CC BY
175
Е. В. Алымова
Санкт-Петербургский государственный университет ealymova@yandex.ru
ТЕМА МУЖЕСТВА В ЭТИКЕ АРИСТОТЕЛЯ
В статье рассматривается концепт мужества в этике Аристотеля (главным образом — в «Никомаховой этике»). Ключевая мысль автора заключается в том, что традиционное противопоставление Аристотеля и Платона в аспекте этики и, в частности, в том, что касается такой добродетели, как мужество, не столь очевидно: аристотелевская трактовка мужества по существу близка платоновской.
Ключевые слова: мужество, этика, добродетель, Платон, Аристотель.
Elena V. Alymova
St. Petersburg State University
MANLINESS AS A SUBJECT OF ARISTOTLE'S ETHICS
This paper treats the concept of manliness in Aristotle's ethics (the pivotal text is the Nicomachean Ethics). Author's purport is to make it clearly that the traditional opposition Aristotle — Plato at least in the domain of ethics is not so evident as it is considered to be. Aristotle's interpretation of manliness in its essentials is close to that of Plato. Keywords: manliness, courage, ethics, virtue, Plato, Aristotle.
Некое слово гласит: Доблесть высоко на скалах живет неприступных И зорко блюдет свой предел заповедный, Очам не всякого смертного зрима, Но только тому, кто со многим потом И муками взыдет туда, Мужества высей достигнув.
Симонид Кеосский1
Я не могу выразить словами то, что я понимаю, но мне кажется, я понимаю про мужество, что оно такое на самом деле. Платон. Лахет, 194b 1-22
1 Античная лирика. Греческие поэты. М.: Рипол Классик, 2001. С. 178 (Перевод С. Ошерова).
2 Platonis Laches. 194b 1-2 / Platonis opera, recognovit brevique adnotatione critica instruxit I. Burnet. T. III. Oxonii: e Typographeo Clarendoniano, 1903. (Перевод наш — Е. А.)
Философское творчество Аристотеля генетически связано с философией Платона и разворачивается в горизонте платоновской философии как ее внимательное прочтение. Уже традиция — возводить к Аристотелю классификацию дисциплин философского круга. И не без оснований подозревая, что философия Платона была ответом на смерть Сократа, что спровоцировало фундаментальную интенцию платоновского философствования, выразившуюся в тождестве этического и онтологического в перспективе вопроса о возможности £ÚSai|aovía, путь к которой лежит через знание — знание измерительного искусства, лишающего видимость ее силы и гарантирующего безошибочность попадания в цель («Протагор»), — мы признаем, что этическую меру философии и философскую этике сообщил Платон. Зато заслуга феноменологического описания этического как домена практики и человеческого поступка принадлежит Аристотелю. «Можно сказать, что в этике Аристотель, более, чем в других частях своего философского учения (например, в «метафизике»), расходится с Платоном»3, — это утверждение давно уже общее место.
В этическом космосе Платона одна из ключевых добродетелей — мужество (ávSpeía). «Пятый аргумент» в ряду демонстраций оснований, позволяющих утверждать, что душа вечна, аргумент от поступка, — это мужественный уход самого Сократа. И еще: протагонистом одного из кардинальных мифов «Государства», финального мифа, является воин, погибший в сражении: именно воину, репрезентирующему идею мужества, Платон поручает важнейшую миссию — засвидетельствовать истину.
И первая добродетель, которую рассматривает Аристотель, — именно мужество (ávSp£Ía).4
Восстановим контекст. «Никомахова этика» начинается с утверждения, что naaa Téxvq ка1 пааа ¡aéGoSog ó|aoíwc; Se rcpa^íc; т£ ка1 npoaipeaig, áyaGoü xivóg ¿ф^а0а1 Sok£í: Sió (...) xáyaGóv, oü návx' ¿ф^та1 («Всякое искусство, всякое изыскание, а равно и действие и сознательный выбор, как кажется, имеют своей целью какое-то благо. Поэтому (прекрасно сказано) благо — это то, к чему все стремится»),5 и заканчивается разъяснением того, что такое счастье — eüSai^ovía (X книга). Мужество — это добродетель. «Добродетель» Аристотель определяет так: ц peAxíaxn aüx^ yáp ápex^ екатерои, ц S' áp£T^ rcpóc; tó £pyov tó olkelov («Самое
3 Кессиди Ф.Х. Этические сочинения Аристотеля // Аристотель. Сочинения: в 4 тт. Т. 4, М.: Мысль, 1983. С. 12.
