CC BY
39
УДК 811.161.1
ЯСТРЕБОВ-ПЕСТРИЦКИЙ Михаил Сергеевич, Государственный архив РФ, г. Москва, Россия
mvp-63@mali.ru
СТИЛЕВЫЕ ПРИЕМЫ И ТИПЫ ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЙ В РУССКОЙ ПОЭТИЧЕСКОЙ МЕТАФОРЕ
В метафорологии используется несколько подходов к исследованию метафор. Первый базируется на выявлении основных семантических групп (сфер, полей, кластеров). Отправным пунктом такого исследования могут стать, во-первых, предпочтения поэта по отношению к тем или иным метафорам, во-вторых - частотность их употребления. Второй основан на анализе самой метафоры: способ ее образования, использованные стилевые приемы, тип переосмысления (лексическая и семантическая характеристика тропов, близких по своей эстетической функции к метафоре), морфологическая составляющая. Анализируя таким образом язык автора, исследователь проникает в его художественный мир, что соответствует установкам, сформулированным еще Р.О. Якобсоном: «Ведению лингвистики подлежат все возможные проблемы отношения между речью и "универсумом речи"», - так Р.О. Якобсон говорит о «связи между словом и миром» [1, с. 220]. В художественном тексте соединение несоединимого ведет к вторичному семантическому образному согласованию слов как способу реализации важнейшей функции языка - эстетической. Как к одному из многочисленных стилевых приемов И. Сель-винский прибегает, например, к цитированию классики (прямому или искаженному). В контексте произведения роль данной метафоры - связь поэтического очерка с русской классикой, а также подчеркивание трагичности ситуации, когда ничто не незыблемо, когда опасность может появиться внезапно, когда неожиданно может потребоваться смелость и другие человеческие активные качества. Автор говорит о том, что предчувствие опасности заставляет мобилизоваться, не позволяет расслабиться. Идеей активности человека, необходимости его действий пронизан весь поэтический очерк.
Ключевые слова: семантическое поле, отождествление, концепт «красота», русская поэтическая лирика, универсальный образ, концептуальная номинация, спектр отте-ночных коннотаций.
DOI: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/1 -00-00
YASTREBOV-PESTRITSKY Mikhail S.,
Russian State Archive, Moscow, Russia
myp-63@mail.ru
STYLES AND TYPES OF RETHINKING IN RUSSIAN POETIC METAPHOR
In the science of metaphor is used a number of approaches to the study of metaphors. The first is based on identifying the major semantic groups (spheres, fields, clusters). The starting point of such a study can become, first, the preferences of the poet in relation to the different metaphors, and second - the frequency of their use. The second is based on the analysis of the metaphors: the method of education used the stylistic techniques, the type of rethinking (lexical and semantic description of tropes closely related to the aesthetic function to metaphor), morphological component. Thus analyzing the author's language, the researcher penetrates into the artistic world, which corresponds to the units represented by R.O. Jacobson: «Doing linguistics is required for all the possible problems the relationship between speech and "speech universe"», so R.O. Jakobson speaks about a "connection between the word and the world" [Jacobson: 1975, p. 220]. In fiction the connection of the "unconnectable" leads to secondary figurative semantic word matching as a way of realization of the crucial function of language - it's aesthetic function. As one of the many stylistic techniques I. Selvinsky uses, such as citation classics (straight or skewed). In the context of a work role of this metaphor - the relationship of the poetic essay with the Russian classics, as well as underlining the tragedy of the situation when nothing is firm, when the danger may appear suddenly, when suddenly you may require courage and other human qualities active. The author suggests that the feeling of danger forces to mobilize, does not allow relaxing. The idea of human activity, the necessity of his actions permeated the entire volume of the poetic essay.
Keywords: semantic field, identification, concept of "beauty", Russian poetic lyricism, universal image, conceptual nomination, spectrum of toning connotations.
