CC BY
40
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2013. № 3
Р.Р. Чайковский,
доктор филологических наук, профессор, декан филологического
факультета Северо-Восточного государственного университета
(г. Магадан); e-mail: tchaikovski@svgu.ru
СПОСОБЕН ЛИ ЯЗЫК ПЕРЕВОДИТЬ?
(об одной терминологической нелепости)
В статье прослеживается история появления и функционирования в отечественном переводоведении термина «переводящий язык», который, по мнению автора статьи, не соответствует природе обозначаемого им понятия и поэтому носит деструктивный характер. В статье обосновывается необходимость отказаться от использования этого термина в работах по теории перевода, и предлагаются более адекватные обозначаемому понятию терминологические единицы.
Ключевые слова: перевод, теория перевода, переводовед, термин, язык перевода, «переводящий язык».
Roman R. Chaykovskiy,
Dr. Sc. (Philology), Professor, Dean of the School of Philology, North-Eastern State University, Magadan, Russia; e-mail: tchaikovski@svgu.ru
Is Language Able to Translate (a Case Study of a Terminological Absurdity)?
The article deals with the origin and functioning of the term "perevodyashchy yazyk" (target language) in the Russian theory of translation. The author states that the term does not correspond to its meaning and proves its unproductive nature. The author suggests excluding this term from the works on translation theory and gives options more appropriate to the meaning of the notion in question.
Key words: translation, translation theory, specialist in the theory of translation, target language.
Спор о словах в науке, столь раздражающий многих, — это, подчас, совсем не пустой разговор.
В. Налимов
Прочитав поставленный в заглавии вопрос, каждый сведущий переводовед непременно ответит, что да, способен. Ведь словосочетание «переводящий язык» использовали и используют в своих работах многие авторитетные учёные — от А. В. Федорова до В.Н. Комиссарова и почти все здравствующие сегодня переводо-веды. Терминологическое словосочетание «переводящий язык» и производное от него сокращение ПЯ нашли широкое распространение на страницах статей, диссертаций и книг по проблемам теории и практики перевода, используются в курсах лекций.
Есть все основания полагать, что первыми в отечественном переводоведении сочетание «переводящий язык» употребили И.И. Рев-
зин и В.Ю. Розенцвейг в статье «К обоснованию лингвистической теории перевода», опубликованной в первом номере журнала «Вопросы языкознания» за 1962 г. В статье авторы следующим образом описывают процесс перевода: «Переводчик, пользуясь системой ИЯ, соотносит С с Д1, затем, пользуясь новой системой языка (назовем этот язык ПЯ), он строит новое сообщение С2 о той же самой действительности Д1, и это сообщение С2 принимается адресатом Б, который, в свою очередь, пользуясь системой ИЯ, устанавливает соответствия между С2 и Д1» [Ревзин, Розенцвейг, 1962, с. 52].
Обратим внимание на типичное для научного текста употребление формы будущего времени глагола «называть». Обычно она употребляется для обозначения действия, отнесённого к моменту речи. Следовательно, можно предположить, что в процессе написания статьи авторы рассматривали вводимые ими термины как новые, как созданные ими. Наше предположение в некоторой мере подтверждается сноской к этому фрагменту текста статьи: «Термины ИЯ — "исходный язык", ПЯ — "переводящий язык" введены для переводов терминов англ. "source language", франц. "langue de départ" и англ. "target language", франц. "langue d'arrivée"» [там же]. Авторы, как видим, указывают на то, что предлагаемые словосочетания введены ими для перевода терминов, использующихся в английском и французском языках. Нельзя не удивиться тому, насколько вольно авторы обошлись с английским и французским словосочетаниями "target language" и "langue d'arrivée", в которых ничего похожего на слово «переводящий» нет. Есть понятие цели, понятие прибытия, и только.
Через два года вышло в свет учебное пособие И.И. Ревзина и И.Ю. Розенцвейга «Основы общего и машинного перевода», в котором процитированные выше строки приведены с незначительными изменениями. Зато сноска претерпела более заметные изменения: в ней нет уже указания на то, что эти термины «введены для перевода». Но и в книжном издании сноска выглядит так же неубедительно, как и в статье: «ИЯ — исходный язык, ПЯ — переводящий язык. Ср. соответствующие термины на английском — "source language", "target language" и французском "langue de départ" и "langue d'arrivée"» [Ревзин, Розенцвейг, 1964. с. 57]. Далее в книге говорится: «В машинном переводе выяснено, что любой алгоритм анализа имеет своей конечной целью сопоставление отрезков текста ПЯ с некоторой данностью, существующей вне текста. Такой данностью может быть, например, текст на ПЯ или же система ПЯ, система ИЯ и, наконец, система языка-посредника» [там же, с. 116]. Из сказанного следует, что может существовать текст на ПЯ. «Переводящий язык» предстает как некая находящаяся в постоянном действии система, то есть ПЯ — это подобие какого-то
лингвистического вечного двигателя. И одновременно оказывается, что эта динамичная система может находиться в статичном состоянии. Как известно, в механике подобное невозможно. В лингвистическом переводоведении, благодаря использованию ошибочного причастия, такое, как видим, считается допустимым.
