CC BY
63
...полная потеря крови... признаков инициации не выявлено... проведенные поиски результатов не дали... привлечены лучшие силы... если московское отделение считает необходимым направить... передавай самые теплые приветы Ольге, очень рад за тебя, старый ко...» (С. Лукьяненко. Последний Дозор).
Литература
Фрейд, 3. Психология бессознательного /
3. Фрейд. 2-е изд. СПб.: Пигер, 2006.
Макаров, М. Основы теории дискурса / М. Макаров. М.: Гнозис, 2003.
Пиаже, Ж. Психология интеллекта / Ж. Пиаже. СПб.: Питер, 2004.
Хоружий, С.С. Как сделан «Улисс». Приемы поэтики Дж. Джойса / С.С. Хоружий // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1993. № 1-2.
И.И. ЧУМАК-ЖУНЬ (Волгоград)
ПОЭТИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ И МЕЖДИСКУРСИВНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ (СТОЛКНОВЕНИЕ ДИСКУРСА ВЛАСТИ И ДИСКУРСА ПОЭЗИИ)
Показан когнитивный конфликт между «сильным» дискурсом власти и дискурсом поэтическим, не признающим властных запретов и ограничений. Описаны коммуникативные помехи, которые создает дискурс власти. Определяются особенности речевой агрессии как основной коммуникативной стратегии в рамках «сильного» дискурса в ситуации конфликта.
Проблема поэтической коммуникации, как правило, обусловливается столкновением официозного и свободного дискурсов. Первый - дискурс власти, второй - дискурс поэтический, не признающий каких-либо властных запретов и ограничений.
М. Фуко к числу наиболее распространенных средств контроля над дискурсом относит процедуры исключения, самой очевидной из которых является запрет («говорить можно не все, говорить можно не обо всем и не при любых обстоятельствах,
и, наконец, не всякому можно говорить о
чем угодно») [4. С. 51]. Этот запрет распространяется и на поэтический дискурс, причем в том случае, когда запрет нарушается, происходят сбои в коммуникативном акте.
Известно, что в модели речевой коммуникации Р.О.Якобсона [10] текст занимает центральное положение. В соответствии с этой моделью творение поэта -поэтический текст - должно быть доставлено читателю по определенному коммуникативному каналу. Коммуникация в поэтическом дискурсе определяется как косвенная дистантная, т. е. такая, при которой текст, созданный поэтом в одном месте, потом, через какое-то время, принимается в другом месте получателем, причем тот смысл, который получен «на выходе», не всегда соответствует смыслу, заложенному «на входе». На практике часто происходит не последовательная передача информации, а более сложные процессы, вовлекающие в свою структуру людей с их отношениями, социальным опытом, эмоционально-психическим состоянием и мн. др. Иначе говоря, коммуникативная деятельность осуществляется в рамках актуальной ситуации общения, которая может повлиять на отдельный коммуникативный акт и стать причиной процессов, изменяющих коммуникативную картину дискурса в целом.
В частности, процессы, нарушающие поэтическую коммуникацию, регулярно происходят при взаимодействии поэтического дискурса с дискурсом власти1, о чем подробно будет сказано ниже. «Столкновение дискурсов» связано с их спецификой как коммуникативных и когнитивных феноменов.
Главной функцией политического языка является борьба за власть, в связи с чем прагматический статус дискурса власти можно определить как стремление к идеологическому контролю над сознанием и языком. Основным концептом политической концептосферы, который организует политический дискурс, является концепт «Власть». Формируя необходимые идеоло-
1 Речь идет именно о дискурсе власти, а не о более широком поэтическом дискурсе, который может включать и дискурс оппозиции.
© Чумак-Жунь И.И., 2008
гические коннотации и положительную эмотивность по отношению к данному концепту, дискурс власти собственными ЯЗЫКОВЫМИ средствами пытается навязать адресату свое мировидение. В политической коммуникации не только передается информация, но и оказывается эмоциональное воздействие, преобразующее существующую в сознании человека политическую картину мира.
