CC BY
70
Вестник ПСТГУ
II: История. История Русской Православной Церкви.
2013. Вып. 4 (53). С. 53-67
Трагедия учителя.
В. И. Герье и М. С. Корелин:
К ИСТОРИИ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО ДИАЛОГА Д. А. Цыганков
Статья посвящена реконструкции истории научных взаимоотношений учителя —
В. И. Герье и ученика — М. С. Корелина. Цель работы — дать дополнительный материал для изучения «школы Герье», специфического сообщества историков Московского университета. Рассмотрев историю коммуникаций самых близких друг другу исследователей внутри этого объединения ученых, автор приходит к заключению, что Герье воспринимал Корелина как продолжателя своей научной традиции и после смерти последнего фактически оказался «бездетным», несмотря на большое количество учеников в российских университетах и за границей.
В последнее время изучение «школы Герье» стало знаковым событием в историографии. В начале 2000-х гг. появился ряд монографий, посвященных Герье1, в которых рассматривались его взаимоотношения с учениками. В настоящее время исследователи пытаются создать синтетическую картину коммуникативных практик внутри сообщества московских всеобщих историков с целью формирования более точных характеристик этого научного объединения. Уже появились работы о научном и творческом сотрудничестве Герье и Виноградова,2 Герье и Кареева3, Герье и Щепкина4. В стороне осталась история контактов Герье с Ко-релиным, хотя именно она дает благодатный материал к изучаемой теме.
1 Кирсанова Е. С. Консервативный либерал в русской историографии: жизнь и историческое мировоззрение В. И. Герье. Северск, 2003; Иванова Т. И. Владимир Иванович Герье: портрет российского педагога и организатора образования. Чебоксары, 2009; Иванова Т. И. Научное наследие В. И. Герье и формирование науки всеобщей истории в России (30-е гг. XIX — начало XX века). Чебоксары, 2010; Малинов А. В., Погодин С. Н. Владимир Иванович Герье. СПб., 2010.
2 См. '.Антощенко А. В. Русский либерал-англофил Павел Гаврилович Виноградов. Петрозаводск, 2010; Антощенко А. В. Диссертации П. Г Виноградова // Мир историка. Историографический вестник. Вып. 6. Омск, 2010. С. 85—120.
1 Золотарев В. И В. И. Герье и И. И. Кареев: к истории взаимоотношений // История идей и воспитание историей: Владимир Иванович Герье. М., 2008. С. 152—173; Филимонов В. А. Н. И. Кареев и В. И. Герье: опыт реконструкции межличностных коммуникаций // Там же.
С. 174-189.
4 Иванова Т. П., Мягков Г. А. В центре «реабилитационного внимания»: Г. Н. Щепкин и В. И. Герье // Вестник Удмуртского университета. История и филология. Вып. 3. 2011. С. 26—34.
История взаимоотношений учителя — В. И. Герье и ученика — М. С. Ко-релина — редкий пример близких и неизменно теплых отношений двух представителей академического мира, принадлежащих к разным поколениям исследователей. Это тем более удивительно, что история Императорского Московского университета знает несколько запоминающихся примеров очень сложных и даже болезненных конфликтов историков разных поколений. Так, М. П. Погодин, видевший в С. М. Соловьеве явного конкурента своему делу на кафедре российской истории, всячески пытался затянуть защиту диссертации последнего, что привело будущего национального российского историка в объятия российских западников5. В свою очередь до конца преданный науке и только науке,
С. М. Соловьев так и не смог выстроить рабочих отношений со своими преемниками, среди которых был и В. О. Ключевский6. Не отличался теплотой взаимоотношений с учениками и сам Ключевский, а история его научного диалога с П. Н. Милюковым, который в итоге так и не стал профессором Московского университета, свидетельствует о том, что у университетского конфликта иной раз бывали и политические последствия7. Да и у самого Герье сложности во взаимоотношениях с учениками бывали довольно часто. Вспомнить хотя бы защиту магистерской диссертации Н. И. Кареева8, на которой учитель резко оппонировал ученику и не был приглашен последним на торжественный обед после ее защиты. Почему же взаимоотношения с Корелиным так резко выделяются из этого конфликтного ряда?
Казалось бы, причин для расхождений было множество. Выходец из крестьянского сословия, Корелин рано начал самостоятельную жизнь в Москве, давал частные уроки, сформировал круг общения, в котором большинство составляла критически мыслящая интеллигенция. Как и Кареев9, который был одним из первых учеников Герье, Корелин пришел в университет с радикальными взглядами, почерпнутыми из русской журналистики 1860—1870-х гг. Его кумиром был Д. И. Писарев, он упражнялся в чтении П. Л. Лаврова. Яркую характеристику Корелина в гимназические годы оставил Кареев: Корелин был «в то время как бы центром маленького товарищеского кружка, но я не замечал в нем ни малейшего стремления повелевать и властвовать. Личная свобода других была для него так же неприкосновенна, как и собственная, и только перед одним соблазном он почти никогда не мог устоять, перед соблазном — дать волю своему острому языку, но знавшие его и любившие всегда ему это прощали...»10.
Однако, в отличие от того же Кареева, который в свое научное мировоззрение внес ценности мира радикализма — здесь и явно почерпнутый у народников интерес к крестьянству, и взятый у французских леволиберальных кругов инте-
5Павленко Н. И. Михаил Погодин. М., 2003. С. 89—96.
6Цимбаев Н. И. Сергей Михайлович Соловьев. М., 1990. С. 278—341.
7Макушин А. В., Трибунский П. А. Павел Николаевич Милюков: труды и дни (1859—1904). Рязань, 2001. С. 45-76.
8 Филимонов В. В. Н. И. Кареев и В. И. Герье: опыт реконструкции межличностных коммуникаций. С. 178—179.