4 EN 1115a 6. Текст «Никомаховой этики» цитируется в нашем переводе по изданию: Aristotelis Ethica Nicomachea, recognovit brevique adnotatione critica instruxit I. Bywater. Oxonii: е Typographeo Clarendoniano.1894.
5 EN 1094a 1-3.
лучшее состояние [каждой из частей души: то ¿niaxn^oviKOV и то AoyiaxiKOv], ибо это состояние и есть ее (каждой части) добротность, а добротность имеет отношение к собственной присущей деятельности»).6
Само по себе это заслуживает внимания: почему рассмотрение добродетелей начинается именно с мужества, а оно, в свою очередь, вписывается в контекст рассуждений о произвольном (та ¿kouaia) и непроизвольном (та akouaia) поступке, сознательном выборе (rcpoaipeaic;) и решении (pouAeuai;). По Аристотелю, та ¿kouaia шире, чем npoaipeai;, и связаны с pouAnai; (желанием). Сознательный выбор направлен на возможное и зависит от чело-века-как-самого-себя: ¿oiKev ц npoaipeai; nepi та ¿ф' ^|olv eivai («Естественно считать, что сознательный выбор касается того, что зависит от нас самих»),7 rcpoaipou|aeGa |aev a |adAiaтa la|aev ayaGa бvтa/ 5o£dCo|aev 5e a ou ndvu la|aev («Мы сознательно выбираем то, что знаем как благо, а мнение мы имеем о том, что знаем не вполне хорошо»).8 Итак, мы определяемся выбором (поступок всякий раз связан с выбором). Выбирать может только тот, кто способен рассуждать, — влечение (¿mGu|aia) и порыв (бицо^) суть та aAoya. Выбираем мы на основании ¿Xi; (склада или состояния души) и являемся причиной не только выбора, но и самой e£,i;, в противном случае мы не виновны в совершенном нами зле.
Следующая по очереди обсуждаемая добродетель — благоразумие (aшфQoauvn).9 Аристотель поясняет: SoKouai уар tov aAOywv ¡aepwv amai eivai ai ap^ai («Кажется, что мужество и благоразумие относятся к тем частям души, которые чужды логоса»),10 как и влечение (¿raGu|aia), и порыв (Gu|a6;).
Итак, перечислим ключевые определения мужества. Мужество — это laeao^; ¿art nepi фо^и; Kai Gdppn ... фopou|aeGa 5e 5^Aov бтl та фop£pd, тauтa 5' ¿aтiv Ш; агсАш; eircelv KaKd («Середина между страхами и дерзким бесстрашием ... ясно, что боимся мы страшного, а таковое, попросту говоря, — дурное»).11
Естественно задаться вопросом: nepi nola ouv ^v фopepыv; ... о av5pe!o;; ^ nepi та |J.£yютa; ouGei; уар йтсoцeveтlкытepo; iwv 5eivwv. фopepытaтov 5' о Gdvara;: nepa; ydp ... 56^eie 5' av ou5e nepi Gdvarav т6v ¿v nav^i о av5pe!o; eivai, olov ¿v
6 EN 1139a 16-17.
7 EN 1111b 30.
8 EN 1112a 7-8.
9 EN 1117b 23.
10 EN 1117b 23-24.
11
EN 1115a 6-9.
9аАатт^ т vóooig. év Tíoiv oüv; ... To!g KaAAíoToig; toloütol Se oL év тсоАецы: év (jxyíoTW yáp ка! KaAAíoTW KivSúvw. ó^óAoyoi Se ToÚToig £ioi ка! aL Ti^ai aL év та!д nóA£oi ка! napá To!g |j.ováp-Xoig. Kupíag S^ AéyoiT' av ávSp£!og ó n£pi tóv кaAóv 9ávaтov áS£^g ... ToiaÜTa Se |j.áAioTa Tá кaтá nóA^ov («Так в отношении каких внушающих страх вещей и событий мужественен мужественный? Ведь никто не является более стойким, чем он, перед лицом ужасного. А самое страшное — это смерть. Ведь она предел ... Пожалуй, не в отношении всякой смерти мужественен мужественный, например, не в отношении смерти в море или от болезней. В отношении какой же тогда? . В отношении смерти в самых прекрасных обстоятельствах? А таковые складываются на войне. Действительно, мужественный мужественен в величайшей и прекраснейшей опасности. И опасностям этим соответствуют почести, оказываемые мужественным полисами и властителями. Итак, удачнее всего сказать, что мужественным считается бесстрашный в отношении прекрасной смерти . А такие обстоятельства преимущественно складываются во время войны»).12 Итак, мы располагаем, так сказать, теоретическим определением мужества и указанием на ту ситуацию, в которой эта добродетель реализуется по преимуществу. Далее Аристотель приводит перечень разновидностей мужества.