Чтобы не иронизировать голословно, рассмотрим причастие «переводящий» более подробно. Оно образовано от переходного глагола «переводить» с помощью суффикса -ящ, служащего для выражения значения действительного залога, и вместе с тем это причастие продолжает сохранять значение переходности. Переходные же глаголы обозначают действие, которое направлено на какой-либо предмет или объект, переходит на предмет или объект: читать книгу, писать статью, переводить текст (здесь я отвлекаюсь от тех случаев, когда приведённые глаголы употребляются в другом значении: ребёнок уже читает, мальчик уже пишет, студенты уже переводят — т.е. умеет читать, умеет писать, умеют переводить). Сочетание причастия «переводящий» с существительным «язык», не имеющим значения деятеля, с позиций грамматики русского языка неправомерно. Язык переводить не может. Переводить может человек или машина (если человек ее «научит»). Поэтому сочетание «переводящий язык» с языковой точки зрения — нонсенс. Ни один языковед не говорит: «читающий язык», «пишущий язык», «говорящий язык». Переводоведы же решили рамки и нормы русского языка расширить и создали некий квазитермин — «переводящий язык».
Знакомство с литературой по переводу, появившейся после выхода в свет статьи и книги И.И. Ревзина и И.Ю. Розенцвейга, показывает, что поначалу большого энтузиазма этот термин у специалистов по теории перевода не вызвал. И тем не менее он уже весьма скоро всплывает в статье Л.С. Бархударова «Уровни языковой иерархии и перевод», опубликованной в 1969 г. в шестом выпуске «Тетрадей переводчика» [Бархударов, 1969, с. 3]. В 1970 г. он появляется в статье В.Н. Комиссарова и в двух статьях А.Д. Швейцера. Публикация В.Н. Комиссарова увидела свет в сборнике МГПИИЯ им. М. Тореза «Лингвистика и методика в высшей школе», в то время как статьи А.Д. Швейцера были напечатаны в журнале «Вопросы языкознания» и в «Тетрадях переводчика». Оба автора употребляют термин или его сокращённую форму при изложении теории И.И. Ревзина и И.Ю. Розенцвейга. Но если В.Н. Комиссаров пишет все же о «языке перевода ПЯ» [Комиссаров, 1970, с. 49], т.е. пользуется только сокращением, то А.Д. Швейцер в «Вопросах языкознания» повторяет термин «переводящий язык» без всяких комментариев, а затем в тексте статьи употребляет сокращение ПЯ [Швейцер, 1970б, с. 32—42]. В публикации в «Тетра-
дях переводчика» автор использует лишь сокращение ПЯ, нигде его не расшифровывая.
Показательны в отношении функционирования этого термина также работы В.Н. Комиссарова 1970-х гг., где он вновь пишет о «языке перевода» (т.е. о ЯП), но сокращение даёт иное — ПЯ [Комиссаров, 19726, с. 3; Комиссаров, 1973, с. 18].
В 1973 г. появляется и книга А.Д. Швейцера «Перевод и лингвистика», в которой автор, комментируя отдельные положения цитировавшейся выше книги И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга, пишет: «Представление о переводе, осуществляемом человеком как о порождении текста на языке перевода (переводящем языке — ПЯ), соответствующем тексту на исходном языке (ИЯ) по заданным соответствиям без обращения к действительности или к предшествующему опыту переводчика, явно идёт вразрез со всем, что нам известно о реальных процессах обычного, т.е. немашинного перевода» [Швейцер, 1973, с. 31] (разрядка А.Д. Швейцера. — Р.Ч.). И снова, как видим, нет никаких пояснений относительно того, почему «язык перевода» нельзя передать аббревиатурой ЯП, а нужно вместо «языка перевода» вводить понятие какого-то, по сути, чудодейственного «переводящего» языка и узаконивать сокращение ПЯ. Книга «Перевод и лингвистика», кроме того, снабжена «Словарем терминов», в котором значится: «Язык перевода (переводящий язык — ПЯ) — язык, на который осуществляется перевод. Target language (TL), receptor language (RL)» [там же, с. 275] (выделено А.Д. Швейцером).
Я.И. Рецкер в 1974 г. уже использует и словосочетание «переводящий язык», и аббревиатуру ПЯ как само собой разумеющиеся терминологические данности. Ср.: «Когда Дж. Кэтфорд вместо "перевода" предлагает термин "передача", это объясняется его отрицанием эквивалентности как возможности воссоздания значения слова исходного языка (ИЯ) средствами переводящего языка (ПЯ)» [Рецкер, 1974, с. 12].