Дискурс власти - это дискурс силы и активного действия. Сила дискурса власти проявляется в праве говорить и лишать этой возможности других. Активность дискурса власти проявляется в том, что «разум власти» всегда выражается эксплицитно - в текстах и поступках, призванных ориентировать аудиторию [5]. Именно тексты, призванные ориентировать аудиторию и мотивирующие поступки власти, являются единицами дискурса власти.
Дискурс власти в социуме существует параллельно с поэтическим дискурсом. Если дискурс власти имеет вполне четкие прагматические цели (о средствах их осуществления будет сказано ниже), то поэтическое творчество, по крайней мере в своих лучших (эстетически совершенных) образцах, предполагает творчество, свободное от утилитарной конкретности и прагматических целей. «Поэзия... по своему высшему, свободному свойству, не должна иметь никакой цели, кроме самой себя...» [7. С. 184]. Поэтический дискурс создает собственный мир, в котором все высказываемое является истинным. «Языковое мышление, мифически-религиозное мышление, художническое воззрение не столько отражают мир, сколько образуют мир, некое чувственно-взаимосвязанное и объективно-мировоззренческое целое» [6. С. 257]. Создает этот мир поэтическая языковая личность, поэт, который, по словам В.Н.Топорова, «знает всю вселенную в пространстве и во времени, умеет все назвать своим словом ..., создает мир в его поэтическом, текстовом воплощении, параллельный вне-текстовому миру, созданному демиургом» [8. С. 327].
Поэтические тексты, как известно, обладают громадной воздействующей силой, т. к. языковая энергия преобразуется в них в текстовую (поэтическую), объединяющую физическое (акустическое, графическое, ритмическое, музыкальное и т.п.) и метафизическое (энергию гармонии,
красоты; взаимодействие глубинных/ду-ховных смыслов и эмоций и т. п.) начала. Включаясь в этнокультурную реальность, в мир межличностных связей, поэтический текст как уникальная функционально-эстетическая система воздействует на читателя, стимулируя в нем адекватные эмоции, нередко преобразуя существующую в его сознании картину мира. Таким образом, параллельно с языком дискурса власти, т.е. языком государственной идеологии, существует язык поэзии, обладающий громадной воздействующей силой для читателя, являющегося одновременно адресатом и дискурса власти. «Поэзия - высшая форма языка, наше ... генетическое отличие от зверей. Поэзия как язык противостоит языку государства», - писал И. Бродский (2000).
Осознавая себя управляющей системой, дискурс власти стремится контролировать этот параллельный мир, в первую очередь - тексты, в которых представлен концепт «Власть». В случае, когда семантическое пространство поэтического текста формирует поэтические смыслы, не соответствующие концептуальной политической картине мира, формируемой дискурсом власти, между дискурсами возникает когнитивный конфликт. Чтобы ослабить поэтическое воздействие на читателя, дискурс власти создает коммуникативные помехи. Основной коммуникативной стратегией дискурса власти в ситуации конфликта является речевая агрессия.
Дискурс власти по-разному влияет на каждое из звеньев линейной цепи поэтического коммуникативного акта. В модели коммуникативного акта могут быть представлены следующие помехи: изоляция (автор) —> трансформация (текст) —> нарушение (контакт) —> воздействие (адресат). Контролировать акт коммуникации дискурс власти начинает с текста, поэтому целесообразно представить коммуникативные помехи в следующей последовательности.
1. Изменение текста - тексты не доходят до адресата в том виде, в котором были созданы автором.
Для контроля над текстом создан специальный аппарат (система государственного надзора над печатью) - цензура. Функции цензуры определяются специальными текстами дискурса власти - уставами, распоряжениями, указами и т. д. Речевая
агрессия по отношению к художественному (поэтическому) дискурсу в этих текстах выражается лексикой запретительно-императивной семантики. Концептуальные зоны, которые дискурс власти определяет как подконтрольные цензуре, - «религия», «мораль» и, в первую очередь, «власть». Ср. Цензурный устав 1865 г.: «Запрещаются печатные произведения: 1) когда они клонятся к поколебанию учения православной церкви, 2) подрывают уважение к верховной самодержавной власти или к коренным государственным постановлениям, 3) оскорбляют добрые нравы и благопристойность или 4) честь какого-либо лица непристойными выражениями» (цит. по: [3]).
