CC BY
816
Д.В. Лесик,
помощник прокурора Калачеевского района Воронежской области
СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ИНСТИТУТА ПОДДЕРЖАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО ОБВИНЕНИЯ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ
FORMATION AND DEVELOPMENT INSTITUTION OF PROSECUTION IN RUSSIAN CRIMINAL PROCEDURE CODE
В статье исследуется процесс развития обвинительной функции прокуратуры России, соотношение надзорной функции прокуратуры с ее обвинительной функцией в уголовном судопроизводстве.
The article reveals the process of development of the accusatory function in the Russian public prosecution, the correlation of supervisory junction of procuracy with its accusatory function in the criminal procedure.
Обращение к истории становления и развития уголовно-процессуального института поддержания государственного обвинения представляется необходимым, поскольку выявление проблем правового регулирования деятельности стороны обвинения в судебном разбирательстве, поиск путей совершенствования действующего
законодательства возможны лишь при условии теоретического осмысления положительного и отрицательного опыта его применения в исторической р етр о спектив е.
Возникновение прокуратуры как самостоятельного государственного органа традиционно связывается с учреждением Петром I 12 января 1722 г. должности генерал -прокурора. В соответ -ствии с его указом «Об установлении должности прокурора в надворных судах и пределах компетенции надворных судов в делах по доносам фискальных и прочих людей» прокуроры были обязаны следить за исполнением законов во всех присутственных местах, включая суды. Отметим, что реализация функции уголовного преследования на них фактически не возлагалась. В рассматриваемый исторический период уголовный процесс носил ярко выраженный разыскной характер, что не предполагало участия стороны обвинения в судебном заседании со сколько-нибудь выраженной самостоятельной функцией поддержания государственного обвинения.
Вместе с тем уголовное преследование в досудебном производстве уже на этом этапе постепенно становится прерогативой долж -ностных лиц органов прокуратуры. Так, в соответствии с Уложением 1767 г. на прокуроров возлагалась обязанность «государственного преследования преступлений», установления тесной связи с судом и осуществления «попечительского» отношения к частным лицам, нуждающимся в государственной защите. В 1775 г. был принят еще один важнейший
документ, расширивший полномочия прокуроров и стряпчих при реализации функции уголовного преследования в процессе производ -ства следствия и укрепивший основы их взаимодействия с судебной властью —
«Учреждение для управления губернией».
Согласно данному нормативному акту на прокуроров возлагались следующие обязанности : 1) осуществлять обвинительную
деятельность по уголовным делам, в которых «не было истца» (ч. 3 ст. 405); 2) давать заключения во всех случаях возникновения у суда сомнений о точном смысле подлежащего применению
закона (ч. 6 ст. 405); 3) ходатайствовать перед судом об аресте обвиняемого (ч. 5 ст. 406). Однако называть указанные полномочия
самостоятельной уголовно-процессуальной функцией, на наш взгляд, преждевременно.
Таким образом, вплоть до реформы 1864 года уголовный процесс носил разыскной характер, при котором функции обвинения и разрешения дела совмещались и возлагались на суд, а следовательно, уголовного преследования в форме поддержания государственного обвинения прокурором еще не существовало. Функции последнего проявлялись в реализации надзорных полномочий и уголовном преследовании по государственным преступлениям в досудебном производстве.
Коренные преобразования во всей системе уголовной юстиции, включая и органы прокуратуры, традиционно связываются с
принятием Устава уголовного судопроизводства 1864 года (далее — Устав) [1]. Устав закрепил несколько базовых для состязательного
уголовного процесса принципов: презумпцию невиновности («Никто не может быть наказан за преступления или проступки, подлежащие ведомству судебных мест, не быв присужден к наказанию приговором надлежащего суда,
вошедшим в законную силу» — ст .1);
осуществление правосудия только судом
(«Власть судебная, т .е. рассмотрение уголовных дел и постановление приговоров, принадлежит судам без всякого участия властей административных» — ст. 5); разделение
уголовно -процессуальных функций. Функция обвинения, заключающаяся в обнаружении преступлений и преследовании виновных, отделялась от функции осуществления правосудия и возлагалась на прокуроров (ст. 4). Устав существенно расширял права обвиняемого, основным из которых признавал право на защиту (ст. 61). Значительные изменения претерпело и доказательственное право. Устав обозначил принципиально новый подход к оценке доказательств: «Правила о силе судебных
доказательств должны служить только руководством при определении вины или невиновности подсудимых по внутреннему убеждению судей, основанному на совокупности обстоятельств, обнаруженных при производстве следствия и суда» (ст. 8). Указанные базовые принципы судопроизводства предполагали, что сторона обвинения (прокурор, частный обвинитель) и сторона защиты (подсудимый и его защитник) пользуются в судебном заседании равными правами: представлять доказательства, заявлять отводы свидетелям, задавать вопросы в ходе судебного следствия, ходатайствовать о производстве следственно-судебных действий; опровергать доводы противной стороны (ст. 630). Таким образом, совершенно отчетливо законодатель формирует процессуальную фигуру государственного обвинителя, который обязан осуществлять уголовное преследование и поддерживать обвинение в суде при наличии к тому достаточных оснований. Если же прокурор в ходе судебного следствия найдет «оправдания подсудимого уважительными, ему вменяется, не поддерживая обвинительного акта, опровергнутого судебным следствием, заявить о том суду по совести» (ст. 740).
