CC BY
37
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
45
УДК 821.161 А.Е. Рылова
ТОПОС КАВИ В ТВОРЧЕСТВЕ Б. ЗАЙЦЕВА1
В статье поставлены задачи изучить роль топоса Кави в творчестве Б. Зайцева в текстах различных жанров; определить место топоса Кави для художественного воплощения темы Италии и темы России и их соотношения; выявить мотивы, темы, образы, которые входят в состав интерпретационного кода Кави. Сделан вывод, что именно интерпретационный код помогает узнать этот топос под различными названиями (Барди, Барассо) или в безымянной «деревушке у Sestri Levante», описанной в романе «Дальний край». Впервые в литературоведении топос Кави рассматривается комплексно: с точки зрения его роли для раскрытия соотношения тем Италии и России в творчестве Б. Зайцева, в совокупности мотивов, связанных с ним. В результате выявляется значение топоса Кави в художественном наследии писателя.
Ключевые слова: итальянский текст культуры, топос, интерпретационный код, мотив, образ, композиция, контекст, метафора, символ.
«Итальянский текст» культуры включает в себя тексты отдельных локусов. Наиболее полно разработаны и исследованы римский текст (термин предложен В.Н. Топоровым [12. С. 203], венецианский текст [10], флорентийский текст [2; 11]. Изучению римского текста в творчестве Н.В. Гоголя посвящена диссертация Т.Л. Владимировой [1]), Все исследования основываются на концептуальных положениях, изложенных в работе В.Н. Топорова «Петербург и "Петербургский текст русской литературы» [13]. Ю.М. Лотман считает подобные тексты примером текста-кода, который, в свою очередь, является разновидностью текста в тексте: «Это не абстрактный набор правил для построения текста, а синтагматически построенное целое, организованная структура знаков» [9. С. 62]. При описании отдельных локу-сов некоторые авторы пользуются понятием «интерпретационный код» (термин Н.Е. Меднис [11. С. 131]), считая, что этот код «задаёт стратегию восприятия и выстраивания всего, что пребывает в пределах поэтического поля» текста культуры определённого города» [11. С. 131].
Топос Кави чрезвычайно важен в творчестве Б. Зайцева для представления «итальянского текста» культуры и для соотношения тем России и Италии. Термин топос используется в значении, которое предлагается О. Е. Фроловой: «пространственный референт художественного текста, являющийся результатом выбора писателя места (или мест), где будет разворачиваться действие» [14. С. 144].
Кави ди Лаванья (Cavi di Lavagna) - таково полное название одного из самых любимых мест Б. Зайцева в Италии. В этом поселке рыбаков (ныне - курортном городке) на побережье Лигурийского моря писатель любил отдыхать. В письме В.И. Стражеву от 5 (18) января 1912 года Б. Зайцев характеризует это место так: «...здесь есть всё, что может порадовать мудреца: апельсиновые и оливковые рощи, в полутораста шагов море, славные горы, чудесный воздух и идиллический характер жизни» [8. С. 86]. В очерке «Осоргин» (1964) из книги «Мои современники» Б. Зайцев вспоминает, что об этом месте, ставшем ему очень близким, он узнал от своего друга, Михаила Осоргина. В очерке приводится краткое название этой «чудесной рыбацкой деревушки на генуэзском побережье» - Cavi [6. С. 356]. До революции здесь селились эмигранты из России, поэтому они упоминаются во всех произведениях писателя, посвящённых Кави. После отъезда из России в 1922 г. некоторое время в Кави пришлось провести и семье писателя.
Особое отношение Б. Зайцева к Кави проявилось в том, что в этом месте происходят события, описанные во многих произведениях писателя.
В книге «Италия» Кави посвящена отдельная часть, названная «Riviera di Levante» («итальянской Ривьерой» эти места названы и в «Путешествии Глеба» [7. С. 490]). В «Riviera di Levante» описывается пребывание писателя с женой в Кави до революции [5. С. 519-533].
В романе «Путешествие Глеба» Кави названо Барди. Сюда после первой эмигрантской берлинской зимы приезжают Глеб с Элли и Таней. То, что Барди - это действительно Кави, ясно видно из сопоставления двух текстов автобиографического характера, написанных в разных жанрах: очерка «Riviera di Levante» из книги «Италия» и главы «Тишина Барди» из четвёртой части тетралогии «Пу-
1 Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (соглашение №12-34-01240).