9См.: Цыганков Д. А. Профессор В. И. Герье и его ученики. М., 2010. С. 110—147, 420—422; Золотарев В. П. В. И. Герье и Н. И. Кареев: к истории взаимоотношений. С. 152—173.
10 Кареев Н. И. М. С. Корелин как историк гуманизма // Русская мысль. 1900. № 5. С. 101.
рес к социальным идеям, — Корелин от радикализма отрекся и в университете начал новую страницу своей интеллектуальной биографии. В 1878 г. у Карее-ва и Корелина, который перешел к этому времени на 3-й курс, состоялся примечательный разговор. «Когда он был на втором курсе, я целый год провел за границей, откуда вернулся ... с диссертацией о французских крестьянах в эпоху революции, — вспоминал Кареев. — И вот я тоже хорошо помню, как я рассказывал Михаилу Сергеевичу о том, чтб я сделал в своей работе, и какую вообще роль играют в истории классовые отношения, разбирающиеся в моей работе. Как теперь вижу Михаила Сергеевича, слушающего с большим вниманием и участием, всегда его отличавшими в сношениях с людьми, но очень заметно было, что и ему не терпелось что-то сообщить мне важное и радостное. «А я, — сказал он, едва я кончил, — а я, Николай Иванович, мечтаю о том, чтобы работать над историей развития личности. Но если бы вы знали, какая это громадная работа!»»11. Причиной этого поворота Корелина, по мнению Герье, было присущее Михаилу Сергеевичу желание работать над собой, «зреть», что привело его к занятиям «духовным миром поэтических образов и моральных идей»12. Это был первый шаг навстречу учителю, который высоко это оценил, добился оставления Корелина в 1880 г. в университете для подготовки к профессорскому званию и помог ученику устроиться материально, так как у того в достаточно юном возрасте появилась семья. Учитель пригласил ученика преподавать на Высших женских курсах и привлек его к выполнению административных обязанностей. Корелин занимался приемом документов от барышень, желающих учиться на курсах, во время отъезда Герье занимался курсовыми отчетами, решал вопросы правильного устройства библиотеки и поиска денег на создание общежития, вел переговоры о привлечении к сотрудничеству преподавателей московских вузов. Впрочем, это были только рабочие отношения коллег, позволившие Герье чуть лучше узнать деловые качества ученика. Но, что более важно, в отношениях Герье и Корелина было и другое общение — научное, оно было более глубоким.
После окончания университетского курса, во время учебы в магистратуре, Корелин оказался перед новым шагом в науке — ему предстоял выбор темы научного исследования. В отличие от одного из наиболее ярких и старших учеников Герье — П. Г. Виноградова, который пришел к учителю со своей темой и всегда был предельно самостоятелен, Корелин, подобно Р. Ю. Випперу13, близкому ему по возрасту, или П. Н. Ардашеву14, своему младшему коллеге, в выборе темы оказался робок и неуверен. На окончательный поиск темы исследования у Корелина ушло более пяти лет. Для системы взаимоотношений Герье с учениками это было нехарактерно. Учитель даже мог первое время опасаться, что в отношениях с Корелиным может повториться история неудачного примера научного сотрудничества с Н. Высотским и С. Ф. Фортунатовым15, которые, работая
11 Кареев И. И. М. С. Корелин как историк гуманизма... С. 102.
12Герье В. И. М. С. Корелин: Некролог. Речь и отчет, читанные в торжественном собрании императорского Московского университета 12 января 1900 г. М., 1900. С. 4—6.
и Цыганков Д. А. Профессор В. И. Герье и его ученики... С. 319—350, 450—452.
14Там же. С. 350-384, 460-461.
15Иванова Т. И., Мягков Г. П. С. Ф. Фортунатов и Московское научное сообщество // Историки между очевидным и воображаемым: проблемы визуализации в исторической мыс-
над магистерской диссертацией, фактически отошли от Герье и стали ему чужды. Но в случае с Корелиным ситуация была другой. Корелин шел не от Герье, а, наоборот, делал все новые и новые шаги навстречу учителю. Пытаясь найти тему, он писал учителю: «Обдумывая тему для диссертации, я пришел к тому заключению, что работа, чтобы выйти даже в моих глазах порядочною, должна удовлетворять следующим условиям. Во-первых, она должна стоять в непосредственной связи с основной задачей нашей науки, служить хотя маленьким шагом вперед в деле открытия законов, управляющих прогрессом. Мне кажется, что теперь пишут очень много исследований по совершенно случайным побуждениям, причем сами авторы не дают себе отчет в том, какое отношение имеет их работа к основным задачам науки. Результаты получаются или совсем неудовлетворительные, или менее верные, чем они были бы при правильной точке зрения на работу. Своей диссертацией я желал бы оказать посильную помощь при сооружении того здания, над которым работают историки всех стран и народов; я могу это сделать тем, что доставлю несколько новых кирпичей и сложу их в правильном порядке, чтобы обеспечить работу настоящего зодчего. Я боюсь, как бы вместо строительного материала не натащить всякого хлама или как бы не наложить кирпичи в таком порядке, что для надлежащего ими пользования понадобится другая работа. Во-вторых, я желал бы написать егзсИорГепёе агЬей16, как говорят немцы. Пусть вопрос будет узкий, но он должен быть исчерпан всесторонне и с совершенною полнотою17. В-третьих, мне хотелось бы взять тему по истории духовной культуры. Я не отрицаю важности политических учреждений и экономических явлений, но меня тянет к идее, в которой, в конце концов, выражается век, многообразные явления исторической жизни. В-четвертых, наконец, меня не привлекают работы чисто описательные; я предпочел бы изучить какое-нибудь явление в историческом развитии. Вы можете себе представить, как трудно мне было остановиться на какой-нибудь теме при этих условиях. Занимаясь два с половиною года всеобщей историей, я имел дело или с вопросами обширными (магистерский экзамен), или с целыми эпохами (курсовые лекции); остановиться на чем-нибудь, изучить досконально не было времени. Передо мною промелькнула целая масса тем, но остановиться на них без авторитетного указания я не рискую по недостатку знаний. Я мечтал избрать развитие рационализма или индивидуализма в Греции, но ведь это значило написать историю эллинской мысли, и, так или иначе, решить вопрос о влиянии идеи в истории. Даже мороз по коже от такой задачи; думал изучить отношение христианства к античной культуре, да и здесь убоялся премудрости и церковной цензуры; меня интересовало развитие аскетизма и его виды, судьбы греко-римской образован-
ли: Материалы XVII чтений памяти члена-корреспондента АН СССР С. И. Архангельского.
