна, гороха и других сельскохозяйственных культур) [4, л. 4]. Невыход на работу достигал от 1 дня до 1,5 месяцев [5, л. 1, 2, 4]. Были случаи, когда молодые колхозники без разрешения покидали колхоз и уезжали в соседнюю деревню учиться на трактористов [3, л. 36]. Распространенным явлением было пьянство [3, л. 10— 15].
Последствия таких нарушений были плачевными в каждом конкретном случае. В животноводстве они приводили к падежу животных: например, «работница самовольно бросила овец... овцы кормились по наряду, погибло 7 ягнят» [4, л, 8]. Животные недополучали кормов, на фермах не было соломенной подстилки по нескольку дней — в итоге ферма теряла ежедневно по 1,5 — 2 ц молока [3, л. 15]. В результате колхоз имел убытки: терялись надои и привесы массы у животных, молоко терялось внутри бригады
(разбавлялось водой, занижалось количество надоенных литров при записи в ведомости, преувеличивался расход молока для поения телят), падала яйценоскость птицы и т.п. [2, л. 6 — 7]. Пьянство приводило к невыполнению непосредственных рабочих обязанностей.
Нарушения трудовой дисциплины и порча общественного имущества были обычным явлением. Противодействовать им правление колхоза пыталось и по Уставу сельскохозяйственной артели, и не по Уставу. Взимались денежные штрафы в виде снятия 5 т/д. Так, к примеру, за непогрузку леса в бригаде из 4-х человек были оштрафованы на 209 руб. и снято по 5 т/д с каждого, за простой пилорамы взыскали 400 руб. Вместе с тем, письменные жалобы в правление колхоза, наказавшего виновных деньгами, приводили к тому, что деньги этим же правлением возвращались обратно нарушителю, оставляли только снятые 5 т/д , как полагалось по Уставу [3, л. 1—2]. Но это обстоятельство не останавливало правление вновь принимать решения, которые через некоторое время будут отменены — за простой тягловой силы конюха наказывали взысканием с него по 25 рублей за сутки. [3, л. 39].
В случае порчи колхозного имущества: потери сбруи, деталей трактора, кадок, бидонов, за пролитое молоко и т.д. — правление колхоза в большинстве случаев списывало потери после заявления виновных о ликвидации штрафа [2, л. 10—11]. Мера денежного взыскания скорее носила устрашающий характер, чем реальное материальное наказание [3, л. 3 — 6].
Потрава посевов (зерна, гороха и других сельскохозяйственных культур) также была связана с нарушением внутриколхозного распорядка жизнедеятельности и напрямую с порчей колхозного имущества. С этим бедствием справиться было непросто: пастухов не хватало на все дойные стада колхоза, не говоря уже о стаде колхозников. Поэтому решение в таких ситуациях носило компромиссный характер: правление требовало организовать пастьбу скота колхозников в каждой бригаде по очереди или (в случае со свиньями) следовало указание бригадирам сделать ограждения (заборы) колхозных дворов, где содержались эти животные [4, л. 4].
Решения по вопросам нарушения внутреннего распорядка колхозной жизнедеятельности были достаточно разнообразными и в каждом конкретном случае принимались правлением отдельно: вынесение предупреждения, записывание в книжку работника, лишение выходного дня. Правление обязывало бухгалтера колхоза на каждого колхозника завести карточки взыскания и поощрения. Были исключения, когда штрафовали неформально. Так, на заявление пастуха, оставившего стадо без присмотра, восстановить ему 200 трудодней, снятых правлением колхоза за прогул, последовал отказ, ранее принятое решение осталось в силе. [3, л. 14]. В ряде случаев при падеже более одного животного наказывали денежным штрафом, и это решение оставалось в силе даже после заявления виновного списать штраф. В случае задолженности и бегства из колхоза дело передавали в народный суд [6, л. 6].
