CC BY
49
СРЕДНЕСРОЧНЫЕ ПРИОРИТЕТЫ США В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: ОСНОВЫ, СТИМУЛЫ, КОРРЕКТИВЫ
Феруз БАФОЕВ
кандидат политических наук, доцент кафедры истории Узбекистана Бухарского инженерно-технологического института (Бухара, Узбекистан)
АННОТАЦИЯ
Современная ситуация в мире и события на евразийском материке (украинский кризис, афганская проблема, антироссийские санкции, изменившиеся цены на энергоносители, «карикатурные скандалы», лозаннский процесс по иранскому ядерному досье и др.) вносят заметные коррективы в политику США в отношении республик Центральной Азии (ЦА). Это касается в первую очередь выработки концептуальных подходов к определению позиций других игроков в регионе и учету стра-новой специфики, приводит к тектоническим сдвигам в сознании центрально-азиатских элит и угасанию прозапад-
ных настроений, а также серьезно влияет на общественное мнение населения республик ЦА.
В статье рассматриваются реализация внешней политики США, исходящей из декларируемых ими фундаментальных ценностей, особенности процессов «продвижения демократии» на современном этапе и новые риски (реальные и потенциальные) региональной безопасности. Даются также прогнозы дальнейших действий в ЦА таких игроков, как КНР, Россия, Турция и Иран, причем варианты развития грядущих событий в регионе анализируются в увязке с возможной реакцией на них США. При
рассмотрении взаимоотношений Вашингтона с Астаной, Ташкентом, Аш-
хабадом, Душанбе и Бишкеком используются синергетические методы.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА:
V
США, Центральная Азия, Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, Россия, Иран, Афганистан, внешняя политика, международные отношения, синергетика.
Введение
О заметном изменении подходов США к региону ЦА свидетельствуют не только завершение миссии «Несокрушимая свобода» и принятие Вашингтоном новой Стратегии национальной безопасности, но и пересмотр американской администрацией некоторых фундаментальных ценностей собственной внешней политики. Об этом говорят реакция Белого дома на присутствие в данном регионе других игроков: России, КНР, стран ЕС, Турции, Ирана, Индии, Пакистана, стран Ближнего Востока и др.1, а также заявления Вашингтона по поводу последних событий во внутриполитической жизни республик ЦА и Афганистана.
Вполне естественно, что официальная политика США в Центральной Азии вынужденно ориентируется на меняющиеся интересы американского бизнеса, крупных транснациональных компаний и собственного военно-промышленного комплекса. В связи с этим первостепенной задачей становится обеспечение всеобъемлющего экономического роста в регионе, создающего спрос на американские товары и услуги.
Политика Вашингтона отражает как эволюцию ситуации в самой Америке, так и текущие политико-экономические процессы в странах, где эта политика реализуется.
В любом случае в Вашингтоне исходят из неоспоримых, декларируемых в основных официальных документах истин: ЦА есть элемент взаимосвязанного мира с наличием здесь определенных национальных интересов США; Америка должна быть сильным и устойчивым лидером и в этой части света, что позволит обеспечить соответствующий региональный порядок. Поэтому следует инициативно продвигать американские интересы и ценности, вплоть до применения военной силы в одностороннем порядке.
К сугубо «инструментальным» субъективным факторам можно отнести прежде всего деятельность Государственного департамента США, Бюро по вопросам Южной и Центральной Азии, Конгресса, Совета национальной безопасности, Министерства обороны и других институциональных структур внешнеполитического воздействия, а также СМИ, чиновников президентской администрации, дипломатов (Энтони Блинкен, Ниша Бисуол, Ричард Хоу-гланд), специальных «уполномоченных» по Ирану и Ближнему Востоку и др.