Н. Новгород, 2011. С. 24-27.
16 Исчерпывающую работу (нем.)
17Это требование, видимо, было связано с неудачной студенческой работой Корелина под руководством Н. И. Стороженко над темой о Фаусте (см.: Корелин М. С. Западная легенда о докторе Фаусте. Опыт исторического исследования // Вестник Европы. 1882. № 11—12). Автор приносит благодарность Н. А. Ильяшенко, который впервые обратил свое внимание на эту проблему в своей магистерской диссертации: М. С. Корелин как профессор Московского университета. М., 2012. С. 16—17. Рукопись.
ности в Византии, отношение гуманизма к реформации в Германии и реформации к революции в Англии. Я решил проследить национальное движение в XIX веке, хотел изучить его отношение к революциям и т. д. Наконец, останавливался даже на учреждениях: являлась мысль о сравнительном изучении веча у европейцев. Даже совестно становится рассказывать об этом научном донжуанстве. После всех этих скитаний я решил обратиться к Вам с покорнейшею просьбою наставить меня на путь истинный. Вы знаете мои интересы, а также силы и способности, Вы едва ли затруднитесь в указании вопроса, п.[отому]ч.[то] сами немало писали, а еще больше читали и думали, надеюсь воспользоваться вашей опытностью, чтобы спасти себя от бесполезной траты времени и сил на попытки, которые для меня могут стоить очень дорого»18.
Герье быстро понял, что такая постановка проблемы при выборе темы свидетельствует не о научной несостоятельности ученика, а о сверхвысоких требованиях молодого историка, предъявляемых к работе. «Вы теперь, подобно голубю, вылетевшему из ковчега, витаете над безбрежным морем истории и ищете твердого места, чтобы свить там свое гнездо. Этот период блуждания мысли и колебаний мне очень знаком, и я был бы рад, если бы мог сократить его для Вас. Я также носился с невозможными темами; во время приготовления к экзамену и еще после я мечтал о том, чтобы написать о влиянии Английской конституции на политические теории и убеждения Европейского материка: я хорошо помню, как я однажды излагал свой план покойному Леонтьеву19, и он по своему обыкновению, когда бывал недоволен, слушая меня, мычал и кряхтел. Едва ли вопрос о Вашей диссертации порешится одним письмом, и я с удовольствием возвращусь к нему, по получении ответа от Вас»20.
В результате общения при выборе темы исследования отношения между учителем и учеником из формальных превратились в доверительные и представляли собой общение двух заинтересованных исследователей. Определенные трения в отношениях наметились лишь тогда, когда рассчитывающий на Корелина Герье не смог заставить своего ученика форсированно выйти на защиту первой диссертации.
В первый раз это случилось во время обсуждений дальнейших научных планов Корелина, когда он находился за границей, то есть в 1885—1887 гг. В ходе поездки Корелин, казалось, уже остановился на теме «Лоренцо Валла и основные течения итальянского гуманизма до половины XV века» как на предполагаемой теме диссертации. Однако занятия с источниками и знакомство со специалистами по этому вопросу, в которых Корелин был разочарован с научной точки зрения, заставляли его все более и более поднимать планку исследования. «В Берлине есть классик УаЫеп21, — писал он учителю, — который издал с учеными введение Оршси11па Валлы и написал путную брошюру о моем герое. Мне хоте-
18 ОР РГБ. Ф. 70. Оп. 45. Д. 15. Л. 21-22.
19 Леонтьев Павел Михайлович (1822—1874), филолог, профессор Московского университета. В. И. Герье в годы обучения в университете жил на квартире Леонтьева.
20ЦИАМ. Ф. 2202. Оп. 3. Д. 11. Л. 33.
21 Фален( Вален, УаЫеп) Иоганн (1830—1911), немецкий филолог, специалист по античной филологии, профессор университетов в Бреславле, Фрейберге и Вене. В 1874 г. был приглашен в Берлинский университет, где заменил М. Гаупта.
лось навести справки о рукописном материале, который находится в Германии, и спросить, какая из немецких библиотек наиболее богата сочинениями по гуманизму, и я отправился к нему безо всякой рекомендации, просто в приемные часы. Прием я встретил очень радушный: Vahlen расспрашивал меня о плане работы, одобрил его, хотя с горечью заметил, что культурными вопросами теперь не интересуются в Германии, и на его Opuscul tria22 никто не обратил внимания. Сказать он мне многого не мог, потому что Валлой занимался мимоходом и поместил в предисловии все, что знал об этом предмете; но сообщил некоторые практические указания, и между прочим о бумагах Бернайса23. Бернайс был его друг, интересовался Валлой, но никаких материалов по этому вопросу в Боннском университете нет. Несколько писем этого гуманиста, списанные Бернайсом, находятся у Vahlen’a, и он готовит их к изданию. Вместо Бонна он мне посоветовал Мюнхен, а на всякий случай рекомендовал поговорить с директором королевской библиотеки Вильмансом24. У Вильманса такой же прием. Он познакомил меня с директором рукописного отдела dr. Rose, который немедленно представил мне рукописный каталог манускриптов, и послал наверх в lesehalle25 нужную для меня рукопись. Вильманс также посоветовал мне Мюнхен и пригласил к себе на квартиру, чтобы сообщить свои заметки об итальянских библиотеках. Итак, лето проведу вместо Бонна в Мюнхене и очень этим доволен. Там и наука, и искусство, а кроме того, чрезвычайно интересно познакомиться с южно-немецкой жизнью. В Берлине я останусь недолго, вероятно, до 15 марта, когда немного потеплеет, хотя уезжать отсюда и не хочется. Маршрут предполагаю такой: через Магдебург, Виттенберг, Галле, Лейпциг и Мейссен в Дрезден, где пробуду недели две ради галереи, хотя там есть и библиотека. Затем через Прагу поеду в Вену, где есть неизданные письма Валлы, а также, чтобы ознакомиться немного с Австрией. Там останусь около месяца, а потом через Зальцбург в Мюнхен»26.
