CC BY
93
СВЯТИТЕЛЬ НИКОЛАЙ (КАСАТКИН) О ПРОБЛЕМЕ
ВЗАИМОПОНИМАНИЯ РУССКОГО И ЯПОНСКОГО НАРОДОВ
Кохов Павел Юрьевич
магистрант кафедры истории России исторического факультета, Московский Педагогический Государственный Университет, РФ, г. Москва
E-mail: kvpl@,yandex. ru
SAINT NICHOLAS (KASATKIN) ABOUT THE PROBLEM OF MUTUAL UNDERSTANDING BETWEEN RUSSIAN AND JAPANESE NATIONS
Pavel Kokhov
master's degree student of the Department of Russian history, Faculty of history,
Moscow State Pedagogical University, Russia Moscow
АННОТАЦИЯ
Статья посвящена исследованию проблемы взаимопонимания между русским и японским народами в конце XIX — начале XX веков, по трудам святого равноапостольного Николая (Касаткина) Японского. В статье также отражена проблема образа России и русских в Японии второй половины XIX — начала XX веков.
ABSTRACT
The article is devoted to the study of the problem of mutual understanding between Russian and Japanese nations in the late 19th — early 20th centuries based on the works of Saint Nicholas, Equal-to-the-Apostles (Kasatkin), Archbishop of Japan. The problem of the image of Russia and Russians in Japan in the late 19th — early 20th centuries is also considered in the article.
Ключевые слова: Россия; Япония; русский народ; японский народ; образ страны; о. Николай (Касаткин), русско-японская война (1904—1905 гг.).
Keywords: Russia; Japan; Russian nation; Japan nation; image of a country; Nikolay (Kasatkin) Island; Russo-Japanese war (1904—1905).
Проблема взаимопонимания народов это ключевой вопрос для обеспечения жизнедеятельности человечества. Ее понимание, как показывает история и современная внешнеполитическая ситуация, является чрезвычайно важной. О
роли доверия в международных отношениях размышляли лучшие умы и глубоко нравственные люди. Одному из них, практически неизвестному широкому читателю, деятелю Русской Православной церкви о. Николаю (Касаткину) в миру Ивану Дмитриевичу и посвящена данная статья. Его личность представляет несомненный исторический интерес, поскольку большая часть жизни святителя была связана с православным служением в Японии в годы зарождения русско-японских отношений.
О. Николай (Касаткин) родился в 1836 г. в смоленской губернии в семье священнослужителя [9, с. 3]. Начальное образование способный и живой мальчик получал в семинарии, став одним из её лучших учеников [10, с. 7].
Рисунок 1. Архиепископ Японский Николай (Касаткин)
Позднее он продолжил богословское образование в петербургской духовной академии [11, с. 368].
Интерес к Востоку у о. Николая проявился уже в молодости. 24-х летним юношей он выразил желание отправиться в Японию в качестве монаха-миссионера, куда и поехал в 1863 г. [7, с. 35—36]. Когда в 1860-х гг. в стране Восходящего солнца начиналась миссионерская деятельность Николая, ему пришлось проявить терпение и христианское смирение. Он был принят местным населением не очень дружелюбно, территорию консульства, где он
был священником при храме [8, а 39], ему покидать не разрешалось, как и вести проповедь среди японцев.
Начинал служение иеромонах Николай в Хакодатэ — небольшом городке на севере острова Хоккайдо, где располагалось русское консульство. В течение нескольких лет о. Николай изучал местный язык, который, по словам самого святителя, был весьма сложен в изучении и состоял из двух: китайского и японского, как письменного, так и устного [8, а 259]. Он приобретал навыки общения с местным населением, что оказалось непросто и требовало от православного священника особых качеств [7, а 79]. Общение возникало и налаживалось постепенно, как с самураями, так и жрецами синтоизма. Так, один из самураев приходил в консульство обучать сына консула фехтованию и беседы с о. Николаем вызвали у него интерес. Сам о. Николай уже в 1865 г. в письме на родину, отметил первого среди местных жителей, заинтересовавшегося верой жреца синтоизма, который приходил обучать детей консула фехтованию. О. Николай писал в дневнике о настороженном отношении японцев к христианству, православию и иностранцам: «Горд он (Павел Савабэ, — П.К.) был своим отечеством, верой своих предков, а потому презирал иностранцев, ненавидел их веру, о которой имел самые неосновательные понятия» [7, а 58]. «Японская душа» была высшей ценностью, и самураи были готовы защищать ее перед иностранцами, ценой собственной жизни. Позднее приходивший в консульство самурай признался, что была у него ненависть к о. Николаю и он хотел его убить [7, а 59].
