CC BY
13
Научная статья УДК 141.4: 211.2
doi: 10.18522/2687-0770-2023-3-17-24
ТОЧКА КАК СИМВОЛ АБСОЛЮТА И ПРОЕКЦИЯ БОЖЕСТВЕННЫХ АТРИБУТОВ В КОНЦЕПЦИИ НИКОЛАЯ КУЗАНСКОГО
Анастасия Валерьевна Перекрестова
Донской государственный технический университет, Ростов-на-Дону, Россия pereckrestova@mail.ru
Аннотация. Рассматривается интерпретация понятия «точка» в философско-религиозной системе Николая Кузанского, для которого данная категория выступала модусом божественной реальности. Точка репрезентируется как математический символ, наполненный метафизическим смыслом и связанный с идеей Бога. Показана первостепенность математики в концепции философа, ее фундаментальная роль в познании Абсолюта, о чем свидетельствует огромное количество примеров в его сочинениях, раскрывающих отдельные теологические постулаты через экспликацию метаморфоз геометрических фигур. В учении Кузанского прямая, круг, треугольник и другие объекты совпадают в бесконечности, сжатой в точку, и это демонстрирует, что любые антиномии преодолеваются в Боге. Точка, одновременно воплощающая начало и конец, единство и множество, и высвечивающая их эквивалентность друг другу, обнаруживает парадоксальность и амбивалентность своей природы, в связи с чем оказывается релевантной божественным атрибутам. Творец, квалифицируемый как максимум, совпадает с минимумом, ассоциируемым с бесконечностью, свернутой в точку. Позиционирование точки как внутреннего принципа мироздания делает ее дериватом исходного божественного единства противоположностей, воплощаемого в запредельном и непостижимом Боге как источнике сущего.
Ключевые слова: точка, максимум и минимум, единство противоположностей, Бог, Абсолют, ничто, трансцендентность, бесконечность, начало и конец, математические элементы
Для цитирования: Перекрестова А.В. Точка как символ Абсолюта и проекция божественных атрибутов в концепции Николая Кузанского // Изв. вузов. Сев.-Кавк. регион. Обществ. науки. 2023. № 3. С. 17-24.
Статья опубликована на условиях лицензии Creative Commons Attribution 4.0 International (CC-BY4.0). Original article
THE POINT AS A SYMBOL OF THE ABSOLUTE AND THE PROJECTION OF DIVINE ATTRIBUTES IN THE CONCEPT OF NICHOLAS OF CUSA
Anastasia V. Perekrestova
Don State Technical University, Rostov-on-Don, Russia pereckrestova@mail.ru
Abstract. The article deals with the interpretation of the concept of "point" in the philosophical and religious system of Nicholas of Cusa, for whom this category was a mode of divine reality. The point is represented as a mathematical symbol filled with metaphysical meaning and associated with the idea of God. The author shows the primacy of mathematics in the concept of the philosopher, its fundamental role in the knowledge of the Absolute, which is proved by a huge number of examples in his writings that reveal certain theological postulates through the explication of metamorphoses of geometric figures. In the teaching of Cusa, the straight line, circle, triangle and other objects coincide in infinity, compressed into a point, and this demonstrates that any antinomies are overcome in God. The point denotes the beginning and the end, unity and plurality at the same time, and this shows their equivalence to each other, revealing the paradox and ambivalence of their nature, which turns out to be relevant to divine attributes. The creator, qualified as a maxi-
© Перекрестова А.В., 2023
mum, is the same as the minimum, associated with infinity folded into a point. The point is positioned as an internal principle of the universe, and this makes it a derivative of the original divine unity of opposites, which are united in the transcendent and incomprehensible God as the source of existence.
Keywords: point, maximum and minimum, unity of opposites, God, Absolute, nothingness, transcendence, infinity, beginning and end, mathematical elements
For citation: Perekrestova A.V. The Point as a Symbol of the Absolute and the Projection of Divine Attributes in the Concept of Nicholas of Cusa. Bulletin of Higher Educational Institutions. North Caucasus Region. Social Science. 2023;(3):17-24. (In Russ.).