1 Предысторию вопроса см.: Абдулло Р. Страны Центральной Азии и США: эволюция взаимоотношений // Центральная Азия и Кавказ, 2005, № 6 (42). С. 47—57; Братерский М., Суздальцев А. Центральная Азия: регион экономической конкуренции России, КНР, США и ЕС // Центральная Азия и Кавказ, 2009, № 3 (63). С. 94—105; Саид-мурадов А., Пусева Е. Концепция Большой Центральной Азии во внешней политике США в Центрально-Азиатском регионе // Центральная Азия и Кавказ, 2010, Т. 13, Выпуск 3. С. 118—125; Лаумулин М. Центральноазиатская политика США при президентстве Б. Обамы // Центральная Азия и Кавказ, 2010, Т. 13, Выпуск 4. С. 47—62; Карякин В. Политика США на Ближнем и Среднем Востоке: новые подходы и застарелые проблемы // Центральная Азия и Кавказ, 2010, Т. 13, Выпуск 4. С. 90—99; Юлдашева Г. Стратегия США в Центральной Азии: проблемы и достижения // Центральная Азия и Кавказ, 2011, Т. 14, Выпуск 2. С. 167—177; Лаумулин М. Стратегия и политика США в Центральной Азии // Центральная Азия и Кавказ, 2007, № 4 (52). С. 51—63.
В формирование новых трендов американской стратегии и тактики вносят свой вклад ученые, специалисты и многочисленные представители университетских, аналитических и других кругов американского экспертного сообщества (например, Фред Старр, Пол Вулфовиц и Марта Олкотт).
На наш взгляд, в этом плане особо следует выделить возглавляемый небезызвестным Уильямом Бернсом Фонд Карнеги за международный мир, имеющий отделения в Пекине и Москве, Совет по международным отношениям и выпускаемый им авторитетный журнал «Форин афферс», Брукингский институт, руководимый Строубом Тэлботтом, и Школу перспективных международных исследований (ШПМИ) при университете Джонса Хопкинса в Вашингтоне.
На среднесрочные перспективы присутствия США в Центральной Азии, помимо всего прочего, повлияло и влияет проведение в странах региона выборов (президентских в Узбекистане и Казахстане и парламентских в Узбекистане, Кыргызстане и Таджикистане) и конституционных реформ (в Узбекистане и Туркменистане), учитывающих многие требования современных международных отношений, а также действия нового главы Афганистана.
Реализация декларируемых ценностей
Начиная с 1991 года США позиционировали себя в регионе как величайшую силу мира, прогресса и человеческого достоинства, когда-либо существовавшую в истории человечества, а американское лидерство преподносилось в качестве глобальной силы добра. При этом официальные лица Белого дома приводили цитату из Священного Корана: «Кто сделал добра на вес пылинки, увидит результаты».
Рассуждая о приоритетах политики Вашингтона в ЦА более конкретно, ведущие американские специалисты по региону часто вспоминают речь С. Тэлботта, произнесенную им в июле 1997 года в ШПМИ (в его бытность заместителем госсекретаря США); в ней он описал свое видение расширяющихся в ЦА «свободных обществ, живущих в мире с собой и между собой»2. В этих словах выражена своего рода идеологема, составляющая основу политики США в регионе.
С. Тэлботт предупреждал, что регион может стать ареной постоянного соперничества великих держав, рассадником терроризма и очагом религиозного и политического экстремизма. Уже тогда опытный американский политик занимал позицию, характеризовавшуюся сочетанием терпимости в отношении активности в ЦА Турции с беспокойством по поводу «проекции» иранского влияния.
С. Тэлботт полагал, что американское «присутствие и влияние в регионе может само по себе быть силой для правильной интеграции». По его мнению, успех политики США должен был также зависеть «от усилий неправительственных организаций и бизнеса»3.
Многие предсказания С. Тэлботта оказались пророческими, однако, на наш взгляд, он был не совсем прав относительно степени турецкого влияния, а также перспектив социального партнерства набиравших вес «второго» и «третьего» секторов в ЦА.
Сегодня, в преддверии окончательного вывода натовских войск из Афганистана, регион продолжает интересовать США с точки зрения его возможной стабилизирующей роли во вре-
2 Об этом подробнее см.: Shaw J. Washington Diplomacy: Profiles of People of World Influence. New York: Algora Publishing, 2002. P. 238.
