CC BY
87
Н. С. Бандурина
Страдающий Арлекин как фольклорный образ в поэзии В. Шершеневича
Рассмотрение связи архаичных и авангардистских эстетических систем в литературе авангарда и, в частности, выявление художественных принципов русского народного театра в поэтических текстах В. Г. Шершеневича, лидера авангардного течения начала XX века - имажинизма - цель данной статьи.
Как известно, одной из определяющих тенденций авангарда является интерес к народному творчеству. Обращение к героям народного театра в литературе наметилось задолго до авангардистов.
В
самобытной городской площадной культуре русский авангард, а именно имажинисты, увидел неисчерпанный творческий и эстетический потенциал», - отмечает в своей диссертации Н. Сарафанова. Имажинисты рассмотрели за далеко не совершенным искусством народного театра (примитивным сюжетом, грубыми шутками) первооснову словесного творчества. Нельзя не согласиться с наблюдением И. Яжембиньской, что «...публичные выступления
имажинистов, театрализация их действий заключалась в том, что члены группы почти без ограничений использовали комические жанры театра.Такое поведение отвечало театральной атмосфере 20-х годов, когда опыты Мейерхольда, Радлова вели к возрождению театра шарлатанов, клоунов, паяцев.». Подобно героям уличного представления, имажинисты брали на себя определенные амплуа, которые сохранялись за ними годами. Каждый из имажинистов выбирал для себя костюмированную маску, а общей для всех была маска клоуна, которой с древних времен пользовались все площадные паяцы. Можно утверждать, что выбранная маска определяла амплуа лирического героя, под прикрытием которой он может позволить себе говорить на запретные темы.
Интересной следует признать идею смеха и радости вопреки страданиям. Смех в имажинистском видении одновременно с радостью необузданной свободы трагичен, поскольку освобождение в смехе становится неполным - только на время праздника. Эту мысль подтверждает статья В. Шершеневича «О веселом искусстве» (1918): «Людям нового искусства ещё нужно создать своих зрителей, читателей, которые смогут с полуслова понимать ... намеки. Трагического в оглушительном, заразительном смехе гораздо больше, чем в заломленных руках».
206
Идея сокрытия слез маской смеха сформулирована В. Шерше-невичем ещё в 1910 г. в стихотворении «Маски»:
Маски повсюду, веселые маски Хитро глядят из прорезов глаза.
Где я? В старинной чарующей сказке?
Но отчего покатилась слеза?
Слезы личиной глухою закрою,
С хохотом маску надену свою!
Глупые маски! Стремитесь за мною,
Слушайте: пошлости гимн я пою.
Так, для В. Шершеневича литературно-бытовой маской является Арлекин. Вот что писал о В. Шершеневиче Р. Ивнев: «В 1912 году, когда мы встретились впервые, ты мне показался настоящим человеком, настоящим поэтом. Годами туман рассеялся, и я увидел, что ты не существуешь. Нет человека. Есть кровяная машина, чело-век-кукла...Твое мрачное веселье составляет сущность твоей натуры». В творчестве имажинистов находим восприятие смеха. Основной смысл образов в лирике имажинистов - высокая скорбь, отчаяние, скрывающиеся за грубыми площадными образами. Имажинисты в лице В. Шершеневича надевают на себя комическую маску Арлекина и играют трагедию эпохи и человеческой души. Стилизованные цитаты текстов народного театра можно встретить в лирике В. Шершеневича. Например, в стихотворении «Аграммати-ческая статика» включена песня шарманщика:
За окном ворчит шарманка Чрезвычайно весело:
- Ты ходила ли Людмила,
И куда ты убегла?
В решето коров доила,
Топором овцу стригла.
В этой песне зафиксирован традиционный сюжетный принцип лубочных картинок - нелепица, заключающаяся в неправильном использовании предметов повседневного быта.
Арлекин в поэзии В. Шершеневича является продолжателем разных балаганных персонажей от Петрушки, балагура, паяца до мима. Показательным является образ Арлекина в комедии «Похождения электрического Арлекина», который становится воплощением известной темы ожившей куклы. В начале комедии он сохраняет свойства кукольного персонажа. Так, на предложение поэта Тедди подписать договор кровью Арлекин отвечает: «У меня вместо крови морс». Однако такая ненастоящая кровь балаганных паяцев имеет
207
ту же силу, что и человеческая, договор вступает в силу. В конце комедии Арлекин окончательно занимает в жизни место Тедди, а тот, в свою очередь, становится игрушкой на полке.