В 1975 г. выходит монография Л.С. Бархударова «Язык и перевод (Вопросы общей и частной теории перевода)», в которой автор следует за стилем книги И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга: «Язык, на котором произнесен или написан текст подлинника, назовём исходным языком (сокращённо ИЯ; англ. "source language" — SL). Язык, на который осуществляется перевод (язык текста перевода), назовем переводящим языком (сокращённо ПЯ; англ. target language — TL)» (выделено Л.С. Бархударовым) [Бархударов, 1975, с. 9].
Теория перевода развивалась, появлялись всё новые работы, и на их страницах продолжал своё победное шествие всё тот же таинственный «переводящий язык». При этом авторы часто проявляют непоследовательность в использовании терминологии. Так,
Г.М. Стрелковский совершенно справедливо указывал, что понятие «"перевод" часто употребляется в двух значениях: как вид деятельности, процесс творческой работы переводчика, и как результат этой работы, т.е. новый текст сообщения, но уже на языке перевода» [Стрелковский, 1979, с. 17] (выделено мной. — Р.Ч.). Однако затем автор словно спохватывается и уточняет: «В дальнейшем изложении мы примем следующие сокращённые обозначения: язык, на котором написан оригинал, подлежащий переводу, будем обозначать ИЯ (исходный язык), язык транслята — ПЯ (язык перевода, переводящий язык). Эти сокращённые обозначения стали в настоящее время общеупотребительными» [там же, с. 43] (выделено Г.М. Стрелковским). Стрелковский пишет ПЯ, но сначала расшифровывает это как «язык перевода» (тогда как, следуя логике, надо было бы написать ЯП), но тут же спешит повторить термин-нелепицу «переводящий язык». Нельзя не обратить внимания и на последнюю фразу в приведённой цитате. Автор признаёт тот факт, что сокращение ПЯ стало уже общеупотребительным, но, как и другие авторы, уместность такой аббревиатуры никак не обосновывает. Более того, он способствует её закреплению в теории перевода, включая в «Краткий толковый словарь», завершающий его книгу, такую статью: «Переводящий язык, ПЯ — язык транслята, т.е. язык, на который переводится оригинал» [там же, с. 261] (выделено Г.М. Стрелковским).
В вышедших в 80-90-х гг. ХХ в. книгах В.Н. Комиссарова просматривается всё та же непоследовательность в употреблении терминологии. В «Лингвистике перевода» он писал: «Эта информация поступает к переводчику, который передает её с помощью речевого произведения на ПЯ (переводящий язык или язык перевода)» [Комиссаров, 1980, с. 30]. Здесь приоритет, как видим, уже отдан «переводящему языку», хотя «язык перевода» ещё не забыт. В появившемся через десять лет учебнике «Теория перевода (лингвистические аспекты)» эти термины меняются местами: «Таким образом, лингвистическая теория перевода имеет дело как с текстами на исходном языке (ИЯ) и на языке перевода (переводящего языка — ПЯ), так и с процессом преобразования текста оригинала в текст перевода» [Комиссаров, 1990, с. 40] (курсив В.Н. Комиссарова). Термины даны в другой последовательности, но зато термин «переводящий язык» выделен автором учебника. При этом В.Н. Комиссаров не заметил, что у него получилась фраза с весьма странным смыслом: переводчик имеет дело с текстом на языке перевода, т.е. переводящего языка. Выходит: «на языке переводящего языка» (см. также: [Комиссаров, 1999, с. 19; 2000, с. 24, 25]). В 2002 г. вышла ещё одна книга В.Н. Комиссарова — «Лингвистическое переводо-ведение в России». Сокращение ПЯ появляется в главе, посвящён-
ной теоретической концепции перевода И.И. Ревзина и В.Ю. Ро-зенцвейга, и вводится в следующем контексте: «Процесс перевода описывается как восприятие переводчиком сообщения, передаваемого его отправителем на исходном языке (ИЯ), и построение переводчиком сообщения на языке перевода (ПЯ)» [Комиссаров, 2002, с. 45]. С удовлетворением можно было бы констатировать, что термин «переводящий язык» наконец-то исчез со страниц книги В.Н. Комиссарова, если бы не пресловутое сокращение ПЯ. Что оно может означать для читателя, не знакомого с историей развития терминов теории перевода? Читатель вправе подумать, что за этой аббревиатурой скрывается инверсионная форма «перевода язык» или в лучшем случае варианты: «переводной язык», «переводческий язык». Из этого беглого обзора книг В.Н. Комиссарова можно сделать неутешительный вывод о том, что этот известный переводовед так и не решил для себя проблему анализируемого нами термина и поэтому прибегал в своих работах к самым разнообразным терминологическим вариантам, неизменно сохраняя не разъяснённое читателю сокращение ПЯ.