This is an open access article distributed under the terms of Creative Commons Attribution 4.0 International License (CC-BY4.0).
В истории мировой философии не так много идей, которые, перекочевав из античной традиции в средневековый дискурс, не только не утратили интеллектуального блеска рационалистических интерпретаций, но и органично дополнили его теологическими трактовками, обнаружив удивительное духовное измерение. К этой категории можно отнести понятие «точка», засверкавшее ярким светом многогранного символа, чей потенциал был по достоинству оценен эпохой, видевшей в образе Бога универсальный критерий содержательности и глубины. Именно в Средние века сформировалась та уникальная интеллектуальная среда, которая вознесла точку на высоту божественных проявлений, сделав ее эмблемой нуминозного.
Для медиевистской парадигмы идея Бога, выступающего апофеозом трансцендентности, была основным лейтмотивом всего философского нарратива того периода, закономерным образом наделяя религиозно-мистическим сиянием любой объект, ассоциируемый с атрибутами Творца. Во многом заслуга в укреплении метафизических позиций понятия точки принадлежит великому мыслителю и ученому-энциклопедисту Николаю Кузанскому, «который, в грандиозной форме объединяя духовные достижения античности и средневековья с основоположными замыслами нового времени, достиг такого синтеза, какой позднее уже никогда не удавался европейскому духу» [1, с. 184].
Кузанского относят к периоду Ренессанса, но стоит учитывать, что, являясь кардиналом Римской католической церкви, ментально он принадлежал к средневековой культуре и его понимание точки проистекает из идей, созревавших в лоне теоцентрического мировосприятия, хотя А.Ф. Лосев обоснованно видит в немецком теологе масштаб подлинно возрожденческого ума [2]. Набрав достаточный концептуальный потенциал, понятие точки как божественного символа обнаружило наибольшую глубину, смысловую насыщенность и богатство подтекстов именно в учении Николая Кузанского, в системе которого этот первоэлемент сущего стал эс-сенциальным, наиболее ёмким и универсальным модусом Абсолюта. Образ точки возникает в целом ряде сочинений немецкого философа, среди которых его трактаты «Об ученом незнании» (De docta ignorantia), «Простец об уме» (Idiota de mente), «Берилл» (De beryllo), «Игра в шар» (De ludo globi).
Николай из Кузы испытывал особую расположенность к античной философии, вдохновляясь идеями Пифагора, Демокрита, Аристотеля, значительное влияние на него оказали Прокл, Дионисий Ареопагит и Боэций, частые ссылки на которых мы находим в его произведениях. Но самым удивительным моментом, на который обращают внимание исследователи наследия Ку-занского, является тот факт, что наибольшее воздействие на формирование его мировидения оказали Платон и неоплатоники, что в XV в., подчиненном авторитету томизма и перипатетической традиции, ангажированным католической доктриной, было редкостью и своеобразным проявлением свободомыслия. Будучи теологом и апологетом христианского вероучения, Ку-занский, используя в качестве структурообразующих принципов самые глубокие и замысловатые положения апофатического богословия и некоторых мистических трактовок, создал изощренную философскую систему, чьей вершиной является, естественно, Бог, трансцендентность и непознаваемость которого наилучшим образом передает понятие точки.
Кузанский заговорил о точке как метафизическом объекте, не просто забавляясь построением умозрительных конструкций, а серьезно занимаясь математикой и пытаясь скоррелировать ее с богословием. Тяготея к пифагорейско-платоновским воззрениям и разделяя позиции
неоплатонизма, философ придавал математическим знаниям особую значимость, поскольку они обладают высочайшей степенью точности и ясности. Философско-теологические и математические тезисы были переплетены им в одной системе, - богословские и метафизические идеи повлияли на его математические взгляды, в частности, когда он разрабатывал теоретические проблемы, связанные с геометрией. Как подчеркивает З.А. Тажуризина, «по мнению Кузанца, математика приближает человека к познанию абсолюта, ибо конечные математические фигуры проясняют представление о бесконечности» [3, с. 40].