2014. Вып. 4 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
тешествие Глеба». Интерпретационный код Кави в них полностью совпадает. В него входят следующие приметы местности:
- географические названия: Сестри (город Сестри-Леванте, до которого от Кави легко дойти пешком), Киавари (город к западу от Кави, куда совершают поездку сеньор Эдуардо с Мариной и Никой, друзьями Глеба и Элли, живущими с ними), Сант-Анна (возвышенность, на которую любят подниматься герои к развалинам древнего монастыря, давшего горе свое название);
- местные достопримечательности: церковь и капанилла с часами и латинскими надписями на верхнем ярусе;
- особые приметы местности: самые яркие из них - море и идущая вдоль него железная дорога, грохочущие поезда, появляющиеся из туннеля со стороны Сестри и уносящиеся к Генуе.
В каждом тексте есть свои детали, представляющие Кави. В очерке «Riviera di Levante» автор описывает вид с возвышенности Сант-Анна: прямо - море, направо - мыс Портофино, налево -огоньки Сестри. Также он упоминает селение Санта Джулия, куда для прогулки любили ходить гости Кави. В «Путешествии Глеба» к таким деталям, помогающим безошибочно опознать Кави, относятся упоминание о проходе под насыпью железной дороги к морю, а также тот факт, что при хорошей погоде на закате видно Корсику. Если же взглянуть в другое время дня, то можно увидеть «полупризрачный силуэт, то ли горы, то ли замки» [7. С. 499].
В этих фрагментах автор дважды формулирует общее впечатление от жизни в Кави: первый раз в рамках текущего времени, в виде интермеццо (именно так и озаглавлена соответствующая глава очерка «Riviera di Levante»), а второй раз - перед отъездом, в момент прощания. И в том, и в другом тексте во фрагментах, связанных с прощанием, автор метафорически представляет течение времени: «... лёгкое время, косою лёгкою, дни скашивало. И скосив последний, захлопнуло книгу мирной жизни, поэзии благоуханной, утр, трудов, весенних отдыхов» («Riviera di Levante» [5. С. 533]), «Дни, однако же, шли, незаметно накопляясь, незаметно уходя, но оставляя след, как на горе Сант Анна благоухание фиалок с ветерком из Пармы. Это именно было то, за что и Глеб, и Элли любили Италию и поклонялись ей» («Путешествие Глеба» [7. С. 514]).
При всём сходстве, очерк «Riviera di Levante» и глава из романа отличаются тональностью: в очерке она мажорная, а в романе - минорная. Это можно было бы объяснить тем, что в очерке действие происходит весной, а в романе - осенью. Однако, скорее всего, настроение героев и пишущего связано с их статусом. В очерке описывается жизнь в Кави до революции, когда автор с семьёй гостил в Кави, но ему было куда вернуться. Его ждала Россия, привычная жизнь в Москве, родители в Притыкино. После эмиграции появилось ощущение, что «Италия - лишь остановка» [7. С. 497], и некуда возвращаться, пилигримы былых, навсегда ушедших времен стали бездомными скитальцами.
Отличает очерк и роман и отношение к России. Тема России в очерке часто возникает в разговорах эмигрантов; их беседы имеют ярко выраженный политический характер. Своё же личное отношение к России и оставшимся там людям автор не выражает нигде. В романе отношение героев к родине - России становится одной из ключевых тем. Само Кави воспринимается как «итальянское Прошино» (Прошино - село, где располагалось имение родителей Глеба) и Глебом с Элли, и, подсознательно, Таней (Глеб думает о том, что Таня легко обжилась на новом месте, поскольку уклад виллы синьоры Джулии «возводил незаметно ко временам Прошина» [7. С. 497]). Именно такое восприятие Кави характерно для писем Б. Зайцева доэмигрантского периода. Так, в письме к И.А. Новикову от 6 (19) октября 1911 г. Кави называется «итальянским Притыкином» [8. С. 81]. Притыкино употребляется в связи с Кави и в плане прагматических вопросов: в письме В. И. Стражеву от 5 (18) января 1912 года Б. Зайцев пишет о том, что в Кави радует дешевизна, «с которой может конкурировать лишь Притыкино» [8. С. 86]. И даже Лигурийское море в Кави напоминает традиционные русские зимние пейзажи. В письме к И.А. Новикову от 18 (31) октября 1911 г. описывается «чудесная буря при солнечной погоде», когда море было похоже «на снежную равнину в метель» [8. С. 82].