Виды мужества:
Во-первых, политическое, ибо ¡aáAiOTa yáp £oiK£v. Sokoüoi yáp úrco|aév£iv Toug KivSúvoug oL noA!Tai Siá Tá éK tóv vó|awv érciTÍ|aia ка! Tá óv£ÍSn ка! Siá Tág Ti|aág ... S£! S' oü Si' áváyK^v avSp£!ov £lvai, áAA' óti кaAóv («Ибо ему в наибольшей степени приличествует называться мужеством. Ведь граждане, как кажется, сохраняют стойкость перед лицом опасностей из-за законных наказаний, порицаний или почестей ... однако нужно быть мужественным не по принуждению, а потому что это прекрасно»);13
Во-вторых, Sok£! Se ка! ц é|arc£ipía ц n£p! екаота ávSpda dvai. ó0£v ка! ó E^KpáT^g ф^б^ éniOT^^^v £ivai t^v ávSp£Íav («И опытность в отдельных вещах представляется мужеством. Поэтому-то Сократ и полагал, что мужество — это знание»);14
В-третьих, ol |aev ouv ávSpaoi Siá tó KaAóv npáTTouoiv, ó Se 0u|aóg ouv£py£! aÜTo!g ... фио^а^т^ S' £oiK£v ц Siá tóv 0u|aóv £Ívai, ка! rcpooAapoüoa npoaíp£oiv ка! tó oü ev£Ka ávSp£Ía d-vai («Мужественные действуют из-за прекрасного, а яростный дух способствует им в этом ... Но самым естественным для мужества
12 EN 1115a 24-35.
13 EN 1116a 17 - 1116b 3.
14 EN 1116a 3-5.
— быть таковым в силу яростного духа вместе с сознательным выбором и тем «ради чего», т. е. целью»);15
В-четвертых, когда действуют в гневе (oí avQpwrcoi ópyiCó|a£-voi), демонстрируют мужество, однако они совершают поступки oü yáp 5iá то KaAov oü5' ш; ó Aóyo;, äAAa 5iá rcáQo; («не потому, что это прекрасно или так велит ó Aóyo;, но в силу аффектов»);16 В-пятых, самонадеянные oí eüeAniöe; (а также их разновидность
— не ведающие oí äyvooüvTec;):17 они не знают опасности, полагаются на самого себя в силу привычки, а не рассуждения.
Заслуживает внимания то, каким образом эти разновидности вводятся в ткань рассуждения. Аристотель говорит: "EoTi |aev oüv q áv&peía ToioÜTÓv Ti («Мужество есть нечто такого рода») (sc. laeoÓTq; nepi фóßou; Kai Qáppq — середина между страхами и дерзким бесстрашием), но AeyovTai 5е Kai ¿Tepai KaTá tcévte Tpónou; («но и о других пяти видах говорят как о мужестве»).18 Другими словами, есть мужество по определению и есть разновидности этой добродетели, реализуемые ситуативно. Обратим внимание на эти разновидности: первые три вида объединены общим — они реализуются в перспективе то KaAóv. Мужество — это полисная добродетель, добродетель полисного, то есть свободного, человека.19 KaAoü 5-q ¿veKa ó avSpelo; úno^evei Kai пратт£1 Tá KaTá Tqv äv5peiav («Мужественный вынослив и действует ради прекрасного»),20 и 5el 5' oü 5i' ävayKqv avSpeiov eívai, äAA' öti KaAóv («Нужно быть мужественным не по принуждению, а потому что это прекрасно»),21 что говорит в пользу того, что выбор блага — акт свободы.
Ни рабы, ни женщины, с одной стороны, ни боги — с другой, не обладают такой добродетелью. Самонадеянный оказывается не по-
15 EN 1116b 30 - 1117a 5.
16 EN 1117a 8-9.
17 EN 1117a 9-10, 22-23.
18
EN 1116a 15-17. См.: Roochnik D. Courage and Shame: Aristotle's Nicoma-chean Ethics III. 6-9 // Etica & Política / Ethics & Politics. 2015. Vol. XVII. No. 2. P. 207-209.