3 Talbott Details U.S. Approach to Caucasus, Central Asia (Administration seeks more funds for region), 21 July 1997 // The Embassy of the United States of America to Israel [http://www.usembassy-israel.org.il/publish/press/state/archive/1997/ july/sd20722.htm].
мя переходного процесса в этой стране, дальнейшего продвижения и развития американского бизнеса, экспорта новейших технологий, поставок энергоресурсов бурно развивающимся экономикам Юго-Восточной Азии и борьбы с наркотрафиком, терроризмом и экстремизмом4. При этом в Вашингтоне предупреждают, что не считают складывающиеся в регионе отношения своей монополией или игрой с нулевой суммой.
США признают, что в настоящее время в вопросах демократии «движение вперед приостановлено»; в то же время они заявляют о своем «присутствии» и «взаимодействии с правительствами и гражданским обществом стран».
Вполне понятно, что ни о каком отказе Вашингтона от традиционной риторики о защите прав человека, усилении влияния в ЦА институтов гражданского общества и расширении религиозных свобод речь не идет. Более того, вашингтонская администрация достаточно часто выражает озабоченность ситуацией с правами человека на всем пространстве от Каспия до границ с Китаем.
Как известно, проблемы, постоянно вызывающие озабоченность американцев, связаны с расползанием терроризма, условиями содержания в тюрьмах и состоянием пенитенциарной системы в целом. В последнее время, особенно в свете террористических актов в Европе, а также войн в Сирии, Ираке и Йемене, США выражают беспокойство происходящими в тюрьмах республик ЦА радикализацией и воспроизводством преступности, что, как известно, сопровождается множеством смежных проблем. К ним можно отнести качество отправления правосудия, проведение реформ судебно-правовой и уголовно-исполнительной систем, совершенствование механизмов проведения амнистии, реабилитации и ресоциализации осужденных, обеспечение занятости и т.д.
Намерения Вашингтона строить более открытое общество, «чтобы люди могли найти конструктивный выход из своих проблем» и «не были вынуждены находить для себя деструктивные выходы» особых изменений не претерпели. Тем не менее США будут вынуждены пересмотреть свое отношение к обитателям тюрем как потенциальным участникам незаконных вооруженных формирований.
Отношение к действиям других игроков
США, при всей своей геополитической мощи, не могут оставаться равнодушными к активизации в регионе других игроков, которых можно разделить (учитывая обозначенную американцами организационно-геополитическую обособленность Южной и Центральной Азии) на «внешних» (КНР, Россия, Турция, Иран и др.) и «внутренних» (Индия и Пакистан).
За годы антиталибской операции в Афганистане усилилась зависимость рассматриваемого региона от масштабных экономических связей с КНР. Достаточно отметить, что по объему торговли с пятью республиками Центральной Азии КНР уже перегнала Россию5 (даже несмотря на возросшую активность последней). Как подчеркивают СМИ, в Вашингтоне по этому поводу испытывают «смешанные» чувства и проявляют все более обостренное внимание к вопросам, связанным с принципами китайского инвестирования и его явно отличающимися от западных экономически-правовыми стандартами, отношением к местной (некитайской) рабочей силе, качеством проектов и т.п.
4 Cm.: The United States and Central Asia: An Enduring Vision for Partnership and Connectivity in the 21st Century, 31 March 2015 // Brookings Institution [www.brookings.edu].
5 Cm.: Mankoff J. The United States and Central Asia after 2014. A Report of the CSIS Russia and Eurasia Program. January 2013. Washington, D.C.: Center for Strategic and International Studies, 2013.
Что касается возглавляемой Китаем ШОС, то она продолжает оставаться рыхлой структурой с низким уровнем сплоченности, а ее эффективность оставляет желать лучшего.
Много вопросов у Вашингтона вызывает решение о создании Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ) и более десятка других, меньших по влиянию финансовых структур6. Называя инвестиции ключевых стран указанного банка (в частности, КНР) «очень полезными для стран региона», США тем не менее публично выражают озабоченность его внутренними правилами, методами принятия управленческих решений, ролью Совета директоров, стандартами в области прав трудящихся, защиты окружающей среды, охраны интеллектуальной собственности и т.д. Подобные опасения США основываются на опыте их участия в создании и поддержке стандартов действующих десятки лет крупнейших международных финансовых институтов.