При падеже скота обычным явлением было списание животных, хотя причины назывались конкретные: халатность, отсутствие профилактических работ, недокармливание, недосмотр за животными [4, л. 10 — 11]. Наказывая 5 т/д, правление колхоза могло также временно задержать выдачу соломы [7, л. 5]. За самовольный уезд из колхоза штрафовали 5 т/д и переводили на низкооплачиваемую должность. «За само-
вольный уезд в г. Кемерово Санину Пелагею оштрафовать на 5 т/д, а Санина Александра снять с работы фуражира и передать в бригаду № 1 на общие работы» [7, л. 12]. Крайняя мера — исключение из членов колхоза — в случае неоднократного (более 3-х раз) нарушения трудовой дисциплины, была редким явлением.
Наказания за прогулы и пьянство были достаточно мягкие: из 34 человек, нарушивших трудовую дисциплину, в одном колхозе в течение одного месяца были предупреждены — 16, получили выговор — 5, оштрафованы на 5 т/д — 9, обсуждено поведение на собрании партийной организации — 4. Как утверждали сами колхозники, порядок на рабочих местах был только там, где за пьянство и прогулы выгоняли с работы [3, л. 15].
Т.о, самой популярной и законной мерой противодействия при нарушении трудовой дисциплины и порче колхозного имущества был штраф на 5 т/д, как полагалось по Уставу. Случаи со штрафами на реальную сумму стоимости испорченного колхозного имущества и начисления штрафа более 5 т/д были частыми явлениями. Когда колхозники с течением времени подавали встречное заявление о снятии денежного штрафа, просьба удовлетворялась, а имущество списывалось с колхозного баланса. Эти жесткие меры были недолговременными [6, л. 3а].
Нужно заметить, что решения правлений колхозов и общих собраний членов артели по вопросам нарушения трудовой дисциплины были противоречивыми. Так, за плохую работу ввиду систематического пьянства и невыхода на работу (из-за чего на ферме расшатывалась трудовая дисциплина работников) заведующего фермой наказывали выговором, а за самовольный вывоз единоличнику сена на колхозном тракторе трактористу ставили в счет 25 рублей и штрафовали на 5 трудодней. В первом случае бригадир продолжал работать без финансовых потерь (не известно, терял ли он в этом случае квартальную премию), а во втором случае работник терял в заработной плате сразу. По крайне мере, это были неравнозначные наказания за нарушения трудовой дисциплины [3, л. 10].
Кроме противоречия рангового характера в решениях, связанных с наказаниями за нарушения, присутствовало неравнозначное принятие решений за идентичные нарушения. Для примера:
— «Слушали докладную зав. фермой № 2. Коровицына за невыход на работу, простой 3-х лошадей в течение 6 дней ездового Городневского. Заседание правления решило: за простой 3-х лошадей в течение 6 дней по 25 рублей за каждый день поставить вычет Гордиевскому 150 руб.»;
— «Слушали докладную зав. Фермой №2 Коровицына за невыход на работу и простой лошадей в течение 3 дней. Решили: за невыход на работу и простой лошадей 3 дня оштрафовать на 5 т/д»;
Приворовывание. Предотвратить расхищение общественного имущества являлось одной из задач коллективного правления. Обозначим одно из проявлений нарушения Устава сельскохозяйственной артели как приворовывание, т.к. это явление в рамках колхозной жизнедеятельности способствовало не наживе, а выживанию в сложившихся конкретных социально-экономических условиях. Приворовывание в колхозах носило индивидуальный характер: расхищали не все всё, а с учетом характера занятости в артели. Иначе говоря, где кто работал, там и расхищал при случае. В связи с этим понятие расхищения государственного и общественного имущества
имеет более широкое значение, чем содержание термина приворовывание.
Среди распространенных приворовываний в документах прослеживается самовольное присваивание различных объектов сельскохозяйственной продукции коллективной собственности. Среди них увоз со склада, фермы для собственных нужд продуктов питания: растительного, сливочного масла, сливок, молока, куриных яиц и т.д. Например, недостача растительного масла в количестве 2 кг, которое «было увезено со склада Кашиным и оно стояло четыре месяца на кашинском дворе. Решение — поставить 2 кг масла в счет Кашина по цене 10 руб. за кг» [3, л. 1]. Ситуация, когда оказывались неучтенными и сливки, и масло («слушали объяснение бригадира Шахматова — он доложил, что фляги привезли под сливки, но фактически фляги под сливки не привезли. Сливки в количестве 38 литров были перемещены на масло. Решили — разницу отнести за счет виновного Шахматова, а за неувозку сливок за 4 мая бригадиру Криванкову объявить выговор»), также не являлась исключением [4, л. 6]. Практически невозможно было учесть расходование молока внутри бригад при выпойке молока телятам. Если графики выпойки и нормы выпойки имели место, то их учет велся нерегулярно [4, л. 29].