19 Ср.: «Итак, очевидно, государство (полис) существует по природе и по природе предшествует каждому человеку; поскольку последний, оказавшись в изолированном состоянии, не является существом самодовлеющим, то его отношение к государству (полису) такое же, как отношение любой части к своему целому. А тот, кто не способен вступить в общение или, считая себя существом самодовлеющим, не чувствует потребности ни в чем, уже не составляет элемента государства, становясь либо животным, либо божеством (...) Человек, нашедший свое завершение, — совершеннейшее из живых существ» (Аристотель. Политика. Пер. с др.-греч. С. А.Жебелева/ Аристотель. Сочинения: в 4 тт. Т. 4, М.: Мысль, 1983. С. 379).
20 EN 1115b 23-24.
21 EN 1116b 2-3.
лисным свободным существом, а ¡.бют^д, так как, хотя и полагается на самого себя, на свой собственный опыт, не действует разумно, исключая себя тем самым из общего.
Перечень подвидов мужества позволяет сделать вывод о том, что деятельность во имя прекрасного и деятельность разумная — одно и то же: действовать во имя прекрасного разумно, и наоборот — разумная деятельность будет иметь своей целью прекрасное. Самое прекрасное для человека — благо, раскрывающее себя в £Üöai|aovia («счастье»). Eü5ai|aovia — собственное для человека, собственный топос бытия человеком: ¿axiv ц £Ü5ai|aovia ^ux^g £V£Qy£id xig кат' dp£T^v T£Ä£iav («Счастье — это некий способ бытия души сообразно совершенной добротности»).22
Ситуация, где par excellence реализует себя мужество, — война.
Итак, самое прекрасное для человека, по природе своей существа полисного, — счастье, именно как полисного существа, так как иной удел — не человеческий (зверь или бог): T£Aog aÜT^v (sc. £Ü5ai|aoviav) tl0£^£v töv dv0ptorcivwv («Счастье мы полагаем целью всех человеческих [дел]»).23 При этом счастье, доступное человеку, — лишь подобие и приближение к совершенному эвдемоническому состоянию — божественному: ToUg т£ yap 0£oug |aaKapiCo|a£v Kai £Ü5ai|aoviCo|a£v Kai töv dv5pöv тоид 0£ютатоид («Ибо богов мы почитаем блаженными и счастливыми, а из людей — тех, кто более всего подобен богам»)24 и то!д |a£v yap 0£olg arcag о ßiog ¡аакарюд, то!д 5' dv0pwrcoig, ¿ф' oaov 6|aoLto|aa ti т^д TOiaÜT^g ¿v£pydag urcapx£i («У богов вся жизнь в целом блаженна, у людей же — в той мере, в какой [в их жизни] присутствует некое подобие такому способу быть»).25 ц той 0£oü ¿v£py£ia, ^aKapiÖT^Ti 5laф£pоuaa/ 0£^p^tlk^ av £l^: Kai töv dv0pwravwv 5^ ц таит^ аиуу^£атат^ £ü5ai|aoviKtoTaTn («Присущий богу способ быть, отличающийся блаженством, пожалуй, является созерцательным, а у людей, если он таков, будучи более всего сродни [божественному], он самый счастливый»).26
И вся человеческая деятельность — ради этого достижения счастья. ц £Ü5ai|aovia ¿v т^ axoA^ £ivai: daxoAou|a£0a yap iva axoAaCto|a£v, Kai rcoA£|aoü|a£v lv' dp^v^v ayw|a£v («Счастье в досуге. Действительно, делами мы занимаемся, чтобы иметь возможность наслаждаться досугом, и воюем мы, чтобы жить в мире»).27