Поработав в библиотеках, Корелин сообщал Герье: «Во-первых, большинство из массы сочинений гуманистов в рукописях, что все-таки замедляет чтение; даже Петрарка не весь издан. Во-вторых, монографий мало, предварительных работ по истории самого направления совсем нет. Отсюда, например, обстоятельства такого рода. Для характеристики того круга, среди которого развивался Валла, мне нужно было составить себе представление о некоем A. Loschi27, папском секретаре и выдающемся в своем кружке человеке. Сочинений нет, монографий о нем тоже, напечатаны 2—3 стихотворения, шаблонные и незначительные. Ф. [ален] говорит, что в Венской библиотеке есть его рукописная речь на Базельском соборе: читал целую неделю — и ничего, кроме фразеологии, даже для ученого самолюбия процитировать нечего. В-третьих, почти все, что написано о Возрождении, мне не нравится, и это меня весьма огорчает. Я предпошлю дис-
22 Vahlen J. Laurentii Vallae opuscula. Wien, 1864.
23 Бернайс (Bemays) Якоб (1824—1881), немецкий филолог, профессор Боннского университета (с 1866 г.).
24Вилльманс (Willmanns) Август (1833—1917), филолог-классик, в 1886—1905 гг. — директор Королевской библиотеки в Берлине.
25 Читальный зал (нем.).
26 ОР РГБ. Ф. 70. Оп. 45. Д. 16. Л. 1-2
27 Loschi Antonio (1365—1441), итальянский гуманист.
сертации историографическое введение, при разборе книг и статей старательно выискиваю их достоинства и, в конце концов, «весьма недоволен». Вы себе представить не можете, как мучителен для меня этот результат. По временам мне кажется, что я совсем утратил критическое чутье, не умею отличать хорошее от дурного, а следовательно, сам напишу дрянь совершенную. Но что же делать? Читаю, например, переписку Л. Бруни28: передо мной живое лицо с очень определенной нравственной философией; обращаюсь к Уо1я1’у29 — там все наоборот; я бы охотно признал его авторитет, но у меня цитаты, а там все голословно. Есть об нем длинная статья одного итальянца — та же бездоказательность, только в лирическом, возвышенном духе. Или еще хуже. Книга, ЗИеГегсГа30 о Поджио31, переведенная и дополненная ТопеШ32, считается очень хорошей. Действительно, биографический материал собран старательно, фактических данных много; но во что верил Поджио, какая у него была мораль, какие философские и политические взгляды — об этом в двухтомном сочинении либо две строчки, либо ничего. Говорят, что книгу нужно ценить за то, что в ней есть, а не по тому, чего нет, ну а если нет существенного? Или, может быть, то, что мне кажется существенным, вовсе неважно? То же самое и о Петрарке. Прочитавши его прозу, я пришел в ужас от пустоты его биографии по самым интересным пунктам. Итак, тема моего сочинения: Л.[оренцо] В.[алла] и основные течения итальянского гуманизма до половины XV века, а план приблизительно такой: 1) Историографическое введение, которое постараюсь осветить культурно-исторически, расположивши материал или по эпохам, или по национальностям. 2) Биография Валлы до первых его сочинений в связи с историей папского гуманизма. 3) Философские воззрения гуманистов до половины XV века. Валла. 4) Их этика за этот период. Хочется дать картину морального состояния эпохи, в которую зародился и окреп гуманизм. 5) Их политические воззрения в связи с современной им действительностью. 6) Исторические взгляды и заслуги для историографии. Может быть, добавлю главку об искусстве, если это окажется целесообразным. Когда будет готова книга или 1-й том ее, напишу Вам к новому году из Италии. Вы пишите, что Валла не стоит головных болей; я другого на этот счет мнения. Мне кажется, что, если я осилю свою задачу, может выйти нечто удобочитаемое и не совсем безынтересное; а кроме того, мне хочется достигнуть работой и практических результатов — почивать на лаврах я не собираюсь, но работать поспокойнее, понормальнее было бы очень желательно. Стыдно признаться, но длинный и довольно беспокойный путь от комлевской мукомольной мельницы до того перепутья, на котором я теперь стою, порядочно утомил... Простите, что вдаюсь в лиризм: так, к слову пришлось»33.
Герье пробовал заставить ученика механически прервать работу над темой и защитить то, что уже написано, ради университетской карьеры. Однако Корелин
28Бруни (Brum) Леонардо (1369—1444), итальянский гуманист.
29Фойгт (Voigt) Иоганн Карл (1786—1863), немецкий историк, профессор в Кенигсберге.
30 Шеферд (Shepherd) Виллиам (1768—1847), английский политический деятель.
11 Shepherd W. Life ol'Podggio Bracciolini. London, 1802.
i2Sheferd G. Vita di Poggio Bracciolini. Tomo 1—2. Tirenze, 1825 / Trad, da T. Tonelli.
