CC BY
86
УДК 94(517)-1 С.В. НИКИФОРОВ
студент 3 курса, факультет международных отношений, МГИМО (У) МИД РФ
UDC 94(517)-1 S.V. NIKIFOROV
Third year student, International relations faculty,
MGIMO University
ТРАНСФОРМАЦИИ МОНГОЛЬСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ ПАССИОНАРНОСТИ И ЭТНОГЕНЕЗА Л.Н. ГУМИЛЕВА
TRANSFORMATIONS OF MONGOLIAN CIVILIZATION IN THE CONTEXT OF L. GUMILEV'S THEORY OF PASSIONARITY AND ETHNOGENESIS.
В данной статье рассматриваются основные тенденции использования цивилизационного подхода в изучении истории Монголии, а также анализируются периоды трансформации в этногенезе монгольской цивилизации в контексте теории пассионарности и этногенеза Л.Н. Гумилева. Кроме того, поднимается вопрос об определении текущей фазы этногенеза монгольской этнической системы.
Ключевые слова: трансформация цивилизации, цивилизационная модель, метод Гумилева, «советская Монголия», демократическая революция, Чингисхан, Богдо-гэгэн, Чойбалсан, монголоведение, буддизм, этногенез, пассионарность.
This article considers main tendencies of applying civilizational approach to the Mongolian history researching. Besides, the author analyses the transformation times in Mongolian civilization ethnogenesis in the context of L. Gumilev's theory of passionarity and ethnogenesis. In addition, the article touches upon the question of the current Mongolian ethnic system phase determination.
Keywords: transformation of civilization, civilizational model, Gumilev's method, "soviet Mongolia", democratic revolution, Chingiskhan, Bogdo-gagan, Choibalsan, mongolistics, Buddhism, ethnogenesis, passionarity.
Вероятно, одним из ключевых вопросов востоковедения вообще и монголоведения в частности является анализ процессов трансформации цивилизационной модели и (или) ее составных частей, являющихся неотъемлемой чертой становления наций и народностей при использовании цивилизационного подхода в рамках научного исследования. Думается, особую актуальность вопросу придает тот факт, что многие страны Востока пережили в недавнем прошлом1 смену своих традиционных исторических моделей общественного развития2. Сегодня же, в начале нового тысячелетия, можно говорить о том, что они стоят перед своеобразным выбором пути развития, а соответственно задаются вопросом о типе своей цивилизационной модели, о возможности ее дальнейшей трансформации. В таком случае важность прогноза дальнейшего развития цивилизационной модели трудно переоценить. В связи с этим возникает необходимость выявления закономерности, если таковая имеется, в процессе цивилизационной трансформации на примере известных нам исторических фактов, а также проанализировать, насколько естественным и органичным является данное явление.
Несомненно, одной из лучших иллюстраций про-
1 Ведь в рамках исторического процесса несколько веков не являются таким уж большим сроком.
2 Вероятно, достаточно упомянуть китайскую, японскую,
корейскую (переживающую гражданский и государственный раскол),
индийскую и, разумеется, монгольскую нации (этнические системы в
рамках теории пассионарности и этногенеза Л. Н. Гумилева).
цесса трансформации цивилизационной модели может служить трансформация монгольской цивилизации в первой четверти XX века, по итогам которой возникла монгольская государственность «по советской модели», уступившая в конце прошлого столетия место еще, думается, не до конца сформировавшейся государственности демократической - «по американскому образцу с монгольской спецификой»3.
Но являются ли указанные процессы именно трансформационным феноменом? Имеет ли место особая система смены так называемых цивилизационных моделей? Является ли данный процесс уникальным для монгольского народа или существуют известные исторической науке аналоги? Возможно ли спрогнозировать дальнейшую цивилизационную трансформацию монгольского суперэтноса? Чем объяснить цивилиза-ционную трансформацию как явление историческое и философское, какую научную методологию лучше всего использовать в рамках исследования данной проблематики?
На эти актуальнейшие вопросы мы попробуем ответить в рамках нашего исследования. Таким образом, объектом исследования является история трансформационных процессов в рамках монгольской цивилизации. Тема исследования - научные концепции смены циви-
3 В результате чего сегодня Монголия стоит на пороге формирования нового социального, а возможно, и типа цивилизационной системы.
© С.В. Никифоров © S.V. Nikiforov
лизационных моделей на примере Монголии. Предмет - особенности и закономерности процесса трансформации монгольской цивилизации в первой четверти XX века. Основная цель нашего исследования - выработать гипотезу, объясняющую и систематизирующую процесс цивилизационной трансформации сквозь призму исторического процесса Монголии как политической и этнической системы.
Рассматривая вопрос трансформации монгольской цивилизации, нельзя не заметить, что смена политико-культурных идеологем была свойственна отнюдь не только первой четверти XX века. На наш взгляд, можно выявить следующие важнейшие исторические вехи процесса трансформации монгольской цивилизации.
1. Зарождение монгольской цивилизации и государственности (XI-XIII вв.).
2. Трансформация в период Монгольской империи (XIV в.).
3. Смена цивилизационного императива через буддизм (XVII в.).
4. «Китайская Монголия» (1691-1911).
5. Теократическая монархия Богдо-Гэгэна (1911-1921).
6. «Советская Монголия» (1921-1990).
7. «Демократическая Монголия» (1990-н.вр.).
Стоит отметить, что в отечественном монголоведении и в монгольской исторической школе особенно тщательно был исследован период так называемой традиционной Монголии, причем центральное место для многих ученых занимали вопросы образования монгольской государственности, ее уникальности, причин достижения могущества и дальнейшего упадка Монгольской империи.
Например, некоторые кочевниковеды, такие как Г.Е. Марков4, Н.Н. Крадин5, Т.Д. Скрынникова6, считают, что средневековое монгольское общество было пред-классовым. Другие (Н.Ц. Мункуев, А.М. Хазанов и др.) относят к догосударственным обществам и монгольские улусы XI-XII вв., тогда как, по мнению большинства ученых, государственная природа раннемонгольских улусов и, тем более, империи Чингисхана не вызывает никаких сомнений (Н. Ишжамц7, Г.А. Федоров-Давыдов8, Д. Гонгор9, Е.М. Кычанов10, С.А. Плетнева11, Ч. Далай12,
4 Крадин Н.Н. Кочевые общества (проблемы формационной характеристики)// Владивосток: Дальнаука. 1992. 240 с.