22 EN 1102a 5-6.
23 EN 1176a 31-32.
24 EN 1101b 23-25.
25 EN 1178b 25-27.
26 EN 1178b 21-23.
27 EN 1177b 4-6.
то уар 01К£10У ¿каот^ т^ фиоа крdтloтov ка1 ^5loт6v ¿отгу ¿каот^: ка1 тф dv0рФrc^> о ката т6v vouv рю; ... ойто; ара ка1 £и5а1|л^£отатод («Собственное для каждого — по природе и самое сильное, и самое приятное. Для человека — это жить по уму ... И такой человек — самый счастливый»).28 Стало быть, уподобление божественному происходит по уму и свойственной ему деятельности — созерцанию: 0£!оу о vouc; про; T6V av0рtorcov, ка1 о ката тouтov рю; 0£ю; про; T6V dv0рФrclvov р(оу («Ум в отношении человека — нечто божественное, и жизнь по уму божественна в сравнении с жизнью человеческой»).29 Таким образом, £1^ оу ц £и5а1|лоу[а 0£шр[а т1; («Счастье — это, пожалуй, некое созерцание»),30 и ц 5£ т£Лаа £и5а1|лоу[а ... 0£шр^т1к^ т1; £отгу ^£ру£1а («Совершенное счастье — некий созерцательный способ быть»).31
Таким образом, поступки человеком совершаются в перспективе достижения счастья. Возникает вопрос, каким образом он ориентирует себя в этой перспективе. Аристотель отвечает: £отш 5^ о1; аЛп0£иа ц фихл . п^т£ T6V dрl0|a6v: таита 5' £от1 т£х^ фр6ипо1с; ооф[а vouc; («Пусть способов, которыми душа раскрывает свою причастность истине ., числом пять: искусство, наука, рассудительность, мудрость, ум»).32
Обладающая логосом часть души человека заключает в себе то £пloтn^ovlк6v и то Лoyloтlк6v, первому соответствует ооф[а, второму — фр6ипо1с;. Эти части души обособляются только в рассуждении, на деле — они суть неотъемлемые и необособляемые части единой души; ооф[а — дело ума, усматривающего первые начала, о которых не принимают решения. В их отношении нельзя поступать произвольно. В некотором смысле нельзя: необходимое следование этим началам совпадает с произвольным следованием им. В конечном счете, собственная добротность человека реализуется в жизни согласно уму — теоретический аспект и счастье — практический аспект.
Человеческий склад (состояние души) свидетельствует о себе в действии-поступке. Здесь уместно вспомнить «Поэтику», согласно которой трагедия без характеров возможна, без действия — нет. Поступок свидетельствует о том, насколько истинствует душа.
Аристотель конфигурирует такую последовательность рассуждений: ц dр£т^ £^1; проа1р£т1к^, ц 5£ проа[р£01; ор£^1;
28 EN 1178а 5-8.
29 EN 1177Ь 30-31
30 EN 1178Ь 32.
31 EN 1178Ь 7-8.
32 EN 1139Ь 15- 7.
ßouAeuxiK^, Ô£L ôià xaüxa |aèv töv t£ A6yov àA^Q^ avai Kai t^v oq£^lv ôpG^v, £Ln£Q ц npoaÎQ£oiç onouôaia, Kai та aÙTà tov |aèv ф^а1 t^v ôè ôiwK£iv. аитп |aèv ouv ц ôiavoia Kai ц àA^0£ia npa-ktlk^: t^ç ôè 0£toQnTiK^ç ôiavoiaç Kai npaKTLK^ç ¡a^ôè noi^Ti-k^ç to £u Kai KaKwç TàA^Oéç £oti Kai ^£ûôoç ... той ôè npaKTiKoù Kai ôiavo^TiKoù àA^0£ia ô|aoAôywç £xouoa т^ ÔQ£^£i т^ ôq0^. rcpd^wç |aèv ouv àpx^ npoaÎQ£oiç ... npoaip£o£^ç ôè oq£^iç Kai Aôyoç ô £v£Ka Tivoç. ôio out' av£u voü Kai ôiavoiaç out' av£u ^Qik^ç £oTiv £^£&>ç ц nQoaÎQ£Oiç («Так как этическая добротность — это склад души, способной к сознательному выбору, а сознательный выбор, в свою очередь, — это влечение, основанное на принятии решения, объяснение [выбора и поступка] должно обнаружить свою причастность истине, а влечение — свою правильность, если только сознательный выбор дельный, и то, что объяснение раскрывает, а стремление преследует, должно быть одним и тем же. Так вот, это размышление и истина свидетельствуют о себе в поступке, а «хорошо» и «плохо» соответствуют истине и лжи теоретического размышления, а не практического или творческого ... Истина, раскрывающаяся в поступке и в размышлении соответствует правильному влечению. Итак, начало действия — сознательный выбор ..., а начало сознательного выбора — объяснение того, ради чего [т. е. цели]. Поэтому сознательный выбор невозможен ни без ума и размышления, ни без этической добротности»).33
