CC BY
44
УДК 316:17:008:001.8
Никулина Марина Алексеевна
кандидат философских наук, доцент. Южный федеральный университет mkulma_marma@mail. ru Marina A. Nikulina
candidate of philosophical sciences, Associate Professor. Southern Federal University e-mail: nikulina_marina@mail .ru
Трансформация понятия субъектности в контекстуальном поле биоэтики:
теоретико-методологический анализ
Transformation of concept of subjectivity in the contextual field of bioethics:
theoretical-methodological analysis
Аннотация. В статье дан концептуальный анализ феномена субъектности в пространстве современной биоэтической рефлексии, определены основные трансформации субъектности, адгерентные постнеклассической парадигмой и развитием биотехнологичных практик. Социальная и социологическая нагрузка концепта «субъектность» связана с осмыслением инкорпорированности в него морально-нравственных составляющих. Обосновывая необходимость этической параметризации субъектности в биоэтическом дискурсе, автор раскрывает перспективу совершенной социальной реальности в контекстуальном поле биоэтики, выделяя горизонты исследования биоэтического плана бытия субъекта. Ценностная компонента субъектности определяет биоэтическое измерение человеческой субъектности, что позволяет рассматривать этико-аксиологическое начало в качестве ресурса для формирования интегративных представлений, порождающих базис новой универсальной картины мира. Автор приходит к выводу, что ценностная активность, мотивационно-ценностная направленность, определенная этико-аксиологическая позиция биоэтического субъекта выступают еще и в качестве некоего идеала, позиционирующего план должного и возможного, что особенно актуально в эпоху биотехнологического прогресса.
Ключевые слова: биоэтика, субъект, субъектность, биоэтический субъект, социологический подход, гуманизация, гуманистическая парадигма, биотехнологии, постнеклассическая парадигма.
Abstract. In article the conceptual analysis of a phenomenon of subjectivity in the space of a modern bioethical reflection is given, the main transformations of subjectivity, adherent by a post-nonclassical paradigm and development of biotechnological activities are determined. Social and sociological loading of a concept "subjectivity" is connected with judgment of incorporated moral components.
Proving the need of ethical parameterization of subjectivity for a bioethical discourse, the author opens the perspective of perfect social reality in a contextual field of bioethics, allocating the horizons of research of the bioethical plan of life of the subject. Valuable component of subjectivity defines bioethical measurement of human subjectivity that allows to consider the ethic and axiological beginning as a resource for formation of the integrative representations generating the basis of a new universal picture of the world. The author comes to a conclusion that valuable activity, a motivational and valuable orientation, a certain ethic and axiological position of the bioethical subject act also as the certain ideal positioning the plan like due and possible that is especially urgent during an era of biotechnological progress.
Keywords: bioethics, subject, subjectivity, bioethical subject, sociological approach, humanization, humanistic paradigm, biotechnologies, post-nonclassical paradigm.
Техногенный вектор развития человеческой цивилизации, связанный с невероятным «онаучиванием» мира и жизни в нем, инициирует ряд значительных трансформаций, и, как следствие - предельная проблематизация феномена человеческого существования. В этом отношении, на наш взгляд, особо необходимо выделить комплекс биомедицинских технологий, нацеленных на модификацию / переконструирование человека. Уже ставшая привычной метафора «искусственный человек» вскрывает опосредованность бытийственного начала субъекта научным производством. Примечательно, что меняется и восприятие самих биотехнологий: теперь они представляют собой не некоторые объекты, инструменты, а опосредующее взаимодействие «субъекта и Мира, Я и не-Я, конструируя особенное коммуникативно -деятельностное пространство, которое в свою очередь задает направление нашему жизненному пути» [11, с. 37]. В рамках такого технико-конструктивистского подхода к природе человека формулируется идея «универсального человека» с принципиально новыми свойствами, что инициирует «интенсивный запрос на распознавание специфически человеческого» [4, с. 110], а это непосредственным образом связано с проблематикой субъектности как атрибутивного человеческого качества.