5 Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингисхана. М.: Восточная литература РАН, 1997.
6 Мункуев Н. Ц. Заметки о древних монголах // Татаро-монголы в Азии и Европе: Сб. ст. М.: Наука, 1977.
7 Ишжамц Н. Образование единого монгольского государства и установление феодализма. Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. 1972.
8 Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М.: МГУ, 1973. 180 с.
9 Гонгор Д. Халх товчоон. (Краткая история Халхи. Т. 1). У-Б., 1970. Гонгор Д. Халх товчоон. (Краткая история Халхи. Т. 2). У-Б., 1978.
10 Кычанов Е.М. К вопросу об уровне социально-экономического развития монгольских племен XII в. Роль кочевых народов в цивилизации Центральной Азии. Улан-Батор, 1974.
11 Плетнева С. А. Кочевники Средневековья. Поиски исторических закономерностей. М., 1982.
12 Чулууны Далай. Монголия в XIII-XIV веках. М: Наука, 1983.
В.С. Таскин13, А.Ш. Кадырбаев14, Ш. Бира15 и др.). Зарубежными учеными также активно освещался данный вопрос: в статье Дж. Флетчера16, опубликованной после его смерти, говорится о том, что государственность не является институтом, который жизненно необходим для существования кочевого общества. П. Голден17 также скептически относится к идее, что номады могут самостоятельно создавать государственность, хотя и не отрицает, что во Внутренней Азии под влиянием китайской цивилизации степные империи принимали форму раннегосударственных обществ.
В то время как период Монголии «современной» («советской» и «демократической») до сих пор привлекает куда меньше внимания исследователей российских18, нежели зарубежных. Так, Оуэн Латтимор19 и Роберт Рупен20 рассматривают вопросы взаимоотношения Советской России и Монголии через призму концепции сателлизма, причем г. Латтимор придерживается идеи саттелизма «мягкого», а Рупен - «жесткого». Необходимо отметить, что огромную работу по исследованию западной историографии Монголии XX века провел выдающийся советский и российский ученый М. И. Гольман21, несмотря на то, что долгое время ведущим направлением в его научной работе являлся период Монголии традиционной22.
Современные монгольские исследователи (Л. Бат-Очир, Ц. Гурбадам, Д. Бямбасурэн), переосмысливая роль монгольских руководителей в системе отношений с Советским Союзом, рассматривают их или в качестве просто патриотов-государственников (Ю. Цеденбал 23), или как истинных националистов, мечтавших об
13 Таскин В. С. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. М: Наука. 1984.
14 Кадырбаев А.Ш. Золотая орда как предтеча российской империи// Бартольдовские чтения. М., 1990. С. 70.
15 Бира Ш. Нууц товчоо бол монголын туух ба бичгийн соё-лын агуу их дурсгалмон ... Khubilai Khanand 'Phags-pabla-ma // BiraSh. Studies in Mongolian history, culture and...dissercat.com
16 Флетчер Дж. О Государстве Русском. Под ред. кн. Н.В. Голицына. Пер. кн. М. А. Оболенского. М., 2005.
17 Голден П. Хазарские исследования. Историко-филологический взгляд на происхождение хазар T. 1 .1980.
18 Необходимо учитывать тот факт, что в советский период монголоведение, как и иные отрасли востоковедения, было все же идеологизировано и политизировано в рамках марксизма-ленинизма, особенно в вопросе оценки событий первой четверти XX века. К тому же стоит отметить, что на сегодняшний день изучение Монголии в XX и XXI вв. - сфера интересов сугубо профессиональных монголоведов, которых, к сожалению, не так много, как было в период Российской империи и Советского союза.
19 Lattimore O. Historical Setting of Inner Mongolian Nationalism // Pacific Affairs. 1936. №3. Рр. 73-87. Lattimore O. Nationalism and Revolution in Mongolia. N.Y.: Oxford University Press, 1955.
20 Rupen R. How Mongolia is Really Ruled. A Political History of MPR (1900-1978). Stanford, 1979;Rupen R. Mongols of the 21st Century // Geopolitical relations between Contemporary Mongolia and Neighboring Asian Countries. Chinese Culture University, Taiwan, 2004. Pр.5-29.
21 Изучение истории Монголии на Западе, XIII-середина XX в. / М. И. Гольман. АН СССР, Ин-т востоковедения, 218,[3]. С. 22 см, М. Наука, 1988.
22 М. И. Гольман. Монгольские источники о Даян-хане. М., 1986.
23 Гурбадам Ц. Ю. Цэдэнбал Монгол улсын тусгаар тог-тнолын асуудалд хэрхэн хандаж байсантухай (Эволюция взглядов Ю. Цеденбала на вопрос о независимости Монголии) // Олон улсын харилцаа (Международные отношения).
объединении Монголии с Внутренней Монголией (Х. Чойбалсан24). Просоветская ориентация этих политиков объясняется преимущественно безысходностью для Монголии международно-политической ситуации. Например, такое важное событие в истории отношений МНР и СССР, как ввод советских войск на монгольскую территорию во второй половине 1960-х гг., известный политик и публицист Д. Бямбасурэн оценивает как событие, «имеющее мало общего с национальными интересами Монголии»: Улан-Батор в этой ситуации действовал, лишь «повинуясь неписаному закону для политического сателлита25», роль стороны действующей принадлежит только Советскому Союзу. Подобный взгляд полностью исключает какую-либо субъектность, самостоятельность Монголии и ее политического руководства, а на СССР перекладывается вся ответственность за негативные моменты монгольской истории.
В условиях подобного «засилья» научного пространства концепцией саттелизма многие выдающиеся современные монголоведы в своих работах, посвященных Монголии XX века, выступают с опровержением данной концепции. Например, С. С. Радченко26 или Г.С. Яскина, которая пишет, что «вряд ли корректно характеризовать полностью зависимой внешнюю политику одного государства от другого, если их национальные интересы на международной арене совпадают»27.