Говоря о предпочтениях И. Сельвинского по отношению к тем или иным метафорам, их семантическим сферам, О.С. Прокофьева [2, с. 62-63] пишет о «Путешествии по Камчатке»: «Большое место занимает пейзаж. Он преобладает. ... Пейзаж, этнографическая зарисовка наряду с эстетической выполняют и функцию акцентирования социальных явлений». Далее диссертант сообщает [2, с. 121-122]: «Не единожды отмечалось пристрастие Сельвинского к теме зверя. Образ ... идет сквозь всю поэзию Сельвинского и критику на нее от лет мужания и до периода глубокой умудренности. В обращении поэта к анималистическим образам усматривали порой стремление отойти от социальных проблем или проявление биологизма».
Существуют работы, в которых рассматриваются отдельно метафоры той или иной семантической сферы, или даже узкотематически: например, синестетические метафоры [3; 4]. Например, семантического поля «время года» коснулось, очевидно, творчество любого поэта. Часто в стихотворениях русских поэтов идеализируются осень и зима. Как известно, отождествление красоты времени года с драгоценными металлами, в частности золотом и серебром, - один из основных мотивов русской поэтической лирики. Так, осень - это традиционно красота золота, откуда, собственно, и выражение «золотая осень». Изображая это время года, русские поэты склонны осмысливать его как золотую драгоценность или даже сокровищницу, как видно на примере стихотворения Б. Пастернака «Золотая осень», где используется отождествление с фантастическим чертогом, музеем, полным золотых экспонатов:
Осень, Сказочный чертог, Всем открытый для обзора, Просеки лесных дорог, Заглядевшихся в озера. Как на выставке картин: Залы, залы, залы, залы Вязов, ясеней, осин В позолоте небывалой.
Осень. Древний уголок Старых книг, одежд, оружья, Где сокровищ каталог Перелистывает стужа
(примеры К.В. Сборошенко) [5, с. 51].
Повторяется сходный мотив отождествления красоты осени и золота и в стихотворениях Анатолия Жигулина («Невыразимой сладкой тишью полны осенние луга»). Зима же, напротив, в русской поэзии чаще всего ассоциируется с серебром (А. Жигулин: «Качается мерзлый орешник»; Н. Заболоцкий: «Еще заря не встала над селом»).
Подобные примеры показывают, что в русской поэзии существует комплекс устойчивых метафорических отождествлений, могущих быть использованными в отношении практически любых объектов. Н.Д. Арутюнова убедительно назвала это явление «ключом к пониманию основ мышления и процессов создания не только национально специфического видения мира, но и его универсального образа» [6, с. 150].
Концепт «красота» - одна из глобальных концептуальных номинаций, вбирающая в себя целый спектр оттеночных коннотаций, ядерная составляющая которых - понятие красоты в различных проявлениях окружающей действительности.
Поэтический текст с его метафорическими средствами выражения понятия «красота» рассматривается нами как план выражения концепта, его переменная величина (определенные множества текстов могут выразить один и тот же концепт), а план содержания - собственно абстрактное понятие (красота), которое следует раскрыть в стихотворении.
К.В. Сборошенко работает со стихотворными текстами А. Жигулина, Д. Самойлова, Н. Заболоцкого, Б. Пастернака, обращая в них внимание на метафорические словосочетания, где идеализируемый объект (ИО) - женщина, затем время года (осень). «Данные примеры, - говорит К.В. Сборошенко, - отражают традиционную тематику: обожествление природы, женщины, времени года, одухотворение и очеловечивание красоты пейзажа и т.д.» [5, с. 59].
Сходные детали женского облика К.В. Сборошенко отыскал у Б. Пастернака в его стихотворении «Из суеверья». В нем челка женщины характеризуется как чудо, а ее губы - как фиалки [5, с. 61].
Аналогично другим классифицируется метафорическая модель (ММ) «время года»:
1) время года - это человек;
2) время года - это драгоценные металлы;
3) время года - это жизнь.
Причем К.В. Сборошенко особо отмечает вторую по частотности ММ - «время года - это драгоценность»: «Данная модель носит классический характер, - говорит исследователь, - ее особенность в том, что она встретилась только в стихотворениях русских поэтов» (в сравнении с итальянскими) [5, с. 68].