По мнению немецкого ученого, числа и другие математические объекты играют ключевую роль в познании и в любом рациональном и интеллектуальном процессе. То обстоятельство, что понятия в математике являются образами идей, проистекающих из божественного источника, подразумевает, что математические объекты оказываются мощными символами сущности вещей. Так, в соответствии с пифагорейской традицией, близкой Кузанскому, высшее единство как основной атрибут Бога может быть обозначено точкой или единицей, которая является первой арифметической константой и принципом всех чисел. Многие исследователи акцентируют значимость этого элемента для системы немецкого мыслителя: «Точка, линия, поверхность, тело - выходящие друг из друга ступени экспликации. Точка свертывает, содержит в себе все формы видимого мира» [4, с.63].
Кузанский много размышлял о проблеме бесконечности и полагал, что математика способна помочь приблизиться к пониманию трансфинитности Бога. Для этого следует попытаться понять математические свойства, например, конечных геометрических конструктов, а затем проанализировать, как исходные параметры трансформируются, когда эти объекты увеличиваются до беспредельности. Философ, в частности, утверждает, что все фигуры совпадают в бесконечности, это, по его мнению, должно продемонстрировать, что противоположности становятся неразличимы и сливаются в Абсолюте, причем происходит это в точке, которая преображается в свернутый универсум.
Гносеология Кузанского имеет мистическую и агностическую тональность: его «незнание» является знанием о существовании немыслимого и непознаваемого Абсолюта, заключающего в себе мир со всеми его противоположностями. Это положение вдохновляло С. Франка, избравшего фразу немецкого мыслителя, которого он считал своим единственным учителем, в качестве эпиграфа к своему сочинению «Непостижимое», - в подобном подходе он видел «подлинную мудрость Николая Кузанского (выражающую и мудрость всех истинных философов): at-tingitur inattingibile mattmgibiliter. Недостижимое достигается через посредство его недостижения» [1, с. 559].
Тем не менее путем определенных интеллектуальных усилий человек способен подняться над пространственно-временными категориями и дихотомией своего мышления и ухватить главную истину о том, что источником мироздания выступает бесконечность, заключающая в себе всё сущее с его бинарными оппозициями, которые оказываются неразличимы на метафизическом уровне. Как отмечает британский религиовед К. Армстронг, «это «совпадение противоположностей» таит в себе идею Бога. «Максимум» вмещает всё, поскольку подразумевает единство и необходимость, указующие непосредственно на Бога» [5, с. 304]. Именно данная гносеологическая установка подводит к главной идее онтологии Кузанского, постулирующей бытие абсолютного максимума и совпадающего с ним минимума, чье единство проистекает из их предельности и наглядно раскрывается через понятие точки.
В самом деле точка воплощает первоединство в аспекте его оформления в количество, поскольку в любом материальном объекте, по словам Кузанского, «не найдешь ничего, кроме точки: как в линии, где ее ни разделишь, везде точка, так же и в плоскости и в объемном теле» [4, с. 103]. Nihil in quantitate reperitur nisi punctus - так звучит в оригинальном латинском тексте мысль Кузанского о том, что во всём, что соотносится с понятием количества, можно обнаружить только точку и более ничего [6]. Этот чрезвычайно важный тезис, репрезентирующий точку в качестве базового элемента реальности, философ усиливает и углубляет следующим уточнением: «Причем точка только одна, и она есть не что иное, как все то же бесконечное единство» [4, с. 103]. Простейший геометрический объект обретает у Кузанского метафизический статус, демонстрируя, каким образом специфика точки выражает квинтэссенцию бытия, -
мельчайший фрагмент пространственно-временного континуума концентрирует в себе всё сущее, представленное в свернутом виде, и воплощает высший синтез, поэтому онтологически он может быть только в единственном экземпляре. Кузанец акцентирует внимание на самобытной природе точки: не только универсум как совокупность количественно исчислимых объектов состоит из точек, но и сам он является «развернутой» точкой. В этом смысле креативный потенциал минимума, визуализируемого через понятие punctus (точка), оказывается беспредельным, поскольку он инициирует возникновение всех вещей, при этом являясь и завершением их существования. Размышляя об истоке сущего и опираясь на Кузанского, С. Франк писал, что «эта первооснова, в качестве таковой, есть точка, к которой конвергирует и из которой исходит всяческое бытие вообще» [1, с.445].