Рассудительность — ££iv àA^Q^ |а£та Aöyou rcpaKTiK^v n£pi та àvQpwrc^ àyaQà Kai KaKa. t^ç |aèv yàp rcoiqo£wç £T£pov to t£-Aoç, t^ç ôè rcpd^wç oùk âv £l^: £oti yàp aÙT^ ц £Ùnpa^ia t£Aoç («Состояние души, причастное истине и раскрывающее себя через логос [рассуждение], реализуемое в поступке, касающееся благого и дурного. Причем, если цель творчества — в ином, то цель поступка, пожалуй, нет: сам благой поступок есть цель»).34 Дело рассудительного ôuvaoQai KaAwç ßouA£uoao0ai n£pi та aûтф àyaQà Kai ou^£QovTa, où KaTà ^£qoç, olov nota npoç ûyi£iav, npoç ioxuv, àAAà nota npoç to £u C^v oAwç. o^^£iov ô' öti Kai toùç n£pi Ti фQoví|aouç A£yo|a£v, ÖTav npoç t£Aoç ti orcouôalov £u Ao-yiowvTai ... шот£ Kai oAwç âv фQÖvl|aoç ô ßouA£uтlк6ç («быть в состоянии принимать хорошие решения относительно своих собственных благ и полезного, причем не по частям, как, например, относительно того, что полезно для здоровья, что — для [поддержания] силы, но в целом относительно благой жизни. А свидетельствует о том, что мы имеем дело с рассудительными в отношении чего бы то ни было, следующее: они всегда хорошо рассуждают в
33 EN 1139a 22-34.
34 EN 11140b 5-7.
перспективе некой дельной цели . Так что способный принимать решения и вообще, пожалуй, будет рассудительным»);35 то уар роиЛ£и£О0а1 ка1 Лоу^£О0а1 таит6у («Принимать решение и рассуждать суть одно и то же»).36
Итак, чтобы действовать наилучшим образом ради прекрасной цели, каковая, в конечном счете, есть счастье, следует реализо-вывать способность правильно рассуждать и принимать правильные решения. Гарантией, или сохранностью рассудительности и выступает благоразумие (ашфроаиуп). Оно не дискурсивно. Благоразумие принадлежит к та аЛоуа. т^у о^фроойу^У тоит^> прооауор£ио|а£У тф 6у6|аат1, Ф; офСоиоау т^у фр6упогу (Благоразумием мы называем ашфроаиу^, так как оно спасает рассудительность).37 К та аЛоуа относится и мужество — середина между страхами и дерзким самонадеянным бесстрашием. Собственно, в перечне из пяти видов мужества настоящее мужество располагается третьим и понимается как склад тех, кто 51а то каЛоу праттои-огу, о 5£ 0и^о; оиу£ру£Т аитоТ; ... фио1кштатп 5' £оlK£V ц 51а тоу 0и^6у £1уа1, ка1 прооЛароиоа проа[р£огу ка1 то ой £У£ка dv5р£Íа £1Уа1 («действует из-за прекрасного, а яростный дух способствует им в этом ... Но самым естественным для мужества — быть таковым в силу яростного духа вместе с сознательным выбором и тем «ради чего» [целью]»).38 Такое видение мужества близко платонову.
Лахет, как мальчик-раб из «Менона», подвергающийся испытанию, на одном из этапов этой процедуры определяет мужество как карт£р[а т1; т^; ■фихл; («некоторая стойкость души»),39 причем ц |а£та фроу^О£ш; карт£р[а («стойкость с рассудительностью»).40
Прерогатива представлять эту добродетель принадлежит стражам. Стражи по своей природе двойственны: с одной стороны, они не могут не обладать яростным духом («Разве ты не заметил, как неодолим и непобедим яростный дух: когда он есть, любая душа ничего не страшится и ни перед чем не отступает?»41), с другой стороны, им необходимо владеть этим духом, не поддаваться ему всецело, то есть быть не только яростными, но и кроткими: яростными и грозными — по отношению к неприятелям, кроткими — по отношению к
35 EN 1140a 25-31.
36 EN 1139a 12-13.
37 EN 1140b 11-13.
38 EN 1116b 30 - 1117a 5.
39 Laches, 192с 4.
40 Laches, 192с 8.
41 Платон. Государство. Пер. с др.-греч. А. Н. Егунова / Платон. Собрание сочинений: в 4 тт. Т. 3, М.: Мысль, 1994. С. 137.
