Структурно-смысловые характеристики интериоризованного дискурса Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

разных жанрах академического дискурса обеспечивает формирование пространства интеллектуальной коммуникации посредством направленного стимулирования ценностной рациональности в поведении студентов.

Литература

1. Деррида, Ж. Университет глазами его питомцев / Ж. Деррида // Отеч. зап. 2003. № 6(15). С. 183-196.

2. Куликова, JI.B. Коммуникативный стиль в межкультурной парадигме / JI.B. Куликова. Красноярск: Краснояр. гос. пед. ун-т им. В.П. Астафьева, 2006. 392 с.

3. Junge Karriere. 2002. № 4.

4. Junge Karriere. 2003. № 7.

5. Schulz von Thun F. Miteinander reden 3. Das 'innere Team' und situationsgerechte Kom-munikation. Reinbek: Rowohlt, 1998. 321 S.

Ю.В. ПОГРЕБНЯК (Волгоград)

СТРУКТУРНО-СМЫСЛОВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ИНТЕРИОРИЗОВАННОГО ДИСКУРСА

Рассматривается понятие интериоризованного дискурса, приводятся некоторые его структурно-смысловые характеристики, такие как индивидуальность, личностная значимость, виртуальность, отсутствие либо нарушение логики, образность, рефлексивность, эклектичность и интерференция культур, хронотопов, стилей, жанров и т. д.

Понятие дискурса охватывает, в нашем понимании, не только собственно речевые высказывания, но и различные вербализованные формы мыслительных операций и психических конструкций, базирующиеся на процессах восприятия действительности, фиксации и распределения внимания, памяти и т. д.

Интериоризованный дискурс включает в себя те явления психической жизни человека, которые не предназначены для других, а протекают и в определенной степени фиксируются субъектом как нечто, направленное на собственное Я. Естественно, что такие явления намеренно или нена-

меренно скрываются от стороннего наблюдателя и не всегда находят вербальное выражение. По этим причинам их изучение весьма затруднительно. Однако в текстах художественных произведений эти явления представлены довольно полно и находят свое вербальное выражение. Но, естественно, здесь это уже не непосредственно психические явления, не собственно инте-риоризованная речь, а некая ее модель, которая дает нам представление о том, как видится субъекту (в данном случае автору произведения) внутренний мир человека. Интериоризованный дискурс в текстах художественных произведений моделирует интериоризованную речь персонажей.

Таинственность, личностная значимость, интимность присущи любому виду интериоризованного дискурса, т. к. он всегда откровенен без ограничений и не предназначен для других. Люди не хотят, чтобы их внутренний мир стал доступен общественности. Как правило, субъект допускает определенную степень откровенности в общении с другими в зависимости от условий коммуникации. В общении с самим собой человек не скован социальными правилами и нормами поведения, однако, возможно, какие-либо духовные запреты или глубоко засевшие в сознании стереотипы поведения удерживают человека от полной откровенности, субъект боится сам себе признаться в своих желаниях и стремлениях, если они не полностью соответствуют его представлениям о том, как правильно нужно жить в окружающем нас мире.

Виртуальность как веяние времени находит яркое выражение в интериоризован-ном дискурсе. Реальный и виртуальный миры переплетаются точно так же, как переплетаются сознательное и бессознательное. Четкие границы между явью и сном, забытьем перестают существовать. Сознательное, подсознательное и бессознательное становятся единым полем для субъекта, где он может проявлять определенного рода активность. Например, в приведенном ниже отрывке главный герой является инспектором снов и свободно путешествует из одного сна в другой.

Через несколько десятков шагов попался первый вход в сон. Он походил на туманный шар диаметром около метра. Я хотел было в него сразу прыгнуть, но передумал.

© Погребняк Ю.В., 2008

Наверняка змора рассчитывала, что я прыгну именно в этот первый сон, и приготовила для меня в нем несколько неприятных сюрпризов. За кем угодно, а уж за ней по этой части не заржавеет. Нет, сразу приканчивать она меня не станет, но вот, например, скинуть меня в средней паршивости кошмар - это запросто. Будь у меня птица-лоцман, я бы рискнул. А так... (Л. Кудрявцев. Лабиринт снов).