Однако в постнеклассической перспективе в условиях «текучести бытия», с присущими ему атрибутами неопределенности, хрупкости, экзистенциальной неуверенности, изменяется отношение человека к миру и самому себе, появляются новые формы взаимозависимостей, формируется запрос на целостное видение человеческих возможностей. Стремительно развивающиеся биотехнологии готовы и уже способны эти возможности приумножить. Но будет ли в этом польза для человека? Риторический вопрос, на который ищет ответ биоэтика. Это еще раз подтверждает неслучайность появления концепта «субъектность» в контекстуальном поле биоэтики, призванного сконцентрировать внимание не только на деятельностном начале, но и на его преобразующей направленности, духовно-нравственной наполненности и включенности в сложную сеть интерсубъективных взаимодействий, которые не
являются чем-то внешним по отношению к человеку, но погружены в глубины его внутренней структуры.
«В общем виде под субъектностью понимается атрибутивное качество выступать как «Я-деятельное», непрерывно разрешающее противоречия, совершающее выбор, самоопределяющееся в смысловом пространстве. Субъектность, кроме устойчивого проявления самости, включает в себя постоянное становление, трансформации, реализацию человекоразмерного типа существования» [2, с. 8].
Следовательно, «субъектность», как предельно общий концепт, претендует на определение границ между личностным и внеличностным, одушевленным и неодушевленным. Субъектность может быть представлена не только как «трансцендентальная определенность», то есть общая для всех система качеств, но и в смысле атрибутивного свойства, проявляющегося в рефлексии социальных трансформаций, «Я-деятельностного», актора исторических преобразований, непрерывно разрешающего противоречия, совершающего выбор, самоопределяющегося в смысловом пространстве.
«Закрепленное за концептом субъектность значение актора действия (от анг. а^ог-индивид, предстающий как субъект действия), сохраняет не только деятельностные, но и творческие, когнитивные и проективные способности личности, отвечающие за создание проекта собственного бытия и, соответственно, реализующей собственную меру участия в «обустройстве» бытия» [2, с. 9].
Понятие «субъективности», раскрывая внутренний мир человека в его неповторимости и уникальности, смещает акценты с осознанного на неосознанное и культуробусловленное в человеке. Если концепт «Я» подразумевает личностный уровень, индивидуальное начало, которое задает метрика от первого лица, то «субъектность» предстает в качестве предельного обобщения, надличностного концепта, претендующего на поиск границ между внеличностным и личностным и, в отличие от «Я», не может иметь структурного выражения. Доминантным в понимании ориентированности «самости» является сфера бессознательного, что раскрывает затруднения формализации этого феномена. В отличие от «субъекта», сущность которого традиционно можно представить через ответ на вопрос «кто?», субъектность находит выражение через вопрос «как?», при этом определяется система качеств, которые конституируют деятельностные способности человека.
В контекстуальном поле биоэтики сформировался запрос на интегративную категорию «субъектности», призванную преодолеть односторонность картезианского «субъекта», как исключительно сознательного, транспарентного и доступного для анализа, так и постмодернистского субъекта-функцию, который лишен бытийного и ценностного основания. Отход от позиций андроцентризма, появление Других субъектностей и субъективностей - яркая тому иллюстрация. Современная исследовательская парадигма демонстрирует новую тенденцию в рассмотрении субъектности: через измерение множественности, своеобразное «умножение»
субъектов в исследовательском дискурсе. В биоэтических исследованиях постсовременности прослеживается стирание границ между естественным и искусственным, человеком и техникой.
Заметная интенсификация и расширение поля исследований феномена жизни во второй половине ХХ века инициировали процесс формирования современной биоэтической парадигмы, что, в свою очередь, демонстрирует векторы развития мировоззренческого, методологического, эвристического и ценностного потенциала биоэтики в целостной системе материальной и духовной культуры общества. В новом статусе биоэтики усматривается целый ряд глобальных проблем, требующих и осмысления, и решения. Выявление мировоззренческой роли биоэтики, ее вклада в осознание представлений о месте и роли жизни на Земле, в методологическое осмысление целенаправленного процесса коэволюции природы и общества -первостепенные задачи биоэтики как науки. Возрастает роль теоретической и методологической составляющей статуса биоэтики в формировании интегративных представлений, образующих основу новой универсальной картины мира - целостной системы наиболее общих взглядов человека на окружающий и собственный мир через призму знаний о жизни. И всему этому есть несколько объяснений.
