CC BY
67
УДК 81
СТИЛИЗАЦИЯ КАК АВТОРСКАЯ СТРАТЕГИЯ ХХ ВЕКА (НА ПРИМЕРЕ ТВОРЧЕСТВА Б.А. САДОВСКОГО)
PASTICHE AS THE AUTHOR'S STRATEGY OF THE TWENTIETH CENTURY (AS EXEMPLIFIED IN B.A. SADOVSKOY'S WORKS)
© 2017
Н.Н. Кислова N.N. Kislova
В статье указывается на многообразие стилизаций, созданных Б.А. Садовским на протяжении творчества, и высокий уровень мастерства их создателя (иногда стилизации принимались за подлинные документы той или иной эпохи). Автор статьи доказывает, что стилизация была неотъемлемой частью художественного метода писателя: стилизация исторических документов, частной переписки, жанровых форм, стилей поэтов, речевых жанров была необходима для выражения авторского восприятия исторических эпох, передачи их колорита. Сочетание стилизации текстов и создания зримых образов произведений изобразительного искусства создает эффект максимального погружения в воссоздаваемую в произведении эпоху. Творчество Б.А. Садовского как стилизатора вписывается в общую тенденцию жанрового развития литературы первой трети ХХ века («стилизаторская» литература); его творческая манера определяется как уникальная и невоспроизводимая.
Ключевые слова: Б.А. Садовской; стилизация; пассеизм; жанровые формы; авторская стратегия; смысловая двойственность.
The article presents the diversity of the pastiche works created by B.A. Sadovskoy (1881-1952) throughout his writing career and his talent for creating them (sometimes pastiche works were taken for original ones). The author of the paper proves that pastiche was an integral part of the writer's manner: it was observed in his historical documents, private correspondence, genre forms, pieces of poetry in different authors' manner, speech genres, etc. The writer found it necessary to interpret historical eras and their uniqueness his way. Combination of pastiche and pieces of visual arts provides the effect of maximum immersion into the era. The works of B.A. Sadovskoy, on the one hand, fits into the general trend of the first third of the twentieth century ("pastiche" literature), on the other hand, it is a unique and original manner of writing.
Keywords: B.A. Sadovskoy; pastiche; passeism; genre forms; the author's strategy; semantic duality.
Русская культура начала XX века характеризуется повышенным интересом к стилизации. Именно в это время Е.В. Аничков в статье «Традиция и стилизация» назвал стилизацию «молодой, прекрасной сестрой» «старушки» традиции [1, с. 60].
В самом общем виде стилизация - это воссоздание с определенными художническими задачами чужого стиля или его элементов через внешние, узнаваемые черты. При этом дистанция между собственным стилем и стилизуемым подчеркнуто акцентируется (в отличие от, например, стилевого иллюзионизма - мистификации); соответственно маркеры «чужого» могут быть несколько укрупнены (но не комически гиперболизированы, как, например, в пародии) [2].
На рубеже Х1Х-ХХ веков стилизация обретает особые, до этого не востребованные черты. Обновление стилизации шло не только по линии способа обращения с объектом, но и по линии расширения спектра этих объектов. Особую актуальность приобретает стилизация не индивидуально-авторских стилей, но стилей определенных эпох, как правило, давно минувших. Мысленно устремляясь в прошлое, художники, с одной стороны, воспринимали и воссоздавали эпоху именно с позиции стилизации, через характерные внешние атрибуты, с другой -стремились найти в отдаленных эпохах ответы на волнующие вопросы современности.
В 1910-е годы широко распространилась основанная на историческом материале «стилизаторская» литература, имевшая свои
истоки в недрах символизма и с каждым годом упрочивавшая позиции. Объектом пристального внимания писателей становились русский и европейский XVIII век, пушкинская пора.
Б.А. Садовской является ярким представителем пассеизма в литературе этого периода. Ему свойственно вольное обращение с формой при серьезном интересе к «содержанию» воскрешаемой эпохи. Повесть «Двуглавый орел», рассказы «Две главы из неизданных записок», «Под Павловым щитом», «Петербургская ворожея», романы «Карл Вебер», «Пшеница и плевелы» и др. произведения Б.А. Садовского представляют собой стилизации под документы прошлого. В них нередко ведется выдержанное в духе выбранной эпохи повествование от лица рассказчиков XVIII или XIX веков, среди персонажей присутствуют русские писатели и государственные деятели, излюбленным местом действия выбран Петербург пушкинской поры, кумиром среди монархов - Николай I.