Итак, в учении Кузанского минимум совпадает с максимумом, и этот аспект имеет чрезвычайно существенное значение для понимания природы точки. Абсолютный максимум в его философской системе - это одно из наименований Бога, которое используется в сочинениях наряду с другими номинациями, такими как «неиное», «возможность-бытие» и т.д. Исследователи указывают на принципиальный момент: у Бога Кузанского элиминированы антропоморфные признаки, характерные для христианского вероучения. Несмотря на то, что мыслитель в своих трудах много рассуждает об ипостасях божественного и триединстве, его понимание Творца предельно обезличено и абстрактно, что инспирировано неоплатоническими интерпретациями и тяготением к апофатическому богословию.
Для Кузанского доминантным становится определение Абсолюта как бесконечного безначального единства (unitas), непостижимого и запредельного, которое невозможно ни помыслить, ни назвать, поскольку «Бог несказанен и таков потому, что бесконечно выше всего именуемого» [4, с. 93]. Любые образы, характеристики, дескриптивные модели несоизмеримы с величием и недоступностью Создателя, ведь он пребывает вне констатации и негации.
Как резюмировал Дионисий Ареопагит, любые эпитеты не применимы к Богу, «поскольку выше всякого утверждения совершенная и единая Причина всего, и выше всякого отрицания превосходство Ее, как совершенно для всего запредельной» [7, с. 411]. Однако несопоставимость бесконечного максимума с конкретными вещами совершенно не препятствует тому, чтобы объекты эмпирической реальности не просто отсылали к недосягаемому первоисточнику, но были с ним онтологически связаны, поскольку трансцендентность Бога не мешает ему опосредованно проявлять себя в мире. Таким образом, конечность как характеристика материального уровня бытия оказывается не противопоставленной духовному измерению, но включенной в сферу всеобъемлющего максимума, который ввиду этого не становится менее запредельным, -в данном положении философии Кузанского мы сталкиваемся фактически с мистической трактовкой Бога, утверждающей, что он во всём, но одновременно ничто из всего.
Математическая символика, активно развиваемая Кузанским в трактате «Об ученом незнании», в последующих его сочинениях приобретет более глубокое измерение, получив мощную теологическую подпитку. От символизма немецкий мыслитель перейдет к изощренной метафизике, достигающей своего апофеоза в его поздних произведениях, - прибегая к изысканным образам, он будет наставлять в «Игре в шар»: «Тогда еще открой очи ума и увидишь, что бог во всяком множестве, поскольку он в единице, и во всякой величине, поскольку он в точке» [8, с. 295].
Чрезвычайно значимым для раскрытия сущности точки в системе Кузанского оказывается диалог «Простец об уме» (Idiota de mente), который входит в корпус книг Простеца. В центре диалога находится обсуждение специфики человеческого ума как аналога разума Творца и простейшей модели божественного свертывания. В контексте данной проблематики рассматривается целый ряд сопряженных с ней тем, в том числе затрагивается и вопрос об особом статусе точки, которая обретает свое бытие в мире благодаря деятельности интеллекта. Кузанский утверждает, что способности ума поистине невероятны, «ибо в нем сосредоточена сила, подобная свертывающей силе точки» [4, с. 398].