Однако, учитывая осторожность Пекина в отношении пропагандистских акций, возникновение у Вашингтона «перманентной озабоченности» в связи с созданием АБИИ можно считать маловероятным.
Другой сценарий предполагает наращивание США ресурсов, а также либерализацию принципов и векторов деятельности прозападных финансовых институтов. Допустимы и какие-либо формы кооперации указанных институтов с АБИИ (вплоть до участия в данной структуре ключевых союзников США), создание новых азиатских банковских «клонов», взаимодействие кредиторов и т.д.
Трудно не согласиться с одним из авторов, что республики ЦА не доверяют КНР в сфере пограничной безопасности, а экономические отношения с этой державой рассматривают как неравноправные. Кроме того, многие среди центральноазиатской интеллигенции считают, что руководство КНР неправильно подходит к оценке уйгурской проблемы и уже в скором времени это может вызвать нестабильность на восточных рубежах региона ЦА7.
Отметим, что между странами-соседями в ЦА усилилось соперничество за партнерство с КНР и борьба за контроль над торговыми и транзитными маршрутами в Китай и из Китая.
Сознавая особую уязвимость своих западных границ, обусловленную их большой протяженностью, слабостью укреплений, непредсказуемостью действий других держав, сомнительной лояльностью коренного мусульманского населения и т.п., Пекин делает ставку на поддержание стабильности за пределами страны.
Китай нуждается в таких странах-соседях, где правят мирные, прогнозируемые, светские режимы. Однако в настоящее время страны ЦА рассматриваются политикоформирующими кругами КНР как рассадники исламских радикалов. Пекин недоволен и тем, что они выражают сочувствие сепаратистским силам в Синьцзяне и считает их уязвимыми для манипуляций со стороны других великих держав.
Если следовать логике наиболее консервативной части вашингтонского истеблишмента, то для противодействия Пекину и реализации национальных интересов США в рассматриваемом регионе необходимо предоставить США асимметричные экономические преимущества, подписать новые соглашения о торговых преференциях (исключающие получение их Китаем), предотвратить приобретение Китаем передовых военных технологий, нарастить потенциал союзников США на периферии Китая, повысить боеспособность американских Вооруженных сил в ЦА8 и т.д.
По мнению известных аналитиков, в настоящее время присутствие КНР в ЦА не является угрозой для американских интересов. Тем не менее расширение влияния Пекина в Цен-
6 Cm.: Talley I. U.S. Looks to Work with China-Led Infrastructure Fund // The Wall Street Journal, 22 March 2015.
7 Cm.: Nathan A. The Chinese Question in Central Asia: Domestic Order, Social Change, and the Chinese Factor // Foreign Affairs, 2014, Vol. 92, No. 6.
8 Cm.: Blackwill R., Tellis A. Revising U.S. Grand Strategy Toward China / Council on Foreign Relations Special Report. No. 72, March 2015. Washington, New York, 2015; Blackwill R.D., Tellis A.J. A New U.S. Grand Strategy towards China, 13 April 2015 [www.nationalinterest.org].
тральной и Южной Азии может иметь для этих интересов серьезные последствия. При этом следует иметь в виду, что «за рубежом Вашингтон сталкивается с широким спектром сложных проблем безопасности, а внутри страны — с жесткими финансовыми ограничениями на военные расходы»9.
Особенно беспокоит США ревниво-подозрительное отношение Пекина к различным стратегическим конструкциям в рамках взаимодействия по линии «Вашингтон — Дели». Известно, что в новой Стратегии национальной безопасности США декларируется сближение этой стратегии с провозглашенной Индией политикой «Действовать в восточном направлении» («Act East» policy) и продолжение перебалансировки в сторону Азиатско-Тихоокеанского региона»10. Одним из векторов Стратегии было также объявлено продолжение сотрудничества с Индией и Пакистаном в деле укрепления стратегической стабильности, борьбы с терроризмом и содействия региональной экономической интеграции в Южной и Центральной Азии. На наш взгляд, это говорит об относительно терпимом отношении США к действиям Индии в регионе.