В начале литературной деятельности Б.А. Садовскому особенно удавались рассказы, в которых имитировались дневники, письма, записки людей отошедших в прошлое эпох. В рассказе «Из бумаг князя Г.» из стилизованной переписки, альбомных стихов и записочек 30-х годов XIX века возникают образы Пушкина и Гоголя, к рассказу «Черты из жизни моей» имеется характерный подзаголовок: «Памятные записки гвардии капитана А.И. Лихутина, написанные им в городе Курмыше в 1807 г.», в более позднем «Дневнике генерала» воспроизводится эпоха народовольцев и Александра III, рассказ «Записки актера» воспринимается как написанный одним из героев А.Н. Островского.
Стилизации Б.А. Садовского вписывались в общую литературную тенденцию развития литературных жанров (роман-стилизация В.Я. Брюсова «Огненный ангел», рассказы М. Кузмина, С. Ауслендера и др.). При этом они отличались от стилизаций, например, М. Кузмина выбором объекта: как правило, стилизовались документы из
отечественной истории, причем сюжетные ходы, отдельные детали, даже имена персонажей заимствовались из публикаций в «Русской старине», «Русском архиве», «Историческом вестнике». Стилизации были выполнены очень тщательно, иногда просто блестяще. Сказывалось, вероятно, влияние отца, привившего сыну не только интерес к истории «вообще», но чуткость к языку архивного документа (А.Я. Садовской был председателем Нижегородской губернской архивной комиссии - одной из лучших губернских архивных комиссий России); зоркость и любовь к мелким и мельчайшим деталям, создающим в целом неповторимый колорит эпохи; точно выписанный исторический фон.
Рассказ Б.А. Садовского «Две главы из неизданных записок» (сборник «Узор чугунный») представляет собой имитацию отрывка из «воспоминаний» М.Н. Креницына. Рассказчик подробно описывает, как он проводил детство с Гриней Сабанеевым и Сашей Пушкиным, как дружил в Пажеском корпусе с Евгением Баратынским. «Неизданные записки» Б.А. Садовского были приняты норвежским историком литературы Гейром Хетсо в качестве одного из исторических источников для биографии Е.А. Баратынского. Г. Хетсо воспользовался публикацией в № 306 газеты «Речь» за 1910 год, считая, что «воспоминания» М.Н. Крени-цына, товарища Баратынского по Пажескому корпусу, существуют в действительности. На самом деле, как пишет С. Шуми-хин в статье «Мнимый Блок?», Б.А. Садовской воспользовался широко известными подлинными документами - письмом Баратынского Жуковскому 1823 года и публикацией Н. Максимова «Евгений Абрамович Баратынский по бумагам Пажеского е. и. в. корпуса» в томе 11 «Русской старины» за 1870 год, откуда заимствовал фактический материал для рассказа, а также сведения о личности «автора записок» - М.Н. Крени-цына. Характерно, что Б.А. Садовской из двух братьев Креницыных, одновременно с Баратынским находившихся в Пажеском
корпусе, выбрал не Александра - поэта, человека близкого к литературным кругам, а Михаила, не оставившего после себя никакого литературного или мемуарного наследия. Неудивительно, что в рассказе Б.А. Садовского «правильность рассказа Баратынского (история исключения из корпуса, описанная в письме к Жуковскому) почти полностью подтверждается воспоминаниями его товарища Михаила Креницына» [3, с. 740741]. С. Шумихин обращает внимание на то, что авторское посвящение А.М. Кожебат-кину, земляку Б.А. Садовского и известному книгоиздателю, в случае, если бы действительно публиковалась чужая рукопись, было бы неуместно [3]. Кроме того, рассказ (если исключить его стилизованное заглавие) не имеет ни в одной из газетных публикаций, ни в сборнике «Узор чугунный» указания на то, что это настоящий отрывок из неизданных записок, он подписан «Борис Садовской». В таком виде подлинные записки Креницына, если бы они существовали, вряд ли могли быть опубликованы, так как археографическая практика, сложившаяся в России к 1910 году, подобных вещей не допускала.
Интересно, что Г. Хетсо цитирует прозу Б.А. Садовского с «чрезвычайно ярким портретом бледного и одинокого Баратынского осенью 1814 года», не обращая внимания на некоторую утрированность стиля (в данном случае — романтического): «стройная фигура юноши ... в поношенном вицмундире», «лицо ... в волнистых, взбитых слегка кудрях», которое «с нежной томностью и благородством истинно-поэтическим соединяло ... какую-то затаенную лукавость» и «голос ... мягкий и уветливый», в котором «слышалась сердечная ласка» [4, с. 203]. Утрированность - свойство любой стилизации, но стилизации Б.А. Садовского почти всегда отличались безукоризненным чувством меры. Современники Б.А. Садовского, знакомые с его творческой манерой, не сомневались, что «Две главы из неизданных записок» - беллетристика, о чем свидетельствует, в частности, П.П. Филиппович в книге «Жизнь и творчество Е.А. Боратынского» [5].