И Глеб, и Элли чувствуют особую связь с родными, оставшимися в России. Созерцая знакомую кампаниллу, Глеб вспоминает, как мать медленно уплывает на извозчике в пространство. Элли пишет письма родным, беспокоится о родителях, о сёстрах, у которых вскоре должны родиться внуки, чувствует и внутреннюю связь с ними, и в то же время свою вынужденную оторванность от оставшегося в России мира.
Общие описания жизни в Кави - «Лирическое интермеццо» очерка и фрагмент романа - подчеркивают это разное ощущение себя в пространстве. В «Интермеццо» перечисляются те факторы, которые наполняют время «в славной Лигурии, на берегах моря Колумба», делает это время лёгким,
весёлым, но полым: «Так, средь малых дел, сияний солнца, плеска моря, среди работы и благоуханий горных сосен, в зрелище жизни то забавной, то простой и милой, то ничтожной - проходит время...» [5. С. 531]. В романе жизнь предстаёт в виде «таинственной ткани», которая прядется в разных направлениях, и для героев, с одной стороны, составляется особая ткань бытия, с другой же - таинственные нити соединяют их с родственниками: «Так, медленно и незаметно, из вседневных малых событий, слагалась жизнь их теперь, в этом Барди - таинственная ткань, которая с таким же постоянством, в разных направлениях прядется и для всех людей, пока дано им видеть свет Божьего дня. В Прошине были у матери в это время свои заботы и свои одинокие дни, в музее у Геннадия Андреича другие, а для Глеба, Элли, Ники и Марины на мирном побережье генуэзском третьи» [7. С. 511].
Кроме того, в очерке полёт времени ограничивается всё-таки периодом земной жизни. В романе не только пространство расширяется, вбирая в себя Россию, но расширяется и время, прорываясь за свои рамки к Вечности. Не случайно так много места занимаю разговоры об усопших, описываются посещения кладбища, и прощание с Барди происходит в день всех святых, первого ноября, на кладбище, когда у итальянцев принято вспоминать усопших, приносить на могилы цветы, зажигать свечи. В разговоре Элли, Мариуччи и Тани речь идёт о памяти, в том числе - памяти посмертной [7. С. 515]. Для человека важно, чтобы его помнили, и именно эта память и является истинно добрым делом, проявлением христианской любви.
Мотив Вечности был связан с Кави ещё в первом романе Б. Зайцева «Дальний край» (1912). Название в романе отсутствует, есть лишь упоминание, что речь идет о «небольшой деревушке у Se-stri Levante» [4. С. 546]. Кави помогают узнать знакомые элементы интерпретационного кода: проход под железнодорожной насыпью к морю, песчаный пляж, расположение географических объектов (если смотреть на море, то слева будет Сестри, а справа - мыс Портофино), туннель, из которого вылетают поезда, колокольня с латинской надписью, гора Сант-Анна с развалинами монастыря. Степан попадает в Кави в переломный момент своей жизни: он ощущает, что после неудачного покушения, убийства неповинных людей он находится на краю гибели. В Кави происходит духовное прозрение Степана. Именно здесь через чтение Евангелия, под влиянием окружающей обстановки, Степан встречается с Господом и открывает свой путь. Время в этом месте приобретает черты иконического, когда время земное уступает место иному времени, которое сродни вечности. Так, поднимаясь на гору Сант-Анна, Степан думает, что «так же серебрилась листва и трепетали тени в Гефсиманском саду, когда Христос молился» [4. С. 551]. На самой горе Сант-Анна Степан ощущает не только подобие времени, но то, что оно полностью изменило свой естественный ход: «И он понял, что в эту ночь, вот сейчас, Спаситель мог бы пройти по бедной горной тропинке с учениками. И тогда он, Степан, смиренно подошёл бы к Нему, как некогда блудница, поцеловал бы руку и просил бы позволения следовать за Ним. Они направились бы в ту далекую страну Вечность, куда ведут пути всех человеческих жизней» [4. С. 551]. Иной, отличающийся от всемирной истории ход времени является свойством Божественной реальности, поскольку, как сказано в псалме 89, «тысяща лет пред очима Твоима, Господи, яко день вчерашний, иже мимоиде, и стража нощная». О том, что в Кави сам автор чувствовал особую близость к Богу, приобщение к вечности, свидетельствует фрагмент из автобиографического романа «Путешествие Глеба», в котором сквозь земное время вновь просматривается время из иной, Божественной реальности: «Чуть поколыхиваясь, двинулось судёнышко, подобно тем, вечным, на Генисаретском озере» [7. С. 504].