Точка при этом постулируется как нечто, находящееся в божественном разуме, и сопоставимое в силу своей творческой мощи с проективными возможностями интеллекта. Вместе с тем объекты математики являются конструкциями человеческого разума в соответствии с идеями
Бога, выступают эйдосами, существующими в Творце, - в определенном смысле оперирование ими подражает деятельности демиурга. Кузанский заявляет, что ум измеряет и познает окружающую реальность при помощи изготовленных им математических инструментов - точки, линии и плоскости, однако следует учитывать, что интеллект не самостоятельно создает эти объекты, а проявляет то, что уже заложено божественной волей и заключено в максимуме.
Чрезвычайно существенным для прояснения своеобразия точки представляется аспект, связанный с эфемерностью и неуловимостью точки, обнаруживающей парадоксальность своей природы в простом факте: несмотря на то, что данный элемент соотносится с категорией величины, о чем упоминалось уже в трактате «Об ученом незнании», сам он является невещественным. Кузанский подчеркивает, что «точка не количественна и количество не может составляться из точек» [4, с. 420], после чего в качестве дополнительного подтверждения цитируется знаменитая сентенция Боэция, постулирующая равнозначность присоединения точки к точке и ничто к ничему (nihil nihilo iungas) [9].
Иными словами, точка уподобляется ничто: будучи неизмеримым и невидимым математическим элементом, в случае элиминации или, напротив, введения в существующее множество он не дает оснований обнаружить какие-либо внешние зримые изменения, поэтому во многих ситуациях точка и ничто оказываются не различимы. В связи с этим свойством В. Бибихин резюмировал: «Статус точки: она есть и ее нет. Она в этом смысле взаимообратима с бытием» [10, с. 415], - именно это особое положение предлагает наглядную модель того, как происходит балансирование между сущим и несущим. При этом, для Кузанского такая призрачность и амбивалентность не делает точку менее реальной и не свидетельствует о ее несуществовании, -именно ее неуловимость указывает на изначальную принадлежность сфере божественного невыразимого единства.
С причастностью точки первозданной целостности и самодостаточности связана ещё одна, ключевая для онтологии Кузанского особенность данного элемента, которая заключается в том, что точка существует только одна, поскольку она выступает субстанциональным компонентом любой вещи: «Точка присутствует во множестве атомов так же, как и в отдельных соединенных и следующих один за другим атомах. Во всех атомах - одна и та же точка, как во всех белых вещах - одна и та же белизна» [4, с. 421].
В философской системе мыслителя punctus предстает в качестве подлинного первоэлемента универсума, который определяет саму архитектонику материальности - вслед за античными авторами Кузанский подчеркивает различие между атомом и точкой, хотя оба эти объекта являются неделимыми. Точка у него становится метафизической первоосновой мира, предопределенной Богом и заложенной в качестве идеи в сотворенный ум, способный ее воспринять и осознать благодаря методам и моделям из арсенала точных наук. В связи с этим В. Бибихин отмечал: «Для кардинала Николая Кузанского равенство всех точек мира одной единственной не гипотеза, а несомненность, хотя и неочевидная, подлежащая математическому доказательству» [10, с. 402].
В своем трактате «Простец об уме» немецкий ученый в весьма наглядной форме показывает, каким образом точка инициирует развертывание материи, которое проявляется как эволюция универсума, отождествляя этот процесс с возникновением линии, образующейся из единственной точки через ее продолжение.
Заслуживает упоминания и ещё один небольшой трактат Кузанского, датируемый 1458 г. и носящий загадочное на первый взгляд название «Берилл» (De beryllo). Берилл в данном случае выступает неким магическим кристаллом, метафорой очков, позволяющих прояснить наиболее неоднозначные и темные места в учении Кузанского, которого неоднократно просили давать пояснения по поводу отдельных положений его концепции. Уже в преамбуле произведения автор замечает, что описываемое им интеллектуальное видение, превосходящее силу разума и позволяющее ухватить природу сущего, для многих остается непонятным, однако хрупкому уму в деле изучения действительности способны помочь символы и аллегории.