Что касается России, то последние события на ее западных рубежах вашингтонская администрация считает угрозой фундаментальным принципам нерушимости границ и территориальной целостности, неотъемлемому прав граждан самостоятельно принимать решения о будущем собственной страны и т.п. Как заявил в этой связи один из высокопоставленных американских чиновников, все страны должны иметь возможность делать собственный выбор и решать, с кем они хотят объединяться и какие основные решения они хотят принимать относительно своего будущего11.
Учитывая глубокие исторические и экономические связи России со странами региона, Вашингтон тем не менее призывает центральноазиатские столицы принять самостоятельные решения о дальнейшем экономическом развитии, сохранении политической самостоятельности и углублении интеграции в глобальные рынки12.
Используя в качестве рупоров различные официальные и полуофициальные СМИ, США заявляют, например, о чрезмерной политизации ЕврАзЭС. Тем не менее, судя по всему, Вашингтон привлекает страны ЦА к поддержке минских договоренностей об урегулировании ситуации на востоке Украины, а также пытается втянуть их и в другие политические процессы.
Говоря о перспективах влияния в ЦА Турции, пытающейся оттеснить других игроков, следует отметить, что волнения, которые происходят в этой стране, могут, на наш взгляд, ограничить это влияние поддержкой протурецкого лобби в государствах ЦА и вовлечением их граждан в пантюркистские структуры. В данном контексте стоит вспомнить, как премьер-министр Турции Т. Озал во времена распада СССР откровенно говорил о «турецкой мечте» — объединении всех тюрок.
Внешне реакция столиц центральноазиатских республик на успех переговоров в Лозанне и противодействие ядерным программам Ирана пока не выходит за рамки декларативной, но очень осторожной поддержки «полной ликвидации оружия массового уничтожения», «всемерного обеспечения режима нераспространения» и др. Как представляется, это подтверждает существование традиционного недоверия стран ЦА к политике официального Тегерана, их активное стремление противостоять угрозе, чреватой катастрофическими последствиями во-
9 Scobell A., Ratner E., Beckley M. China's Strategy Toward South and Central Asia. An Empty Fortress. Santa Monica, Calif: RAND Corporation, 2014. P. 79.
10 National Security Strategy. February 2015 [www.whitehouse.gov].
11 Cm.: State's Blinken on a Vision for Central Asia. Remarks by Antony J. Blinken, Deputy Secretary of State. Washington, D.C.: Brookings Institute, 31 March 2015 // U.S. Department of State [www.state.gov].
12 Cm.: The New Silk Road Post-2014: Challenges and Opportunities. Assistant Secretary Nisha Desai Biswal. Washington, D.C.: Bureau of South and Central Asian Affairs; The Woodrow Wilson Center // U.S. Department of State [www. state.gov].
оруженной конфронтации на своих границах, и фактическое содействие усилиям «шестерки», особенно США.
Напомним, что поддерживавшиеся Соединенным Штатами надежды только что обретших независимость центральноазиатских республик на превращение Ирана в их потенциальные ворота в Европу и морской путь в Азию в целом не оправдались. Во многом это было связано с остракизмом, которому подвергся Иран, и с западной кампанией по его демонизации и маргинализации.
Ныне позиции республик ЦА, даже без учета промежуточных итогов лозаннского процесса, не совсем однозначны и ограничиваются, на наш взгляд, рамками своеобразного треугольника, сторонами которого являются: не заинтересованный в укреплении американских позиций Иран; страны, настроенные на снятие с него экономических санкций (за исключением, пожалуй, прикаспийских); и Соединенные Штаты, которые, по замыслу здешних лидеров, должны продолжать противодействовать расползанию религиозного экстремизма, пропагандируемого террористической организацией ИГИЛ (Исламское государство Ирака и Леванта).
При этом сами США продолжают рассматривать инициированный ими ранее вариант развития событий, при котором Иран становится «шлюзом для Европы и воротами в Индию».