Однако некоторые ученые развивают концепцию цивилизационных методов исторического анализа как ведущего инструмента исследования Монголии XX и XXI вв. (в то время как для нашего исследования подобный подход является оптимальным), продолжая одно из традиционных направлений российского монголоведения. Ведь еще основатели российского монголоведения: архимандрит Иакинф (Никита Яковлевич Бичурин)28, Осип Михайлович Ковалевский29, Сергей Андреевич Козин30, Алексей Матвеевич Позднеев31, Гарма Данцаранович Санжеев32 - основные труды посвящали фактически цивилизационному ис-
24 Бат-Очир Л. Чойбалсан. Улаанбаатар, 1996.
25 Бямбасурэн Д. Монголо-российские отношения на пороге XXI века // Монголия: актуальные вопросы национальной безопасности: сб.ст. Под общ. ред. Р.А. Керимова. М.:РИСИ, 1998. С. 97-104.
26 Radchenko S. The Soviets' best friends in Asia: the Mongolian Dimensión of the Sino-Soviet Split. Woodrow Wilson International Centre for Scholars. Working Paper, №42. Washington D.C. November. 2003. Рр.2-30.
27 Яскина Г.С. Монголия и внешний мир. М.: ИВРАН, 2002.
28 Записки о Монголии, сочинённые монахом Иакинфом. С приложением карты Монголии и разных костюмов. Т. 1-2 . СПб., 1828. Бичурин Н.Я. Записки о Монголии. Предисл. Р.Б. Рыбакова, А.Н. Хохлова. Вступит. ст., коммент., словарь А. Н. Хохлова. Институт востоковедения РАН. Изд. 2-е. Самара: ИД «Агни», 2010.
29 Ковалевский О.М. История монголов. Рукопись. Наследие монголоведа О. М. Ковалевского и современность: доклады и сообщения международной научной конференции 21-24 июня 2001 г. Отв. ред. Р. М. Валеев, М. З. Закиев. Казань: Изд-во КГУ, 2002.
30 Козин С. А. Эпос монгольских народов. М., 1938.
31 Позднеев А.М. Монголия и монголы. Результаты поездки в Монголию, исполненной в 1892-1893 гг.: в 2 т. Т. 1. Дневник и маршрут 1892 г. Т. 2. Дневник и маршрут 1893 г. СПб.: Тип. Имп. акад. наук, 1896-1898.
32 Санжеев Г.Д. Некоторые вопросы сравнительно-
исторической монголистики. М.: 1957.
следованию Монголии и монголов, прежде всего с акцентом на культурно-историческую составляющую цивилизационного подхода. Евразийцы-классики -Н.С. Трубецкой33, П.Н. Савицкий34, Г.В. Вернадский35, Г.В. Флоровский36, вероятно, шли по пути историко-философского исследования монгольской цивилизации, при этом, несомненно, подчеркивая влияние цивилизации монгольской на становление цивилизации российской как преемницы первой в качестве евразийского цивилизационного центра.
В современном российском монголоведении в новом ключе37 подобные идеи активно развивают А.С. Железняков38 и В. А. Родионов39. Ярчайшим примером может служить следующая цитата А.С. Железнякова о современной Монголии с точки зрения политико-исторического подхода к анализу монгольской цивилизации: «На постсоциалистический период существования современной Монголии приходится двадцатилетний отрезок времени. Для анализа в русле цивилизационной политологии он явно недостаточен. Более того, разразившийся в настоящее время мировой экономический кризис делает любые выводы и прогнозы просто оторванными от быстро меняющейся реальности, особенно те прогнозы, которые касаются выхода Монголии из цивилизационного надлома (опять-таки, кризиса). Остается только наметить самые общие штрихи, касающиеся положения Монголии как ядра цивилизации. Сразу же требуется отметить главное: однозначного ответа на вопрос о том, какое это ядро в своем дрейфе - разгорающееся или затухающее - нет. Как ядро цивилизации Монголия по-прежнему уникальна: производство основных продуктов, необходимых для поддержания жизни всего общества, здесь, как и века назад, обеспечивают не оседлые земледельцы, а кочевники-скотоводы. Современная урбанистическая жизнь здесь соответственно привязана к центру кочевого мира. Эта резкая контрастная черта - единственное, что позволяет говорить об особом положении Монголии в мире. Не будет этой черты - исчезнет и тема для исследования. Проблема заключается в мировой потребности в той миссии, которая может выпасть на Монголию.. .».40
Думается, подобный метод исследований является крайне перспективным, а ряд заключений, достиг-
33 Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. Берлин, 1925.
34 Савицкий П. Н. О задачах кочевниковедения (почему скифы и гунны должны быть интересны для русского?). Прага: Евраз. книгоизд-во, 1928.
35 Вернадский Г.В. Монголы и Русь / Mongols and Russia / Пер. с англ. Е.П. Беренштейн, Б.Л. Губман, О.В. Строганова. Тверь: ЛЕАН, 1997.
36 На путях: утверждение евразийцев: Кн. 2. М., Берлин: Геликон, 1922.
37 Который можно назвать политико-историческим.
38 Железняков А.С. Размышления о внешней политике Монголии в XX веке // Вестник Евразии. 2002. №2.
39 Родионов В. А. Россия и Монголия: новая модель отношений в начале XXI века. Улан-Удэ: изд-во БНЦ СО РАН, 2009.
40 Железняков А.С., Тикунов В.С. Монгольский мир: методы исследования. М.: ИС РАН, 2014.