33 OP РГБ. Ф. 70. On. 46. Д. 16. JI. 41-42.
очень высоко держал планку исследования и поставил точьсу в ней только там, где он сам этого хотел. «Вчера получил Ваше письмо и отвечаю на него, не откладывая дела в долгий ящик, так как вопрос о диссертации имеет для меня весьма важное значение. Вашей угрозы я не только не испугался, но она меня даже порадовала, так как я очень хорошо понимаю ее психологический источник. Вы не Каульбарс34 (которого, впрочем, я знаю только по иностранным газетам), да и я не Болгария; тем не менее по поводу ультиматума позвольте предоставить некоторые объяснения.
Я могу себе представить два случая, когда Вы можете отказаться быть моим оппонентом на диспуте. Во-первых, если моя диссертация по существу будет того заслуживать. Смею Вас уверить, что я тогда никуда не поеду, напишу другую, потому что настолько-то у меня всегда останется здравого смысла, чтобы этим фактом вполне убедиться в негодности работы. Но возможен и другой случай, когда Вы сделаете это по формальным соображениям. К Карееву я, конечно, и тогда не пойду, но огорчусь порядочно. Между тем этих-то формальных препятствий я и боюсь, делая Вам в замену Вашего требования нижеследующее предложение: в августе привезу в Россию в готовом виде 1-й том моей работы, написанной по старому плану. Она будет заключать в себе: I. Историографическое введение, состоящее а) из обзора изданных источников с некоторыми теоретическими соображениями; в) из критической оценки биографий гуманистов изучаемого периода и отдельных монографий по этой же эпохе; с) из такого же обзора общих сочинений по историографии гуманизма; d) наконец, обозрение взглядов на Возрождение у главнейших общих историков, а также историков церкви, философии и литературы (последнее, впрочем, только в том случае, если найду некоторые новые книги: кое-что сделано и сделать остальное не особенно трудно).
II. Молодость Валлы, его учителя и гуманиста Мартина V?5. III. Философские воззрения и общее миросозерцание (т.е. отношение к природе и человеку, семье; собственности и государству, науке, поэзии и искусству) в их историческом развитии от Петрарки до Валлы включительно. Философские сочинения Валлы. IV. Мораль в такой же системе. De vero Bono Валлы (последняя глава только в том случае, если три первых не составят более 40 печатных листов). V. Приложение — интереснейший и неизвестный диалог Р. С. Decembrio De ignorantia vitae и, может быть, еще кое-что. Все главы отчасти, а III и IV, по-преимуществу, будут написаны на основе неизданных источников. Годится это или нет для магистерской диссертации? Тогда на 2-й том — религия, политика, критика и наука, и он будет приведен в таком виде, что через год можно будет печатать. Позвольте предусмотреть некоторые возражения — их два: во-первых, это не книга, а полкниги; но и магистерская степень теперь в особенности не цель, а перепутье, без всяких практических результатов; во-вторых, существенное содержание этой части книги не история в строгом смысле, а по-моему история, потому что
34 Каульбарс Николай Васильевич (1842—1905), русский военный представитель в Вене, действовавший в августе—сентябре 1886 г. от имени России на переговорах с правительством болгарских регентов после отречения Александра Баттенберга.
,5Мартин V(1368—1431), Римский Папа.
гуманисты этого периода были такими же философами, как Троицкий ", и чисто философского интереса их сочинения не имеют. Впрочем, должен признаться, что сам я хорошенько не знаю, можно ли представить книгу в такой половинчатой форме, хотя прецеденты были (Чупров37 и Миллер38, если не ошибаюсь)39. Для меня это был бы наилегчайший и наиудобнейший путь; но пусть Вам принадлежит решение, и обращаюсь на этот раз не к Вашему состраданию, а к профессорскому чувству долга, не доступному пристрастию. А если нельзя, что тогда? Тогда альтернатива: или два тома, или Валлу отдельно, и я не знаю, что хуже. Представлять два тома на магистерство, конечно, абсурд; это значит стрелять из пушки по воробьям, потому что сами составители нового устава покраснели за бесплодность магистерского звания и предоставили факультетам право давать прямо докторство. Кроме того, мне самому хочется сделаться профессором гораздо раньше, чем я буду тестем, но вырвать Валлу из его обстановки тоже ужасно тошно. Не упрямство и не какие-нибудь подобные причины препятствуют мне принять Ваш совет немедленно, а совсем другие. Я поставил себе задачей показать, каким образом из Фомы Аквината40 через благочестивого Петрарку выработался Валла с его решительной критикой, с сомнительной религией и с несомненно отчаянной моралью. Задача казалась мне посильною: дело не хитрое, метод простой, читай памятники, делай из них характеристику (т.е. просто выписывай) каждого гуманиста, сортируй современников, сопоставляй их с предшественниками и пытайся объяснить различия, смотря по обстоятельствам, то психологически, то из условий современной жизни. Никакой здесь не требуется хитроумной интерпретации, источников довольно, и в результате получится систематическое описание не описанного как следует общественного течения с добавлением посильного исследования его причин. Допустим, что причины исследованы неверно, работа не утрачивает значения, лишь бы описание было сделано sine era et studio41, а это я могу. Вы видите, Владимир Иванович, что не сатанинская гордость заставила расширить работу, а естественное желание, чтобы за казенные деньги было сделано что-нибудь путное. Вопрос, кроме того, меня всегда интересовал и продолжает интересовать и в настоящую минуту, и я собирал материал и работал по этому плану. Сама биография Валлы была для меня внешней рамой, не имеющей существенного значения, а кроме того, поводом дать индивидуальную характеристику нескольким гуманистам, что мог бы я сделать и другим способом. Теперь представим себе, что я выделил Валлу. Конечно, я могу написать его биографию, как пишут другие: характеризовать среду, в которой он вращался, рассказать внешние факты его жизни, напечатать
“Троицкий Михаил Матвеевич (1835—1899), философ, профессор Московского универ-
ситета.
