CC BY
45
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (116) 2013
УДК 94(571):342.5"19"
Н. М. ЕМЕЛЬЯНОВА
Омская государственная медицинская академия
СПЕЦИФИКА КАДРОВОГО СОСТАВА ЧИНОВНИЧЕСТВА ЗАПАДНО-СИБИРСКОГО ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРСТВА В XIX в.
В XIX веке российское правительство, столкнувшись с проблемой качественного несоответствия западносибирской администрации стандартам империи, вынуждено было закрывать глаза не только на образовательный и сословный ценз, но и политическую благонадежность чиновников. Наряду с неразвитостью инфраструктуры, цивилизационной неустроенностью, значительной преградой на пути к административной интеграции региона являлся недостаток учебных заведений. Поэтому появление и развитие в Западной Сибири разного уровня учебных заведений было связано, в первую очередь, с потребностью в квалифицированных чиновничьих кадрах. Региональный аспект исследования позволяет ввести в научный оборот документы из фондов Государственного архива Омской области. Вопрос административной интеграции Западно-Сибирского генерал-губернаторства в рамках империи актуален для Омского региона и в наши дни. Ключевые слова: администрация, чиновничество, квалифицированные кадры, генерал-губернаторство.
С момента образования в 1822 году Западно-Сибирского генерал-губернаторства актуальным становится вопрос о правилах комплектации чиновничьего аппарата. Проблема в том, что на окраинах империи, и степные области Западно-Сибирского генерал-губернаторства не исключение, не хватало местных чиновничьих кадров, подходящих по образованию и, что немаловажно, для феодальной империи, по сословной принадлежности. Рассчитывать на достаточный приток квалифицированных кадров из центра страны, при непростых климатических условиях, неразвитости инфраструктуры и цивилизационной неустроенности, не приходилось.
Об этом свидетельствует отчёт западносибирского генерал-губернатора за 1855 год. В нем о чиновничьих кадрах сообщается следующее: «замеченная в прошедшие годы медлительность в делопроизводстве принятыми административными мерами постепенно искореняется, впрочем, совершенному уничтожению ее препятствуют чрезвычайно малый и ограниченный, в сравнении с числом и обширностию дел, состав присутственных мест и канцелярий; равно недостаток благонадежных и сведущих чиновников... По недостатку благонадежных чиновников в течении 1855 года 79 мест остались незанятыми» [1, л. 40]. В такой сложной кадровой ситуации стало нормой, когда на должностях секретаря или заседателя оказывались рядовые толмачи. Правительство, пытаясь решить кадровую проблему, постоянно металось между желанием обеспечить администрации окраин необходимым числом чиновников и стремлением гарантировать определенный качественный уровень чиновничьего состава.
Как и в Закавказье, пять лет службы в сибирской администрации приравнивались к семи годам. Поступившие на службу в Сибирь чиновники производились в следующий чин до коллежского советника (VI класс) включительно, а также получали третью часть годового жалованья и прогоны до места службы. За полученные льготы чиновник обязан был про-
служить в Сибири не менее трех лет. Оставаясь в Сибири на длительный срок, чиновник по закону сокращал тем самым сроки выслуги пенсии [2, с. 26 — 27].
Среди преимуществ сибирской службы пристального внимания заслуживает льготное чинопроизводство. Особенно большое значение оно имело с 1845 по 1856 годы, т. к. в этот период уже чина VIII класса коллежского асессора было достаточно для приобретения личного дворянства. Более того, до 1856 года чин V класса, т.е. статского советника обеспечивал потомственное дворянство. Позже его получали при достижении чина IV класса, т.е. действительного статского советника [2, с. 22].
Согласно указам от 23 мая 1803 года и 22 апреля 1804 года, сибирский губернатор имел право принимать на службу «не по классам, а по уважению истинных способностей» [3]. Затем, в 1815 году, по предложению генерал-губернатора Сибири И. Б. Пестеля, Комитет министров санкционировал выдачу отправлявшимся на службу в Сибирь годового жалованья без зачета. При этом Комитет министров постановил осуществлять выдачу годового жалованья только по прибытию к пункту назначения. Эта мера была вызвана намерением прекратить прежнюю практику нарочито долгого «путешествия» чиновников до места службы со значительной издержкой казенных средств. Однако предприимчивые добровольцы все равно не растерялись. Нередко после получения чинов и денежных льгот чиновники брали отпуск и специально просрочивали его, чтобы добиться желанного увольнения со службы. В общем, приезжие чиновники обычно дольше положенного срока не задерживались [4, с. 231].