нутых на основе его применения, схож со сделанными нами, однако для анализа трансформационных процессов как глобального явления может быть недостаточным, ввиду, прежде всего, его политико-исторической направленности. Поэтому, нам кажется, лучше всего будет использовать метод анализа цивилизационных процессов, который максимально синтезирует в себе направления ведущих научных отраслей в российском монголоведении (историческую, культурологическую, политическую, этническую и философскую). На наш взгляд, подобным качеством обладает метод, созданный Л.Н. Гумилевым в контексте теории пассионарно-сти и этногенеза. При этом, разумеется, стоит отметить, что сам Л. Н. Гумилев в своих исследованиях истории Евразии ограничился периодом до XIX века41, поэтому заранее оговоримся, что в своих исследованиях мы будем базироваться на теории Гумилева и стараться применить (в идеале - развить) ее к новым историческим периодам и в рамках новых условий научного исследования. Таким образом, для анализа первой четверти XX века в истории Монголии как периода цивилизаци-онной трансформации мы будем использовать «метод Гумилева».
Рассмотрим, насколько закономерной является трансформация монгольской цивилизации в первой четверти XX века сквозь призму теории пассионарно-сти и этногенеза Л.Н. Гумилева. Можно сказать, что самозарождение монгольской цивилизации в каком-то смысле являлось трансформацией, поскольку, согласно теории пассионарности и этногенеза, возникновение этнической системы возможно исключительно при пассионарном толчке, который по сути своей является мутацией уже существующих социобиологических организмов за счет пассионарной энергии. Таким образом, в XI-XП вв. зарождается монгольская этническая система. Монгольские пассионарии загораются идеей трансформации социальной системы как формы выражения монгольского суперэтноса. Соответственно, меняется идеологема монголов от стремления существовавать в гармонии с природой (как при гомеостазе) до создания единого «Монгол улс». В итоге образовалось единое монгольское государство с ханом всех монголов Темуджином, соответственно и ставшим Чингисханом.
Затем возможно выделить смену цивилизационной модели в XIV веке, когда образовавшаяся в период ак-матической фазы великая Монгольская Империя в фазе надлома распадается на отдельные государства. Тогда на смену идеи построения единого монгольского мира приходит идея «построения идеального монгольского государства в отдельно взятом улусе». Монгольский суперэтнос к тому времени вобрал в себя множество иных народностей в результате завоеваний Чингисхана и его потомков. И, несмотря на обилие кровавых битв, число пассионариев было еще очень велико. Однако идти в новые походы с целью покорения мира им было уже труд-
но, в то время как сотни идей /идеологем/, идеологий (к которым, разумеется, нужно привести свой народ) существовали в умах сотен пассионариев и стремились воплотиться в жизнь. Но, разумеется, редко когда идеальная картина мира одного человека могла не противоречить воззрениям другого...42 Ярчайшей иллюстрацией является активное распространение культур и верований покоренных народов, например, Ислама на Ближнем востоке и Средней Азии и ценностей конфуцианской цивилизации среди монголов Северо-восточной Азии (и в Китае соответственно). В результате конфликта идеологем происходит процесс трансформации монгольской цивилизации через горнило гражданских войн, например, Крестьянской войны в Китае (1351-1368)43 и Великой замятни (1360-1381)44. Данные события естественны для фазы надлома в процессе этногенеза. Таким образом, в части земель, принадлежавших Монгольской империи, в результате цивилизационной трансформации происходит создание почвы для формирования новых консорций, политических и этнических систем (например, Сибирского, Казанского, Узбекского ханств, Ногайской орды45, Могулистан и Мавераннахр46, государства Джалариидов и Чобанидов47, Северной Юань48), которые по сути своей являлись, скорее, осколками прошлого, нежели новыми витками цивилизационного развития. На их место пришли более пассионарные системы, такие как Россия, Империя тимуридов и Китай династии Минь.
Казалось бы, данная трансформация привела к краху монгольской цивилизации, однако монголы, отступившие на родину, на территорию родного вмещающего ландшафта, смогли сохранить свою цивилизационную идентичность и также на долгое время свою государственность. Но дороги к прошлой цивилизационной модели (бравого воина-язычника) уже не было. Ведь уже произошел процесс трансформации! Соответственно была крайне необходима новая идеологическая составляющая, способная объяснить крах концепции монгольского мира (в буквальном смысле, под миром здесь понимается Земля как территория единого монгольского государства) и заменить ее новой идеей, ради которой монголы были бы готовы остаться монголами. И, что характерно для фазы обскурации, носителями такой идеи становятся люди духовные. Уже с конца XVI в. в Монголию из Тибета приходит буддизм. В результате его активного распространения в XVII веке большая
41 Ввиду того, что, на его взгляд, чем ближе к нам изучаемая эпоха, тем сложнее объективно ее оценить, особенно используя такой «инструмент», как теория пассионарности и этногенеза.
42 Подобное явление можно отнести к фактору психологическому, иначе говоря, к концепции лидеров и лидерства через призму теории пассионарности и этногенеза. На наш взгляд, именно идея (представление пассионария об идеальной концепции мира) и стремление к ее воплощению является психологическим выражением явления пассионарности.
43 Восстания Красных повязок.
44 В Золотой Орде.
45 Там же в первой половине XV века.
46 В Средней Азии на месте Улуса Чагатая.
47 На Ближнем Востоке на месте государства Хулагуидов.
48 Остаток монгольской элиты, бывшей правящей династии Китая.
часть знати становится буддистами,49 и в период с XVII по XVIII век буддизм прочно входит в монгольскую правовую систему (вплоть до узаконенных преследований за исповедание шаманизма). Хотя, подобно любой другой религии,50 окончательное «сращивание» с культурным кодом монголов происходит в результате долгого процесса синтеза буддизма с коренными верованиями этноса. В итоге можно говорить о том, что в XVII веке происходит важнейшая цивилизационная трансформация для монголов, выраженная в принятии буддизма. Именно здесь закладываются основы той системы, что выйдет на историческую авансцену в первой четверти XX века. Однако данная трансформация омрачается крайне печальным событием в истории монголов. С 1690 по 1758 г.г.51 идет долгий процесс присоединения Монголии к Китаю и заодно уничтожения ойратского этноса Китайской империей, который выделился в особую этническую единицу,52 обособленную от монгольского суперэтноса, являющуюся более пассионарной, чем большая часть монголов, а соответственно живущую в рамках инерционнной фазы (после фазы надлома монгольского суперэтноса).