В частности, философ утверждает, что наиболее полное проникновение в специфику максимума и минимума обеспечивается за счет их рассмотрения во взаимной корреляции и соотнесении с математическими элементами. Кузанский обращается к понятию монады и признает, что
точка в буквальном смысле является моделью исходной цельности: «Единое, или монада, проще точки. Но неделимость точки - подобие неделимости единого» [8, с. 107].
Единое выступает не только как нечто непостижимое, но и как непередаваемая истина, которая может себя проявить и обнаружить лишь через какой-то условный аналог или символ. И таким выразителем неизъяснимого становится punctus, ибо «единое означивает, или изображает, себя, и возникает точка» [8, с. 107]. Это безличное и внезапное появление punctus свидетельствует о том, что данный элемент предстает как результат божественного творения в свете необходимости хотя бы относительной и ограниченной самопрезентации Абсолюта. Через характеристику точки как внутреннего принципа материальной Вселенной реализуется ее связь с первозданным невообразимым единством, заключенном в немыслимом и недоступном Боге как начале всего.
Все вышеобозначенные аспекты понятия «точка» комплексно представлены в знаковом трактате Кузанского, относящемся к позднему периоду творчества, - диалоге «Игра в шар» (De ludo globi). Исходным предметом сочинения оказывается придуманная Кузанским игра в шар, имеющая глубокий символический смысл и в аллегорической форме объясняющая ключевые принципы мироздания. Семантика игры в произведении обладает специфическим характером, поскольку соотносится с математическими символами, призванными настроить ум на философское постижение реальности. Игра рассматривается как метафора духовных устремлений человека, открывающая простор для его познавательных возможностей и помогающая увидеть связи между тварным бытием и божественным.
Весьма показательно, что подобная концепция и трактовка игры оказала влияние на представителей немецкой классической философии и литературы. Самую яркую рецепцию этой идеи мы находим в романе Г. Гессе «Игра в бисер», в тексте которого встречаются прямые отсылки к немецкому философу. Уже в предисловии ученик Й. Кнехта пишет о Кузанском, что «радость, доставляемая ему математикой, его пристрастие пояснять богословско-философские понятия на примере фигур и аксиом Евклидовой геометрии кажутся очень близкими психологии Игры» [11, с. 13].
Писатель максимально заострил творческое значение игры, превратившейся из умозрительной схемы для интерпретаций действительности в виртуозное искусство. Игра Кузанского тоже предполагает творческий компонент, но в ней акцент сделан не на эстетику, а на глубину смыслов: композиционно она проста, включает шар и поле из десяти концентрических окружностей, при этом центральный круг символизирует Бога, не имеющего ни начала, ни конца, - именно к нему устремляется душа (шар) в своих скитаниях по миру, и ее траектория становится главным параметром всего действа.
Уже в первой книге диалога, рассуждая о сферичности универсума, Кузанский вновь приходит к идее о единственной, уникальной точке: «Больше того, заключаясь в неделимой и неповторимой точке, округлость мира тоже неделима» [8, с. 254]. Невидимость точки, по мнению философа, как раз и проистекает из ее нерасчленимости, - она становится естественным пределом для всех зримых феноменов, подразумевающих наличие структурных частей. Выступая в качестве лимита, точка имплицитно предполагает возможность выхода за любые границы воспринимаемого и упомостигаемого - таким образом, punctus в онтологии Кузанского предстает в виде Ultima Thule, скрывающей трансцендентное и в некоторым смысле уже являющейся элементом непознаваемого.
Каждая новая фраза и мысль, озвученные автором в «Игре в шар», всё более ярко высвечивают уникальность сущности точки, совпадающей с ничто, но приобщенной к сущему, заключающей в себе Вселенную, но недоступной для мира. Делая акцент на всеобъемлющем характере и фундаментальности точки как оптимальной модели действительности, Кузанский декларирует знаменитую идею, ставшую его философским кредо, о том, что весь бесконечный мир, который ни один объект не может превзойти по количеству, пребывает в точке, которой ничего нет меньше - quo nihil minus [12].