Один из главных векторов, характеризующих направленность развития науки в последние десятилетия,— это ее настойчивое приближение к человеку с его потребностями, устремлениями, чаяниями. В результате осуществляется, если можно так выразиться, все более плотное «обволакивание» человека наукой, его погружение в мир, проектируемый и обустраиваемый для него наукой и техникой. Конечно, дело при этом вовсе не ограничивается одним лишь «обслуживанием» человека — наука и техника приближаются к нему не только извне, но и как бы изнутри, в известной мере делая и его своим произведением, проектируя не только для него, но и его самого [9, с. 3]. Современные генетические, эмбриологические исследования, например, связанные с клонированием, буквально направлены на это.
Темпы научно-технического прогресса определяются интересами и нуждами отдельного человека, основного и массового потребителя того, что дает этот прогресс. Однако концентрация мощи научного познания, все новые, все более тонкие и эффективные средства, разрабатываемые различными науками, расширяют спектр воздействий на человека, а, значит, неизбежно возрастают элементы риска и опасности, которым человек подвергается. Парадоксально, но защита самого человека, ради которого осуществляется прогресс науки и техники, от негативных последствий последнего - актуальная задача. И здесь нового понимания требуют очевидные, но по-новому поставленные вопросы определения ценности человеческой жизни в связи с генетическими исследованиями, требованиями этического отношения к животным и др. [5, с. 19]. А это — проблемы биоэтики.
Данный контекст проблематизирует исследование этических оснований феномена субъектности в пространстве современной биоэтической рефлексии.
Базовым для социологичного анализа биоэтической субъектности становится центрированность вокруг множественности свойств, качеств, системных признаков. Субъект утрачивает себя как целостное индивидуальное образование и не выступает более как самобытный конституирующий исток культуры. Превращаясь в некоторую функцию, он приобретает новую форму существования - в качестве «дивидуума».
Явные или отдаленные во времени последствия научно-технического прогресса в области биотехнологий все чаще заставляют переосмысливать сложившиеся представления о благе пациента, о начале и конце человеческого существования. Биоэтика интеллектуально обосновывает и дает социальное оформление публичным дискуссиям о границах бытия человека. Решения по этим вопросам, как правило, не бывают окончательными — по мере появления новейших биотехнологий, вовлечения в дискуссии новых социальных групп к ним снова и снова приходится возвращаться. Биоэтические проблемы, переходящие в глобальные проблемы современности, являются центральными не только в академических исследованиях. От их решения зависит моральная оценка действий врачей, ученых, исследователей-практиков и пациентов в конкретных ситуациях.
Исходя из вышесказанного, в XXI веке остро встала проблема гуманизации науки. Система медицинских, биологических знаний и исследований, где человек - одновременно и субъект, и объект, не являются исключением. Необходимость гуманистического осмысления позитивных и негативных последствий биотехнологического прогресса меняет механизмы взаимодействий естественнонаучного и гуманитарного знания. Неизбежность их синтеза требует поиска новых учений и теорий. Одним из возможных путей осуществления этого синтеза является становление, развитие и изучение биоэтики. Сегодня все еще идет поиск ее ценностных оснований, формулирование новых этических постулатов, которые помогут медицинскому и всему научному сообществу правильно решать моральные дилеммы, с которыми сталкиваются врачи, ученые и исследователи-практики в своей профессиональной деятельности.