В художественном тексте, таким образом, соединение несоединимого ведет к вторичному семантическому образному согласованию слов как способу реализации важнейшей функции языка - эстетической.
Отметив, что одни и те же образные средства могут встречаться в разных стилях, Р.А. Будагов сформулировал положение об особой функции образных средств языка в различных типах речи следующим образом: «Дело не в том, насколько те или иные средства языка "неповторимы". Таких "неповторимых" стилистических ресурсов в языке нет или почти нет. Проблема, однако, заключается в том, каковы функции выразительных средств языка в том или ином языковом стиле» [7, с. 61].
Говоря о стилистике вторичных номинаций, Д.Н. Шмелёв указывает, что в словаре Д.Н. Ушакова [8; 9; 10; 11, тт. 1-4] удалось обнаружить лишь 0,003% слов и устойчивых словосочетаний, сопровождаемых пометами: (публицистич.), (журнальн.), (газетн.). Причем все эти
«газетизмы» в последующих толковых словарях либо приведены без помет (то есть расцениваются как (нейтр.)), либо вообще отсутствуют [12, с. 81], хотя в целом словарная регистрация единиц лексики постоянно сопровождается их стилистической характеристикой. Отметим, что, например, в «Словаре русского языка» С.И.Ожегова [13] по сравнению со словарем Д.Н.Ушакова количество экспрессивно-оценочных помет вообще значительно сокращено.
Как к одному из многочисленных стилевых приемов И. Сельвинский прибегает, например, к цитированию классики (прямому или искаженному):
Мне не к лицу быть старушкой в избушке,
Но как-то невольно вспомнился Пушкин:
«Есть упоение в бою
И бездны мрачной на краю...»
[14, с. 17].
Нет необходимости указывать на метафоричность самой цитаты, но в контексте поэмы она тем более выступает как метафора, то есть скрытое сравнение автором ситуации угрозы извержения вулкана на поселок с ситуацией боя и края мрачной бездны (а в литературном контексте - веселья на краю гибели, пира во время чумы). В контексте произведения роль данной метафоры - связь поэтического очерка с русской классикой, а также подчеркивание трагичности ситуации, когда ничто не незыблемо, когда опасность может появиться внезапно, когда неожиданно может потребоваться смелость и другие человеческие активные качества. Автор говорит о том, что предчувствие опасности заставляет мобилизоваться, не позволяет расслабиться. Идеей активности человека, необходимости его действий пронизан весь поэтический очерк.
Современник И.Л. Сельвинского Н.Н. Асеев писал: «В чем же неожиданность и новизна поэзии? В открытии новых смысловых реальных понятий». Н.Н. Асеев говорит о том, что соотношения эти воспринимаются в первый момент как неоправданные, непривычные в своей контрастности и «необжитости», приводя примеры таких неожиданных соотношений смысла, сначала кажущегося «неукладываемым» в обычные мерки восприятия: «Рабочий на суде, описывая в качестве свидетеля происходившую пьяную драку, ответил судье: "Когда я прибежал, они уже табуретки листают!" Вот это непривычное соединение слов сразу создало картину полной потери представления о действительности у дерущихся. Если они тяжелые табуретки листали, как рука страницы или как ветер взметает листья, то ясно стало и судье, и публике, что драка была вызвана опьянением ее участников. Эта неожиданность выразительности слов, заменяющая собой всякий длинный способ описания событий, и есть поэзия» [15, с. 45-46]. Проникновение в художественную речь элементов просторечия, диалектизмов, архаизмов, возможность мотивированного введения в художественное произведение контекстных (предназначенных только для данного случая) неологизмов делают эту разновидность языка совершенно особенной в речевом отношении.
В разговорной речи часто появляются новообразования, возникающие как в результате аффиксальной, так и в результате семантической деривации. И те, и другие, как показывает их фиксация в записях устной речи, имеют главным образом ситуативный характер, то есть выступают как контекстно обусловленные окказионализмы. Разговорная речь является основным источником метонимических переносов наименований, охватывающих целые группы семантически однородных слов (вместилище ^ его содержимое; учреждение ^ его сотрудники и т.п.): кипятить самовар; чайник вскипел (не говорим уже об оборотах типа чайник убежал).