Учет страновой специфики
Рассматривая вопрос о международных отношениях в ЦА, высокопоставленные американские чиновники прибегают к сравнениям с византийской дипломатией и политикой. Они считают, что европейская колониальная политика берет свое начало с эпохи Возрождения, Реформации и Просвещения, а русско-советская напрямую идет от Византийской империи13.
С точки зрения руководства США, Центральная Азия — это один из наименее экономически интегрированных регионов в мире, совокупность государств с конфликтующими национальными интересами и не совпадающими моделями развития, которые в целом мало разделяют американские ценности. Признавая, что в странах ЦА многое (в частности, реализация общепринятых международных стандартов) зависит исключительно от политической воли их руководства, США все же считают необходимым сотрудничать с ними во имя достижения своих стратегических интересов.
Казахстан, экономика которого почти всецело зависит от нефтяного фактора, в условиях резкого падения цен на энергоносители, девальвации валюты, понижения оценок рейтинговых агентств и т.п. может стать удобной лазейкой для Китая, стремящегося еще больше расширить свое влияние в регионе ЦА. С другой стороны, подобная ситуация позволит ускорить диверсификацию казахстанской экономики, расширить свободу внешнеполитического выбора страны и ликвидировать ее зависимость от соседей.
Для иллюстрации американо-казахстанских отношений Белый дом приводит в качестве примера Договор о взаимной правовой помощи по уголовным делам между Республикой Казахстан (РК) и США, который был подписан 20 февраля 2015 года в Вашингтоне. Договор стал первым подобного рода документом, оформившим отношения между США и странами ЦА.
Как признают обе стороны, он имеет решающее значение для активизации двустороннего сотрудничества в борьбе с наркотрафиком, торговлей людьми, терроризмом, религиозным экстремизмом и легализацией преступных доходов14.
13 Cm.: Central Asia: What's Next? Principal Deputy Assistant Secretary Richard E. Hoagland, Washington, D.C.: Bureau of South and Central Asian Affairs; Georgetown University, 30 March 2015 // U.S. Department of State [www.state.gov].
14 Cm.: Signing of a Mutual Legal Assistance Treaty between the United States and Kazakhstan. Washington, D.C., 20 February 2015 // U.S. Department of State [www.state.gov].
Кроме того, подписание этого договора призвано продемонстрировать другим странам ЦА необходимость тесного взаимодействия с США в указанной сфере.
США, очевидно, заинтересованы и в реализации масштабных казахстанских государственных программ изучения английского языка и продолжении сотрудничества ряда американских университетов (Пенсильванского, Висконсинского, Университета Дьюка, Федерального института государственного управления при Управлении кадровой службы в Шарлот-свилле и др.) с органами госуправления РК. Это, в свою очередь, будет способствовать кооптации выпускников американских вузов в казахстанскую элиту и расширению сотрудничества Агентства по делам государственной службы Казахстана и Управления кадровой службы США.
В Вашингтоне также обсуждается вопрос об обучении представителей афганской молодежи в казахстанских университетах с целью формирования должных ценностей и новой элиты. Есть все основания полагать, что в ближайшее время неуклонно следующий в американском фарватере Афганистан, в который вложены миллиарды долларов западной помощи, станет витриной «планомерного перехода к прогрессу» в субрегионе Южной и Центральной Азии.
Кроме того, США намерены способствовать намеченному на 2015 год вступлению РК во Всемирную торговую организацию (ВТО) и взаимодействию в этом вопросе Казахстана с соседним Кыргызстаном.
Между тем следует отметить, что спорадические претензии официальной Астаны на региональное лидерство, их молчаливая поддержка со стороны Вашингтона и американская терпимость к «параду» интеграционных инициатив РК определенным образом померкли на фоне муссировавшегося в СМИ и, очевидно, неверно истолкованного заявления российского лидера В. Путина об отсутствии у казахов государственности в прошлом.
Определенные коррективы в геополитический расклад сил в регионе вносят и точечные попытки Вашингтона вовлечь Астану в ситуацию на востоке Украины «для внесения вклада в ее деэскалацию».
Что касается Таджикистана, то американские эксперты подчеркивают наличие в этой стране таких угроз, как коррупция, в том числе в органах государственного управления, службы безопасности15 и т.д.