Рассказ «Черты из моей жизни: Памятные записки гвардии капитана А.И. Лиху-тина, написанные им в городе Курмыше, в 1807 году», впервые напечатанный в № 12 журнала «Весы» за 1907 год, также рядом читателей был воспринят как подлинные записки. Б.А. Садовской вспоминал, какое впечатление произвел рассказ на знатока старины, издателя «Русского архива» П.И. Бартенева: «Долго не хотел он верить, что это сочинено:
- Какой подлог: в Англии вам бы за это руки не подали.
Насилу я убедил его. Старик захромал к шифоньерке, достал автограф Пушкина (вариант к «Русалке»), отрезал огромными ножницами последние два с половиной стиха и подарил мне:
- Вот вам за вашу прекрасную прозу» [6, с. 58].
«Записки актера» являются ярким примером стилизации, построенной на смене речевых субъектов: одна часть повествования представляет собой автобиографию героя с момента вступления его на актерский путь до начала успеха в «лучших столичных и провинциальных театрах» и работы на императорской сцене, другая часть - некролог. Согласно теории речевых жанров М.М. Бахтина, «Записки актера» -высказывание. Оно обладает четкими границами, которые определяются сменой речевых субъектов, то есть сменой говорящих, характеризуется завершенностью, связанной с предметно-смысловой исчерпанностью, речевым замыслом или речевой волей говорящего и типическими композиционно-жанровыми формами [7]. Выбор одного речевого жанра основан на замысле героя рассказать автобиографию (отсюда установка на устную речь, которую отличает в повести обилие разговорных конструкций, наличие просторечных выражений, сниженной лексики); выбор другого речевого жанра обусловлен установкой на письменную речь (некролог), и эта часть повести написана высоким стилем, торжественно. Перед читателем возникают два героя с различной судьбой. В первой части повести герой либо
безымянен, либо назван Сережей (Сереженькой), его поступки неоднозначны, актерская карьера складывается тяжело и часто неуспешно; во второй части - Сергей Николаевич Быстрицкий, С.Н. Быстрицкий, сын знаменитого трагика. Некролог рисует образ успешного, вначале непонятого, а затем признанного, высоко оцененного актера, заставляет по-новому увидеть образ героя в его собственных записках, создавая двойственное впечатление у читателя и о внутреннем мире героя, и о его актерской судьбе. В повести смена речевых субъектов сопровождается столкновением речевых дискурсов с ориентацией на устную и письменную речь. Соединение автобиографии и некролога, документального и вымышленного, исторической достоверности и смоделированной бытовой реальности определяет поэтику повести. Основным художественным приемом в ней становится антитеза, используемая на уровне заголовочного комплекса, сюжета, композиции, языка и стиля [8].
Среди художественного наследия Б.А. Садовского есть стилизации гоголевской фантастики («Ильин день»), путешествий в прошлое и будущее («Двойник»).
В романе «Пшеницы и плевелы» писатель мастерски воспроизводит самые разнообразные жанровые формы XIX века, не только литературные, но и публицистические и деловые, а также виртуозно вводит евангельские тексты (в виде стилизации). Указы, прошения, письма, челобитные, объявления, приказы - все эти жанровые стилизации необходимы Б.А. Садовскому для воссоздания исторического колорита эпохи. Не менее значимыми для него являются описи приданого, девичьи альбомы, библиотечная каталогизация, с помощью которых он создает у читателя представление о бытовом содержании времени, в которое жили А.С. Пушкин и М.Ю. Лермонтов.
Важной приметой стиля начала ХХ века, как пишет Г.Ю. Завгородняя, становится тенденция к стилизации в литературе несловесного искусства, прежде всего живо-
писи, музыки. В качестве примера исследователь приводит А. Белого, воссоздавшего в книге «Золото в лазури» (1904) через словесные описания картины К.А. Сомова и В.Э. Борисова-Мусатова, трилогию Д.С. Мережковского «Христос и Антихрист», в которой писатель разнообразными путями вводит в художественный текст описания скульптур, картин, мозаик, икон для передачи колорита эпохи через зрительный образ; произведения В.Я. Брюсова, А.М. Ремизова и других авторов [2]. Б.А. Садовской также использует стилизации несловесного искусства. Например, он создает зримый образ нескольких страниц из девичьего альбома Натуленьки Мартыновой: «На заглавной странице Николенькин французский мадригал с карандашной виньеткой. Акварель Владимира: белые развалины среди голубых утесов; желтая луна; всадник в бурнусе и тюрбане скачет по кремнистой тропе. Мишель старательно оттушевал степного ворона, поникшего над лирой; стихи к рисунку трудно разобрать» [4, с. 109]. Такой путь стилизации образа эпохи помогает автору не только подчеркнуть особенности дворянской культуры XIX века, но и передать атмосферу взаимоотношений героев, приоткрыть их внутренний мир. Так, Владимир Эгмонт, безответно влюбленный в Нату-леньку, ассоциирует себя с одиноким романтическим всадником, Мишель Лермонтов, мучающий героиню своей неопределенностью, - со степным вороном.