Таким образом, можно сказать, что трансформационный процесс, запущенный монгольскими муждоу-собицами в XIV веке, в итоге привел к формированию «Китайской Монголии» в конце XVII века. На протяжении нескольких столетий монгольский этнос существовал в политической форме китайского государства, вновь испытывая громадное культурное влияние. Однако цивилизационная идентичность монголов сохранилась и их культура не была замещена китайской. Причиной этому, бесспорно, стала смена идеологической модели (образа кочевника-тенгрииста на образ ламы-буддиста). Пассионарии-монголы фазы обскура-ции, сложив луки и мечи, ибо в отличие от ойратов уже не были готовы жертвовать своей жизнью во имя великих идеалов на поле брани53, вооружились молитвами и «пошли» творить великую культуру, центральной единицей которой стал отныне буддизм.
И так продолжалось практически вплоть до начала XX века. В 1911 году в Китае вспыхивает Синьхайская революция (вероятно, вызванная новым пассионарным толчком).54Монголы, долго строящие новую - буддийскую цивилизационную модель и мечтающие о воплощении ее в рамках суверенного государства, не преминут воспользоваться этой возможностью. 1 декабря 1911 года халхаскими князьями и ламами была провозглашена независимость Монголии. Это событие имело юридическое обоснование: существовала вассальная зависимость Монголии по отношению к маньчжурской
49 Среди ключевых фигур: Нейджи-тойн (1557-1653); ой-ратский Зая-Пандита Намкай-Джамцо (1593-1662), Богдо-гэген Дзанабадзар (1635-1723).2002. №2.
50 Тому же христианству в раннем Средневековье в Европе.
51 Ойрато-цинская война.
52 В результате фазы пассионарного надлома в монгольском суперэтносе (см. «Хронологически-цивилизационную таблицу этногенеза»).
53 Ввиду уменьшения пассионарности.
54 См . табл.
династии, а не к Китаю. Богдо-гэгэн VIII, буддийский лидер страны, возведенный в Богдо-ханы 29 декабря, стал теократическим правителем нового государства. Была создана под руководством русских военных советников 20-тысячная монгольская армия. В 1913 году армия была мобилизована для освобождения от Китая Внутренней Монголии. И, несомненно, это также явилось трансформацией монгольской цивилизации.
Здесь мы подходим к ключевой проблеме нашего исследования. Если соотносить трансформационные процессы с фазами этногенеза, тогда создание монархии Богдо-гэгэна должно происходить в период перехода к мемориальной фазе этногенеза. Но в таком случае у монголов не должно быть достаточно пассионарно-сти для создания суверенного государства и защиты его суверенитета.
И теперь можно выдвинуть несколько гипотез, способных объяснить дальнейшую череду событий в процессе трансформации монгольской цивилизации в XX веке55. Эта тема весьма острая и обширная и требует отдельного исследования, однако мы все же попытаемся, исходя из имеющихся данных, выдвинуть ряд гипотез и выбрать из них ту, что кажется нам на данный момент наиболее правдоподобной.
Первая гипотеза: на рубеже XIX и XX вв. происходит новый пассионарный толчок на территории Монголии, обуславливающий появление национальных движений, выступающих за суверенитет монгольского государства, завершение процесса трансформации буддийской монгольской модели в монархию Богдо-гэгэна, а также народную революцию 1921 года, героизм монгольского народа в период Второй мировой войны и Демократическую революцию 1990 года. Поскольку подъем только начинается, то, в соответствии с концепцией Л.Н. Гумилева, на начальном этапе он является скрытным (уровень пассионарности повышается постепенно, и только несколько пассионариев могут себя ярко проявить). Тихо формируется новая идеологема, которая должна прийти на место старой. В результате трансформации события первой четверти XX века станут свидетельствовать о постепенном росте уровня пассионарности монгольской цивилизации. Но идеология теократической монархии, а затем пришедшая ей на смену социалистическая идеология будут являться лишь путем к выработке новой цивилизационной модели, начало которой может быть положено как раз после политической бескровной революции 1990 года. Её также можно связать с ростом потребности в стремлении к прекрасному, поиску лучшей жизни, пусть даже с риском для оной, что, несомненно, характерно для фазы скрытого подъема. Более того, недостаточную активность пассионариев и их могущее показаться недостаточное проявление в период трансформаций можно объяснить тем, что они большей частью являлись представителями духовенства в первой четверти XX века, а, как нам известно, буддийские ламы были репрессированы в период правления Чойбалсана. Однако эта гипотеза
55 См. табл.
не позволит нам ответить на вопрос, почему до сих пор в монгольском обществе высокий уровень коррумпированности, почему Монголия в международных делах все еще является недостаточно надежным партнером и почему в XXI веке эта страна по-прежнему придерживается идей лавирования между великими державами, а не пытается сама создать новую, привлекательную для всего мира цивилизационную модель или хотя бы сформулировать возможность самой сравниться в чем-то с сильными мира сего? Ведь все это можно объяснить исключительно превалированием в этнической системе субпассионариев над пассионариями, что, скорее, характерно для мемориальной фазы этногенеза.
Вторая гипотеза: в первой четверти XX века Монголия получает независимость исключительно в результате поддержки сначала царской, а затем советской России. Сами монголы не обладали достаточной пассионарно-стью для сохранения суверенитета56. Среди монголов можно назвать немного пассионариев, способствовавших развитию идей панмонголизма, в то время как среди представителей иных этносов их много. Ярчайшие примеры - генерал-лейтенант фон Унгерн-Штернберг, видевший своей идеей воссоздание великой Монгольской империи и отвоевавший суверенитет для монголов в 1920 г. Как лидер монгольского государства духовный и политический, он не обладал достаточной пассионарностью для ведения независимой политики. Примером тому явилось то, что он не смог противодействовать ни китайской оккупации, ни тихому отстранению себя от власти после событий 1921 года0. В дальнейшем монголы следуют во всем советскому образу построения общества, что также может говорить об отсутствии собственной новой циви-лизационной идеологемы, а политические лидеры, как правило, проводят политику, копирующую политику руководства СССР. При этом во всем активно проявляется стремление к сохранению памяти о славном прошлом, которое подавлялось долгое время СССР ввиду угрозы развития национализма. Это стремление после 1990 г. воплощается в качестве возрождения практически культа Чингисхана и вновь распространившегося по всей стране буддизма, что характерно для мемориальной фазы этногенеза. Разумеется, не до конца в таком случае остается понятна причина революции 1990 года.