Отсутствие логики, обрывы логики, необычные логические связи, запутывание, растягивание или резкая компрессия смысла, смысловое нагромождение, или, наоборот, смысловая размытость - это характерные черты интериоризованного дискурса. Например, в приведенном ниже отрывке представлен внутренний монолог молодой женщины, приехавшей отдыхать на Балтийское море. Мысли главного героя романа, который прозвал женщину «Пантера», переплетаются с мыслями этой женщины, которые довольно хаотичны: негодование по поводу плохой погоды и боязнь простуды; выбор субъекта для курортного романа; обдумывание в связи с этим своей линии поведения; анализ конкуренток.

После заезда прошла уже неделя. Вдруг явилась Пантера. Добыча, где ее добыча? Это было ясно с самого начала: именно с ее приездом обязательно должна была испортиться погода! Все против нее! С чего тут собирать урожай? Что тут лежит? Что водится, что бегает без пользы ? Бугра, как обычно, уже получили другие. Этот холод! Отмерзнет все. Если надо, она влезет в это гадкое море, чтобы потом ее тонкий корейский халатик, почти - кимоно, аппетитно прилипал к телу; но уж такое оружие - только на крайний случай. Супруг на цепной привязи. Хорошо, не галька. Ноги, конечно, будут увязать, но уж спортом-то я им тут позанимаюсь. Ну, кто? Студентик ничего, беленький, кожа чистая, если что - стихи почитает, приятно. Но не солидный какой-то, мосласт. А эта ей не конкурентша, малявка стриженая. Тоже, небось, не прочь, краказябра малорослая. Из армейских: даже лежит и то строем. Этот, без кепки, тоже сошел бы, брюхо, оно хоть и улыбается во весь пупок, зато волосатенький, да и ухватку видно. Интеллигентша не в счет. Второй уж больно жирен, я без мотора такого борова с боку на бок не перекачу. Притом

еще трехдневная щетина не опалена. Пошел он! Жалко все-таки, что бугра уже разобрали (Д. Володихин. Созерцатель).

Поликодировка смыслов, допускающая множественность интерпретаций интериоризованного дискурса, недосказанность, отсутствие ясной картины и окончательного толкования смысла продолжают общую тенденцию размытости сознания и отсутствия обычной логики в интериори-зованном дискурсе.

Другой характерной чертой интериоризованного дискурса является эвристич-ность, обретение нового, важного, значимого смысла, минуя требующиеся для этого логические операции. Такое становится возможным, на наш взгляд, по причине заложенности в подсознании современного человека глубоких архетипических смыслов. Все возможные ходы или решения более или менее трудных проблем уже известны, разработаны предшествующими поколениями. Обращаясь к бессознательному в ин-териоризованном дискурсе, современный человек не осознает то, как эти ходы «прокручиваются» в его подсознании и зреет решение. То есть промежуточные чувственно-мыслительные операции не всегда осознаются субъектом и в результате выдается готовый эвристический ответ, который субъект осознает и принимает как реальный выход из трудной или даже тупиковой ситуации.

Тезис о том, что человек, будучи существом социальным, испытывает потребность в общении с себе подобными, не подвергается сомнению. Интериоризованный дискурс глубоко индивидуален. Замкнутость сознания на самом себе, полное или частичное отсутствие выхода на других субъектов и взаимодействия с ними по каким-либо причинам обусловлены часто социальной обстановкой, отсутствием искренности в общении либо интереса к общению с другими со стороны самого субъекта или других субъектов. При отсутствии общения, полном либо частичном, создается крайняя напряженность сознания, что проявляется в аффективных состояниях и неадекватных поступках личности. Замкнутое на себе сознание ищет выход не вовне, а внутри себя, открывая для себя богатый мир подсознательного и бессознательного, тем самым компенсируя естественную потребность в общении.