В то время как для чиновников Российской империи, в целях повышения образовательного уровня, 6 августа 1809 года вступил в силу закон, предусматривавший экзамены при производстве в чины коллежского асессора и статского советника, для Сибири было сделано особое исключение. Похоже, что данный закон кроме открыто заявленной цели —
повышение образованности чиновников, имел и скрытый смысл — ограничить приток лиц недворянского происхождения в среднее чиновничество и дворянство. Как правило, хорошее образование было отличительной чертой представителей дворянских семейств.
Но профильтровать чиновничество Сибири не представлялось возможным. В местных условиях дефицита чиновников приходилось довольствоваться тем, что есть, а порой для комплектации чиновничьего аппарата принимать весьма неординарные меры. Например, в 1810 году, идя навстречу просьбам сибирского генерал-губернатора, Комитет министров разрешил привлекать на государственную службу ссыльных в качестве надзирателей больниц и работных домов. Позже, по ходатайству цесаревича Александра, в 1837 году посетившего Сибирь, некоторым ссыльным из дворян и лицам, в прежнем звании не подлежавшим телесным наказаниям, было позволено служить канцеляристами. Еще одним, довольно смелым для николаевской эпохи, шагом в этом направлении стал указ 22 июля 1837 года, по которому сосланные на поселение дворяне и чиновники, пробывшие в Сибири не менее 10-ти лет, с хорошим поведением, могли с согласия главного сибирского начальства поступать на гражданскую службу. Прослужив 12 лет, эта категория чиновников имела право на первый классный чин [4, с. 231]. В результате перечисленных нововведений чиновничий состав Сибири наполнился людьми, имевшими за плечами, с точки зрения политической благонадежности, сомнительное прошлое. В их числе оказывались, например, декабристы и участники польского восстания.
В 1825 году Сибирский комитет разрешил брать на канцелярские должности детей городовых казаков, с обучением их в военно-сиротском отделении. Хотя уже в 1827 году такую сословную уступку власти сочли чрезмерной, и 14 октября вышел закон, запрещавший принимать на государственную гражданскую службу детей нижних воинских чинов и не дворян. Но эта практика продолжалась и в 1830-х годах.
Все в том же 1827 году было разрешено поступать в канцелярию ГУВС лицам податного сословия. Кроме того, должности канцеляристов в Сибири предлагались исключенным или не устроившимся в течение года ученикам духовных училищ [4, с. 231].
Далее, в 1835 году «Положением о преимуществах службы в губерниях и областях сибирских, в Грузии и областях Кавказской и Закавказской» сибирские льготы были ограничены и представляли собой в основном только надбавки к жалованью, сокращение срока выслуги пенсии и право на орден Св. Владимира IV степени. Также сокращался срок обязательной службы для приезжих чиновников. Теперь он составлял один год, что вызвало особое недовольство местного начальства. В 1842 году трехлетняя норма была восстановлена [2, с. 27].
Наконец, в 1855 году в «видах поощрения служащих в Сибири чиновников», по высочайше утвержденным положениям Сибирского комитета, были дарованы новые права и преимущества. Во-первых, «привилегии чиновникам, отправлявшимся в Сибирь на службу на должности до VI лишь класса включительно, распространяемы и на тех, кои будут определяемы туда на должности свыше VI класса». Во-вторых, «должности советников и начальников отделений Главных управлений в Сибири возвышены по пенсии из второй в первую степень третьего разряда общего расписания должностей по окладам пенсий». В-третьих, «главным местным начальникам в Сибири
дозволено на должности, положенные по общему расписанию в VI классе, определять чиновников, состоящих в чинах VIII класса, с тем, чтобы они об определяемых ими на сём основании чиновниках, сообщали Инспекторскому департаменту гражданского ведомства непосредственно для внесения в высочайшие приказы» [1, л. 41 —42].