Контекст русской культуры введен В. Шершеневичем и в текст через различные жанры фольклора: считалки, колыбельные. Например, в комедии «Похождения электрического Арлекина» встречаем считалку:
Беру карандаш и раздва
кружева
тричетыре
нарубили
пятьшесть
Арлекин есть.
Проблема подлинного и настоящего сопровождает мотив электричества. Электричество раскрывает проблему подлинного и кажущегося в произведениях В. Шершеневича. Электрический свет представляется неестественным, неприродным, ненастоящим. Арлекин тоже имеет «ненастоящее», кукольное происхождение. Однако именно при этом электрическом свете обнажается сущность людей и предметов. Именно Арлекин воплощает в себе сущности вещей и событий: «Здесь Арлекин и там Арлекин. А куда же историческую истину?» - восклицают в недоумении обыватели в «Похождениях...».
Игра электрическим светом выступает одновременно игрой персонажей и игрой слов:
- Поговорим! - (хлоп генерала по пузу, да как будто по барабану (Ах!) А уж на штанах красное, прекрасное электричество.
- Горите, господин президент!
- От стыда, граждане!.. .
Электричество - природное свойство самого Арлекина: «Ходит колесом динамомашины, Электрический-то», - характеризует его поэт Тедди в комедии. Арлекин представляет собой одно из тех чудес балаганного театра, ради которых публика приходила на представления.
Этот фольклорный герой В. Шершеневича совмещает в себе полярные культурные составляющие: он олицетворение смеха и в то же время воплощение всего трагического; Арлекин - архаический персонаж, живущий уже тысячи лет, и одновременно балаганная кукла.
В. Шершеневич романтизирует не только Арлекина в «Похождениях.». Другие балаганные герои его стихотворений также приобретают трагикомические черты. В стихотворении «Принцип кубизма» (1918) «маскарадная маска» поставлена рядом с «обру-
208
чальным кольцом равнодуший», любовь в «Принципе альбомного стиха» (1915) сравнивается с «песком на арене» - «для того, чтоб его топтать». «...Никто не знает меня», - говорит герой стихотворения «Квартет тем» (1919) В. Шершеневич и противопоставляет се-бя-атлета, выжимающего «перед толпою безликою» «стопудовую гирю» головы, себе-часикам «в жилетном кармане Москвы». За внешней силой, зрелищностью балаганных героев В. Шершеневич видел тайную, невидимую для публики жизнь и высокую душу. Нужно уметь увидеть за искусством циркача «невозможную тысячу мук»:
.Говорят, что когда-то заезжий фигляр,
Фокусник уличный, в церковь зайдя освещенную Захотел словами жарче угля Помолиться, упав пред Мадонною.
Но молитвам научен не был шутник,
Он знал только фокусы, знал только арийки,
И пред краюхой иконы поник И горячо стал кидать свои шарики.
И этим проворством приученных рук,
Которым смешил он в провинции девочек,
Рассказал невозможную тысячу мук,
Истерзавшую сердце неуча...
(«Последнее слово обвиняемого», 1918)
Свои стихи поэт сравнивает с молитвами фокусника, жонглирующего «шариком сердца».
Еще раз заметим, что В. Шершеневич на протяжении всего творчества обращается к народной культуре:
Мы последние в нашей касте И нам жить недолгий срок.
Мы коробейники счастья,
Кустари задушевных строк!
(«Эстрадная архитектоника», 1918)
«Коробейники», «кустари» - слова, подчеркивающие архаический, народный корень творчества в миропонимании поэта.
Народный театр оказывается продуктивным источником образности, сюжетного многообразия как для авангарда в целом, так и для поэтического творчества В. Шершеневича. Неслучайно образ страдающего Арлекина, клоуна, шута - лицо поэзии В. Шершеневи-ча. Арлекин в творчестве автора не просто реставрация народного героя, но персонаж, отображающий эпоху, он включен в исторический контекст.
209