Как известно, коррупция особенно отчетливо проявляется в сфере производства и экспорта сырья; подтачивая существующий режим, она делает его нестабильным, что способствует воспроизводству исламского экстремизма.
Очень тревожит и то, что существующую сегодня проблему наркопотоков таджикистан-ские власти зачастую пытаются решить без участия своих соседей. Так, западные СМИ приводят факты использования помощи международных антинаркотических структур для устранения конкурентов и сосредоточения доходов от наркоторговли в руках нескольких групп.
Как подчеркивают американские эксперты, стабильности ситуации в современном Таджикистане угрожает наплыв возвращающихся из России мигрантов и связанные с ним падение ВВП и уменьшение доходов на душу населения (что неизбежно отразится на религиозной ситуации в стране), а также растущая демонизация государства как «несостоявшегося», «ненадежного собеседника»16.
Существуют также риски неконтролируемого поведения Таджикистана в отношении Афганистана и «нового» Ирана; в данном контексте уместно вспомнить о том, как Душанбе в свое время поддерживал Ахмад-шаха Масуда.
15 Cm.: LegvoldR. State Erosion: Unlootable Resources and Unruly Elites in Central Asia // Foreign Affairs, 2014, Vol. 93,
No. 2.
16 JohnsonK. Central Asia's Cheap Oil Double Whammy // Foreign Policy, 3 March 2015.
Дополнительный элемент неопределенности и риска добавляет, как считают, и негативное отношение Ташкента к наращиванию Таджикистаном своего военного потенциала17.
Кыргызстан все еще воспринимается американцами как страна-флагман парламентской демократии. США считают развитие отношений с этой республикой в определенной степени приоритетным.
Бишкек является своего рода «кузницей» многочисленных и, признаться, не всегда результативных американских проектов по содействию развитию действенных и представительных региональных институтов, способных претворять в жизнь «общие международные правила».
По оценкам Вашингтона, Бишкек и Астана, в отличие от Ташкента, Душанбе и Ашхабада, проявляют большую активность в решении проблем насильственного экстремизма (по нашему мнению, причины этого состоят в особой религиозной, а точнее, малорелигиозной мен-тальности населения двух указанных республик и, значит, меньшей подверженности их угрозам религиозного экстремизма) и в реализации американских инициатив по противодействию и пресечению финансирования и вербовки наемников в ИГИЛ.
США пытаются сотрудничать с Кыргызстаном в расследовании финансовых преступлений, в реализации реформы правоохранительных органов и т.п. Важную роль в расширении связей двух стран играют кыргызские представительства Агентства США по международному развитию и Корпуса мира18.
Как отмечают американские эксперты, позиция России в отношении строительства новых гидроэлектростанций в Кыргызстане свидетельствует о ее стремлении продвинуть свои интересы и увековечить разобщенность региона.
В свою очередь, страны бассейнов рек научились лавировать между Вашингтоном и Москвой, утверждая, в частности, что альтернативная CASA-1000 отучит афганских фермеров от выращивания опиума.
Позиция Вашингтона относительно расширения Евразийского экономического союза за счет вступления в него Кыргызстана базируется на подчеркивании международных обязательств последнего (в том числе в рамках ВТО), а также возможности и способности этой страны вступать в другие двусторонние или многосторонние торговые отношения19.
Политику США в отношении Узбекистана высокопоставленные представители вашингтонской администрации квалифицируют как «верный баланс между давлением, партнерством и определенной стратегической терпеливостью по отношению к тому, как будут происходить изменения»20.
США отмечают наличие в Узбекистане интеллектуального потенциала для предпринимательской активности, инновационного экономического роста и т.п. Своим в целом позитивным отношением к результатам парламентских (2014 г.) и президентских (2015 г.) выборов в Узбекистане Вашингтон фактически одобрил уклонение страны от «ложного выбора, навязываемого извне», и ее желание проводить многовекторную внешнюю и экономическую политику. Очевидно, США и дальше будут стимулировать участие Узбекистана в Северном транзитном маршруте.