Вместе с тем в деятельности прокуроров в уголовном судопроизводстве в рассматриваемый период отчетливо проявлялась надзорная функция. Осуществляя руководство предварительным расследованием, формулируя обвинение
посредством составления и утверждения обвинительного акта, поддерживая его в судебном разбирательстве, прокурор сохранял полномочия по судебному надзору: давал заключения в
кассационной инстанции по существу дела (ст. 920 Устава); при рассмотрении дела в первой инстанции давал заключения по всем возникающим в ходе судебного заседания вопросам, в том числе о подсудности, отводах, подлежащем применению законе (ст. 169 Устава); присутствовал при рассмотрении вопросов управления судебной деятельностью, сообщая председателю о замеченных упущениях в деятельности суда (ст. 141 Устава).
Подобный подход законодателя к определению процессуального статуса прокурора вызывал обоснованную критику в среде ученых -процессуалистов. Наиболее примечательна с этой точки зрения позиция И.Я. Фой-ницкого, который писал, что задача прокурорской власти состоит в том, чтобы «обеспечить государственные интересы уголовного преследования перед судом. Природа этой власти требовала ближайшего подчинения ей ... полицейской деятельности, как по розыску преступных обстоятельств, так и по преследо-ванию виновных» [2].
Таким образом, процессуальное положение прокурора по Уставу 1864 года носило двойственный характер. С одной стороны, он реализовывал функцию уголовного преследо -вания в досудебном производстве и под -держания государственного обвинения в су -дебных стадиях уголовного процесса, с другой
— осуществлял надзор за процессуальной деятельностью не только органов предва -рительного расследования, но и суда. Мы полагаем, что первый этап становления и развития института поддержания государст-венного обвинения связан с введением состяза -тельной формы уголовного судопроизводства и может быть обозначен временными рамками с 1864 по 1917 год.
Революционные изменения государствен -ного и общественного строя 1917 года не могли не оказать влияния на правовую систему российского государства. Началось реформирование судебной системы, вызванное «чрезвы -чайными обстоятельствами». Стихийно возни -кавшие судебные органы были достаточно многообразными: революционные суды, народ -ные суды, мировые суды, суды народной совести, административные суды. Деятельность указанных органов была основана более на «революционном правосознании», «револю -
ционной совести», нежели на нормах права. Первым нормативным актом, внесшим отно-сительный порядок в хаотичную систему отправления правосудия, стал Декрет Совета Народных Комиссаров РСФСР о суде № 1 [3. — С. 18]. Он упразднил все судебные органы, созданные после принятия Устава уголовного судопроизводства 1864 года, прокуратуру, адво -катуру и институт судебных следователей. От -правление правосудия осуществлялось колле -гиально (судья и два народных заседателя), обвинителями и защитниками могли выступать все непорочные граждане обоего пола, имеющие гражданские права. Принцип участия любого гражданина в роли обвинителя был закреплен и в инструкции «О революционном трибунале», принятой 19 декабря 1917 года, которая предусматривала создание при трибунале коллегии правозаступников, из
состава которой мог быть приглашен обвинитель для каждого дела.
Дальнейшее развитие судебное право получило с принятием в 1918 году Декретов о суде № 2 и № 3 [3. — С. 21—23], обозначивших принципы нового революционного уголовного процесса, полностью исключившие его состязательный характер: расширение судебного правотворчества; социальные и политические мотивы при принятии решений по уголовным делам; сближение судебной и административной властей. Декреты СНК от 4 мая 1918 года «О революционных трибуналах» и 20 мая 1918 года «О революционном трибунале» учреждали коллегии обвинителей из трех лиц, избираемых местными советами во главе с Центральной коллегией обвинителей, избираемой ВЦИК. На них возлагались обязанности наблюдать за рассмотрением дел в трибуналах, участвовать в предании обвиняемого суду, формулировать обвинение и поддерживать его в судебном заседании.
В соответствии с положением «О народном суде РСФСР» от 21 октября 1920 года обвинение в народных судах от имени государства стали поддерживать обвинители, состоявшие при отделах юстиции, назначаемые и отзываемые местными исполнительными комитетами. При этом инструкция Наркомюста от 23 ноября 1920 года «Об организации обвинения и защиты в суде» определяла, что в качестве обвинителей могут выступать любые лица, способные к выступлению в публичных собраниях. Такая правовая неопределенность продолжалась вплоть до восстановления в 1922 году органов прокуратуры и принятия в 1923 году первого УПК РСФСР.