Широкое присутствие интериоризован-ного дискурса в современной литературе вызвано индивидуализмом сознания, который характерен в основном для западных стран и становится все более типичным для России. Можно утверждать, что именно индивидуализм вызывает к жизни интериоризованный дискурс.

Художественная литература постмодернизма изобилует проявлениями интерио-ризованного дискурса. Постмодернистская литература в какой-то степени развивалась из внутренней речи субъектов. Расширение границ сознания, выход в бессознательное, поиск новых форм выражения и интерпретации богатого опыта поколений заставляют людей обращаться к внутренним, еще не изученным ресурсам человека.

Современный человек испытывает огромный натиск информации, которая не успевает «фильтроваться» и адаптироваться в его индивидуальном сознании. Наличие множества фактов, отношений, сюжетов, образов культуры оставляет современному человеку малое поле для самостоятельной деятельности, для творчества. Современному человеку приходится быть потребителем уже существующей культуры, а не творцом нового, ему приходится рефлексировать уже существующее в культуре. Это составляет сущность вторич-ности. Рефлексивность интериоризован-ного дискурса выражается в стремлении субъекта отражать феномены реального мира на разных уровнях познавательного процесса. Полнота, глубина рефлексии связаны со степенью интериоризации дискурса. Так, например, степень рефлективности при выражении чувств, эмоций в ин-териоризованном дискурсе будет относительно невысокой, т. к. аффект всегда спонтанен и индивидуален.

Высокая степень интертекстуальности, присущая современной художественной литературе, находит свое отражение в ин-териоризованном дискурсе в силу его вто-ричности. В интериоризованном дискурсе субъект ссылается на готовые сюжеты и образы различных культур и эпох.

Вторичность интериоризованного дискурса, о которой речь шла выше, предполагает метафоричность, образность, некую иконичность, что проявляется в конечной нереалистичности изображения. Например, в приведенном отрывке герой рома-

на - обитатель психиатрической больницы смертельно боится санитаров, которые ищут его для того, чтобы побрить. В сознании больного этот поиск ассоциируется с его детскими воспоминаниями об охоте, на которую он, будучи ребенком, ходил с отцом.

(A bluetick hound bays out there in the fog, running scared and lost, because he can't see. No tracks on the ground but the ones he's making, and he sniffs in every direction with his cold red-rubber nose and picks up no scent but his own fear, fear burning down into him like steam.) It's gonna burn me just that way, finally telling about all this, about the hospital, and her, and the guys - and about McMurphy.

I been silent so long now its gonna roar out of me like floodwaters and you think the guy telling this is ranting and raving my God; you think this is too horrible to have really happened, this is too awful to be the truth! But, please. It's still hard for me to have a clear mind thinking on it. But it's the truth even if it did not happen (K. Kesey. One flew over the cuckoo's nest). - (Стремительная гончая лает где-то там, в тумане, запуганная и потерянная, потому, что ничего не видит. Никаких следов на земле, кроме тех, которые она оставляет сама, и она принюхивается ко всему своим холодным разгорячен-но-резиновым носом и не чувствует никакого запаха, кроме запаха своего собственного страха, страха, который пылает в ней, как огонь.) Этот огонь сожжет меня точно так же, и я, наконец, расскажу обо всем: о больнице и о ней, и о парнях - и о МакМёр-фи. Я так долго молчал, и сейчас это готово выплеснуться из меня как лавина, и вы думаете: да этот малый бредит; вы думаете, что это слишком ужасно, чтобы быть правдой! Мне все еще трудно думать об этом ясно. Но это правда, даже если этого не было (перевод мой. - Ю. П.).

Эклектичность проявляется в интериоризованном дискурсе на всех уровнях -культуры, хронотопа, стиля, жанра, регистра общения, эмоций и логики, разнородных концептов, лексических, фонетических и грамматических форм выражения.