В современной гуманитарной парадигме науки именно биоэтика гарантирует разрешение на своем поле противоречий между антропоцентризмом «старого» гуманизма, провозгласившего человека единственным центром мироздания, и новым, «неантропоцентрическим» подходом, который декларирует Жизнь и Живое во всех их проявлениях. Нивелируя эти противоречия, биоэтика делает обе эти парадигмы комплементарными - «уживающимися» и взаимодополняющими друг друга. Современная экологическая ситуация убеждает социум в несостоятельности и даже опасности отношения к человеку как самоценности. Сегодня условием эко- и биобезопасности становится новая постчеловечность - человечность более высокого порядка, которая направлена на актуализацию выбора человеком подлинных жизненных ценностей и выявление его способностей к заботе о жизни и правах Живого на до-, не- и недо-человеческом уровнях [10,
с.134]. В связи с этим расширяется традиционное предметное поле общей этики, в него включаются объекты природы как равноправные субъекты. Закономерным результатом стало рождение новых отраслей этического знания - экоэтики и биоэтики. В категориальном поле этих отраслей вырабатываются новые нравственные нормы поведения личности не только в «человеческих», но и в «нечеловеческих» ситуациях, происходит переориентация человека с установок собственного антропоэгоизма на Любовь, Уважение и Ответственность по отношению ко всему природному миру. Смысл же понятия «биоэтика», введенного В. Р. Поттером [8], предполагает рассмотрение ее в качестве «моста в будущее», обеспечивающего человечеству выживание и безопасность.
Строительство этого моста диктует необходимость формирования нового типа этико-аксиологического сознания, синтезирующего глобальное видение мира через призму подлинно гуманистических ценностей. Этот тип сознания предполагает переход от «старого» принципа регуляции взаимоотношений человека и природы - антропоцентризма, который, признавая Человека единственным и высшим критерием в системе ценностей, высокомерно ставит его над Природой, к новому, неантропоцентристскому подходу. Последний высшей ступенью в шкале ценностей считает не человека и не природу, а гармоничное и равноправное сообщество людей и всех других компонентов природы. При этом в биоэтической теории предполагается оптимальное соотношение интересов человечества и всей остальной биосферы - «Иного Живого», при котором, взаимодействуя с объектами живой природы, используя их в своих намерениях, человек обязан учитывать их потенциал и интересы. Принцип гуманизма должен распространяться и на отношения с природой, а не только на межличностные отношения. Этико-аксиологический базис в виде признания «одухотворенности» Живого делает возможным нравственно-понимающее отношение к нему [7, с. 103-106].
Обнаруживается оно в стремлении понять Живое, вплоть до взаимопроникновения в его чувствования и переживания. Для такого сочувствия, сострадания насущно, чтобы Живое - «нечеловеческий субъект» -принималось стороной отношений, равноценной субъекту человеческому. Это, в свою очередь, инициирует признание независимости и внутренней самоценности природных феноменов, безотносительно от их ценности для человека и его потребностей. Поэтому человек не имеет оснований решать с позиции пользы и целесообразности вопрос о ценности или праве на жизнь любого животного или биологического вида. Его долг - не допускать потерь в биоразнообразии, сохранять все виды и объекты природы и заботиться о целостности биоса, проявляя подлинно «человеческий» подход, предусматривающий переосмысление традиционных этических принципов и становление новых. Базой такого подхода, определяющего отношение человека к природе как «Иному Живому», становится понимание собственной сущности как части природы. Этот скрытый аспект единства и взаимодействия человека и природы обусловлен, прежде всего, природной (биологической) сущностью
самого человека, что, вероятно, и стало в свое время предпосылкой использования других животных систем для изучения человеческой природы. Вместе с тем именно это обстоятельство предписывает нам признавать приоритетным, естественным правом, определяющим все другие права и моральные ценности, право на жизнь - не только человека, но и других природных систем. Именно оно предостерегает от опасности, общей и для всей природы, и для человека - опасности излишнего наступательного вмешательства человека в Природу [3]. Яркий пример этому - бесконтрольная коммерциализация инноваций генной инженерии.
Моральные принципы, ценности и императивы, выступающие регулятивами, «пронизывающими» сферы биоэтики, экоэтики и общественной морали в целом, обуславливают на уровне теории существенность и реальность подобного подхода. Главным принципом, безусловно, является «благоговение перед жизнью» А. Швейцера. Он предписывает «относиться с благоговением к каждому живому существу и уважать его как собственную жизнь». Этика благоговения перед жизнью опредмечивается в любви, самопожертвовании, сострадании и стремлении помочь любому живому существу, которое напоминает нам: «Я - жизнь, которая хочет жить среди жизни». Нравственным человек является «только тогда, когда он повинуется внутреннему побуждению помогать любой жизни, которой он может помочь, и удерживается от того, чтобы причинить живому какой-либо вред» [12].