Это утверждение вновь отсылает к тезису о взаимопроникновении и конгруэнтности максимума и минимума: не имея измеримых свойств, punctus концентрирует в себе информацию обо всём одновременно, благодаря чему при развертывании точка соотносится с Абсолютом. В
глубокой связи с данным положением находится утверждение о единственности точки, выступающей эссенциальным ядром любого феномена: «В множестве атомов одна и та же точка пребывает так же, как в множестве белых вещей - одна белизна» [8, с. 255].
Сингулярная точка выступает меткой Создателя, как эмблема божественного эйдоса, заложенного Творцом в каждой форме Вселенной, и это находит отражение в словах собеседника кардинала, Иоанна, герцога Баварского, вспоминающего важнейший постулат христианского вероучения о том, что всё существует в Боге, не только в явном, но и в потенциальном виде. Как круг содержится в точке, так и все объекты пространственно-временного континуума, которым ещё предстоит появиться, заключены в божественном уме, - в этом ракурсе punctus и Deus у Кузанского предстают в качестве взаимозаменяемых понятий. Во второй книге «Игры в шар», кардинал, апеллируя к известному высказыванию, утверждает, что если иметь в виду, что «бог есть круг, чей центр везде, то увидишь, что как точка находится везде в любом количественном теле, так бог пребывает во всем» [8, с. 294-295].
Постепенный переход от математических понятий к идее Бога в рассуждениях Кузанского является закономерным и логичным, поскольку, как мы помним, именно математика, по мнению философа, наиболее полно и многомерно раскрывает трансфинитность Творца. Точка в этом контексте выступает не просто частной отсылкой к Абсолюту, но оказывается носительницей божественных атрибутов, ибо Бог пребывает в ней метафизически. Будучи свернутостью свернутостей (complicatio complicantionum [12]), максимум предстает истинным первообразом и квинтэссенцией фундаментальных арифметических и геометрических первоэлементов, и в этом отношении универсальность, тотальность и предельность становятся опознавательными критериями, призванными указать на то, что невозможно выразить. Кардинал подчеркивает, что «есть только одно бытие, подобно тому, как мы это говорили о единице и точке» [8, с. 296], - именно это первозданное единство обеспечивает существование мироздания.
В подходе Кузанского онтологическая бесконечность Бога модифицируется в бесконечность эпистемологических процессов в математике, в физике и других естественных науках. Философ полагал, что разуму открыто созерцание нетленных вещей через математические символы, прокладывающие интеллектуальный путь к восприятию Творца, и самым глубоким, содержательным и многозначным среди них для немецкого теолога была точка, позиционирующаяся как предикат божественной деятельности. Абсолют, созидающий всё сущее и свернутый в точку, предстает как максимум, воплотившийся в минимуме и зашифрованный в геометрических метафорах высшей первопричины бытия. Точка и ассоциированное с ней свойство свернутости стали в концепции Кузанского своеобразным решением проблемы соотношения конечного и бесконечного, отсылающим к Богу, который «Сам есть и вечность, и Начало, и Мера Бытия, существуя до сущности, сущего и вечности и будучи творящим сущность Началом, ее Серединой и Концом» [7, с. 237]. Точка задает вектор устремленности за границы познаваемого и возможного, поэтому у Кузанского punctus наполняется колоссальным метафизическим смыслом и становится самым концептуальным и многомерным символом Творца, скрывая неисчислимые тайны трансцендентного.
Список источников
1. Франк С.Л. Сочинения. М.: Правда, 1990. 608 с.
2. ЛосевА.Ф. Николай Кузанский в переводах и комментариях : в 2 т. М.: ЯСК, 2016. Т. 2. 520 с.