Не избежал рассматриваемой терминологической ловушки и Л.К. Латышев. Уже на самой первой странице его монографии «Курс перевода: эквивалентность перевода и способы её достижения» читатель наталкивается на такое утверждение: «В наиболее общих чертах деятельность переводчика мотивируется и регламентируется двумя факторами: стремлением к максимальной эквивалентности оригинального и переводного текстов и степенью сопротивления, которое ему при этом оказывает язык перевода, а также культурно-исторические различия между носителями исходного и переводящего языков (ИЯ и ПЯ)» [Латышев, 1981, с. 3]. Затем до конца книги автор использует только указанные сокращения. Не отказался Л.К. Латышев от этого тёмного термина и в своих последующих книгах. Однако в «Технологии перевода» всё же есть пояснение: «носитель переводящего языка (языка перевода), потребляющий перевод» [Латышев, 2005, с. 26]. Выходит, что носитель «носит» язык, язык сам «переводит», носитель тут же «потребляет» перевод. Картина весьма неоднозначная.
Рубеж 70-80-х гг. прошлого века можно назвать эпохой полной победы «переводящего языка». Сказанное подтверждается тем фактом, что даже один из основоположников отечественной теории перевода, старейшина переводоведческого цеха А.В. Фёдоров не избежал искушения и также поддался необъяснимым чарам загадочного словосочетания «переводящий язык». Во всех трёх изданиях книги «Введение в теорию перевода» (третье издание, как известно, вышло в переработанном виде под названием «Общие проблемы теории перевода: Лингвистический очерк» в 1968 г.), а также в кни-
гах 30-40-х гг. («Искусство перевода» <в соавторстве с К.И. Чуковским^ «О художественном переводе») корифей отечественного переводоведения благополучно обходился без этой несообразности. Но в четвёртом издании его книги, оказавшемся последним прижизненным, мы вдруг обнаруживаем следующий абзац: «Слово "перевод" принадлежит к числу общеизвестных и общепонятных, но и оно, как обозначение специального вида человеческой деятельности и её результата, требует уточнения и терминологического определения. Оно обозначает: 1) процесс, совершающийся в форме психического акта и состоящий в том, что речевое произведение (текст или устное высказывание), возникшие на одном — исходном — языке (ИЯ), пересоздаётся на другом — переводящем — языке (ПЯ); 2) результат этого процесса, т.е. новое речевое произведение (текст или устное высказывание) на ПЯ» [Фёдоров, 1983(а), с. 9]. И далее в этом издании везде мелькает ПЯ. Студент-филолог может сравнить тексты третьего и четвёртого изданий и решить, что правильнее: словосочетания «язык, на который делается перевод» и «язык перевода», использовавшиеся автором в третьем издании, или аббревиатура ПЯ, заменившая их в четвёртом издании [Фёдоров, 1968; Фёдоров, 1983(а)]. Примечательно, что в вышедшей параллельно с четвёртым изданием «Основ общей теории перевода» книге А.В. Фёдорова «Искусство перевода и жизнь литературы» словосочетание «переводящий язык» появляется только однажды — в абзаце, в котором рассматривается теория И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга, а аббревиатура ПЯ не встречается вовсе [Фёдоров, 1983б, с. 173]. Это вполне объяснимо. Сам филологический контекст книги не допускал на её страницы подобных сочетаний и сокращений. Не мог же А.В. Фёдоров вместо фразы: «Его (Горького. — Р.Ч.) отношение к языку перевода совпадает с отношением к языку литературы оригинальной...» [там же, с. 141] написать абракадабру: «...его отношение к переводящему языку..». На этот раз чувство стиля победило стремление следовать за сомнительными квазисовременными ориентирами.
В дальнейшем во многих книгах аббревиатура ПЯ уже вообще никак не расшифровывалась. Так, в монографии З.Д. Львовской «Теоретические проблемы перевода», вышедшей в свет в 1985 г., на первой же странице предисловия можно прочитать: «Другие считают, что объектом исследований должен быть весь акт двуязычной коммуникации, в котором переводчик является лишь одним из звеньев, поскольку двуязычная коммуникация начинается в момент порождения текста на ИЯ и заканчивается в момент его интерпретации адресатом перевода на ПЯ» [Львовская, 1985, с. 3]. Странно, что автор не счёл нужным пояснить читателю, что такое «перевод на ПЯ». Возможно, создатели таких работ думают, что
даже студент-троечник не может не знать священной коровы тер-миносистемы российского переводоведения в виде отдающего мистикой словосочетания «переводящий язык».
В книге Г.В. Чернова по синхронному переводу 1978 г. обнаруживаем всё то же ПЯ без всяких разъяснений [Чернов, 1978, с. 12], зато в его же учебнике 1987 г. находим такое решение: «язык перевода» (далее ПЯ)» [Чернов, 1987, с. 6]. Таких вариантов введения этого сокращения очень много. Но тайну, почему ПЯ, а не ЯП, не выдаёт никто.