Другой общий принцип био- и экоэтики, оказывающий влияние на состояние общественной морали и биобезопасность - принцип субъект-субъектных отношений Человека и Природы. Он меняет традиционные отношения, в которых природа и Иное Живое (животное, человеческий эмбрион, неправомочный человек) выступают как объекты (исследования, вмешательства, «усовершенствования»), и замещает их принципиально новыми, способствующими установлению равноправного диалога Человека и Природы. Теоретико-методологическое основание этого принципа - ориентация на взаимодействие человека, в частности, с животными как с иными субъектами, обладающими собственными правами (правом на жизнь, на избавление от страданий и др.). Экологический императив, через который объективируется этот принцип, требует учета одинаковой уязвимости и человека, и природной среды; недопустимости превышения их «пределов прочности»; невступления в противоречие с природными закономерностями; минимизации «старых» принципов полезности, целесообразности и использования животных, ротируя их новообразованными гуманистическими принципами самоценности Живого [6].
Таким образом, современную гуманистическую парадигму можно понимать как способ обостренной этико-аксиологической рефлексии нравственных оснований клинической медицины, биомедицинских исследований и доклинических испытаний. Биоэтика, где мораль представлена в ее высшем - гуманистическом - смысле, в предельных ситуациях жизни и смерти Живого, реализует мировоззренческое переосмысливание таких
категорий, как гуманизм и справедливость, благо и вред, страдание и сострадание, и распространение их правомочности на отношение человека ко всему Живому [13].
Биомедицинская этика, как профессиональная прикладная составляющая биоэтики, в своих положениях в большей степени отражает эти категории [1], акцентируя внимание на таких аспектах, как:
- нормативный, представляющий специфику и востребованность общечеловеческих моральных ценностей в медицине;
- ситуативный, обосновывающий необходимость морального выбора и принятия решений при возникновении этических дилемм;
- экспериментальный, предполагающий распространение биоэтических принципов на исследования терапевтического и нетерапевтического характера на человеке и животных;
- деонтологический, регулирующий функции и принципы поведения во взаимоотношениях «врач-больной» и «врач-врач»;
- институциональный, связанный с необходимостью решения социальных и профессиональных проблем здравоохранения и ролью биоэтических комитетов как специальных институтов в этом процессе.
Многие биоэтические проблемы имеют «открытый» характер, поскольку и врач, и исследователь, оказываясь перед дилеммами, решения которых не всегда являются однозначными и простыми, но всегда предполагают высокий уровень этической компетентности, как результат биоэтического образования всех участников клинического лечения или исследовательского процесса.
Любопытно сравнение П. Тищенко биоэтической ситуации с соматическим заболеванием. Он утверждает [9, с. 8-16], что биоэтическая ситуация возникает по схеме острого заболевания, и методы её разрешения примерно те же. Суть ситуации в факте вторжения другого в «мой мир», т. е. то телесное пространство, которое по каким-то причинам «самость» считала своим. Это освоение не сводится к процедурам прямого контроля, т.к. речь идёт о ценностной стороне событий. Происходящее в мире, который самость считает своим (свой мир может вмещать и человечество в целом, и некоторую частицу существа или фрагмент существования отдельного индивида), должно происходить в соответствии с моими-нашими ценностями и только в этом случае моя-наша самость не «ощущает» себя ущемлённой. Поэтому биоэтическая ситуация возникает не только тогда, когда врач или другой медицинский работник затрагивает мои моральные ценности, непосредственно манипулируя моим телом или чем-то мне принадлежащим (как например, медицинской информацией), но и тогда, когда характер манипуляций с телом другого человека не соответствует моим-нашим ценностным установкам. Аборт, например, на который добровольно идёт женщина, «касается» нас всех. Биоэтическая ситуация, по аналогии с соматическим заболеванием, развивается как острый конфликт, выводящий систему врач — пациент из положения равновесия. Задача биоэтики при этом понимается как разработка особых этических технологий (теорий, принципов, правил и т. д.), которые
способствовали бы разрешению возникающих конфликтов, т. е. возвращению системы в равновесное состояние. Идеальные состояния «здоровья» или «морального блага» в рамках социального взаимодействия выражаются через процедуры нормирования — формирования научно обоснованных и этически санкционированных норм. Нормальное кровяное давление и нормальная температура свидетельствуют о здоровье, а соответствие характера взаимоотношений медработников принятым этическим нормам — о моральном благополучии.