Цензурой строго отслеживаются все вербальные репрезентации концепта «Власть». В том случае, когда в поэтическом тексте возникают смыслы этого концепта, которые, по мнению цензора, можно истолковать как негативные, текст подвергается трансформации. Показательны примеры из творчества А.С.Пушкина, демонстрирующие особенности когнитивного конфликта дискурса власти и поэтического дискурса. В пушкинских поэтических текстах из описания власти цензура исключает действительные или мнимые указания:
- на конкретных представителей действующей власти (вместо Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа - Вознесся выше он главою непокорной Наполеонова столпа («Памятник»); не пропущены цензурой стихи И перед младшею столицей Померкла старая Москва, Как перед новою царицей Порфироносная вдова («Медный всадник»));
на несправедливость современного правления (вместо Что в мой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал - Что прелестью живой стихов я был полезен И милость к падшим призывал («Памятник»);
- на возможные пороки власти (не пропущены цензурой слова Царствуй лежа на боку («Сказка о золотом петушке»));
на возможность перенесения описания действий власти из вымышленного мира поэтического дискурса в реальную действительность (не пропущены цензурой слова Сказка ложь да в ней намек, добрым молодцам урок («Сказка о золотом петушке») ;
- на угрозу для власти (не пропущены цензурой слова, включающие следующий фрагмент: О горе! о безумный сон! Где вольность и закон ? Над нами Единый властвует топор. Мы свергнули царей. Убийцу с палачами Избрали мы в цари. О ужас! о позор! («Андрей Шенье»)).
2. Нарушение контакта. С помощью цензуры и книгоиздательского механизма, которые выступают своего рода идеологическим фильтром в процессе коммуникации, регулируется потребление единиц поэтического дискурса (поэтических текстов). В таком случае нарушается контакт - «физический канал и психологическая связь между адресантом и адресатом, обусловливающие возможность установить и поддерживать коммуникацию» [10]. Созданный текст может быть просто не представлен читателям как «вещественный фрагмент, занимающий определенную часть книжного пространства» [2. С. 414], т. е. как произведение. Получатели в таком случае лишены возможности познакомиться с текстом. «Лишение слова» также является одним из проявлений речевой агрессии со стороны дискурса власти, которая, как известно, является сублимацией агрессии физической. Так, из цензурных соображений при жизни Пушкина и многие годы после его смерти для читателя были недоступны произведения, в концептуальное пространство которых включался концепт «Власть» («Памятник», «Моя родословная», «Песни о Стеньке Разине», «Во глубине сибирских руд...» и т. д.). Контроль дискурса власти может распространяться не только на концептуальное, но и на денотативное пространство и эмотивный регистр поэтических текстов. Тексты А. Ахматовой в 1950-е годы не бы-и доступны читателю, т. к. ее творчество в целом было охарактеризовано как безыдейное, пессимистическое и упадническое. При этом, эксплицитно выразив свои прагматические намерения по отношению к произведениям, идущим вразрез с идеологическими концепциями государства (Советский строй не может терпеть воспитания молодежи в духе безразличия к советской политике, в духе наплевизма и безыдейности) , дискурс власти в императивной форме ориентирует непосредственных исполнителей на действия, нарушающие поэтический контакт: Обязать редакцию жур-
нала «Звезда», Правление Союза советских писателей и Управление пропаганды ЦК ВКП(б) ... обеспечить высокий идейный и художественный уровень журнала, прекратив доступ в журнал произведений Зощенко, Ахматовой и им подобных (Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» 1946 г.).