При известном дефиците животноводческих кормов самовольно увезенное сено из колхозных запасов для нужд личного хозяйства являлось нормой. Личным хозяевам полагалась определенная норма сена из запасов колхоза, поэтому сколько они увозили с полей (2 — 4 ц), столько и ставили в счет (вычитали) из причитающегося этим хозяевам в течение года. Нарушение с самовольным вывозом кормов было только дисциплинарного характера: не были внесены соответствующие записи учета и не предупрежден бригадир, была возможность распорядиться транспортным средством, и привозили, таким образом, причитающееся для личного хозяйства сено не во время, когда было удобно для колхоза, а когда колхознику было необходимо (закончились корма в личном хозяйстве).
Нужно сказать, что оставленное на полях сено и невозможность его вывезти вплоть до начала посевной создавало прецедент его кражи колхозниками из соседних хозяйств. И в этом случае имелся компромиссный вариант: заплатить за увезенное сено. (Например, «акт на покражу сена колхозом «Сибирь» на 15 ц — решили — если не заплатят деньги дело, будет передано в народный суд» [4, л. 6].
Были и другие категории приворовыния: приписывание в ведомости лишних работ, которые оплачивались, но не производились, использование подсобных помещений колхоза в личных нуждах без оплаты за аренду, использование рабочей техники и живой силы (лошадей) в частных дворах без оплаты за использование. В итоге деньги в кассу колхоза не поступали и не распределялись поровну между колхозниками. [4, л. 41].
Причины нарушения трудовой дисциплины, с точки зрения правления колхоза и колхозников, заключались в неумении руководящего состава координировать работу, плохом личном примере: заведующие фермами на фермах бывали редко, у руководителей (председателей, заведующих фермами) жены числились в колхозе, но не работали [8, л. 34, 37]. В итоге негативный пример перенимали и работники. «Выступал тов. Исаков В. Ф., говорил, что животноводство — это серьезное дело, а как надо, чтоб шли дела, руководящий состав — бригадиры и все другие относятся к своей работе халатно не имеют в виду, какой
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №2(126) 2014 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №2(126) 2014
человек, можно ли его поставить на ферму... Мне не нравится, почему бригадиры ходят по делам, а разве люди не знают, что ему надо работать, такая практика плохая» [8, л. 49].
Мы видим, что правление колхоза, руководящее звено, сами труженики (колхозники), констатируя факты нарушения трудовой дисциплины, фокусировали свое внимание на безответственности части руководящего звена, отдельных специалистов и части колхозников. Критика же колхозного строя не имела места.
Правление колхоза списывало все недостатки в колхозном хозяйстве на нарушение трудовой дисциплины колхозниками, а сами колхозники видели и отмечали недостатки в руководстве правления колхоза. Перекладывание ответственности за нерешенные проблемы, особенно в животноводческой отрасли, имело вполне объективные основания. Во-первых, уровень образования и членов колхоза, и правления носил школьный характер, а иногда профессиональные курсы. Он не позволял анализировать причинноследственные связи. Во-вторых, объемы хозяйственных работ при частичной механизации (практически механизированы были только полевые работы) носили непосильный характер. Например, ветеринар должен был быть на каждой ферме с утра, а он один и на несколько ферм. Работники колхозов выполняли не только свои профессиональные обязанности, но фактически были разнорабочими в коллективном хозяйстве. В их функции входила очистка прикрепленного участка леса, прополка свеклы, кукурузы, заготовка сена, уборка картофеля, моркови, капусты и т.п. на полях колхозного хозяйства. В-третьих, в период индустриальных процессов не все живущие в деревне и являющиеся членами колхоза сохранили крестьянский статус. Часть деревенских жителей его теряли, а вместе с ним и желание трудиться на земле. В итоге у этой части колхозников ответственность, как необходимая составляющая производственного процесса, притуплялась, т.к. ставились иные цели и задачи, не связанные с деревенской жизнью.