Значимость определения метафизических моделей самоидентификации и субъектности в биоэтике детерминирована опасностью трансформации биоэтики в вид «моральной технологии», которую можно будет использовать в безличном и формальном выражении в пределах какой-либо структуры социума.
Биоэтика выступает формой адаптации новой человеческой природы, которую пересоздают биотехнологии. Очевидна аналогия последствий между наступлением на собственно человеческую природу для существования человека и технологическими натисками на природу внешнюю. Биоэтикой закрепляется кардинальное изменение идентичности человека. В ее контекстуальном поле выявляются границы, до которых возможно преобразование идентичности, связанное с трансформированием телесности и самосознания.
В современной биоэтической парадигме заметен радикальный поворот от методов практического описания биомедицинской морали к обостренной этико-аксиологической рефлексии оснований нравственности в биомедицинских исследованиях, формированию своих собственных положений о морали и ценностях. Происходит расширение проблемного поля биоэтики за счет включения в нее не только нравственных, философских, правовых компонентов, но и объединения различных систем ценностей: биологических (физическое существование, здоровье, свобода от боли и т.п.), социальных (равные возможности, получение всех видов медицинских услуг и т.п.), экологических (осознание самоценности природы, ее уникальности, коэволюции), личностных ценностей (безопасность, самоуважение и т.п.).
Проведенный концептуальный анализ феномена субъектности в пространстве современной биоэтической рефлексии и основных трансформаций субъектности, адгерентных постнеклассической парадигмой и развитием биотехнологичных практик, позволяет сделать следующие выводы.
Нарастающий темп изменений в технологической и природной среде влекут за собой изменения человеческой жизни как таковой. Стремительно эволюционирует вслед за этим и методология социальных наук: социологии, экономики, антропологии, биоэтики и других. Но парадоксальность ситуации заключается в том, что усовершенствованный и точный инструментарий изучения объектов окружающего мира очень быстро устаревает, потому что границы этих объектов все более условны и «текучи», а открываемые явления и
факты констатируют многократное усложнение всякой последующей структуры и ее анализа.
В обществе к человеку вводятся в употребление все новые термины и характеристики: зритель, потребитель, реципиент, идентичность, дивидуум и т.д. Очевидно, что прежние понятия «гражданин», «индивид-личность-индивидуальность», принятые в отечественной социологической науке, перестают быть исчерпывающим социально-концептуальным рядом. Социальный мир и сам человек превращаются в моделируемую по шаблонам, типажам и проектам матрицу. Социологи подтверждают феноменальную легкость перехода от разнообразия к унификации. Обретший на пути индивидуации свое «Я», свою субъектность, человек с легкостью с ней расстается.
Эмпирия постмодернизма инициирует фарс, «подделку» субъективации: субъектные «различия» - расовые, гендерные, мотивационные - предлагаются на рынке товаров, они продаются, обмениваются и тиражируются. Субъективация как личностное полагание себя в мир в качестве субъекта, подменяется «покупкой субъектности», которая на деле оказывается «объектом продажи». Плюралистическая парадигма различий впервые столь явственно затронула саму личность, сделав ее «плюралистическим актором», «складирующим» свои «различия» внутри собственного сознания, как внутри собственного гардероба. Ориентируясь постоянно во вне, ища опору в подтверждении своего «Я» в символах моды, рекламы, бренда и т.п., субьект общества спектакля стал «плюралистическим актором» [15, с. 17].