3. Тажуризина З.А. Философия Николая Кузанского. М.: Либроком, 2016. 152 с.
4. Кузанский Н. Соч. : в 2 т. М.: Мысль, 1979. Т. 1. 488 с.
5. Армстронг К. История Бога: 4000 лет исканий в иудаизме, христианстве и исламе. М.: Альпина нон-фикшн, 2020. 494 с.
6. Cusanus N. De docta ignorantia. URL: http://www.cusanus-portal.de/ (дата обращения: 07.06.2023).
7. Дионисий Ареопагит. Корпус сочинений. С толкованиями преп. Максима Исповедника. СПб.: Изд-во Олега Абышко, 2017. 464 с.
8. Кузанский Н. Соч. : в 2 т. М.: Мысль, 1980. Т. 2. 471 с.
ISSN2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2023. No. 3
9. Anicius Manlius Severinus Boethius. De institutione arithmetica libri duo. Leipzig, 1867. URL: https://archive.org/details/DeInstitutioneArithmeticaLibriDuoDeInstitutioneMusicaLibriQuinque/page/n99/mode /2up?view=theater (дата обращения: 07.06.2023).
10. Бибихин В.В. Точка // Другое начало. СПб.: Наука, 2003. С. 397-429.
11. Гессе Г. Игра в бисер. Путешествие к земле Востока. М.: АСТ, 2017. 608 с.
12. Cusanus N. Dialogus de ludo globi. URL: http://www.cusanus-portal.de/ (дата обращения: 07.06.2023).
References
1. Frank S.L. Works. Moscow: Pravda Publ.; 1990. 608 p. (In Russ.).
2. Losev A.F. Nikolay Kuzansky in translations and comments: in 2 vols. Moscow: YaSK Publ.; 2016. Vol. 2. 520 p. (In Russ.).
3. Tazhurizina Z.A. Philosophy of Nicholas of Cusa. Moscow: Librokom Publ.; 2016. 152 p. (In Russ.).
4. Kuzansky N. Works: in 2 vol. Moscow: Mysl' Publ.; 1979. Vol. 1. 488 p. (In Russ.).
5. Armstrong K. History of God: 4000 years of searching in Judaism, Christianity and Islam. Moscow: Al'pina non-fikshn Publ.; 2020. 494 p. (In Russ.).
6. Cusanus N. De docta ignorantia. Available from: http://www.cusanus-portal.de/ [Accessed 7th June 2023].
7. Dionysius the Areopagite. Corpus of essays. With interpretations of Rev. Maximus the Confessor. St. Petersburg: Publishing House of Oleg Abyshko; 2017. 464 p. (In Russ.).
8. Kuzansky N. Works: in 2 vol. Moscow: Mysl' Publ.; 1980. Vol. 2. 471 p. (In Russ.).
9. Anicius Manlius Severinus Boethius. De institutione arithmetica libri duo. Leipzig, 1867. Available from: https://archive.org/details/DeInstitutioneArithmeticaLibriDuoDeInstitutioneMusicaLibriQuinque/page/ n99/mode/2up?view=theater [Accessed 7th June 2023].
10. Bibikhin V.V. Point. Another start. St. Petersburg: Nauka Publ.; 2003:397-429. (In Russ.).
11. Hesse G. Bead Game. Journey to the Land of the East. Moscow: AST Publ.; 2017. 608 p. (In Russ.).
12. Cusanus N. Dialogus de ludo globi. Available from: http://www.cusanus-portal.de/ [Accessed 7th June 2023].
Информация об авторе
А.В. Перекрестова - аспирант кафедры философии и мировых религий.
Information about the author
A. V. Perekrestova - Postgraduate Student, Department of Philosophy and World Religions.
Статья поступила в редакцию 22.06.2023; одобрена после рецензирования 28.06.2023; принята к публикации 28.08.2023. The article was submitted 22.06.2023; approved after reviewing 28.06.2023; accepted for publication 28.08.2023._