Если сравнения типа «... как А»: «вода - как лекарство» [14, с. 8], - где субстантивная единица не распространена, безоговорочно относятся к предметным, - то некоторые из атрибутивных конструкций, оставаясь по сути своей предметными, принимают на себя черты ситуативных сравнений в силу отношений вторичной предикации, выраженных ими: «из бешеной пены бурунный забор» (там же).
Кстати, к предпоследнему примеру следует дать пояснения. Дело в том, что семантически ненаправленное необразное сравнение на уровне синтаксической структуры допускает перестановку агента и референта: предложения Бобик злее Тузика и Тузик свирепее Бобика -в равной степени отмеченные. Но в образном сравнении такая перестановка при гетеросе-мантичности членов такого сравнения зачастую влечет за собой существенные изменения стилистических и смысловых характеристик выражения. Так и в нашем примере, если выражение вода - как лекарство (но обязательно взятое вне контекста!) трансформировать в выражение лекарство - как вода, то первое из двух названных может быть воспринято как отклонение от обычного способа конструирования сравнения, так как наиболее привычным является сопоставление какой-либо жидкости (чай, молоко, лекарство и проч.) с водой (и даже:
деньги как вода!), а не наоборот. (Идиома вода как парное молоко имеет уже иную, «температурную» семантику.) Итак, семантическая направленность такого сравнения, какое мы видим в тексте Сельвинского, противоположна традиционной модели. Сравнения, обладающие обратной семантической направленностью, мы будем называть инверсионными. В них ясно прослеживается сущность, состоящая в том, что измеряемое преподносится как мера. В плане содержания можно говорить о двух видах нереальности: субъективной нереальности, то есть нереальности, относящейся к данной, конкретной ситуации, однако не противоречащей природе вещей, и объективной нереальности, то есть такой вымышленной ситуации, которая основана на неестественных, фантастических отношениях. Таким образом, различение объективной и субъективной нереальности является стилистически релевантным фактом.
Рассмотрим, чем отличается метафористика Сельвинского от метафористики других поэтов, в чем авторская индивидуальность Сельвинского. В статье А.А. Брагиной «Метафоры подлинные, метафоры ложные» [16, с. 8] приводится, например, такое сопоставление двух «меховых» метафор разных поэтов. У Леонида Мартынова:
...Можно иногда и натолкнуться
На презренного охотнорядца.
Может быть, он вылез из театра.
Пыжится бобра его ондатра.
Автор статьи видит в охотнорядце символ стремления к сытому благополучию. Далее А.А. Брагина приводит цитату из Сельвинского:
.Заметил, как, снег шевеля,
Купаются соболи в соснах,
Одетые в соболя!
Два значения существительного соболи/соболя в данном фрагменте (животное и меховое изделие) вызывают совсем иной образ при сопоставлении. Игра флексий имеет здесь, таким образом, решающее значение. Образность у И. Сельвинского обладает здесь и динамическим характером (шевеля, купаются).
В связи с динамическим аспектом метафоры рассмотрим такие понятия, как метафо-ризация, деметафоризация, реметафоризация. В тексте статические ОСЯ (образные средства языка) часто претерпевают определенные изменения, развитие, переосмысление, «обусловленные мотивированностью образа и внутренним содержанием всего текста» [17, с. 19]. Такие изменения оказываются возможными в результате подмены компонентов образа, сознательной или основанной на ложном понимании. С учетом оппозиции образность/автология могут быть выделены три типа переосмысления:
1) автология ^ образность (метафоризация).
Ср. у Сельвинского:
Камчатка действительно существует -
Лиловый гранитный факт [14, с. 7].
2) образность ^ автология (деметафоризация).
Ср. у Сельвинского:
Лес есть. Тяга есть.
Масса рабочих рук [14, с. 21].
Метафора практически стерта, поэтому мы эту бывшую метафору (масса) снова относим к автологии.
3) образность ^ образность (реметафоризация).