В романе «Охота» авторской стратегией становится фольклорная стилизация. Б.А. Садовской вводит фольклорное начало через сюжетные линии персонажей (история поручика Толубеева) и вставные новеллы о находчивости, преданности и уникальных способностях русского человека (чаще -солдата). В романе дворовыми людьми рассказаны три новеллы: о бильярдном поединке милорда Макинтоша и Перфишки Косого, о споре французского и русского императоров о верности солдата присяге, о хитром обмане солдатом старухи-бобылки. Фольклорная стихия помогает писателю погрузить читателя в эпоху, дать возможность
проникнуть в мироощущение человека XIX века (дворянина и простолюдина), живущего в ожидании переломных личных и исторических событий (по различным реалиям можно предположить, что действие романа происходит накануне Крымской войны).
Некоторые особенности творчества Б.А. Садовского имеют истоки в свойствах его характера. Так, не взяв себе псевдонима в буквальном смысле слова, он слегка стилизовал «под старину» свою настоящую фамилию «Садовский» и стал подписываться «Садовской». Часто в своих рассказах он называл эпизодических героев фамилиями своих друзей и знакомых (доктору Юнгеру в рассказе «Три встречи с Пушкиным» дана фамилия поэта В.А. Юнгера, фамилия ротмистра Алфераки из «Бурбона» намекает на ближайшего гимназического товарища Б.А. Садовского Николая Алфераки), привлекал фамилии своих родственников (Ли-хутин в «Чертах из жизни моей», сержант Богодуров в одноименном рассказе), то и дело в разном контексте упоминал родные места (Ардатовский уезд, село Лукояново). Все эти тонкости по достоинству мог оценить только узкий круг посвященных.
Если для ряда художников имитация стилей была лишь элементом поиска своей манеры письма и в литературном процессе со временем утрачивала свое значение, то для Б.А. Садовского этот метод стал основой новеллистического творчества. В стилизациях Б.А. Садовского есть особый художественный замысел. Эстетическая двусмысленность, все время ощущаемая в стилизованном повествовании, порождает «эффект несовпадения» и в конце концов оборачивается смысловой двойственностью, амбивалентностью восприятия. При этом авторская точка зрения надежно камуфлируется стилем, избранной манерой повествования.
Притягательность и плодотворность стилизации в начале ХХ века может быть объяснена ее художественными свойствами: облачение творческого замысла в канонические литературные формы прошедших эпох помогает писателю обозначить тайные и вечные смыслы в событиях современности, избежать грубой прямолинейности в обозначении проблем своего времени, выразить неприятие настоящего.
* * *
1. Аничков Е.В. Традиция и стилизация // «Театр»: Книга о новом театре. СПб. : Шиповник, 1908. С. 41-67.
2. Завгородняя Г.Ю. Стилизация в русской прозе XIX - начала XX века : автореф. дис. ... д-ра филол. наук. URL: http://cheloveknauka.com/stilizatsiya-v-russkoy-proze-xix-nachala-xx-veka#ixzz4fx1pYcSM (дата обращения 25.04.2017).
3. Шумихин С.В. Мнимый Блок? // Литературное наследство. 1987. Т. 92, № 4. С. 736-751.
4. Садовской Б.А. Лебединые клики. М. : Советский писатель, 1990. 480 с.
5. Филиппович П.П. Жизнь и творчество Е.А. Боратынского. Киев : Тип. ун-та св. Владимира, 1917. 220 с.
6. Зайцев А.Д. Петр Иванович Бартенев и журнал «Русский архивъ». М. : Московские учебники и Картолитография, 2001. 280 с.
7. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Собрание сочинений. В 7 т. Т. 5. Работы 1940-1960 гг. М. : Русские словари, 1996. С. 159-206.
8. Кислова Н.Н. Театр и театрализация повседневной жизни (на материале повести «Записки актера» Б.А. Садовского) // Филологические науки: Вопросы теории и практики. Тамбов : Грамота, 2015. № 7(49). В 2 ч. Ч. 2. С. 83-87.