Консульство в Хакодатэ и православный храм посещали все русские, которые волею судьбы оказались там. Среди выдающихся русских людей там побывал и Степан Осипович Макаров, военно-морской деятель, кораблестроитель, океанограф, автор русской семафорной азбуки. На корвете «Аскольд» в составе эскадры контр-адмирала Ф.С. Керна в 1866—1867 гг. он перешёл по маршруту Нагасаки-мыс Доброй Надежды-Кронштадт.
В письме родственникам (1889 год) С.О. Макаров писал о недоброжелательном и враждебном отношении японцев к христианам. Речь шла
о случаях, когда японцы приходили и требовали от православных чудес, а когда им отказывали, то обвиняли христиан во лжи. Во всех бедах усматривался злой умысел христиан, особенно когда происходили пожары, которые были нередким явлением, поскольку японских городах и сёлах того времени преобладали деревянные застройки [3, а 10].
Тем не менее предубеждение которое испытывали японцы к иностранцам не мешало проявлять интерес к ним. Так неоднократные встречи в консульстве японского самурая-педагога с о. Николаем и их общение изменили отношение японца, который из рьяного гонителя христианства, стал его рьяным проповедником. Более того, приобрел известность тем, что пользуясь непониманием односельчан, читал им Библию в синтоистской кумирне во время общих молитв [6, а 27].
Собственно, с обретения первого последователя для о. Николая и началась миссионерская работа — объяснение православной веры японцам. Проповедь православия вызывала у местного населения и властей недоверие и сомнение, не обходилось и без гонений. Японское правительство преследовало иноверных проповедников и сурово карало не только самих проповедников, но и принявших чужую веру японцев. В качестве наказаний предусматривались ссылка в шахты и как крайняя мера смертная казнь [7, а 41]. Опасаясь наказаний и не доверяя иностранцам, японцы не хотели слушать никакой проповеди.
Некоторые основания для негативной исторической памяти все же были. Так, после инцидента 1803 г. и военной акции 1806—1807 гг. [5, а 346] в сознании японцев сложился образ России, стремившейся захватить Японию. Страх рождал в сознании японцев образы русских в виде врагов, захватчиков, которые на любой не нравившийся им ответ, реагируют выстрелами из пушек (именно это сделали два русских офицера — Н.А. Хвостов и Г.И. Давыдов, обстреляв прибрежные японские фактории после неудачных переговоров Н.П. Рязанова) [12, а 33]. С неприятелем, посягавшим на Страну восходящего
солнца, кодекс самураев предписывал сражаться, однако власти решили поступить иначе.
В статье о. Николая «Япония с точки зрения христианской миссии», упоминается о том, что японцы планировали выкопать по берегам каналы, чтобы не плавать в одном море с иностранцами [12, а 34]. И все же, по словам японского исследователя Тосиюки Акидзуки, в период Эдо отношение к русским у местного населения было более положительным, чем, например, к англичанам или голландцам. Англичане казались «нечестными и своекорыстными», а русские «благородными и щедрыми аристократами» [4, а 300].
Миссионерская деятельность о. Николая проходила в сложной обстановке страха и недоверия со стороны местного населения, которые необходимо было преодолеть. Дополнительные трудности психологического характера создавали конкуренты. С «открытием Японии» в ней появились иностранцы разных христианских конфессий: иезуитов, англикан, лютеран, баптистов и прочие. Они имели средства и подкупали японцев деньгами, которые обильно давали за крещение. У русского миссионера не было средств [8, а 376—377], но он владел словом пастыря и располагал добрым отношением.
В условиях появления в Японии разных религиозных учений среди миссионеров-исследователей появляется мысль о синкретичности, индифферентности японского мировоззрения и их атеизме [12, а 35]. Выявился меркантилизм японцев. В новых религиозных учениях они видели организации, оказывающие материальную поддержку, но не более того. Об этом свидетельствуют записи в дневниках о. Николая. Японцы вносили пожертвования, а позже требовали возврата денежных средств, вложенных ими в Церковь [1, а 70], как бы по системе взаимопомощи. Иногда они приходили креститься, чтобы бы получить денег, поскольку жили очень бедно [1, а 134].
Одним из важнейших факторов, повлиявших на успешное развитие православной миссии в Японии и преодоление недоверия, стал этнический состав - все священники и миряне были японцами (за исключением о. Николая).
Так же, благодаря этому стало возможно открытие здания миссии в Токио (Эдо). В миссии работали 9 отделов просветительского и социального характера: переводческий отдел, редакция журнала «Сейкёсимпо» («Вестник православия»), духовная семинария, женская школа, катехизаторская школа, сиротский приют, иконописный отдел, церковный хор и библиотека. Все отделы принимали и помогали христианам, занимались их образованием, воспитывали и просвещали.