Ср. у Сельвинского:
В глазах каруселью прошла пантомима,
Лучшие марки летели в брак [14, с. 11].
Безусловно, первая строка данного фрагмента тоже насквозь метафорична, но мы ее даем в данном случае лишь ради контекста. Во второй строке мы наблюдаем образность, переходящую в новую образность. Словом марки поэт обозначает свои стихи, как весьма каче-
ственное изделие (по аналогии с марками фирменных товаров); но тут же «отсылает» их в брак как не подходящие в описываемой ситуации.
Безусловно правы лингвисты, которые указывают на невозможность однозначного разграничения стилистически отмеченных элементов языка в соответствии с выделяемыми на основе тех или иных признаков стилями языка, равно как и на отсутствие отчетливых границ между этими стилями. В случае неадекватности последних содержанию такой неверный выбор стиля автором может стать причиной полного непонимания. В одном фельетоне сообщалось о том, как написавший в газету письмо в стихах получил из редакции ответ, в котором давалась оценка именно стихам. Автор повторно написал в газету и, поблагодарив редакцию за разбор стихов, посетовал на то, что она не обратила внимания на содержание письма: в нем была (в стихотворной форме) просьба повлиять на ЖЭК, чтобы отремонтировали крышу над его квартирой (пример Д.Н. Шмелёва) [12, с. 19].
Нередко И. Сельвинский использует и такой стилевой прием, как использование фразеологизмов (в их общеупотребительной форме или окказионально измененных, инверсированных), фразеологических переосмыслений.
Развивая на русском материале теорию фразеологии в функционально-семантическом аспекте, С.Г. Гаврин выдвинул несколько функций фразеологизмов [18, с. 38]:
1) экспрессивно-образная функция: хвататься за соломинку; гордиев узел;
2) эмоционально-экспрессивная функция: идите к чёрту! будьте вы прокляты!
3) функция лаконизации речи: не говори гоп (пока не перепрыгнешь); кто старое помянет, тому глаз вон (а кто забудет - тому два!); век живи - век учись (и дураком помрешь!). Фразеологизм память девичья имеет в фольклоре и вовсе неприличное продолжение.
Вообще, три последних примера путем усечения меняют, как видим, свой смысл на противоположный. Пословицы и поговорки, в особенности краткие, даже не в усеченном виде выполняют функции лаконизации речи, вплоть до того, что могут быть в несколько раз короче подразумеваемой дефиниции.
Отметим оксюморонные фразеологизмы, а также содержащие абсурдное противоречие, которое заключается в объединении признаков из разных областей, что делает понятия абсурдными: как корове седло; козе баян; сапоги всмятку. Фразеологическое переосмысление - полное или частичное преобразование значения прототипов фразеологизма (или фра-зеосемантического варианта), основанное на семантическом сдвиге.
Итак, важнейшими типами переосмысления являются ситуативные сравнения (в том числе инверсионные), полный спектр метафорического отождествления (в его широком смысле: метафоризация - деметафоризация - реметафоризация), фразеологизмы (в их общеупотребительной форме или окказионально измененные, инверсированные), многочисленные оттеночные коннотации, созданию которых может способствовать морфологическая и семантическая деривация, вторичное семантическое согласование, оксюморонные и абсурдистские обороты, метонимический перенос, эвфемистические выражения, цитирование классики (прямое - в несвойственном контексте или искаженное); а также просторечия, диалектизмы, архаизмы, новообразования из разговорной речи, контекстные неологизмы, контекстно обусловленные окказионализмы, смысловые и идиоматические хиазмы (стяжения, усечения), примененные в каждом конкретном случае как стилевой прием.
Все перечисленные типы переосмысления и их инструментарий, несомненно, способствуют зарождению новой образности в русской поэтической метафоре.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». Сб. статей / Под ред. Е.Я. Басина и М.Я. Полякова. - М.: Прогресс, 1975. - С. 218-227.
2. Прокофьева О.С. Идеи и образы лирики Сельвинского. Дис. ... канд. филол. наук. Киргизск. ГУ им. 50-летия СССР. - Фрунзе, 1984. - 205 с.