Технологические возможности ведут к почти немыслимой фрагментации человека. Субъект начал «существовать» «вне-субъектности» (fora-de-si) [14, с. 152], а также «внутри-субъектности» (dentro-de-si) [14, с. 153]. Фрагментация субъекта выражена и в подходах к лечению: «тело-организм» - всегда было традиционной преференцией медицины, «психическое» же - долгое время являлось объект психоанализа. И до тех пор, пока не будет сфокусирован взгляд на целостного субъекта и не будет преодолен дуализм «субъекта» и его «тела» - кризис и в медицине, и в биоэтике будет лишь нарастать. Но, преодолевая традиционный дуализм духа и тела, необходимо правильно понять плюрализм реальных и виртуальных различий, заложенных в природе идентичностей и сделанных имиджей, преобразующих человеческую субъектность.
По сути дела, мы наблюдаем процесс десубъективации индивида, его превращение в управляемый и направляемый актор. Исчезающее в постмодернистской социальности «Я» все более ощущает пустоту. И зачастую это переходит, например, в желание «искусственной» смерти-эвтаназии, т.к. страдание, печаль - чувства, которые были близки экзистенционалистам в 1940-1950-е годы - сегодня уже не «в моде» [14, с. 191].
В мире имеется множество линий развития сюжета для человеческой субъектности. Очевидно, что процесс субъективации стал проблематичен в различных культурных и социальных пространствах. Но особую заостренность
он приобрел в постмодерне, где наиболее ощутимой стала не просто социальная стратификация общества, но и его интеллектуальная и моральная деградация.
Социальная и социологическая нагрузка концепта «субъектность» связана с осмыслением инкорпорированности в него морально-нравственных составляющих. Обоснованная необходимость этической параметризации субъектности в биоэтическом дискурсе раскрывает перспективу совершенной социальной реальности в контекстуальном поле биоэтики, выделяя горизонты исследования биоэтического плана бытия субъекта. Ценностная компонента субъектности определяет биоэтическое измерение человеческой субъектности, что позволяет рассматривать этико-аксиологическое начало в качестве ресурса для формирования интегративных представлений, порождающих базис новой универсальной картины мира. Ценностная активность, мотивационно-ценностная направленность, определенная этико-аксиологическая позиция биоэтического субъекта выступают еще и в качестве некоего идеала, позиционирующего план должного и возможного, что особенно актуально в эпоху биотехнологического прогресса.
Литература:
1. Биомедицинская этика: учеб. пособие / под ред. Т.В. Мишаткиной, С.Д. Денисова, Я.С. Яскевич. Минск: Тетра Системс, - 2003. - 320 с.
2. Лешкевич Т.Г., Зубова Д.А. Переоткрытие субъектности: точки роста новых ценностей //Научная мысль Кавказа.- 2010. - № 2. - С. 5-11.
3. Мишаткина Т. В. Этические основания биомедицинских исследований и образования. [Электронный ресурс] URL: http://edu.grsu.by/cei/?p=126 (дата обращения: 17.10.2013).
4. Насынбаев А. Н. Человеческая субъектность как духовно-нравственный феномен // XXII Всемирный философский конгресс (Сеул, 2008). Доклады казахстанской делегации. Алматы: К-ИЦ ИФП МОН РК, - 2008. - С. 149-160.
5. Никулина М. А. Актуальность и перспективы социологического изучения биоэтики // Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал). 2012. №2(10). С. 19. [Электронный ресурс] URL: http://sisp.nkras.ru/e-ru/issues/2012/2/nikulina.pdf (дата обращения 15.03.2012).
6. Основы экологической этики: учеб. пособие / Т.В. Мишаткина [и др.]; под общ. ред. Т. В. Мишаткиной, С. П. Кундаса. Минск: МГЭУ им. А.Д. Сахарова, - 2008. - 286 с.
7. Петрицкий В. А. Экологизация морали и этика // Философские науки. -1990. № 4.- С. 103-106.
8. Поттер В.Р. Биоэтика: мост в будущее. Киев: Сфера, - 2002. -
216 c.
9. Рабочие тетради по биоэтике. Вып. 1: Биоэтика: антропологические проблемы: сб. науч. статей / под ред. Б. Г. Юдина. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, - 2006. - 32 с.