,7Чупров Александр Иванович (1842—1908), экономист, общественный деятель, профессор Московского университета.
,8Миллер Всеволод Федорович (1848—1913), языковед, профессор Московского университета, академик АН.
,9 Корелин имеет в виду, что докторские диссертации Чупрова и Миллера являлись продолжением их магистерских работ, представляя собой как бы 2-й том большой работы.
40Фома Аквинский (ок. 1225—1274), богослов.
41 Без гнева и пристрастья (лат.).
в приложении полтора десятка писем, которые я до сих пор нашел. А что делать с его сочинениями? Изложить их содержание и самое большое воспользоваться ими для характеристики Валлы, тогда как для истории-то важнее сделать как раз наоборот, потому что сочинения важнее автора. Вследствие этого первая работа сохраняет только чисто технический интерес научного исследования, а во второй придется изложить существенное содержание первой. Согласитесь, что это жаль. Итак, назовите мою магистерскую диссертацию “JI. В. и основные течения”, потому что т. I. — “Общее миросозерцание и мораль”, а в докторскую идет т. II — “Религия, политика, наука”. Если нельзя, то придумайте что-нибудь»42.
Во второй раз учитель предложил Корелину просто отказаться от дописываемых глав своей диссертации уже в 1891 г.: «Любезнейший Михаил Сергеевич. Ввиду Вашей поездки в Кострому, не знаю, когда и где попадет к Вам мое письмо, но пишу, потому что боюсь, что Вы затяните диссертацию. По получении 28-го июля конца Петрарки я пожалел, что Вы не остановились на том, что было бы вполне достаточно для магистерства. Правда, Бок.[каччо] трудно отделить от Петр, [арки], и летние месяцы все равно прошли бы даром до представления книги в факультет. Но, по крайней мере, остановитесь до Бок.[каччо] и оставьте Салутато43 с Комп.[анией] для докторской диссертации. Если Вы к началу сент. [ября] покончите Б.[оккаччо], дело можно будет устроить тотчас после моего приезда»44.
Непреклонный ученик отвечал: «Сейчас получил Ваше письмо, многоуважаемый Владимир Иванович, и отвечаю на него немедленно под свежим впечатлением. Сказать по правде, Ваш лаконический и настоятельный совет произвести с книгой столь серьезную операцию, как amputation captis45, очень меня смутил и даже испугал. Я недоумеваю, что побуждает Вас так советовать мне форсированный марш: имеется ли в виду близкий и опасный неприятель, в которого нужно в сентябре стрельнуть тем, что есть, не дожидаясь резервов, или глава о Петрарке показывает недоброкачественность моих боевых средств. К Вашему приезду Боккаччо, вероятно, будет окончен, и тогда мы переговорим о дальнейшем, теперь же мне показалось крайне нежелательно еще сокращать книгу и вот по каким причинам: 1) На две последние главы я возлагаю особые надежды; если в двух первых мне не удалось передразнить Wattenbach’a46, то третья сообщит хоть новый материал, а четвертая даст кое-какие выводы. 2) Этих выводов я решительно не сумею сделать из двух первых глав, и диссертация будет иметь незаконченный вид, причем огромное введение произведет комическое впечатление. 3) Если содержание книги, а не старинная благосклонность к ее автору заставляет Вас признать ее годной для магистерства даже без Боккаччо, то следует, мне кажется, принять во внимание, что совершенно иные требования предъявляются диссертации, смотря потому, представляется ли она 5 или
42 ОР РГБ. Ф. 70. Оп. 45. Д. 16. Л. 11-14.
43 Салютати (Salutati) Колюччо (1333-1406), один из родоначальников итальянского гуманизма.
44ЦИАМ. Ф. 2202. On. 1. Д. 21.
45Сокращение главы (лат.).
46Ваттенбах (Wattenbach) Вильгельм (1817—1894), немецкий историк, профессор в Гейдельберге и Берлине, член Берлинской академии.
10 лет спустя после окончания курса. И для меня самого возможно сравнительное душевное спокойствие только тогда, если я сам поставлю себе за книгу по крайней мере 3+, а в том виде, в каком Вы ее проектируете, она и в моих глазах не заслуживает такой оценки. В-четвертых, наконец, что выигрываю я от этих купюр? Два-три месяца времени; но что значит несколько месяцев для человека, опоздавшего на годы? Я не отрицаю возможности, что у Вас есть какие-нибудь соображения, которые в состоянии подорвать всю мою аргументацию; но исполнить это Ваше желание, против обыкновения, мне крайне тяжело, теперь, по крайней мере. Буду ждать с нетерпением Вашего письма или Вашего приезда»47. Вполне возможно, что именно после этого письма Герье стал думать о том, чтобы предложить работу Корелина сразу как докторскую.
Более того, потеряв собственного сына, Герье, судя по всему, все свои отцовские чувства и надежды вложил в Михаила Сергеевича, ведь именно в нем в университете, по ощущениям Герье, могла продолжиться линия Т. Н. Грановского. И, действительно, Корелин и по научным интересам как историк, и по тематике работ, и по методологии исследования явно вписывался в традицию изучения интеллектуальной истории Европы, к которой был причастен и Т. Н. Грановский, и Герье. Вполне возможно, стань Михаил Сергеевич ведущим профессором кафедры всеобщей истории университета, развитие на ней получила бы не традиция аграрных исследований с позитивизмом как методологией исследования, что произошло благодаря П. Г. Виноградову, а интеллектуальная история, скрыто, без теоретической рефлексии содержавшаяся в работах и Герье, и Корелина. Ведь и тот и другой своими трудами фактически свидетельствовали о том, что в основе исторического развития находятся личность и ее идеалы. Оба историка были близки даже к христианской философии истории и подходили к идее, что идеалы личности носят отчетливо выраженный религиозный характер, если понимать религию как выражение совокупности определенных идеальных ценностей и стремлений48. Действия человека в этой системе фактически были свидетельством их веры, практическим богопониманием, идеализмом в терминологии Герье и Корелина.