Многие авторы поступают по-другому: дают сокращение ПЯ, но расшифровывают его как «язык перевода». Например, Ю.П. Со-лодуб в списке «Общие обозначения» пишет так: «ПЯ — язык перевода, т.е. язык, на который делается перевод» [Солодуб, 2005, с. 5]. Н.Н. Гавриленко даёт в сноске следующую расшифровку: «ИЯ — исходный язык, ПЯ — язык перевода, ИТ — исходный текст, ПТ — текст перевода — обозначения, принятые в переводоведении» [Гавриленко, 2008, с. 19, сноска 2]. К сожалению, в переводоведении принято другое обозначение: ПЯ — «переводящий язык».
Введя в своей схеме перевода невразумительный термин «переводящий язык», И.И. Ревзин и В.Ю. Розенцвейг предоставили другим авторам возможность воспользоваться им или предложить другой термин. Как мы теперь знаем, переводоведы, работавшие на рубеже 60-70-х гг. прошлого века поисками какого-либо другого термина не озаботились, они некритично переняли предложенный вариант. И вот уже пятьдесят лет почти все специалисты по теории перевода пользуются терминологическим словосочетанием «переводящий язык», так и не объяснив, что же это такое. Переводящий язык, если следовать большинству отечественных переводоведов, есть, а переводами занимаются все те же переводчики. Переводящий язык почему-то не переводит.
Естественно, что за столь долгое время использования, этот термин и сокращение ПЯ вошли уже и в лексикографические справочники. В своём «Толковом переводоведческом словаре», в котором приводятся термины, экстрагированные из многочисленных отечественных источников, Л.Л. Нелюбин сразу же отсылает читателя от термина «переводящий язык» к терминологическому словосочетанию «язык перевода»: «Переводящий язык — то же, что язык перевода, ПЯ» [Нелюбин, 2003, с. 151]. Статья «Язык перевода» имеет в этом словаре такой вид: «Язык перевода (ПЯ) — 1. Язык, на который осуществляется перевод. 2. То же, что переводящий язык. 3. Передаёт те значимые элементы исходного языка, которые отсутствуют в нём, возмещая их через кальки, слова-заимствования, неологизмы, семантические сдвиги и описательно. 4. Язык, на который переводится данный текст» [там же, с. 261]. Как видим, автор
приводит широко употребляемый термин, разъясняет его оптимальным образом как язык перевода и отсылает к соответствующей статье, подчёркивая тем самым смысловой приоритет именно термина «язык перевода». К сожалению, это словосочетание сопровождается аббревиатурой «переводящего языка» (ПЯ), утвердившейся в подавляющем большинстве работ по переводу.
В новейшем справочнике «Основные понятия переводоведения (отечественный опыт): Терминологический словарь-справочник» «переводящему языку» также отведена отдельная статья, автором которой является М.Б. Раренко, ответственный редактор книги. В статье даётся определение «переводящего языка» ПЯ по учебнику И.С. Алексеевой («ПЯ — переводящий язык; это любой естественный язык, знаками которого закодирован переведённый текст (перевод)» [Алексеева, 2004, с. 128]) и отмечается, что ПЯ — «переводческая универсалия» (здесь же даётся отсылка к статье «Теоретико-переводческая универсалия»). Далее читаем: «Данное понятие обладает стабильностью и может быть отнесено к теоретико-переводческим универсалиям. Как правило, в работах по пере-водоведению. данное понятие принято обозначать сокращением — ПЯ» [Основные понятия., 2010, с. 136]. Теоретико-переводческие универсалии словарь-справочник определяет так: «...свойства и характеристики перевода и связанных с ним процессов, присущие разным моделям перевода и признаваемые всеми или подавляющим большинством специалистов в области теории и практики перевода и, следовательно, не нуждающиеся в объяснении и доказательстве; ключевые для теории перевода понятия» [там же, с. 198]. М.Б. Раренко права: обходиться без дополнительных пояснений авторам удобно. Но удобно ли это читателям? Как здесь не вспомнить слова В.В. Налимова, который подчёркивал, что «термины должны скорее разъяснять, чем строго определять» [Налимов, 1979, с. 130].
Помимо работ по переводоведению, квазитермин «переводящий язык» переползает уже и в другие науки — в лингвокультуро-логию и теорию межкультурной коммуникации (см., например: [Тхорик, Фанян, 2005, с. 170]).