10. Тульчинский Г. Л. Современная гуманитарная парадигма: гуманитарностъ против гуманизма? // Философский век. Альманах. Вып. 21. Материалы международной конференции «Науки о человеке в современном мире». Ч. 1. М.: Санкт-Петербургский Центр истории идей, - 2002. - С. 129135.
11. Чеклецов В. В. Топологическая версия постчеловеческой персоналогии: к разумным ландшафтам // Философские науки. № 6. - 2010.- С. 36 - 53.
12. Швейцер А. Благоговение перед жизнью / А. Швейцер; сост. и посл. А.А. Гусейнова; общ. ред. А.А. Гусейнова. М.: Прогресс, -1992. - 573 с.
13. Balls M. The three Rs and the humanity criterion an abridged version of the principles of humane experimental technique by W.M.S. Russell and R.L. Burch / M. Balls. Nottingham, UK: FRAME, - 2009. -131 p.
14. Birman J. Mal-estar na actualidad. A psicanalise e as novas formas de subjetivacao. Rio de Janeiro: Civilizacao Brasileira, -1999. -169p.
15. Lahire B. Humem plural: os determinantes de acao. Petropolis, RJ: Vozes, - 2002. - 227p.
Literature:
1. Biomedical ethics: studies. grant / under the editorship of T.V. Mishatkina, S. D. Denisov, Ya.S. Yaskevich. Minsk: Tetra Sistems, - 2003.- 320p.
2. Leshkevich T.G., Zubova D. A. Subjectivity reopening: points of growth of new values//Scientific thought of the Caucasus. - 2010. No. 2.- P. 5-11.
3. Mishatkina T. V. Ethical bases of biomedical researches and education. [Electronic resource] URL: http://edu.grsu.by/cei/?p=126 (accessed: October 17, 2013).
4. Nasynbayev A. N. Human subjectivity as spiritual and moral phenomenon // XXII World philosophical congress (Seoul, 2008). Reports of the Kazakhstan delegation. Alma-Ata: K-ITs IFP MAUNRK, - 2008. - P. 149-160.
5. Nikulina M. A. Urgency and prospects of sociological studying of bioethics // Modern Research of Social Problems (electronic scientific magazine). 2012. No. 2. Р. 19. [Electronic resource] URL: http://sisp.nkras.ru/e-ru/issues/2012/2/nikulina.pdf (accessed: March 15, 2012).
6. Bases of ecological ethics: studies. grant / T.V. Mishatkina [etc.]; under a general edition of T. V. Mishatkina, S. P. Kundas. Minsk: MGEU of A.D. Sakharov, -2008.- 286p.
7. Petritskiy V. A. Greening of morals and ethics // Philosophical sciences. -1990. No. 4. - P. 103-106.
8. Potter V. R. Bioethics: bridge to the future. Kiev: Sphere, - 2002. - 216p.
9. Workbooks on bioethics. No. 1: Bioethics: anthropological problems: the collection of scientific articles / under the editorship of B. G. Yudin. M.: Publishing house of the Moscow humanities university, - 2006. - 32 p.
10. Tulchinskiy G. L. Modern humanistic paradigm: humanization against humanity? // Philosophical century. Almanac. No. 21. Materials of the international
conference "Sciences about the Person in the Modern World". Part 1. M.: St. Petersburg Center of history of ideas, - 2002. - P. 129-135.
11. Chekletsov V. V. Topological version of a post-human personalogiya: to reasonable landscapes // Philosophical sciences. - 2010. No. 6.- P. 36 - 53.
12. Schweitzer A. Reverence for Life / Comp. by. A. A. Guseynova. Ed. by A. A. Guseynova and M. G. Selezneva. Moscow: Progress Publishers, -1992. - 573 p.
13. Balls M. The Three Rs and the Humanity Criterion An abridged version of The Principles of Humane Experimental Technique by W.M.S. Russell and R.L. Burch / M. Balls. Nottingham, UK: FRAME, - 2009. -131 p.
14. Birman J. Mal-estar na actualidade. A psicanalise e as novas formas de subjetivacao. Rio de Janeiro: Civilizacao Brasileira, -1999. - 300p.
15. Lahire B. Humem plural: os determinantes de acao. Petropolis, RJ: Vozes, - 2002. - 227p.