Однако здесь можно предположить либо то, что из-за ослабления влияния СССР монголы предпочли больше ориентироваться на западную цивилизацион-ную модель, либо то, что отражено в третьей гипотезе, а именно - наблюдается новый пассионарный толчок, который пришелся на рубеж не XIX и XX, а XX и XXI столетий. Как бы то ни было, трансформация первой четверти XX века происходит в период перехода монгольского этногенеза с фазы обскурации в фазу мемориальную, что объясняет, почему практически все оставшееся время в XX веке Монголия становится не генератором, но проводником идей иных этнических систем. В результате же самого процесса трансформации монгольская цивилизация сохраняет свою традицион-
ную культуру, несмотря ни на какие обстоятельства, и в итоге получает государственность, хоть и в результате помощи России, а не самостоятельно. Более того, низкий уровень пассионарности позволил Монголии минимизировать риски внутренних конфликтов.
Таким образом, на наш взгляд, в ходе данной исследовательской работы нам удалось установить, что процесс трансформации монгольской цивилизации характерен для периодов перехода из одной фазы этногенеза в другую. Это позволяет говорить об общности данного явления с подобными трансформациями иных этнических систем, как например, китайской или российской (о которых мы писали ранее в контексте правопреемников монгольской империи). В данном ракурсе трансформация монгольской цивилизации первой четверти XX века будет относиться, скорее всего, к периоду перехода монгольского этноса из фазы обскурации в фазу мемориальную. Построение теократической монархии Богдо-гэгэна, в свою очередь, является проявлением начала мемориальной фазы. Уникальность же ее заключается в том, что монгольская этническая система в силу политических событий не могла до конца реализовать себя в создании собственной культурно-ценностной системы вплоть до 1911 года, что и воплотилось в формировании теократической монархии57.
Однако эта монархия не претендовала на создание великой Монгольской империи - максимум, на собирание осколков суперэтноса в рамках традиционных границ вмещающего монголов ландшафта.
А потому не обладала достаточной пассионарно-стью для противодействия новому - социалистическому курсу как выражению новой, а значит, более пассионарной идеологемы, чьими носителями также являлись более пассионарные индивиды58. Это и обусловило построение социалистической и просоветской государственности после 1921 года.
Тем не менее, на наш взгляд, до сих пор остается открытым вопрос о том, чем была обусловлена революция 1990 года с точки зрения теории пассионарности и этногенеза. Разумеется, в связи с этим остается открытым и вопрос о том, мог ли произойти новый пассионарный толчок на территории Монголии в конце XX века. Как уже отмечалось выше, подобным вопросом о самодостаточности современной Монголии как цивилизации развивающейся задавался А. С. Железняков59. Думается, изучение данной трансформации может стать темой отдельного исследования. Исходя из вышеизложенного, мы можем говорить об успешности применения «метода Гумилева» для исследования не только периодов традиционных цивилизаций, но и цивилизаций современных. Примером чему, на наш взгляд, может послужить проведенный нами анализ трансформации монгольской цивилизации в первой четверти XX века как элемента общеисторического процесса.
56 Пример: Китайская оккупация 1918-1919 г.г.
57 Чему активно способствовал советский Коминтерн, а также буряты и монголы, им подготовленные.
58 Накопленная веками культурная составляющая приняла форму суверенного буддийского государства.
59 Советские граждане, а до того большевики.
Библиографический список
1. Бат-Очир Л. Чойбалсан. Улаанбаатар, 1996.
2. Бира Ш. Нууц товчоо бол монголын туух ба бичгийн соёлын агуу их дурсгалмон ... Khubilai Khanand 'Phags-pabla-ma // Bira Sh. Studies in Mongolian history, culture and...dissercat.com
3. Бямбасурэн Д. Монголо-российские отношения на пороге XXI века // Монголия: актуальные вопросы национальной безопасности: сб.ст. под общ. ред. Р.А. Керимова. М.: РИСИ, 1998. С. 97-104.
4. Бичурин Н.Я. Записки о Монголии. Предисл. Р. Б. Рыбакова, А. Н. Хохлова. Вступит. ст., коммент., словарь А. Н. Хохлова. Институт востоковедения РАН. Изд. 2-е. Самара: ИД «Агни», 2010.
5. Вернадский Г.В. Монголы и Русь / Mongols and Russia / Пер. с англ. Е. П. Беренштейн, Б. Л. Губман, О. В. Строганова. Тверь: ЛЕАН, 1997.
6. Восточная политика Владимира Путина. Возвращение России на «Большой Восток» (2004—2008 гг.) / С.Г. Лузянин. М: ACT: Восток-Запад, 2007.
7. Голден П. Хазарские исследования. Историко-филологический взгляд на происхождение хазар T. 1 .1980.
8. Гольман М.И. Западные авторы об отношениях России и Монголии в XX веке // Россия и Монголия: новый взгляд на историю взаимоотношений в XX веке. М.: ИВ РАН, 2001. C. 248-269.
9. Гольман М.И. Монгольские источники о Даян-хане. М.: 1986.
10. Гонгор Д. Халх товчоон. (Краткая история Халхи. Т. 1). У-Б., 1970.
11. Гонгор Д. Халх товчоон. Б (Краткая история Халхи. Т. 2). У-Б., 1978.
12. Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: изд-во «Аст», 2003.
13. Гумилев Л.Н. Древние тюрки http://gumilevica.kulichki.net/OT/index.html
14. Гумилев Л.Н. От Руси до России. М.: АСТ, 2006.
15. Гумилев Л.Н. История народа хунну. Кн. 2. Хунны в Китае. М. Институт ДИ-ДИК, 1998.
16. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли: http://gumilevica.kulichki.net/EBE/index.html.