Культурный контекст в интериоризованном дискурсе весьма широк, что является следствием постепенного преодоления современным человеком пространственно-временных границ. Герои художественных

произведений действуют в широком кросс-культурном ключе. Например, в приведенном ниже отрывке наш современник Лев Оболенский попадает на средневековый Восток и встречается с легендарным заступником народа Ходжой Насреддином, который превратился в обыкновенного добропорядочного обывателя.

- М-да ...надо же, как меняются люди... - задумчиво протянул Оболенский, вставая с колен и разжимая руки. Приподнятый Насреддин опрокинулся назад, больно треснувшись затылком об утоптанную землю. - А ведь когда-то был неподкупным голосом народа, другом бедноты, отчаянным пересмешником и борцом с угнетателями. О нем слагались песни и легенды, простой люд в чайхане и на базаре рассказывал друг другу его анекдоты о глупом бае, жадном визире, трусливом султане... Люди ему верили! Возлагали большие надежды и считали честью угостить его лепешкой, пусть даже последней в доме... (А. Белянин. Багдадский вор).

В интериоризованном дискурсе изучаемые нами русскоязычный и англоязычный субъекты, как правило, обращаются к греческой и римской мифологии, наследию восточной и западной культур. Русскоязычный субъект часто ссылается на факты и ценности современного американского общества, обращается к эпохе сталинизма и постсоветского периода.

Другой важной чертой интериоризо-ванного дискурса является интерференция различных его признаков. Разнородные явления в интериоризованном дискурсе существуют не изолированно друг от друга. Они определенным образом взаимодействуют, накладываясь друг на друга. Такое взаимодействие трудно назвать системным, оно скорее хаотично, не всегда подчинено законам логики. В результате у читателя создается ощущение недосказанности, затуманивания смысла, отсутствия четких причинно-следственных связей, которые мы привыкли видеть в связном тексте. Как следствие нарушения смысловых связей, такие стилистические явления, как апозиопезис (намеренное умалчивание) и отсутствие видимой связи, часто встречаются в интериоризованном дискурсе.

Источником пародийности и ироничности интериоризованного дискурса явля-

ется отсутствие широкого простора для создания новых идей и смыслов по причине занятости поля творчества (все сюжеты рассмотрены и описаны, все образы созданы). Сознание современного человека ищет новые формы, новые комбинации уже готовых форм, он разлагает их по частям, складывает по-новому, пытается найти новые смыслы. Субъект - не творец, а желающий быть творцом потребитель чужого творчества. Осознание этого факта субъектом ведет к некоторой самоироничносги и цинизму. Например, в приведенном отрывке герой собирается совершить самоубийство и произносит внутренний монолог.

Интересно, когда найдут мое тело? Сейчас, днем, все на работе. Выстрел никто не услышит. А если и услышит, то пойти узнать, кто в кого стрелял, просто побоится. Этот мир жесток. Излишне любопытный может запросто получить в живот пулю. Просто так, за компанию.

Получается, мое тело найдут не скоро. Может быть, только тогда, когда запах из комнаты станет нестерпимым (Л. Кудрявцев. Лабиринт снов).

Одной из характеристик интериоризованного дискурса является его диффуз-ность. Иногда бывает нелегко, а порой вообще невозможно отличить интериоризо-ванный дискурс от экстериоризованного.

И откуда у нас в офисе эти старые картонные папки с растрепанными тесем-ками-завязочками? Были закуплены в прошлом веке в количестве нескольких тонн? Приобретены недавно у общества инвали-дов-надомников с гуманитарными целями? Выпускаются на древнем комбинате в городе Мухосранске, принадлежащем мухо-сранскому Ночному Дозору?

Но факт остается фактом, в век компьютеров, копиров, прозрачных пластиковых «файликов» и крепких красивых папок с удобными фиксаторами наш Дозор пользуется рыхлым картоном и веревочками... Позорище, перед иностранными коллегами стыдно!(С. Лукьяненко. Последний Дозор).