своим. И тут Платон-Сократ прибегает к очень важной метафоре: он уподобляет стража породистому щенку, который ведет себя кротко и ласково с теми, кого знает, и яростно с чужими. Оказывается, это свойство собачей природы распознавать своих и чужих является подлинно философским.42
Оппозиция свой — чужой фиксирует важную точку в рассмотрении нашей темы. Один из ключевых концептов платоновского «Государства» — фьА[а — в свете этимологии приобретает особый смысл и обнаруживает на первый взгляд не очевидные связи с рядом других концептов. При ближайшем рассмотрении выстраивается следующий смысловой ряд: свободный (¿AeúGepog) — сородич (exqO — собственный (íSiog) — свой (ф(Аод)—товарищ (éxalpog)—друг (ф(Аод). В основе слова ¿AeúGepog (свободный) — корень *leudh (расти, развиваться).43 Следовательно, в изначальном понимании свободы следует усматривать не «свободу от», но свободу как принадлежность к одной группе, объединенной общим корнем, ростом, происхождением, наконец, природой. Пониманию свободы как принадлежности общему началу, как это ни странно, соответствует семантика слов i&iog (собственный) и l&iwxq^44 («человек, не принимающий участия в общественных делах»), базовый элемент которых *swe45 объединяет эти слова с £xq^ («сородич») и éxalpog («товарищ»). Таким образом, i&iog и L&iwxq^, слова, в которых подчеркивается обращенность на самого себя, объединяются со словом éxalpog, предполагающим другого.46 В результате, смысл «своего» раскрывается в двух перспективах: в перспективе обращения на самого себя и в перспективе обращения на другого, но такого другого, который принадлежит тому же корню, происхождению и природе.47 Таким образом, самонадеянность есть деградированная форма мужества, гражданского мужества.
42 Platonis Respublica, recognovit brevique adnotatione critica instruxit S.R. Slings. Imprint. Oxonii: e Typographeo Clarendoniano; New York: Oxford University Press, cop. 2003. 376 ac / Платон. Государство. С. 138-139.
43 Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М.: Издательская группа «Прогресс-Универс», 1995. С. 213.
44 Ср.: лат. privatus — лишенный участия в общем, стоящий особняком.
45 *swe / *swos / *spus — suus (лат. — свой), ср.: свой. См.: Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. С. 216-217.
46 В этой связи любопытно часто встречающееся обращение: W ф[Ае éxaípe (например, (Resp., 450 d 2)). И здесь же обратим внимание: Ли-симах и Мелесий сожалеют, что их отцы та 5é xwv aAAwv npáy^axa enpaxxov (занимались делами других) в ущерб воспитанию своих сыновей, между тем забота о полисе должна начинаться с заботы о своем и о себе. Именно этой теме посвящен диалог «Алкивиад I».
47 Вспомним диалог «Алкивиад I», в котором Сократ учит Алкивиада, мечтающего стать политиком: для того, чтобы знать других (а без этого, политиком стать невозможно), нужно знать самого себя.
По поводу исконного значения прилагательного фьЛос; существуют споры: видеть ли в этом слове в качестве первоначального значения посессивное «свой», из которого развилось значение «дружественный», «друг», или наоборот — значение дружеской привязанности полагать основанием для развития посессивного значения. Как бы то ни было, нам важно постулировать связь между притяжательностью и приятием: ф|Л[а («дружба») — это такое состояние взаимности, которое обеспечивается чем-то общим, которое друзья могут назвать своим, и это общее есть то, что объединяет разные частные лица в некое единство.48 В результате оказывается, что свобода — это причастность общему единому, а потому есть расположение ради. Здесь можно было бы обратиться к концепту дружбы в связи с мужеством у Аристотеля, но такой ход неизбежно нарушит границы данного текста.
С какой целью мы развернули эту лингвистическую историю? Вот с какой: задача стражей, как говорит Платон,49 сословия, прерогативой которого является мужество, состоит в созидании свободы полиса (той; фйЛака; ... б^^юируой; MeuGepiac; т^; гсОЛеш;).50 И эта задача сугубо философская: ведь философская природа от нефилософской отличается тем, что последняя не свободна.51 Но не свободна от чего? Сократ-Платон разъясняет: человек, в душе которого благодаря размышлению поселилось величие и понимание того, что такое время и существование, не будет считать человеческую жизнь чем-то значительным, а стало быть, и смерти он не будет бояться.52 Ключевое слово здесь — размышление («öidvoia»): нет освобождения без öidvoia.