По мере интеграции казахской степи проблема кадров возникала также и на уровне традиционных для казахского общества институтов управления. Логика развития империи требовала рационализации и унификации, а область управления служила в данном случае основой. Все преобразования и реформы, постепенно подгонявшие национальную администрацию в соответствие с имперскими образцами, повышали уровень претензий к её качеству. Такие качества представителей национального управления как авторитетность и природный ум, в новых условиях становились уже недостаточными. Для упрощения административного процесса требовались люди, обладавшие некоторыми специальными знаниями, умеющие грамотно говорить и писать по-русски.
Именно эта практическая нужда, а не бытовавшие в то время теории о просвещении, которое одно «может смягчить нравы народа дикого» [5, с. 433], способствовала внедрению образования среди нерусских подданных империи.
Большая роль в подготовке национальных кадров принадлежала учреждённой ещё в 1789 году Омской азиатской школе. Как следует из источников, «комплектование учеников должно было производиться ... из детей сибирского линейного казачьего войска, а впоследствии дополнительно ... и детей чиновников магометанского вероисповедания, служащих в пограничном сибирском штате. Ученикам «преподавались по-русски одно чтение и правописание, при изучении татарского и монгольского языков» [6, с. 104]. По-видимому, квалификационный уровень выпускников азиатской школы не устраивал местное начальство. Поэтому утвердилась практика некоторых учеников азиатской школы доучивать в учебных заведениях более высокого уровня.
Так, в 1822 году первый генерал-губернатор Западной Сибири Пётр Михайлович Капцевич (1822 — 1828) попросил министра духовных дел и народного просвещения разрешить шести ученикам азиатской школы изучать языки персидский и арабский в Казанском университете, но предварительно усовершенствоваться в знании русского и татарского в Казанской гимназии. В итоге помимо удовлетворения данной просьбы последовало и «высочайшее соизволение с тем, чтоб кроме сей благодетельной меры на улучшение школы производить от азиатского департамента по 5000 рублей в год с 1 июля 1822 года» [6, с. 105]. Более того, в 1826 году Пётр Михайлович хлопотал об открытии университета в Омске, но безуспешно.
В 1828 году, сменивший Капцевича, генерал-губернатор Иван Алексеевич Вельяминов (1827— 1834) «для вернейшего удовлетворения правительства», поставил Омскую азиатскую школу «под одно управление с войсковым училищем», директором которого являлся полковник Черкасов. Тогда же перечень преподаваемых дисциплин пополнился следующими предметами: «закон Божий, русский язык, всеобщая и российская география и арифметика, кои выводимы были по мере успехов учащихся» [6, с. 104— 105].
С момента своего основания школа готовила переводчиков и толмачей для местной администра-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (116) 2013 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (116) 2013
ции. Например, после повышения квалификации в Иркутске, в 1822 году один учитель монгольского языка был направлен в Бухтарминскую крепость переводчиком, а двое учеников в 1826 году приняты толмачами в Каркаралинский внешний округ [6, с. 105]. В 1829 году профессиональная специализация азиатской школы была расширена. По высочайшему повелению, ежегодно при экзаменах осуществлялся «выбор учеников в топографы по 5 человек» [6, с. 106]. Причем для учеников в топографы были введены новые предметы: алгебра, геометрия, практическая съемка и черчение ситуаций, а для толмачей — российская и всеобщая история.
Таким образом, Омская азиатская школа преимущественно обеспечивала кадрами не администрацию, а вспомогательный аппарат к ней. А управленцев и также военных специалистов готовило учебное заведение более высокого уровня — учрежденный в Омске в 1846 году Кадетский корпус. В Кадетском корпусе могли обучаться «...сыновья офицеров отдельного Сибирского корпуса и сыновья гражданских чинов из дворян, служащих или служивших в Сибири...». Для детей казахских султанов и казахов с военными или гражданскими чинами в рамках Кадетского корпуса были учреждены особые курсы [7]. Кроме общеобразовательных предметов (языков, математики, физики, химии, истории, географии и т. п.) кадеты изучали военные дисциплины: основы тактики, артиллерии, фортификации. Их обучали также строю, гимнастике, плаванию, фехтованию, верховой езде, пению и танцам.