Как правило, даже если автор изменяет название Кави, всё же все приметы являются узнаваемыми и описаны точно. Исключение составляет кампанилла с часами, точнее, латинская надпись на ней. По фризу яруса, на котором расположены колокола кампаниллы в Кави, действительно идёт надпись по латыни. В романе «Дальний край» она передана как «Dominus det tibi pacem» («Да пошлёт вам Господь мир» [4. С. 549]), и эта фраза становится девизом Степана. Он выцарапывает её на камне, камень носит с собой и перед казнью думает, что «девиз оказался исполненным: Бог действительно дал мир и твёрдость его душе». В романе «Путешествие Глеба» надпись приводится как «Dominus det tibi fortitudinem» («Да хранит тебя Господь»). Эта фраза приводится дважды; Глеб во время боя часов думает о том, что этот звон возвещает «мир и благоволение всем душам, всем бедным, заблудшим и грешным, как и великим святым» [7. С. 497]. Таким образом, кампанилла Кави перестаёт быть просто местной достопримечательностью, она становится символом, связующим звеном между Богом и человеком, знаком, обещающим покровительство Божие, доказывающим, что человек не оставлен Богом наедине со своей ношей, со своей судьбой.
2014. Вып. 4 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Рассказ «Вечерний час» (1912) примечателен тем, что в нём всё действие происходит в Кави. Поселок назван здесь Барассо, но Кави узнаётся легко по известным чертам: Барассо расположен в двух километрах от Сестри, через него проходит железная дорога, выныривающая из туннеля, с противоположной приморской стороны селения начинаются горы, одна из которых - Сант-Анна с развалинами монастыря, пляж песчаный, неподалеку расположен город Киавари. В рассказе даже появляется вилла Бокка из книги «Италия»: в ней снимает комнату героиня. Для неё Кави-Барассо становится местом, где она смогла осознать себя, принять свою судьбу. Как и Степан, Вера оказывается в Ба-рассо в переломный период - она рассталась с мужем, который забрал с собой сына, и разлука с сыном причиняет ей острую боль. В конце же рассказа героиня, существование которой ранее носило «бездомный характер», понимает, что ей не хочется уезжать из маленького рыбацкого посёлка, поскольку она «стала уже частью этого маленького селенья» и её здесь «признали за свою» [3. С. 94].
Итак, Кави занимает значительное место в творчестве Б. Зайцева, отражаясь в письмах и в произведениях различных жанров: публицистических (очерк «Riviera di Levante» книги очерков «Италия», очерк «Осоргин» из книги «Мои современники»), художественных с автобиографическим сюжетом (роман «Путешествие Глеба»), с вымышленным сюжетом (рассказ «Вечерний час»), в произведениях, где сюжет в целом автобиографичен, но та линия, в которой появляется Кави, является вымышленной (роман «Дальний край», история Степана). Точное название Кави ди Лаванья (в итальянском варианте -Cavi di Lavagna) присутствует в обратном адресе писем. В очерке «Осоргин» появляется краткая форма - Кави. В «Путешествии Глеба» это место названо Барди, в рассказе «Вечерний час» - Барассо, в романе «Дальний край» название отсутствует. Понять, что действие во всех перечисленных произведениях происходит именно в Кави, помогает интерпретационный код, одинаковый во всех текстах.