17. Гурбадам Ц.Ю. Цэдэнбал Монгол улсын тусгаар тогтнолын асуудалд хэрхэн хандаж байсантухай (Эволюция взглядов Ю. Цеденбала на вопрос о независимости Монголии) // Олон улсын харилцаа (Международные отношения).
18. Железняков А.С. Размышления о внешней политике Монголии в XX веке // Вестник Евразии. 2002. №2.
19. ЖелезняковА.С., ТикуновВ.С. Монгольский мир: методы исследования. М.: ИС РАН, 2014.
20. Записки о Монголии, сочинённые монахом Иакинфом. С приложением карты Монголии и разных костюмов. Т. 1-2. СПб., 1828.
21. Изучение истории Монголии на Западе, XIII-середина XX в. / М. И. Гольман; АН СССР, Ин-т востоковедения, 218 [3]. С. 22. М.: Наука, 1988.
22. ИшжамцН. Образование единого монгольского государства и установление феодализма. Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. 1972.
23. КадырбаевА.Ш. Золотая орда как предтеча российской империи// Бартольдовские чтения. М., 1990.
24. Ковалевский О.М. История монголов. Рукопись. (Наследие монголоведа О. М. Ковалевского и современность: доклады и сообщения международной научной конференции 21-24 июня 2001 г Отв. ред. Р. М. Валеев, М. З. Закиев. Казань: Изд-во КГУ, 2002.).
25. Козин С.А. Эпос монгольских народов. М., 1938.
26. Крадин Н.Н. Кочевые общества (проблемы формационной характеристики)// Владивосток: Дальнаука. 1992.
27. Кычанов Е.М. К вопросу об уровне социально-экономического развития монгольских племен XII в. Роль кочевых народов в цивилизации Центральной Азии. Улан-Батор, 1974.
28. Лузянин С.Г. Россия - Монголия - Китай в 1-й половине XX в. Политические взаимодействия в 1911-1946 гг. М.:ИДВ РАН, 2000.
29. Мункуев Н.Ц. Заметки о древних монголах // Татаро-монголы в Азии и Европе: Сб. ст. М.: Наука, 1977.
30. На путях: утверждение евразийцев: Кн. 2. М., Берлин: Геликон, 1922.
31. Пассионарная_теория_этногенеза: http://ru.wikipedia.org/wiki/
32. Плетнева С.А. Кочевники Средневековья. Поиски исторических закономерностей. М., 1982.
33. ПозднеевА.М. Монголия и монголы. Результаты поездки в Монголию, исполненной в 1892-1893 гг.: в 2 т. Т. 1. Дневник и маршрут 1892 г. Т. 2. Дневник и маршрут 1893 г. СПб.: тип. Имп. акад. наук, 1896-1898.
34. РодионовВ.А. Россия и Монголия: новая модель отношений в начале XXI века. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2009.
35. Родионов В.А. Концепция сателлитизма в историографии советско-монгольских отношений (http://old.bsu.ru/content/ pages2/1073/2010/RodionovVA.pdf).
36. Савицкий П.Н. О задачах кочевниковедения (почему скифы и гунны должны быть интересны для русского?). [Прага]: Евраз. книгоизд-во, 1928.
37. Санжеев Г.Д. Некоторые вопросы сравнительно-исторической монголистики. М.: 1957.
38. Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингисхана. М.: Восточная литература РАН, 1997.
39. Таскин В.С. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. М. Наука. 1984.
40. Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. Берлин, 1925.
41. Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М.: МГУ, 1973.
42. ФлетчерДж. О Государстве Русском. Под ред. кн. Н. В. Голицына. Пер. кн. М. А. Оболенского. М., 2005.
43. Чулууны Далай. Монголия в XIII-XIV веках. Москва: изд-во «Наука», 1983.
44. Яскина Г.С. Монголия и внешний мир. М.: ИВ РАН, 2002.
45. Lattimore O. Historical Setting of Inner Mongolian Nationalism // Pacific Affairs. 1936. №3. Рр. 73-87.
46. Lattimore O. Nationalism and Revolution in Mongolia. N.Y.: Oxford University Press, 1955.
47. Radchenko S. The Soviets' best friends in Asia: the Mongolian Dimension of the Sino-Soviet Split. Woodrow Wilson International Centre for Scholars. Working Paper №42. Washington D.C. November. 2003. Рр.2-30.
48. Rupen R. How Mongolia is Really Ruled. A Political History of MPR (1900-1978). Stanford, 1979.
49. Rupen R. Mongols of the 21st Century // Geopolitical relations between Contemporary Mongolia and Neighboring Asian Countries. Chinese Culture University, Taiwan, 2004. Pр.5-29.
References
1. Bat-OchirL. Choibalsan. Ulaanbaatar, 1996.
2. Bira Sh. Nuuts tovchoo ball Mongolyn tuuh ba bichgiyn soelyn aguu their dursgalmon ... Khubilai Khan and 'Phags-pa bla-ma // Bira Sh. Studies in Mongolian history, culture and ... dissercat.com.
3. Byambasuren D. Mongolian-Russian relations on the threshold of XXI century // Mongolia topical issues of national security: collection of articles/ ed. by R.A. Kerimov. M .: RISS, 1998. Pp. 97-104.
4. Bichurin N.Ya. Notes on Mongolia / Foreword by R.B. Rybakova, A.N. Khokhlova; Introductory article, comments, Dictionary by A.N. Khokhlova; Institute of Oriental Studies of RAS. 2nd ed. Samara: publishing house "Agni", 2010.
5. Vernadsky G.V. Mongolia and Russia / Mongols and Russia. Translated from English, E.P.. Berenstein, B.L. Gubman, O.V. Stroganov. Tver: LEAN, 1997.
6. Vladimir Putin's Eastern policy. Russia's return to the "Big East" (2004-2008) / S.G. Luzianin. M: AST: East - West 2007.
7. Golden P. Khazar studies. Historical and Philological view of the origin of the Khazars Vol. 1 .1980.
8. Gol'man M.I. Western writers on the relations between Russia and Mongolia in the XX century // Russia and Mongolia: A new look at the history of relations in the XX century. M.: Institute of Oriental Studies of RAS, 2001. Pp. 248-269.