Постепенно и медленно, но отношение к православной миссии и русским менялось в положительную сторону — от враждебности к интересу. Японцы часто приходили в православный храм посмотреть на богослужения и послушать хоровое пение. Последнее казалось им очень привлекательным, так как было крайне редким явлением в Японии, особенно пение без музыки.
Переводческий отдел начал издавать помимо духовной литературы (Библии, Посланий апостолов, Молитвословов и т. д.), светскую («Капитанская дочка», «Ревизор», «Вишневый сад» и др.). Переводчики старались сделать светские тексты понятными для восприятия японцев, поэтому вносили образные изменения и меняли имена литературных героев. Так «Капитанскую дочку» назвали «Сердце цветка и думы бабочки», а главных героев переименовали в Мэри и Смита [2].
Тем не менее, отношение к церкви, как божественному установлению не было пиететным. О. Николай отмечал индифферентность японцев к вере. Им было сложно понять, а зачастую и невозможно, такие христианские понятия как: «грех». Это слово миссионеры переводили как «Цуми-дзай», что для японцев означало «преступление», за которое следует посадить в тюрьму; «оттого-то китаец, да и японец, не может понять, за что миссионер его укоряет, когда он не учинил ничего такого, за что бы мог опасаться тюремного заключения» [1, с. 190]. Поскольку в японском понимании всё, что не запрещено законом — то разрешено, возможно, поэтому в японском языке нет слова «грех». Само слово «грех» обозначает в христианском понимании
религиозный проступок или преступление, за которое нет официального наказания, кроме Божьего [1, а 190].
Однако в пантеистической традиции боги, как правило, наказывают в том случае, если их не ублажить, задобрить или помянуть. Тем не менее, число верующих медленно росло, что свидетельствовало о постепенном преодолении недоверия.
Самым трудным испытанием для о. Николая в Японии стала русско-японская война 1904—1905 гг. В условиях психологического отождествления православия и России, война с ней угрожала перечеркнуть все усилия православной миссии. Все православные без исключения подавляющим большинством японцев считались «русскими шпионами». Шпиономания усилилась после того, как был пойман Григорий Такахаси при попытке передачи сведений А.И. Русину, за что он был осужден на 8 лет [1, а 12].
Японская пресса не раз вспоминала об этом случае. Опасаясь погромов, власть приставила полицейскую охрану к зданию миссии и о. Николаю [1, а 7]. Одним из самых смелых решений о. Николая было его желание остаться в Японии со своими духовными чадами. «Единственный русский, оставшийся в Японии» — это вызывало у японского народа, который выше всего ценит стойкость убеждений, силу воли и честь — уважение. Иногда в адрес отца Николая приходили письма с угрозами [1, а 28, 29, 35], но это было скорее исключением, чем правилом.
В это время в церкви начинают обсуждать вопрос о самообеспечении [1, а 36]. Поднимается вопрос и о принадлежности земли, на которой располагалась миссия — дело в том, что здание миссии располагалось на земле, купленной в качестве посольской территории, и находилось в ведении посольства [1, а 34].
Однако самыми острыми стали проблемы, связанные с взаимоотношением православных японцев и остального населения. Постоянно, в разных регионах страны, вспыхивали антихристианские выступления. В Токио периодически происходили погромы. Не всегда понимая, где православные, а где протестанты
или католики, японцы не разбираясь нападали, в том числе и на православных, о чем свидетельствуют дневниковые записи о. Николая. Инославные миссионеры иногда вывешивали на дверях объявления, что они не православные и русских здесь нет [1, с. 22].
В условиях войны усложнились отношения между православными японцами и язычниками (представителями синтоизма и буддизма), даже к тем православным, к которым раньше относились довольно хорошо, появилось недоверие. Православных изгоняли из их жилищ и принуждали сменить веру [1, с. 192]. Известно три случая, когда православные японцы отрекались от веры. До войны отрекающихся не было. Каждое отречение сопровождалось раздачей листовок и вывешиванием объявлений о том, что японцы отрекаются и возвращаются к вере предков.