Читатель вправе спросить: неужели ни один из отечественных переводоведов не выступил против этой терминологической нисе-нитницы? Однозначно ответить на этот вопрос не могу, поскольку мне такие работы не встречались. Возможно, они всё же есть. Зато я могу с определённостью сказать, кто этот странный термин в своих работах не использовал. Это один из наиболее авторитетных отечественных переводоведов, автор широко известных трудов по устному и общему переводу Р.К. Миньяр-Белоручев. В его книгах этот термин не употребляется (за исключением закавыченных цитат из работ И.И. Ревзина и В.Ю Розенцвейга, Л.С. Бархударова —
см., например: [Миньяр-Белоручев, 1980, с. 84]). Во всех остальных случаях Р.К. Миньяр-Белоручев пользуется словосочетанием «язык перевода». В «Кратком словаре», публикуемом в разных книгах Р.К. Миньяра-Белоручева, термина «переводящий язык» также нет. Зато есть статья «Язык перевода», в которой коротко, но ясно сказано: «Язык, на который осуществляется перевод» [Минь-яр-Белоручев, 1980, с. 232; 1994, с. 141; 1996, с. 202; 1999, с. 176].
Думается, что отсутствие в работах Р.К. Миньяра-Белоручева пресловутого ПЯ — сознательная позиция их автора. Он, как можно предположить, видел всю несообразность этого словосочетания и поэтому не считал для себя возможным пользоваться им.
Другой известный переводовед В.С. Виноградов пошёл по другому пути. Во втором издании своей книги «Перевод: общие и лексические вопросы» для обозначения языка, на который осуществляется перевод, он пользуется разными словосочетаниями: «язык перевода», «переводящий язык и «переводной язык» [Виноградов, 2004]. Какую-либо закономерность в употреблении этих терминов у В.С. Виноградова выявить трудно. Скорее всего, он предпочитал термин «язык перевода», но ради стилистического разнообразия текста вставлял иногда в свою книгу и варианты «переводящий язык» и «переводной язык». Как бы там ни было, книга В.С. Виноградова наглядно демонстрирует благосклонность автора к форме «язык перевода». Здесь уместным будет попутно затронуть ещё один вопрос: В.С. Виноградов не пользуется сокращениями (ИЯ, ПЯ). В этом нам видится обнадёживающая тенденция к переходу специалистов по вопросам перевода с птичьего языка сокращений, получившего с развитием структурной и математической лингвистики, машинного перевода на рубеже 50-60-х гг. XX в. широкое распространение, к языку подлинно филологических текстов, прекрасные образцы которых мы находим у К.И. Чуковского, Е.Г. Эт-кинда, Л.В. Гинзбурга и других.
Показательной, на наш взгляд, является и монография А.Д. Швейцера «Теория перевода: статус, проблемы, аспекты», изданная в 1988 г. Мы помним, что в начале 70-х гг. А.Д. Швейцер достаточно активно использовал сочетание «переводящий язык» и сокращение ПЯ. В книге 1988 г. термин «переводящий язык» не встречается ни разу (даже на тех страницах, на которых автор вновь критически рассматривает теорию И.И. Ревзина и В.Ю. Розенцвейга) [Швейцер, 1988, с. 49—51]. Один раз в переводе цитаты из книги В. Кол-лера "Einführung in die Übersetzungswissenschaft" появляются сокращения ИЯ и ПЯ. Во всех остальных случаях в книге А.Д. Швейцера фигурирует словосочетание «язык перевода». Встречается в этой книге и термин «язык-рецептор» (с. 79), но «переводящего языка» в ней, повторюсь, уже нет. Можно с большой долей уверенности
допустить, что известный переводовед ощутил всю неприемлемость этой терминологической бессмыслицы и решительно от неё отказался. К сожалению, коллеги его примеру не последовали.
Теперь следует задаться закономерным вопросом: как мог столь неудачный, столь деструктивный, да попросту говоря, столь глупый термин внедриться в переводоведческую терминологию, почему этот квазитермин, этот лингвистический уродец был так некритично воспринят переводоведческим сообществом и колорадским жуком расплодился на страницах книг, статей и диссертаций по переводу? По недомыслию? По небрежности? Из-за ложно понятого чувства солидарности с коллегами? Или, может быть, из неосознанной тяги к заимствованию чужого, необычного (хоть и нелепого)? Или причиной стало подсознательное подражание предшественникам или авторитетам? А, может быть, «виной» тому неудачные английские и французские термины, которые так сильно подействовали на авторов их русских эквивалентов, что они придумали не «язык цели», не «язык прибытия» (термины, на мой взгляд, также малоудачные), а какой-то «переводящий язык»? Но они и их последователи читали работы зарубежных авторов и нигде никогда не встречали сочетаний "a translating language" или "eine übersetzende Sprache". И всё же мы снова оказались впереди планеты всей — в России был обнаружен «переводящий язык», т.е язык, который сам переводит. Может быть, авторы термина и использующие его другие переводоведы усматривали и усматривают в нём некий образный смысл? Однако словосочетание «переводящий язык» метафорическим назвать нельзя, поскольку никакого переноса значения в нем обнаружить не удаётся.
Дать однозначные ответы на эти и другие подобные вопросы вряд ли возможно. У меня есть несколько своих предположений на этот счёт. Но, прежде всего, замечу, что я не думаю, что кто-либо из употреблявших и употребляющих это бессмысленное словосочетание считает, что язык сам переводит иноязычный текст.