3. Степанян Т.Р. Синестетические метафоры русского языка: прилагательные чувственного восприятия. Дис. ... канд. филол. наук. Ин-т русского языка. - М., 1987. - 185 с.
4. Майданова Т.В. Синестетические метафоры в художественной речи ХХ века. Дис. ... канд. филол. наук. МПГУ им. В.И. Ленина. - М., 1992. - 194 с.
5. Сборошенко К.В. Метафорическая репрезентация концептосферы «красота» в современной поэзии. Дис. ... канд. филол. наук. - Челябинск, 2009. - 236 с.
6. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) // Лингвистика и поэтика. - М.: Высшая школа, 1979. - С. 147-173.
7. Будагов Р.А. О языковых стилях. // ВЯ. - 1954. - № 3. - С. 60-68.
8. Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова, 89 287 слов, в 4 тт., - М.-Л.: Советская энциклопедия; ОГИЗ, т. 1, 1935, - 1562 стб.
9. Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова ... т.2, 1938, - 1040 стб.
10. Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова ... т.3, 1939, - 1486 стб.
11. Толковый словарь русского языка под ред. Д.Н. Ушакова ... т.4, 1940, - 1502 стб.
12. Шмелёв Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях. - М.: Наука, 1977. - 168 с.
13. Ожегов С. И. Словарь русского языка. 12-е изд. - М., 1978. - 784 с.
14. Сельвинский И.Л. Путешествие по Камчатке. Поэтический очерк // Сельвинский И.Л. Собр. соч. в 6 т. Том 4-й - М.: Худож. лит., 1973. - С. 5-22.
15. Асеев Н.Н. Зачем и кому нужна поэзия? - М., 1961. - 216 с.
16. Брагина А.А. Метафоры подлинные, метафоры ложные // Литературная газета. - № 44 от 29.10.1969. - С. 8.
17. Шакирова Ф.С. Сочетаемость прилагательных как основа метафоры. Дис. ... канд. филол. наук. - М., 1974. -251 с.
18. Гаврин С.Г. Фразеология современного русского языка. - Пермь, 1974. - 384 с.
REFERENCES
1. Iakobson R.O. Lingvistika i poetika. Strukturalizm: "za" i "protiv". [Linguistics and poetics. Structuralism: "pro" and "contra"]. A collection of articles. Educated by E.Ia. Basin and M.Ia. Pol'akov. Moskva. Progress. 1975. p. 218-227 (in Russ.).
2. Prokofeva O.S. Idei i obrazy liriki Sel'vinskogo. [Ideas and images of Selvinsky's lyrics.]. Dissertation of candidate of philological Sciences. Specialty: 10.01.02 - Soviet literature. Kirgizskii GU im. 50-letiia SSSR, Frunze. 1984. 205 p. (in Russ.).
3. Stepanian T.R. Sinesteticheskiie metafory russkogo iazyka: prilagatel'nyie chuvstvennogo vospriiatiia. [Sinaesthetic metaphors of Russian language: sensory perception adjectives]. Dissertation of candidate of philological Sciences. Russian Language Institute. Moskva. 1987. 185 p. (in Russ.).
4. Maidanova T.V. Sinesteticheskiie metafory v khudozhestvennoi rechi XX veka. [Sinaesthetic metaphors in artistic speech of 20th century]. Dissertation of candidate of philological Sciences. MPGU im. V.I. Lenina. Moskva. 1992. 194 p. (in Russ.).
5. Sboroshenko K.V. Metaforicheskaia reprezentatsiia kontseptosfery "krasota" v sovremennoi poezii. [Metaphoric representation of concept sphere "beauty" in modern poetry]. Dissertation of candidate of philological Sciences. Chel'abinsk. 2009. 236 p. (in Russ.).
6. Arut'unova N.D. lazykovaia metafora. Sintaksis i leksika. Lingvistika i poetika. [The language metaphor. Syntax and vocabulary. Linguistics and poetics]. Moskva, Nauka (The Science), 1979. - 384 p. (in Russ.).