Японцы считали, что главой православной церкви является русский царь. В этом были уверены даже те, кто учился в петербургской духовной академии. Они ссылались на «Курс церковного права Православной Церкви» И.С. Бердникова, где было сказано, что «Русский государь есть верховный защитник веры» [1, с. 91]. Видимо, поэтому писали к о. Николаю просьбы обратиться к русскому императору для прекращения войны [1, с. 180]. Однако, несмотря на то, что велась война, проповедь и деятельность миссии не остановились. Продолжали происходить крещения, богослужения, читались проповеди. К религиозным требам присоединилась гуманитарная помощь пленным. Практически всю войну в Японию прибывало огромное количество пленных русских, которым православная церковь старалась оказывать духовную поддержку, пересылая им крестики, книги, иконки и прочее. Сложилась непростая ситуация: с одной стороны в условиях войны возрастала подозрительность к православным, но в то же время существенная часть японце улучшила отношение к православным и русским. Японские православные священники были отправлены в лагеря военнопленных, где проводили богослужения. Перед богослужением с причастием, как правило, проводится исповедь, однако японская военная служба посчитала это занятие — тайной
передачей информацией и настояло на присутствии во время исповеди своих людей, что, безусловно, не допускалось канонами [1, ^ 121] и вызывало озабоченность о. Николая. Однако благодаря и усилиям о. Николая и православных японских священников это удалось преодолеть.
В целом, основной и самой сложной проблемой взаимопонимания и доверия стала проблема языкового и понятийного барьера. Русский язык оказался слишком сложным в своей вариативности. Именно поэтому на всем протяжении существования православной церкви в Японии она сталкивалась с такими проблемами, как понимание слова «грех», «верховный защитник веры» и другие. Иначе понимая слова, японцы и реагировали по-своему. Ещё одной проблемой стал негативный образ русского в Японии. Русский священник о. Николай, оставшись в Японии во время её войны с Россией, продемонстрировал японскому правительству и народу, честь, отвагу, смелость и волю русского человека, чем снискал себе среди японцев уважение. Об этом свидетельствует венок, присланный на похороны святителя Николая от Японского императора, и мнение высказанное о нем в японской печати — газетах и журналах «Тайо», «Дзидзи», «Кокумин», «Майнити» [8, ^ 508—509].
Рисунок 2. Венок, присланный императором Японии на похороны святител
я Николая
Святитель Николай (Касаткин) руководил православной миссией в Японии с 1870 г. по 1912 г. Его служение было неоднократно отмечено, как русской
православной церковью, так и японскими правительством и периодической печати. В 1880 г. за успехи в миссионерском деле священник был назначен «епископом Ревельским, викарием Рижской епархии с откомандированием в Японию» [7, а 102]. Четверть века спустя уже после Русско-японской войны в 1906 г. он был поставлен в сан архиепископа с наречением «Японский». В 1912 г. в возрасте 75 лет святитель Николай скончался. Через 50 лет в 1962 г. преосвященный Николай был канонизирован. Почитание Святого равноапостольного Николая Японского приходится на 16 февраля [11, с. 385].
Прожив долгие годы в Японии, православный священник Николай Касаткин был современником и очевидцем нараставшего противостояния и разворачивавшегося конфликта. Он считал самыми важными вопросы взаимопонимания и доверия. Святитель Николай в условиях гонений и войны показал иную модель поведения, облегчения душевных травм людей и возможности общения представителей воюющих сторон, не изменяя своей вере и стране. Своим примером он показал, что любая проблема преодолима благодаря терпению, смирению и Слову Божию.
Список литературы:
1. Дневники святого Николая Японского: в 5 т. / сост. К. Накамура. Т. 5. СПб.: Гиперион,2004.
2. Мазурик В. Злодейская секта христиан / Татьянин день. № 3 М.: 1995.
3. Макаров С.О. Православие в Японии. (письмо в Прибавлении к № 27 Церковных ведомостей 1889 г.) М.: Книга по Требованию, 2013.
4. Михайлова Ю.Д. Некоторые черты «образа России в Японии»/ Япония сегодня 1994—1995 гг. М.: Наука. 1995.
5. Невельской Г.И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке россии. М.: Дрофа, 2008.
6. Николай-До. святитель Николай Японский. Краткое жизнеописание. Выдержки из дневников. СПб.: Изд-во «Библиополис». 2001.
7. Павлович Н.А. Святой равноапостольный архиепископ Японский Николай. М.: Издательство ПСТГУ, 2007.
8. Саблина Э.Б. 150 лет православия в Японии. История Японской Православной Церкви и её основатель Святитель Николай. М.: АИРО-XXI; СПб.: «Дмитрий Буланин»
9. Святитель Николай Японский в воспоминаниях современников. / сост. Г.Е. Бестремянная. 2-е изд. СТСЛ, 2012.
10. Суханова Н.А. Цветущая ветка сакуры. История Православной Церкви в Японии. М.: Изд-во храма святой мученицы Татианы, 2003.
11. Япония от А до Я. Энциклопедия. EdwART. 2009.
12. Япония с точки зрения христианской миссии. Избранные ученые труды святителя Николая архиепископа Японского. М.: Издательство ПСТГУ, 2006.