Кроме того, Кави занимает особое место в теме соотношения Италии и России. В доэмигрантских письмах и тексте эмигрантского периода «Путешествие Глеба» оно называется «итальянское Притыкино». Из романа «Путешествие Глеба» становится ясно, что пребывание в Кави после революции позволило почувствовать глубинные изменения жизни: Россия оказывается утраченной так же, как вскоре будет утрачена и Италия. Они останутся лишь в памяти, поэтому тема памяти является ведущей в тех фрагментах романа «Путешествие Глеба», где действие происходит в этом посёлке близ Генуи на берегу Лигурийского моря.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Владимирова Т.Л. Римский текст в творчестве Н В. Гоголя: дис. ...канд. филол. наук. Томск, 2006.
2. Гребнева М.П. Концептосфера флорентийского мифа в русской словесности. Томск: Изд-во Томск. ун-та, 2009. 182 с.
3. Зайцев Б.К. Вечерний час // Т. 8 (доп.). Усадьба Ланиных: Рассказы. Пьесы. Переводы. М.: Русская книга, 2000. С. 74-94.
4. Зайцев Б.К. Дальний край // Зайцев Б.К. Собр. соч.: в 5 т. Т. 1. Тихие зори: Рассказы. Повести. Роман. М.: Русская книга, 1999. С. 369-582.
5. Зайцев Б.К. Италия // Зайцев Б.К. Собр. соч.: в 5 т. Т. 3. Звезда над Булонью: Романы. Повести. Рассказы. Книга странствия. М.: Русская книга, 1999. С. 429-544.
6. Зайцев Б.К. Осоргин // Зайцев Б. К. Собр. соч.: в 5 т. Т. 6 (доп.). Мои современники: Воспоминания. Портреты. Мемуарные повести. М.: Русская книга, 1999. - С. 355-357.
7. Зайцев Б.К. Собр. соч.: в 5 т. Т. 4. Путешествие Глеба: Автобиографическая тетралогия. М.: Русская книга, 1999.
8. Зайцев Б.К. Собр. соч.: в 5 т. Т. 10 (доп.). Письма 1901-1922 гг. Статьи. Рецензии. М.: Русская книга, 2001.
9. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Лотман Ю.М. Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб.: Академический проект, 2002. С.58-79.
10. Меднис Н.Е. Венеция в русской литературе. Новосибирск : Изд-во Новосибир. ун-та, 1999.
11. Меднис Н.Е. Сверхтексты в русской литературе. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2003.
12. Топоров В.Н. Вергилианская тема Рима // Исследования по структуре текста. М.: Наука, 1987.
13. Топоров В.Н. Петербург и «Петербургский текст русской литературы» // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического: Избр. М.: Изд. группа «Прогресс»; Культура, 1995. С. 259-367.
14. Фролова О Е. Пространство повествовательного художественного текста // Лингвистика на рубеже эпох. Идеи и топосы: Сборник статей. - М., 2001. - С. 144-176.
Поступила в редакцию 07.07.14
A.E. Rylova
CAVI'S TOPOS IN B. ZAYTSEV'S WORKS
The tasks of the article are to study Kavi's topos in B. Zaytsev's works of various genres, to determine the place of Kavi's topos in the subject of relations between Italy and Russia, to identify the motives, themes, images that are a part of Kavi's interpretive code. It is the interpretative code that helps to identify this topos under different names (Bardi, Barasso) or in the untitled "village at Sestri Levante" in the novel "Far Land". For the first time in literary criticism Kavi's topos is considered as a complex of several moments such as its role in relations between Italy and Russia and in art structure of B. Zaytsev's works, the system of motives, which are associated with this topos, and some tools of imagery. As a result the article educes the role of Kavi's topos in B. Zaytsev's works.
Keywords: Italian text of culture, topos, interpretive code, motive, image, composition, context, metaphor, symbol.
Рылова Анна Евгеньевна, кандидат филологических наук
Шуйский филиал
ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный 155900, Россия, Ивановская обл., г. Шуя, ул. 2-ая Кочневская, 19 E-mail: rylovaae@yandex.ru
Rylova A.E., Candidate of Philology
Shuya's department of Ivanovo's state University 155900, Russia, Ivanovskaya obl., Shuya, 2-ya Kochnevskaya st., 19 E-mail: rylovaae@yandex.ru.