7. Budagov R.A. O iazykovykh stil'akh. [About language styles]. Voprosy lazykoznaniia (Linguistic questions). 1954. № 3. р. 60-68 (in Russ.).
8. Tolkovyi slovar' russkogo iazyka. [The Explanatory Dictionary of the Russian Language] in 4 vols. ed. by D.N. Ush-akov. Moskva, Leningrad; Sovetskaia entsiklopediia; OGIZ. 1935, Vol. 1. 1562 columns (in Russ).
9. Tolkovyi slovar' russkogo iazyka [The Explanatory Dictionary of the Russian Language] in 4 vols. ed. by D.N. Ush-akov. Moskva, Leningrad; Sovetskaia entsiklopediia; OGIZ. 1938, Vol. 2. 1040 columns (in Russ).
10. Tolkovyi slovar' russkogo iazyka. [The Explanatory Dictionary of the Russian Language] in 4 vols. ed. by D.N. Ush-akov. Moskva, Leningrad; Sovetskaia entsiklopediia; OGIZ. 1939, Vol. 3. 1486 columns (in Russ).
11. Tolkovyi slovar' russkogo iazyka. [The Explanatory Dictionary of the Russian Language]. in 4 vols. ed. by D.N. Ushakov. Moskva, Leningrad; Sovetskaia entsiklopediia; OGIZ. 1940, Vol. 4. 1502 columns (in Russ).
12. Shmel'ov D.N. Russkii iazyk v ego funktsional'nykh raznovidnost'akh. [Russian language in its functional varieties]. Moskva, Nauka (The Science), 1977. - 168 p. (in Russ.).
13. Ozhegov S.I. Slovar' russkogo iazyka . [Russian language dictionary], 12 izd., Moskva, 1978, 784 p. (in Russ).
14. Selvinskiy I. L. A Journey across Kamchatka. [Puteshestvie po Kamchatke. Poeticheskii ocherk//Selvinskiy I. L. So-branie sochinenii] (Collected works) in 6 vols, vol 4, Moskva, Khudozhestvennaia literature (Publishing house "Fiction"), 1973. - p. 5 - 22 (in Russ).
15. Aseev N.N. Zachem i komu nuzhna poeziia? . [Why and who needs poetry?]. Moskva. 1961. 216 p. (in Russ).
16. Bragina A.A. Metafory podlinnyie, metafory lozhnyie. [Metaphors true, metaphors false]. Literaturnaia gazeta (Literary newspaper). № 44, 29.10. 1969, p.8 (in Russ).
17. Shakirova F.S. Sochetaiemost' prilagat'el'nykh kak osnova metafory. [The combinability of adjectivts as the basis of metaphors]. Dissertation of candidate of philological Sciences. Moskva. 1974. 251 p. (in Russ).
18. Gavrin S.G. Frazeologiia sovremennogo russkogo iazyka. [Phraseology of modern Russian language]. Perm'. 1974. 384 p. (in Russ).
Информация об авторе
Ястребов-Пестрицкий Михаил Сергеевич, ведущий специалист, Научная библиотека, Государственный архив РФ, г. Москва, Россия mvp-63@mali.ru
Information about the author
Mikhail S. Yastrebov-Pestritsky, Leading Specialist, Scientific Library, Russian State Archive, Moscow, Russia myp-63@mail.ru
Получена:08.05.2016
Для цитирования статьи: Ястребов-Пестрицкий М.С. Стилевые приемы и типы переосмыслений в русской поэтической метафоре. Краснодар: Историческая и социально-образовательная мысль. 2016. Том 8. № 4. Часть 1. с. 00-00.
с1о1: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/2-00-00.
Received: 08.05.2016
For article citation: Yastrebov-Pestritsky M.S. Stilevye priemy i tipy pereosmysleniy v russkoy poeticheskoy metafore. [Styles and types of rethinking in Russian poetic metaphor]. Krasnodar: Istoricheskaya i sotsial'no-obrazovatel'naya mysl'= Historical and Social Educational Ideas. 2016. Vol. 8. no. 4. Part. 1. Pp. 00-00. doi: 10.17748/2075-9908-2015-7-6/2-00-00. (in Russian)