Размышляя над тягой современных историков к вопросам материализма, Корелин писал: «...историческая анатомия и физиология оказываются не в пример легче психологии, но зато и менее интересны. Вероятно, их сравнительною легкостью и объясняется обилие крупных исторических работ в этой области; сравнительный метод, толкование источников, издание новых материалов — все направлено в эту область. Мне кажется, что и на историографии, как и на других проявлениях умственной и художественной жизни, отражается общее реальное, если не материалистическое, направление. Пример Карее-ва49 характерен в этом отношении: прежде его занимали вопросы внутренней
47 ОР РГБ. Ф. 70. Оп. 45. Д. 16. Л. 21.
48 Впрочем, у Герье и Корелина имеются существенные отличия от христианской философии истории. Гели для этой философии истории характерно представление о влиянии на историю идеалов не от мира сего, то Герье и Корелин пытаются эти идеалы заземлить, хотя очень часто считают их своеобразной интеллектуальной аскезой.
49Кареев Николай Иванович (1855—1932), историк, ученик В. И. Герье, профессор Варшавского и Санкт-Петербургского университетов.
культуры, его статьи в “Знании”50 и “Филологических записках”51 касались духовной истории человечества, а диссертация52 представляет, по моему мнению, результат бессознательного увлечения духом времени. В разговорах даже с серьезными историками мне случалось замечать, что под научными работами они разумеют только сочинения по исторической анатомии и физиологии; эта односторонность и попытки людей более смелых и легкомысленных свести все явления исторической жизни к Ма£еШ:га£е53 вполне аналогичны с реализмом и натурализмом в искусстве и беллетристике. Какой-нибудь Любович54, выводящий реформацию из городского движения исключительно, или Иванюков55, утверждающий, что христианство не имело исторического влияния, родные братья с Зола56 и К0»57.
Герье отвечал: «...’’политическая анатомия”, как Вы выражаетесь, привлекает к себе больше внимания и вызывает в свет больше научных трудов, чем “историческая психология” — само собой разумеется и не зависит от печального преобладания Ма£еШ:га£е — исключительно интересующих многих даже поклонников истории. Политическое развитие составляет в XIX веке такой существенный вопрос в жизни Германии, что понятно, почему история и археология политических форм занимают так много умов и рук. К тому же это область гораздо доступнее и требует меньше начитанности, меньше общего образования и меньше способностей к общему развитию, чем напр[имер] эпоха гуманизма или реформации»58, — и радовался своему ученику, понимая, что он идет более долгим, но более благотворным путем.
Ученик не свернул с него до конца жизни. Неизлечимо больной, он писал в письме своему учителю о том, что их направление еще живо и что даже ученики самого Герье, не склонные к его отстаиванию, иной раз оказывают ему
50 Для журнала «Знание» Кареев написал четыре статьи (напр., Антропология и университет // Знание. 1876. Кн. 2). Подробнее см.: Николай Иванович Кареев. Библиографический указатель (1869-2007). Казань, 2008. С. 18-23.
51 Научный журнал, выходивший в 1860—1917 гг. шесть раз в год в Воронеже. Инициатор издания — учитель русского языка Михайловского кадетского корпуса А. А. Хованский. В 1872—1877 гг. Кареев опубликовал в «Филологических записках» свыше 20 статей (напр.: Кареев Н. И. Главные антропоморфические боги славянского язычества // Филологические записки. Воронеж. 1872. № 3—5; Космогонический миф // Там же. 1873. № 1; Мифологические этюды // Там же. № 1, 3, 4, 6; 1974, № 1—2, 5; Очерки Возрождения. 1875. № 6).
52 Кареев Н. И. Крестьяне и крестьянский вопрос во Франции в последней четверти XVIII века. Историческая диссертация Н. Кареева. М., 1879.
53 Нужды желудка (нем.).
54 Любович Николай Николаевич (1855 — после 1933), историк, профессор кафедры всеобщей истории в Киеве, автор работы «История Реформации в Польше. Кальвинисты и анти-тринитарии».
55Иванюков Иван Иванович (1844—1912), ученый, профессор Варшавского политехнического института.
56Золя (7о1а) Эмиль (1840—1902), французский писатель. С 1875 по 1880 г. Золя опубликовал в журнале «Вестник Гвропы» 64 «Парижских письма», представляющих собой теоретическую защиту натурализма в разнообразных проявлениях.
57 ОР РГБ. Ф. 70. К. 45. Гд. хр. 14. Л. 3-7.
почтение: «Статью Виноградова59 я прослушал, и ея конец (конечно, не заключение) произвел на меня благоприятное впечатление. Правда, автор пришел уже к тому заключению, что его слава позволяет ему безнаказанно знакомить публику три вечера подряд с тем, что всем известно и что можно было изложить и в один вечер. Кроме того, он даже не счел нужным глубже продумать и получше изложить чужия мнения, а его собственный взгляд на сущность исторического процесса страдает недостаточной ясностью и определенностью. Впрочем, мне показалось, что он согласен внести в строго эволюционную теорию (Evolution spontan6e) разумную поправку, допустив сознательное стремление личности как специфический фактор исторического процесса в отличие от биологического. С этой точки зрения можно говорить и о целях истории, которые поставлены не каким-либо абсолютным началом, богословским или философским, а действующей в истории личностью. При таком понимании исторического процесса, его эволюция является прогрессом, т. е. постоянным улучшением природы человека и внешних условий его существования. Может быть, я приписываю Виноградову то, чего у него нет; но несомненно, что в его статье есть две мысли, хотя и очень старые, но по нынешним временам весьма ценные, а именно признание психических влияний в истории и всемирно-исторического процесса. Самое пошлое и противное для меня — это мода в таком великом деле, как наука, и Виноградов при всей его страсти к популярности сумел удержаться на научной высоте в публичных лекциях, а это большая заслуга. К сожалению, заключительная тирада статьи произвела отвратительное впечатление и вообще также подходит к Виноградову, как к корове седло, а здесь, кроме того, и пафос-то вымученный...»60
Административно Герье всячески оберегал ученика. Пользуясь влиянием в университете, устранял возможных конкурентов Михаила Сергеевича на должности, оклады, премии. Иногда, как порой кажется, на некоторые события в университете Герье смотрел глазами Корелина — особенно показательно ухудшение взаимоотношений Герье и Милюкова на фоне усиления соперничества между Милюковым и Корелиным в борьбе за университетские должности61.