3. Воздействие на получателя. В качестве прямого механизма воздействия на получателя выступают другие дискурсы, в частности СМИ как вторичный дискурс власти. Информация, сформулированная в виде определенных посылок, субъективных, а иногда и откровенно ложных, содержится в средствах массовой коммуникации. Основная коммуникативная стратегия подобных текстов, действующих на сознание получателя, - открытая атональность (агрессия). Так, речевое поведение авторов статьи «Окололитературный трутень» («Вечерний Ленинград» за 29 ноября 1963 г.) по отношению к поэту И. Бродскому можно определить как активно-агрессивное. Характеризуя поэта, авторы открыто выражают свою оценку, используя лексику с ярко выраженной негативной окрашенностью, вплоть до инвективной: С чем же хотел прийти этот самоуверенный юнец в литературу? На его счету был десяток-другой стихотворений, переписанных в тоненькую школьную тетрадку, и все эти стихотворения свидетельствовали о том, что мировоззрение их автора явно ущербно. «Кладбище», «Умру, умру...» - по одним лишь этим названиям можно судить о своеобразном уклоне в творчестве Бродского. Он подражал поэтам, проповедовавшим пессимизм и неверие в человека, его стихи представляют смесь из декадентщины, модернизма и самой обыкновенной тарабарщины. Жалко выглядели убогие подража-тельские попытки Бродского. Впрочем, что-либо самостоятельное сотворить он не мог: силенок не хватало. Не хватало знаний, культуры. Да и какие могут быть знания у недоучки, у человека, не окончившего даже среднюю школу? Следует заметить, что некоторые слова в этом тексте, которые сегодня нами могут восприниматься как нейтральные, имеют ярко выраженную историко-культурную коннотацию [1. С. 173] - так, слова уклон, модернизм и декадент в описываемое время носили отрицательную окраску.
4. Изоляция автора. Следствием действий дискурса власти может являться физическое или психологическое воздействие на автора. Изгнание А. С. Грибоедова, ссылка A.C. Пушкина, ссылка М.Ю. Лермонтова, арест и смерть Н.С. Гумилева, арест, ссылка и смерть О.Э. Мандельштама, эмиграция И.А. Бунина и И.А. Бродского, самоубийство С.А. Есенина, В.В. Маяковского, М.И. Цветаевой, негласный запрет на имя A.A. Ахматовой и т. д. - все это прямые или косвенные последствия действий власти.
Таким образом, при возникновении когнитивного конфликта между дискурсами в рамках более «сильного» дискурса можно влиять на процесс коммуникации в рамках «подчиненного» дискурса, создавая различные помехи, которые нарушают акт коммуникации. Основной коммуникативной стратегией в рамках «сильного» дискурса в ситуации конфликта является речевая агрессия, которая может быть направлена на руководство процессом изменения текста, нарушение контакта, на восприятие текста читателем и, наконец, на самого создателя текста.
Литература
1. Алефиренко, Н.Ф. Спорные проблемы семантики / Н.Ф.Алефиренко. М., 2005.
2. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / Р.Барт. М., 1994.
3. Водовозов, В.В. Статья «Цензура» / В. В. Водовозов // Энцикл. словарь (Электронная версия) / Ф.Брокгауз, И.Ефрон. Спб., 1903-1905.
4. Фуко, М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности / М.Фуко // Работы разных лет. М., 1996.
5. Лассан, Э.Р. «Разум власти» в зеркале категории цели и препятствия [Электронный ресурс] / Э.Р. Лассан. Режим доступа: http:// ling.x-artstudio.de/st2.html.
6. Лосев, А.Ф. Теория художественного стиля / А.Ф. Лосев // Проблема художественного стиля. Киев, 1994.
7. Пушкин, A.C. Мысли о литературе / A.C. Пушкин. М., 1988.
8. Топоров, В.Н. Поэт / В.Н. Топоров // Мифы народов мира: энциклопедия. М., 1980. Т. 2.
9. Шейгал, Е.И. Семиотика политического дискурса: дис. ... д-ра филол. наук / Е.И.Шейгал. Волгоград, 2000.
10. Якобсон, Р. Лингвистика и поэтика / Р. Якобсон // Структурализм: «за» и «против». М., 1975.