Таким образом, в период становления советского уголовно-процессуального права с 1917 по 1923 годы, когда дореволюционные принципы осуществления судопроизводства были отвергнуты по идеологическим соображениям, а новая власть ещё не выработала единой стратегии развития правоохранительных органов в целом и прокуратуры в частности, государство и общество были крайне по -литизированы, трудно говорить о последователь -ной научной концепции реализации института поддержания государственного обвинения.
Советский период становления и развития российского уголовно-процессуального права традиционно обозначается временным промежутком с 1923 по 1991 год и связывается с последовательным принятием УПК РСФСР 1923 и 1960 годов. Однако мы полагаем, что с точки зрения развития института поддержания государственного обвинения, а соответственно, трансформации функций прокурора в уголовном судопроизводстве он неоднороден.
В соответствии с Положением о прокурорском надзоре в РСФСР, утвержденном постановлением ВЦИК 28 мая 1922 года прокуратура была создана как орган по надзору
за точным и единообразным соблюдением законности, и эта функция прямо увязывалась с поддержанием государственного обвинения в суде. Вместе с тем УПК РСФСР 1923 года частично воспроизводил положения Устава 1864 года, декларируя смешанный тип уголовного процесса с сохранением состязательных начал стадии судебного разбирательства. Уголовное преследование законодатель ассоциировал с возбуждением уголовного дела, закрепляя, что «уголовное преследование не может быть возбуждено, а возбужденное не может быть продолжаемо и подлежит прекращению во всякой стадии процесса при отсутствии к тому оснований» (ст. 4 УПК РСФСР), а
соответствующая обязанность возлагается на органы прокуратуры (ст. 94 УПК РСФСР). В обязанности прокурора входило возбуждение уголовного преследования перед судебными и следственными органами по всякому совершившемуся и подлежащему наказанию преступлению (ст. 9), направление дела в суд и поддержание обвинения (ст. 8), осуществление надзора за органами дознания и следствия (ч. 2 ст. 107, ст. 118). В дальнейшем уголовное
преследование полностью трансформировалось в дознание, проводимое органами прокуратуры, поскольку постановлениями ВЦИК и СНК РСФСР от 3 сентября 1928 г., ЦИК и СНК СССР от 30 января 1929 г. следственный аппарат передавался в подчинение прокуратуры.
При регламентации судебного разбирательства законодатель вновь оперирует термином «сторона», относя при этом прокурора к стороне обвинения и не наделяя его преимущественными полномочиями в сравнении со стороной защиты. При решении всех возникающих в ходе судебного разбирательства вопросов суд был обязан выслушать мнение сторон, которые имели право допрашивать свидетелей, заявлять ходатайства, выступать в прениях. В то же время в ведомственных нормативных актах (Положение о прокуратуре СССР, утвержденное постановлением ЦИК и СНК СССР от 17 декабря 1933 года, Положение о прокурорском надзоре в СССР от 24 мая 1955 года) все более отчетливо на первый план выходила функция прокурорского надзора, в том числе и за деятельностью суда. Так, в частности, прокурорам предписывалось в тех случаях, когда они усматривают допущенное судом нарушение закона, вносить представление о его устранении с занесением данного действия суда в протокол судебного заседания. Двойственное положение прокурора по УПК РСФСР 1923 года было достаточно точно охарактеризовано М.А. Чельцовым, который указывал, что на стадии предварительного расследования и в суде прокурор выполняет функцию обвинения, но при этом не перестает быть представителем органа охраны законности. В связи с этим он не только должен отказаться от обвинения, прекратить
уголовное преследование, если «собранные и выдвинутые обвиняемым доказательства
опровергают обвинение, но и следить за тем, чтобы в ходе судебного разбирательства не было допущено ни с чьей стороны нарушения закона и чтобы были соблюдены охраняемые законом права всех участников процесса» [4].
Таким образом, в период действия УПК РСФСР 1923 года прокурор в уголовном судопроизводстве реализовывал две параллельные функции: уголовное преследование, в том числе и в форме поддержания государственного обвинения в суде, и прокурорского надзора, что, на наш взгляд, позволяет выделить исторический отрезок с 1923 по 1960 год в качестве самостоятельного этапа развития института поддержания государственного обвинения.