Одно из моих объяснений причин появления этого (пользуясь словами А.М. Пешковского [Пешковский, 1959, с. 107]) клинического случая терминологии отечественного перевода таково: запоздалое развитие структурализма в бывшем СССР в начале 60-х гг. ХХ в. вызвало среди сторонников этого направления столь сильную эйфорию, что говорить и писать на языке здравого смысла казалось неприличным. Поэтому возникли сотни уродливых терминов, которые, возможно, виделись приверженцам структурализма (и зарождающейся тогда теории машинного перевода) неким тайным ключом в эту доступную, по их мнению, только избранным науку, которая, как им, видимо, представлялось, разрешит все вопросы. Структурализм в его наиболее радикальной форме благополучно скончался, а термины-уродцы остались. Никто из наты-
кавшихся на бессмысленное словосочетание «переводящий язык» не осмелился заявить, что король-то голый. Не нашлось «чуждого... всякому преклонению перед условностями» наивного мальчика [Сильман, 1977, с. 9]. Или критически воспринимающего «находки» предшественников переводоведа. И вот уже полвека «переводящий язык» и ПЯ расцветают пышным цветом на огородах и полях теории перевода. К пестицидам никто не прибегает.
Ещё одно возможное пояснение этого феномена — ничем и никем не сдерживаемая тяга к подражанию.
Третье объяснение подсказал мне доктор филологических наук, профессор Г.Т. Хухуни. В письме ко мне он пишет (цитирую с его любезного разрешения): «У нас с Л.Л. Нелюбиным он (квазитермин "переводящий язык". — Р.Ч.) действительно есть (имеется в виду прежде всего книга "Наука о переводе"» [Нелюбин, Хухуни]. — Р.Ч.), но здесь уж действовал принцип традиции — раз термин укоренился, его приходится студентам давать, независимо от того, насколько он лично мне нравится, тем более учитывая, что полемизировать тогда пришлось бы со всеми классиками отечественного переводоведения». Итак, еще одна причина, по Г.Т Хухуни, сила традиции, необходимость использовать термин в силу того, что он уже укоренился.
Можно высказать также предположение, что авторам работ по переводу больше по душе параллелизм сокращений: ИЯ — ПЯ, чем их полузеркальный вариант: ИЯ — ЯП. Пусть было бы на худой конец ПЯ, но с другой расшифровкой: переводной язык. Хотя, разумеется, и это сочетание не соответствует сути дела. Остаётся одно — язык перевода и, следовательно, ЯП. Этот тот случай, когда от перемены мест слагаемых сумма здравого смысла резко возрастёт.
Разумеется, что я высоко чту наших выдающихся переводове-дов, много сделавших для того, чтобы теория перевода стала в России самостоятельной и авторитетной наукой. Но если в системе её терминологии есть единица, которая не соответствует сути категорий этой науки, то об этом давно пора было сказать. Я всё надеялся, что это сделает, наконец, кто-либо из наших ведущих переводове-дов. Как мы теперь знаем, некоторые пошли по другому пути — по пути молчаливого отказа от несостоятельного термина, но печат-но, насколько я могу судить, никто об этом не высказался. Поэтому я решил взять этот труд на себя в надежде, что здравствующие классики отечественного переводоведения меня, если нужно, в чём-то поправят, и меня, если это возможно, в чём-то поддержат.
Но я убеждён, что переводоведческому сообществу надлежит признать, что термин «переводящий язык», по сути, алогичен и не только неудачен, но и деструктивен, поскольку вводит читателя в заблуждение. Авторам статей и книг по переводу предстоит отка-
заться от этого ошибочного термина и вместо него использовать
словосочетания «язык перевода», или «язык, на который осуществляется перевод», и сокращение (когда это необходимо) — ЯП.
Другой возможности русский язык нам не предоставляет.
Список литературы
Алексеева И.С. Введение в переводоведение. СПб.: Филол. ф-т СПбГУ; М.: Издат. центр «Академия», 2004. 352 с.
Бархударов Л.С. Уровни языковой иерархии и перевод (на материале перевода с английского языка на русский) // Тетради переводчика. Вып. 6. М.: Междунар. отношения, 1969. С. 3—12.
Бархударов Л.С. Язык и перевод (Вопросы общей и частичной теории перевода). М.: Междунар. отношения, 1975. 240 с.
Виноградов В.С. Перевод: общие и лексические вопросы. 2-е изд., пере-раб. М.: КДУ, 2004. 240 с.
Гавриленко Н.Н. Обучение переводу в сфере профессиональной коммуникации. М.: РУДН, 2008. 175 с.
Комиссаров В.Н. Вопросы теории перевода в современной лингвистике // Лингвистика и методика в высшей школе. Вып. V. М.: МГПИИЯ им. М. Тореза, 1970. С. 47-55.