В общем, очень рациональный, последовательный и мудрый Герье сделал все от него зависящее, чтобы у Корелина были различные преимущества в университете. Но случилось страшное, особенно для тяжело переживавшего 1890-е гг. Герье: Корелин под влиянием болезней начал быстро и буквально на глазах резко сдавать. Попытки лечить его на известных немецких курортах у хороших врачей ситуацию не улучшили. В 1899 г. Корелина не стало.
Учитель пережил ученика. Герье выпал удел прочесть речь, посвященную памяти ученика в специальном заседании Исторического общества и подготовить траурный доклад к торжественному университетскому акту62. Вместе с самым близким учеником у Герье уходила возможность оставить в университете
59Виноградов П. Г. О прогрессе // Вопросы философии и психологии. 1898. Кн. 42. С. 254— 313 (три лекции, прочитанные в Москве, в аудитории Исторического музея, 4,5,6 февраля 1898 г.).
60ОР РГБ. Ф. 70. Оп. 45. Д. 17. Л. 58-59.
61ЦИАМ. Ф. 2202. Оп. 3. Д. 1. Ч. 2. Л. 25.
62 Герье В. И. М. С. Корелин: Некролог. Речь и отчет, читанные в торжественном собрании императорского Московского университета 12 января 1900 г. М., 1900.
настоящего наследника. Происходившие в университете на кафедре всеобщей истории в начале 1900-х гг. события его пугали. На кафедре Грановского оказались совершенно посторонние люди; Герье их недолюбливал. «Чужаки» платили старику той же монетой. Формально, «на тонкой галантерейности» поддерживая отношения со старейшиной факультета, они забирали управление кафедрой в свои руки. Для Герье наступала пора одиночества, и научного, и житейского, которое после ужасной смерти жены, несмотря на заботу дочерей, все более и более давало о себе знать. Переживший свою эпоху историк оказался лишен реальных последователей, несмотря на большое количество учеников, преподававших в ведущих русских университетах и даже за границей.
Ключевые слова: В. И. Герье, М. С. Корелин, научное сообщество историков Московского университета, научный преемник, интеллектуальный диалог.
The tragedy of the teacher. V. I. Gerrierand M. S. Korelin:
THE HISTORY OF INTELLECTUAL DIALOGU
D. TSIGANKOV
The article depicts the history of intellectual dialogue between teacher and student (V. I. Gerrier and M. S. Korelin). Purpose — to collect additional material for the study of the «Guerrier school,» — the special community of the historians of the Moscow University. The author comes to the conclusion that Gerrier regarded Korelin as a successor to his scientific tradition and after his successor death in fact was «childless», despite the large number of students in Russian universities and abroad.
Keywords'. V. I. Gerrier, M. S. Korelin, the scientific community of historians of the Moscow University, a research successor, intellectual dialogue.
Список литературы
1. Antoschenko A. V. 2010. Mir istorika. Istoriografltscheskii vestnik (The World of historian. Gerald of history study.)., pp. 85-120.
2. Antoschenko A. V. Russkii liberal-anglafll Pavel Gavrilovich Vinogradov (Russian Liberal Anglophile Pavel Gavrilovich Vinogradov). Petrozavodsk, 2010.
3. Filimonov V. A. 2008. Istoria idey i vospitanie istoriey (The history of ideas and education from the history), pp. 174-189.
4. Ivanova T. N. Vladimir Ivanovich Gerrier:portret rossiyskogopedagoga i organizatora obrazovania (Vladimir Gerrier: a portrait of the Russian teacher and organizer of Education). Cheboksary, 2009.
5. Ivanova T. N. Nauchnoe naslediye VI Gerrier i formirovanie nauki vseobschey istorii v Rossii (The scientific legacy of Vladimir Gerrier and the formation of World history studies in Russia.). Cheboksary, 2010.
6. Ivanova T. N., Myagkov G. R 2011. Vestnik Udmurtskogo universiteta. Istoria ifllologia. no. 3, pp. 26-34.
7. IvanovaT. N., MyagkovG. R 2011. Istorikimezduochevidnymivoobrasgaemym... (Historians between the obvious and the imaginary...), pp. 24-27.
8. Kirsanova E. S. Konseiyativnyi liberal v russkoy istoriografli: gisn’ i istoricheskoe mirovosrenie V I. Gerrier ("Conservative liberal in Russian historiography: the life and historical outlook of Vladimir Gerrier.). Seversk, 2003.
9. Makushin A. V., Tribunskiy R A. Pavel Nikolaevich Milukov: Trudy i dni (Pavel Milukov: Works and Days). Ryasan, 2001.
10. Pavlenko N. I. Michail Pogodin. (Michail Pogodin). Moscow, 2003.
11. Tsigankov D. A. Professor VI. Gerrierr i ego ucheniki (Professor Vladimir Gerrier and his followers). Moscow, 2010.
12. Tsimbaev N. I. Sergey Michailovich Soloviev (Sergey Solovyov). Moscow, 1990.
13. Zolotarev V. A. 2008. Istoria idey i vospitanie istoriey (The history of ideas and education through the history), pp. 152-173.