Судя по протокольной части, неудовлетворительная трудовая дисциплина — это явление массового характера, она отражала пассивное сопротивление колхозному строю. Обобщая сказанное, назовем некоторые причины нарушения трудовой дисциплины и Устава сельскохозяйственной артели:
— цель сельскохозяйственного развития — создание изобилия сельскохозяйственных товаров — носила отдаленный, иллюзорный характер, а реальные задачи были завышены с точки зрения реальных возможностей и сроков их выполнения;
— урожайность зерновых и оплата труда находились в прямой зависимости (например, решение правления колхоза: «С целью повышения урожайности в 1963 г. производить гарантийную оплату механиза-
Книжная полка
торам 70% на 1 трудодень. Оплату производить механизаторам в зависимости от урожайности») [4, л. 3а]. Погодные условия в учет не брались, а поскольку оплата трудодней осуществлялась по истечении года и носила уравнительный характер, заинтересованности в результатах труда и количестве выработанных трудодней не было;
— оплата труда, минимизированная начислением трудодней при непосильных объемах сельскохозяйственных работ в колхозе, ориентировала работников на личное подсобное хозяйство как на гарант выживания (сено необходимо в данный момент, а не по накладной через неделю, иначе животные погибнут и т.п.).
Библиографический список
1. ГАТО. Ф. 2196. О. 1. Д. 49. Устав сельскохозяйственной артели им. Ворошилова Исетского района Тюменской области, утвержденного 2 сентября 1961 года.
2. ТФ ГАТО Ф. 1125. О. 1. Д. 12. Колхоз им. Калинина, Бе-гишевского сельсовета Дубровинского района Тюменской области. Книга протоколов общих собраний колхозников и заседаний правления колхоза за 1961 г.
3. ГАТО. Ф. 2196. О. 1. Д. 34. Заседания правлений колхоза им. Ворошилова Красновского сельского Совета Исетского района Тюменской области за 1957 год.
4. ТФ ГАТО. Ф. 1125. О. 1. Д. 13. Колхоз им. Калинина, Бегишевского сельсовета Дубровинского района Тюменской области. Книга протоколов общих собраний колхозников и заседаний правления колхоза за 1963 г.
5. ГАТО. Ф. 1645. О. 1. Д. 5. Колхоз «Победа» Омутинского района, Тюменской области. Книга протоколов общих собраний колхозников и заседаний правления колхоза за 1953 г.
6. ТФ ГАТО. Ф. 1125. О. 1. Д. 11. Колхоз им. Калинина Бегишевского сельсовета Дубровинского района Тюменской области. Книга протоколов общих собраний колхозников и заседаний правления колхоза за 1960 г.
7. ГАТО. Ф. 2196. О. 1. Д. 33. Колхоз Ворошилова Красновского сельсовета Исетского района Тюменской области. Книга протоколов общих собраний колхозников и заседаний правления колхоза за 1956 год.
8. ГАТО. Ф. 2196. О. 1. Д. 43. Книга протоколов общих собраний колхозников и заседаний правления колхоза за 1960 г. Колхоз «Сибирь» Красновского сельсовета Исетского района Тюменской области. 1959—1960 гг.
ФЁДОРОВА Марина Ивановна, кандидат исторических наук, доцент (Россия), научный сотрудник Отдела организации и планирования НИР.
Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 17.06.2013 г.
© М. И. Фёдорова
Замиралова, Т. А. Этнология : учеб. электрон. изд. локального распространения : конспект лекций / Т. А. Замиралова, С. Б. Крих; ОмГТУ. -Омск : Изд-во ОмГТУ, 2013.-1 о=эл. опт. диск Н^^ОМ). ББК 63.5/3-26
Кратко излагаются основные темы и проблемы этнологии. Курс ориентирован, прежде всего, на студентов ОмГТУ, обучающихся по специальности «Социальная работа», поэтому в лекциях сделан акцент на связь этнологии с социологией. Издание предназначено для студентов дистанционной формы обучения специальности 040104 «Социальная работа».