Комиссаров В.Н. К определению понятия «перевод» // Учебно-методические разработки к курсу теории перевода. М.: МГПИИЯ им. М. Тореза, 1972а. С. 6-13.
Комиссаров В.Н. Лингвистические модели процесса перевода // Тетради переводчика. Вып. 9. М.: Междунар. отношения, 1972б. С. 3-14.
Комиссаров В.Н. Слово о переводе (очерк лингвистического учения о переводе). М.: Междунар. отношения, 1973. 215 с.
Комиссаров В.Н. Лингвистика перевода (очерк лингвистического учения о переводе). М.: Междунар. отношения, 1980. 167 с.
Комиссаров В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты). М.: Высшая школа, 1990. 253 с.
Комиссаров В.Н. Теоретические основы методики обучения переводу. М.: Рема, 1997. 111 с.
Комиссаров В.Н. Общая теория перевода. Проблемы переводоведения в освещении зарубежных учёных. М.: ЧеРо, 1999. 134 с.
Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. Курс лекций М.: ЭТС, 2000. 192 с.
Комиссаров В.Н. Лингвистическое переводоведение в России. М.: ЭТС, 2002. 184 с.
ЛатышевЛ.К. Курс перевода: Эквивалентность перевода и способы её достижения. М.: Междунар. отношения, 1981. 248 с.
Латышев Л.К. Технология перевода. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Издат. центр «Академия», 2005. 320 с.
Львовская З.Д. Теоретические проблемы перевода. М.: Высшая школа, 1985. 232 с.
Миньяр-Белоручев Р.К. Общая теория перевода и устный перевод. М.: Воен-издат, 1980. 237 с.
Миньяр-Белоручев Р.К. Как стать переводчиком? М.: Стелла, 1994. 142 с.
Миньяр-Белоручев Р.К. Теория и методы перевода. М.: Московский лицей, 1996. 208 с.
Миньяр-Белоручев Р.К. Как стать переводчиком? М.: Готика, 1999. 176 с.
Налимов В.В. Вероятностная модель языка. О сопоставлении естественных и искусственных языков. М.: Наука, 1979. 303 с.
Нелюбин Л.Л. Толковый переводоведческий словарь. 3-е изд., перераб. М.: Флинта: Наука, 2003. 320 с.
Нелюбин Л.Л., Хухуни Г. Т. Наука о переводе (история и теория перевода с древнейших времен до наших дней). М.: Флинта: МПСИ, 2006. 416 с.
Основные понятия переводоведения (отечественный опыт): Терминологический словарь-справочник / Отв. ред. М.Б. Раренко. М.: ИНИОН РАН, 2010. 260 с.
Пешковский А.М. Глагольность как выразительное средство // Пешков-ский А.М. Избр. труды. М.: Учпедгиз, 1959. С. 101-111.
Ревзин И.И., Розенцвейг В.Ю. К обоснованию лингвистической теории перевода // Вопросы языкознания. 1962. № 1. С. 51-59.
Ревзин И.И., Розенцвейг В.Ю. Основы общего и машинного перевода. М.: Высшая школа, 1964. 243 с.
Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика. М.: Междунар. отношения, 1974. 216 с.
Сильман Т.И. Сказки Андерсена // Андерсен Г.Х. Сказки и истории: В 2 т. Т. 1. Л.: Художественная литература, 1977. С. 5-26.
Солодуб Ю.П. Теория и практика художественного перевода. М.: Издат. центр «Академия», 2005. 304 с.
Стрелковский Г.М. Теория и практика военного перевода. М.: Воениздат, 1979. 272 с.
Тхорик В.И., Фанян Н.Ю. Лингвокультурология и межкультурная коммуникация. М.: ГИС, 2005. 260 с.
Фёдоров А.В. Основы общей теории перевода: (Лингвистический очерк). 3-е изд., перераб. и доп. М.: Высшая школа, 1968. 396 с.
Фёдоров А.В. Искусство перевода и жизнь литературы. Л.: Сов. писатель, 1983а. 352 с.
Фёдоров А.В. Основы общей теории перевода (лингвистические проблемы). 4-е изд., перераб. и доп. М.: Высшая школа, 1983б. 303 с.
Чернов Г.В. Основы синхронного перевода. М.: Высшая школа, 1987. 256 с.
Чернов Г.В. Теория и практика синхронного перевода. М.: Междунар. отношения, 1978. 208 с.
Швейцер А.Д. Возможна ли общая теория перевода? // Тетради переводчика. Вып. 7. М.: Междунар. отношения, 1970а. С. 35-46.
Швейцер А.Д. К проблеме лингвистического изучения процесса перевода // Вопросы языкознания. 1970б. № 4. С. 30-42.
Швейцер АД. Перевод и лингвистика. (Газетно-информационный и военно-публицистический перевод). М.: Воениздат, 1973. 280 с.
Швейцер А.Д. Теория перевода: Статус, проблемы, аспекты. М.: Наука, 1988. 215 с.