В представленном ниже отрывке герой читает сообщение, которое аккумулируется в его сознании в следующий свернутый дискурс. Основой интериоризованного дискурса в данном случае является экс-териоризованный дискурс, который первоначально был адресован одному из персонажей.

«С прискорбием сообщаем... По результатам тщательно проведенного дознания

...полная потеря крови... признаков инициации не выявлено... проведенные поиски результатов не дали... привлечены лучшие силы... если московское отделение считает необходимым направить... передавай самые теплые приветы Ольге, очень рад за тебя, старый ко...» (С. Лукьяненко. Последний Дозор).

Литература

Фрейд, 3. Психология бессознательного /

3. Фрейд. 2-е изд. СПб.: Пигер, 2006.

Макаров, М. Основы теории дискурса / М. Макаров. М.: Гнозис, 2003.

Пиаже, Ж. Психология интеллекта / Ж. Пиаже. СПб.: Пигер, 2004.

Хоружий, С.С. Как сделан «Улисс». Приемы поэтики Дж. Джойса / С.С. Хоружий // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1993. № 1-2.

И.И. ЧУМАК-ЖУНЬ (Волгоград)

ПОЭТИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ И МЕЖДИСКУРСИВНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ (СТОЛКНОВЕНИЕ ДИСКУРСА ВЛАСТИ И ДИСКУРСА ПОЭЗИИ)

Показан когнитивный конфликт между «сильным» дискурсом власти и дискурсом поэтическим, не признающим властных запретов и ограничений. Описаны коммуникативные помехи, которые создает дискурс власти. Определяются особенности речевой агрессии как основной коммуникативной стратегии в рамках «сильного» дискурса в ситуации конфликта.

Проблема поэтической коммуникации, как правило, обусловливается столкновением официозного и свободного дискурсов. Первый - дискурс власти, второй - дискурс поэтический, не признающий каких-либо властных запретов и ограничений.

М. Фуко к числу наиболее распространенных средств контроля над дискурсом относит процедуры исключения, самой очевидной из которых является запрет («говорить можно не все, говорить можно не обо всем и не при любых обстоятельствах,

и, наконец, не всякому можно говорить о

чем угодно») [4. С. 51]. Этот запрет распространяется и на поэтический дискурс, причем в том случае, когда запрет нарушается, происходят сбои в коммуникативном акте.

Известно, что в модели речевой коммуникации Р.О.Якобсона [10] текст занимает центральное положение. В соответствии с этой моделью творение поэта -поэтический текст - должно быть доставлено читателю по определенному коммуникативному каналу. Коммуникация в поэтическом дискурсе определяется как косвенная дистантная, т. е. такая, при которой текст, созданный поэтом в одном месте, потом, через какое-то время, принимается в другом месте получателем, причем тот смысл, который получен «на выходе», не всегда соответствует смыслу, заложенному «на входе». На практике часто происходит не последовательная передача информации, а более сложные процессы, вовлекающие в свою структуру людей с их отношениями, социальным опытом, эмоционально-психическим состоянием и мн. др. Иначе говоря, коммуникативная деятельность осуществляется в рамках актуальной ситуации общения, которая может повлиять на отдельный коммуникативный акт и стать причиной процессов, изменяющих коммуникативную картину дискурса в целом.

В частности, процессы, нарушающие поэтическую коммуникацию, регулярно происходят при взаимодействии поэтического дискурса с дискурсом власти1, о чем подробно будет сказано ниже. «Столкновение дискурсов» связано с их спецификой как коммуникативных и когнитивных феноменов.

Главной функцией политического языка является борьба за власть, в связи с чем прагматический статус дискурса власти можно определить как стремление к идеологическому контролю над сознанием и языком. Основным концептом политической концептосферы, который организует политический дискурс, является концепт «Власть». Формируя необходимые идеоло-

1 Речь идет именно о дискурсе власти, а не о более широком поэтическом дискурсе, который может включать и дискурс оппозиции.

© Чумак-Жунь И.И., 2008