9. Gol'man M.I. Mongolian sources of Dayan Khan. M.: 1986.
10. GongorD.Halh tovchoon. (A Brief History of Khalkha. Volume 1). U.-B., 1970.
11. GongorD. Halh tovchoon. (A Brief History of Khalkha. Vol. 2). U.-B. 1978.
12. Gumilev L.N. Ancient Rus and the Great Steppe. M.: Publishing House "AST", 2003.
13. Gumilev L.N. Ancient Turks http://gumilevica.kulichki.net/OT/index.html
14. Gumilev L.N. From Rus to Russia, M. AST Moscow, 2006.
15. Gumilev L.N. History of the Hsiung-nu. Book 2. Huns in China. M. Institute of CI-DICK, 1998.
16. Gumilev L.N. Ethnogenesis and biosphere of the Earth: http://gumilevica.kulichki.net/EBE/index.html.
17. Gurbadam Ts.Yu. Tsedenbal Mongol ulsyn tusgaar togtnolyn asuudald hjerhjen handazh bajsantuhaj (Evolution of Tsedenbal's views on the question of the independence of Mongolia) // Olon ulsyn hariltsaa (International Relations).
18. Zheleznyakov A.S. Reflections on the foreign policy of Mongolia in the XX century // Bulletin of Eurasia. 2002. №2.
19. ZheleznyakovA.S., Tikunov V.S. Mongolian world: research methods. M.: Institute of Sociology of RAN, 2014.
20. Notes on Mongolia composed by monk Iakinf. With the map of Mongolia and various costumes. Vol. 1-2. SPb., 1828.
21. A study of Mongolian history in the West, XIII-middle of XX century. / M.I. Gol'man; USSR Academy of Sciences, Institute of Oriental Studies, 218, [3] p. 22, look M.: Nauka, 1988.
22. Ishzhamts N. The formation of the unified Mongolian state and the establishment of feudalism. Author's abstract, Doctoral dissertation on historical sciences. 1972.
23. KadyrbaevA.Sh. Golden Horde as a forerunner of the Russian Empire // Bartol'd readings. M., 1990.
24. Kovalevsky O.M. History of the Mongols. Manuscript. (Legacy of Mongolist M. Kovalevsky and modernity: reports of the international scientific conference on 21-24 June 2001 / Ed. R.M. Valeev, M.Z. Zakiev. Kazan: KSU in 2002).
25. Kozin S.A. Epic of the Mongolian people. M., 1938.
26. Kradin N.N. Nomadic society (problems of formational characteristics) // Vladivostok Dal'nauka. 1992.
27. Kychanov E.M. On the question of the level of socio-economic development of the Mongolian tribes in XII. The role of the nomadic peoples in the civilization of Central Asia. Ulaanbaatar, 1974.
28. Luzyanin S.G. Russia - Mongolia - China in the 1st half of XX century. Political cooperation in the 1911-1946. Moscow: Institute of Far Eastern Studies, RAS, 2000.
29. MunkuevN.Ts. Notes on ancient Mongolia // Tatar-Mongols in Asia and Europe: collection of articles. M.: Nauka, 1977.
30. On the Roads: Eurasians' adoption: Bk. 2. M., Berlin: Helicon, 1922.
31. Passionarnaya_teoriya_etnogeneza: http://ru.wikipedia.org/wiki/
32. Pletneva S.A. Nomads of Middle Ages. The search for historical laws. M., 1982.
33. PozdneevA.M. Mongolia and Mongolia. The results of the trip to Mongolia, performed in 1892-1893 years: in 2 vol. Vol. 1. Diary and route of 1892; Vol. 2. Diary and Route of 1893. St. Petersburg: Imp. Academy of Sciences, 1896-1898.
34. Rodionov V.A. Russia and Mongolia: a new model of relations in the beginning of the XXI century. Ulan-Ude: Publishing House of BSC SB RAS, 2009.
35. Rodionov V.A. Satellitizm concept in historiography ofthe Soviet-Mongolian relations (http://old.bsu.ru/content/pages2/1073/2010/ RodionovVA.pdf).
36. Savitskii P.N. About the tasks of the nomadic studies (why should the Scythians and Huns be interesting for the Russians?). Prague. Eurasian publishing house, 1928.
37. Sanjeev G.D. Some questions of comparative historical Mongolian. M.: 1957.
38. Skrynnikova T.D. Charisma and power in the era of Genghis Khan. M.: Eastern Literature of Russian Academy of Sciences, 1997.
39. Taskin V.S. Materials on the history of ancient nomadic people group dunhu. M. Nauka. 1984.
40. Troubetskoy N.S. "Legacy of Genghis Khan. A look at Russian history not from the West but from the East." Berlin, 1925.
41. Fedorov-Davydov G.A. The social system of the Golden Horde. M .: MSU, 1973.
42. Fletcher J. On the Russian State / Ed. by N. Golitsyn. Translated by M.A Obolensky. M., 2005.
43. ChuluunyDalay. Mongolia in XIII-XIV centuries. Moscow: Publishing House "Nauka", 1983.
44. Yaskin G.S. Mongolia and the outside world. M.: Institute of Oriental Studies of RAS, 2002.
45. Lattimore O. Historical Setting of Inner Mongolian Nationalism // Pacific Affairs. 1936. №3. Pp. 73-87.
46. Lattimore O. Nationalism and Revolution in Mongolia. N.Y.: Oxford University Press, 1955.
47. Radchenko S. The Soviets' best friends in Asia: the Mongolian Dimension of the Sino-Soviet Split. Woodrow Wilson International Centre for Scholars. Working Paper №42. Washington D.C. November. 2003. Pp.2-30.
48. Rupen R. How Mongolia is Really Ruled. A Political History of MPR (1900-1978). Stanford, 1979.
49. Rupen R. Mongols of the 21st Century // Geopolitical relations between Contemporary Mongolia and Neighboring Asian Countries. Chinese Culture University, Taiwan, 2004. Pp.5-29.