Постепенное сращивание функций уголовного преследования и прокурорского надзора завершилось принятием УПК РСФСР 1960 года. Г осударственные органы наделялись широкими властными полномочиями, что ставило их в положение активных субъектов уголовного процесса, принимающих решения о возбуждении, движении и окончании производства по уголовному делу. При этом УПК РСФСР 1960 г. возвратил уголовно-процессуальное право к разыскному типу, возложив на все органы уголовной юстиции, включая суд, одинаковые функции — полно, всесторонне и объективно исследовать все обстоятельства дела, выявлять как уличающие обвиняемого, так и оправдывающие его обстоятельства (ст. 20). Суд наделялся правом возвращать дело для производства дополнительного расследования при отсутствии оснований для постановления обвинительного приговора, возбуждать уголовное дело по новому обвинению и в отношении новых лиц (ст. ст. 255, 256). Участие прокурора в судебном заседании уже не являлось обязательным. Процессуальное руководство расследованием и поддержание государственного обвинения рассматривались как формы осуществления функции надзора за законностью. Из лексикона законодателя исчез термин «уголовное преследование», что предполагало отсутствие самостоятельной функции с соответствующим содержанием.
Начавшиеся в 80-е годы прошлого века перестроечные процессы, затронувшие все стороны жизни государства и общества, привели к пересмотру основ деятельности прокуратуры. Проект Конституции РФ перед вынесением его на всенародное обсуждение относил к компетенции данного государственного органа лишь уголовное преследование, поддержание обвинения в суде, предъявление исков в защиту государства и — по их просьбе — граждан [5]. Однако идеи ограничения полномочий прокуратуры только сферой уголовного судопроизводства были отвергнуты и принятая Конституция РФ вообще не определяла ее функций. В то же время на уровне отраслевого законодательства роль прокурора в
уголовном процессе реформировалась с принятием Концепции судебной реформы 24 октября 1994 г., признавшей уголовное преследование его доминирующей функцией, от которой в любом случае должны освобождаться судебные органы [6]. Аналогичное положение содержалось и в ст. 27 Закона «О прокуратуре РФ» [7]. Таким образом, разграничение уголовно-процессуальных функций как основа состязательного уголовного процесса было признано на законодательном уровне, что послужило толчком к дальнейшему реформированию уголовно-процессуального права в русле усиления состязательных начал, обеспечивающих защиту прав и интересов участников уголовного судопроизводства. Окончательный переход к состязательной форме уголовного судопроизводства ознаменовался принятием в 2001 году нового УПК РФ.
Полагаем, что третий этап развития института поддержания государственного обвинения (с 1960 по 2001 год) характеризуется постепенным переходом от разыскной формы уголовного судопроизводства, при которой функции поддержания государственного обвинения и прокурорского надзора фактически сливаются в единое направление деятельности прокурора, к состязательной, построенной на началах процессуального равенства сторон.
Именно такой подход характеризует современный исторический отрезок развития уголовно-процессуального законодательства (с 2001 года по настоящее время). Уголовное судопроизводство, как гласит ст. 15 УПК РФ, построено на началах состязательности сторон, что с точки зрения функциональной роли прокурора предполагает следующее: 1) госу-
дарственный обвинитель, в качестве которого выступает должностное лицо органа прокуратуры (п. 6 ст. 5), реализует в судебном разбирательстве функцию уголовного преследования в форме поддержания государственного обвинения, и его участие по всем уголовным делам публичного и частнопубличного обвинения является обязательным (ч. 2 ст. 246); 2) надзор прокурора в досудебном производстве не рассматривается в качестве основной уголовно-процессуальной функции, поскольку таковыми являются только обвинение, защита и разрешение уголовного дела (ч. 2 ст. 15), а является субсидиарным направлением его деятельности, обеспечивающим эффективное поддержание обвинения в судебных стадиях производства по уголовному делу и способст-вующим реализации назначения уголовного судопроизводства, закрепленного в ст. 6 в части защиты прав и законных интересов лиц, вовлеченных в орбиту уголовного судо -производства; 3) невозможность осуществления надзорной деятельности прокуратуры за органами судебной власти, которые независимы от всех иных участников судопроизводства при реализации функции осуществления правосудия.
ЛИТЕРАТУРА
1. Российское законодательство Х-ХХ веков / под ред. О.И. Чистякова. Т. 8. — М., 1984. — С. 340—364.
2. Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Т .1. — СПб., 1996. — С. 539.
3. Хрестоматия по истории отечественного государства и права (послеоктябрьский период) / сост. Ю .П. Титов, О.И. Чистяков. — М., 1994.
— С. 18.
4. Чельцов М.А. Советский уголовный процесс. — М., 1951. — С. 95—96.
5. Яровник К.Ю. Надзорная функция прокуратуры: история и проблемы развития // Государство и право. — 1999. — № 11. — С. 71.
6. Ведомости Верховного Совета РСФСР. — 1991. — № 44. — Ст. 1453.
7. О прокуратуре Российской Федерации: Федеральный закон от 17.01. 1992 г. № 2202-1 // Российская газета. — 1992. —18 февр.