Репутация Туркменистана как «ненадежного» партнера России дает Ашхабаду ощутимые преимущества в выстраивании отношений с Западом. Что касается США, то они продолжают поддерживать проект газопровода Туркменистан — Афганистан — Пакистан — Индия
17 Cm.: MankoffJ. Op. cit.
18 Cm.: Joint Statement on the Third U.S.-Kyrgyz Republic Annual Bilateral Consultations. Washington, D.C., 17 April 2015 // U.S. Department of State [www.state.gov].
19 Cm.: The New Silk Road Post-2014...
20 Swerdlow S., Stroehlein A. Uzbekistan and the American Myth of «Strategic Patience», 28 January 2015 [www. eurasianet.org].
(TAPI), в том числе в контексте стремления диверсифицировать потоки туркменского природного газа на новые рынки в Южной Азии.
Существуют и другие факторы, свидетельствующие о стабильном развитии туркмено-американских отношений.
Заключение
Общественно-политические и социально-экономические процессы в республиках ЦА и Афганистане, российско-западное противостояние, новые, финансово подкрепленные китайские инициативы, лозаннский процесс, специфический характер демократизации в Турции, афгано-пакистанские отношения и др. заставляют переосмыслить суть присутствия США в регионе.
По всей видимости, за последние несколько лет администрация Б. Обамы еще лучше осознала, что установление демократии в какой-либо стране не сводится к формальному введению здесь англо-саксонской модели власти, но зависит прежде всего от создания экономической инфраструктуры, вызревания необходимых политических условий, успешной судебно-правовой реформы и т.д., что, естественно, требует многолетних усилий. Между тем последние действия официального Вашингтона в целом остаются противоречивыми и непоследовательными; взвешенные подходы и рациональные решения нередко сочетаются с идеологически ангажированными заявлениями.
Вашингтон, безусловно, вынужден учитывать подозрительность мусульманского мира в отношении способности нынешней администрации США успешно решить палестино-израильскую проблему.
Также важно принимать во внимание влияние на Центрально-Азиатский регион недавних событий в Египте, Ливии, Тунисе, Йемене и других арабских странах, то есть на всей «дуге нестабильности», простирающейся от Северной Африки до Афганистана; их «сухой остаток» проявился в виде внутриполитических конфликтов в ЦА.
Кроме того, США должны понимать, что в свете событий в Сирии и Ираке явно усиливается отношение населения центральноазиатских государств к главной супердержаве как государству, пока не способному придерживаться декларируемой им стратегии в мусульманском мире.
Все республики ЦА проводят в целом сбалансированную внешнюю политику; при этом они учитывают интересы России, США и других центров силы. Центральноазиатские столицы основываются на еще существующем общем желании Москвы и Вашингтона пресечь деятельность радикальных экстремистов и прекратить наркопроизводство, а также проявляемом ими единодушии в подходах к решению многих актуальных вопросов международной безопасности (все это на современном языке называется принципом компартментализации, в соответствии с которым допускается активное противостояние государств по одним вопросам и продуктивное сотрудничество по другим). Думается, в перспективе именно такое единодушие сможет обеспечить укрепление системы региональной безопасности, которая будет отвечать национальным интересам всех вовлеченных в ЦА государств.
Кроме того, потребуется проявить большое внимание к действиям включенных в новую повестку дня так называемых средневеликих государств — Ирана и Турции. Учитывая нахождение на территории Пакистана вооруженных групп оппозиции и необходимость поддержания региональной безопасности, американская администрация должна более четко обозначить пути построения отношений с официальным Исламабадом. В реализации планов Белого дома особенную роль может сыграть дальнейшее сближение со странами ЦА — непосредственными соседями Афганистана.
В целом интересы США в ЦА не являются главным приоритетом американской внешней политики. Тем не менее они существуют и уже в среднесрочном будущем могут оказаться не менее важными, чем мотивы обеспечения глобальной безопасности.
Указанные интересы требуют постоянной корректировки, что во многом связано с концентрацией в регионе глобальных вызовов и угроз (территориальных, этнонациональных, религиозных, экологических и др.).