Вернемся к уподоблению стража и породистого щенка. Кажется, что метафора «страж-пес» не случайна. В этой метафоре, ключевой для данного философского контекста, греческий язык раскрывает свои семантические возможности: voeiv, vöo;, voü;, vo^aic;, vö^-|aa — все эти слова восходят к корню *snovos, *snow, лежащему в основании ряда слов со значением «дыхание, обоняние, чутье».53
48 ката rqv napoi^iav ndvTa öti ^Лкэта Koiva та ф(Лшту — согласно пословице, то, что принадлежит друзьям, все обязательно должно быть общим. См.: Resp., 424a 2-3.
49 Трактовке мужества у Платона посвящена наша статья см.: Алымова Е. В. Мужество как искусство различать // Вестник СПбГУ. 2016. Сер. 17. Вып. 4. С. 4-12.
50 Resp., 395b 10 - c 1.
51 Resp., 486a 1-4.
52 Resp., 486a 8 - b 4.
53 Schadewaldt W. Die Anfänge der Philosophie bei den Griechen. Die Vorsokra-tiker und ihre Voraussetzungen. Frankfurt am Main, 1995. S. 71, 163; FriskH. Etymologisches Wörterbuch: In 3 Bde. Bd. 2. Heidelberg, 1960. S. 323.
Согласно другой гипотезе,54 в основании вышеприведенной лексемы корень с тем же значением, что и в латинском глаголе servo
— «спасать», «сохранять». И это любопытно, так как, согласно рассуждениям Сократа в диалоге «Государство», мужество — это гражданское свойство, свойство человека как полисного существа,55 носителем которого, прежде всего, должен быть страж (фиЛа^, фиЛаттш — «защищать», «охранять»), это некая сохранность (оштпрСа), которая «сохраняет определенное мнение об опасности,
— что она такое и какова», и мнение это «сохраняется, то есть человек сохраняет его и в страданиях, и в удовольствиях, и в страстях, и в страхе и никогда от него не отказывается».56 И еще одно очень важное, даже — существенное, свойство мужественного человека
— отсутствие страха перед смертью,57 но отсутствие страха не есть безрассудство, напротив — оно должно быть связано с пониманием того, что опасно, а что нет.
Итак, мужество раскрывается в следующем порядке: как добродетель воина, как добродетель стража и, наконец, как гражданская добродетель, иначе говоря, добродетель свободного человека (а таковой, прежде всего, — это философствующий). Последнее во всей полноте представлено в «Критоне» и «Федоне».
Мы рассмотрели несколько релевантных заявленной теме смысловых точек, где, как нам кажется, сфокусировано понимание мужества в этике (в «Никомаховой этике», прежде всего) Аристотеля, и сделали это на фоне платоновского понимания такой добродетели. Нам кажется, ученик не демонстрирует радикального отличия от позиции учителя. В обоих случаях речь идет о добродетели полисного свободного человека, реализующего себя в свете общего блага. Аристотелевское мужество отличается от платоновского тем, что Платон локализует его во фронетической области души и связывает со способностью различать и знанием, Аристотель же относит мужество к та аЛоуа, недискурсивному и не рассуждающему, наряду с благоразумием, роль которого — спасать рассудительность, гарантируя ее целостность: мужество — это склад души, слаженной в виду благого и прекрасного. Мужество в сражении — парадигма прекрасного поступка: рассудительность принимает решение, благоразумие обеспечивает его целостность и приводит в симфонию влечение и рассуждение (той aó^povog то ¿niGu^nTLKÓv ou^wveív тф Л0у^ («Благоразумного характеризует то, что влечение у него
54 Chantraine P. Dictionnaire étymologique de la langue grecque. Histoire des Mots: en 5 v. V. III. Paris: Éditions Klincksieck, 1974. P. 757.
55 Resp., 430cd.
56 Платон. Государство. Перевод А. Н. Егунова. С. 200.
57 Resp., 386b.
находится в согласии с рассуждением»)58), мужественный, благодаря мужеству, стойко реализует прекрасную цель (стоит заметить, что немужественное поведение позорно59) и вознаграждается за это славой и почестями. Другими словами, в мужественном поступке общее благо и частное совпадают в благородстве цели. И наконец, мужество (Оубраа) — единственная добродетель, ведущая свое название от «человека» (Оу^р).
58 EN 1119Ь 15-16.
59 EN 1116а 12.