Несмотря на все меры, предпринимавшиеся для вовлечения казахского населения в систему российского образования, проблема профессиональной компетентности казахских чиновников по-прежнему оставалась актуальной. Слишком малым для края было количество учебных заведений, а учиться в них могли далеко не многие. В условиях, когда в целом по российской империи наблюдался крайне низкий уровень грамотности населения, не говоря уже об образованности, нелепо было ожидать большего от степных окраин.
Как видно из динамики кадровой политики, правительство в ситуации карьерной непривлекательности региона вынуждено было закрывать глаза не только на образовательный и сословный ценз, но и политическую благонадёжность чиновников, привле-
кая на службу даже ссыльных. При этом представители западно-сибирской администрации, в первую очередь, генерал-губернаторы осознавали, что главная проблема — низкий уровень образованности местных претендентов на чиновничьи посты. Поэтому возникновение и развитие в Западно-Сибирском генерал-губернаторстве учебных заведений разного уровня было связано, в первую очередь, с потребностью в квалифицированных чиновничьих кадрах.
Библиографический список
1. Отчёт западно-сибирского генерал-губернатора за 1855 год // Государственный архив Омской области. Ф. 3. Оп. 3. Д. 4382.
2. Матханова, Н. П. Высшая администрация Восточной Сибири в середине XIX в.: Проблемы социальной стратификации / Н. П. Матханова. — Новосибирск : Сибирский хронограф, 2002. — 250 с.
3. Устав о службе по определению от правительства // Свод законов Российской империи. — СПб., 1842. — Ч. 3. — Кн. 1. - Ст. 927.
4. Ремнёв, А. В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика в первой половине XIX в. / А. В. Ремнев ; отв. ред. А. П. Толочко. — Омск : ОмГУ, 1995. — 236 с.
5. Инструкция управляющего министерством иностранных дел К. В. Нессельроде В. Ф. Тимковскому (15 июня 1820 года) [Текст] // Внешняя политика России XIX и начала XX века : док. Российского министерства иностранных дел ; ред. кол. : А. Л. Нарочницкий и др. — М. : Наука, 1979. — Сер. 2. — Т. III. — 880 с.
6. Из истории Омска (1716 — 1917): Очерки, документы, материалы / Отв. ред. Евсеев. — Омск : Западно-Сибирское кн. изд-во, 1967. — 222 с.
7. Соколов, Валентин. Первый Сибирский императора Александра I кадетский корпус [Электронный ресурс] // Магнитные бури нашего Отечества. Белое дело. — URL: http:// xxl3.ru/kadeti/sibirski.htm (дата обращения: 21.10.2012).
ЕМЕЛЬЯНОВА Наталья Михайловна, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории Отечества и экономики.
Адрес для переписки: [email protected]
Статья поступила в редакцию 19.10.2012 г.
© Н. М. Емельянова
Книжная полка
Белелюбский, Ф. Б. Курс отечественной истории IX - начала XXI веков. Основные этапы и особенности развития российского общества в мировом историческом процессе : учебник для вузов. Т. 1. / Ф. Б. Белелюбский. - 3-е изд. исправ. и доп. - М. : ИТРК, 2013. - 665 с. - ISBN 978-5-88010-290-7.
Освещается отечественная история от возникновения Древнерусского государства до конца XX в. Рассматриваются основные этапы развития российского общества в контексте мирового исторического процесса, показываются как общие закономерности, так и особенности исторического пути и характера российской цивилизации, ее уникальное место и вклад в мировое общественное развитие. В изложении материала используется системный анализ, сочетание цивилизационного и формационного подходов на современном уровне исторического познания. Содержание учебника соответствует госстандарту третьего поколения по дисциплине «История» и примерной программе, рекомендованной научно-методическим советом МОИ РФ в 2009 году. Учебник предназначен для студентов высших учебных заведений, обучающихся по техническим, естественнонаучным и другим негуманитарным специальностям и направлениям. Может использоваться в учебном процессе средних специальных учебных заведений, представляет интерес для широкого круга читателей — всех, кто занимается воспитанием молодежи и интересуется историей Отечества. 3-е издание, исправленное и дополненное.
