CC BY
139
Пихов Аслан Хазрет-Алиевич
кандидат юридических наук, начальник кафедры специальных дисциплин Краснодарского университета МВД России (e-mail: Apihov@mail.ru)
Современные уголовно-правовые средства
противодействия транснациональной преступности в Российской Федерации
Статья посвящена анализу существующих уголовно-правовых средств противодействия транснациональной преступности в Российской Федерации. На основе анализа ряда уголовно-правовых норм автор выделяет проблемы в сфере уголовно-правовой борьбы с транснациональными преступлениями в Российской Федерации, предлагает пути совершенствования соответствующих уголовно-правовых средств.
Ключевые слова: организованная группа, организованная преступность, противодействие, транснациональная преступность, правовые средства.
A.H.-A. Pikhov, Master of Law, Head of a Chair of Special Disciplines of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; e-mail: Apihov@mail.ru
Modern criminal and legal means of counteraction to transnational crime in the Russian Federation
Article is devoted to the analysis of existing criminal and legal means of counteraction of transnational crime in the Russian Federation. On the basis of the analysis of a number of criminal precepts of law the author allocates the available problems in the sphere of criminal and legal fight against transnational crimes in the Russian Federation, offers ways of improvement of the appropriate criminal and legal means.
Key words: organized group, organized crime, counteraction, transnational crime, legal means.
Противодействие транснациональной преступности в настоящее время является одним из наиболее значимых направлений уголовной политики большинства государств, в том числе и Российской Федерации. В современных условиях, неразрывно связанных с процессами глобализации, происходят качественные изменения в форме и содержании преступной деятельности, все чаще выходящей за пределы государственных границ отдельно взятой страны [1, с. 28].
Транснациональная преступность, как правило, рассматривается в качестве одного из наиболее опасных проявлений организованной преступности. Об этом говорится в Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности [2]. Именно в Конвенции называются альтернативные условия, при которых то или иное преступление приобретает транснациональный характер, а именно:
преступление совершено в более чем одном государстве;
оно совершено в одном государстве, но существенная часть его подготовки, планирования, руководства или контроля имеет место в другом государстве;
оно совершено в одном государстве, но при участии организованной преступной группы, которая осуществляет преступную деятельность в более чем одном государстве;
оно совершено в одном государстве, но его существенные последствия имеют место в другом государстве.
Анализ данных условий приводит к выводу о том, что транснациональные преступления в своем внешнем выражении затрагивают территорию, как минимум, двух государств, характеризуются сложным характером и наличием признаков организованности противоправной деятельности, что требует формирования и совершенствования не только необходимых международных нормативных правовых актов, но и норм национального уголовного законодательства, особенно в сотрудничающих госу-
113
дарствах. В данной статье мы остановимся на соответствующих нормах Уголовного кодекса Российской Федерации (далее - УК РФ), рассматриваемых через призму противодействия транснациональной преступности.
В первую очередь, затронем проблему регламентации действия уголовного закона в пространстве с учетом транснационального характера преступления. По нашему мнению, положения о территориальном и экстерриториальном действии уголовного закона, содержащиеся в ст. 11-13 УК РФ, не обладают необходимой полнотой, поскольку не содержат предписаний, касающихся сложных единичных преступлений, стадий развития преступной деятельности и ее осуществления в соучастии [3, с. 102-132]. В частности, законодатель не определяет понятия продолжаемых и длящихся преступлений, не учитывает возможность выполнения объективной стороны преступления на территории иностранного государства (государств) и Российской Федерации, а равно возможность участия в преступлении двух и более лиц, находящихся в разных странах, в том числе и в России.
В связи с этим согласимся с мнением М. Г. Решняк, предлагающей закрепить соответствующие правила действия уголовного закона в пространстве непосредственно в Общей части УК РФ [3, с. 132-138]. Так, положения о территориальном и экстерриториальном действии уголовного закона, учитывающие наличие стадий и возможность соучастия в преступлении, предусмотрены в Модельном уголовном кодексе для стран СНГ [4] и в уголовном законодательстве Белоруссии [5], ФРГ [6], Франции [7] и США [8].
Также заслуживает внимания и одобрения мнение А.И. Ильиной о том, что в ч. 1 ст. 12 УК РФ целесообразно вернуть «...правило двойной криминальности, но ограничить его действие путем определения перечня преступлений, привлечение к уголовной ответственности за совершение которых по УК РФ не зависит от признания деяния преступлением в государстве, на территории которого оно было совершено» [9, с. 169]. Вместе с тем, позволим себе не согласиться в том, что такой перечень должен включать только преступления против основ конституционного строя и безопасности государства (гл. 29 УК РФ) и преступления террористического характера, предусмотренные ст. 205-2052 УК РФ [9, с. 169]. Считаем, что определение такого перечня нуждается в более глубокой научной проработке, в том числе касающейся вопроса о включении в таковой определенных видов транснациональных преступлений.
Вопрос об исчерпывающем перечне преступлений является актуальным и для так называемого универсального принципа действия уголовного закона в пространстве, предполагающего применение УК РФ к лицу вне зависимости от места совершения преступления в случаях, предусмотренных международным договором. Как отмечает М.Г. Решняк, для правоприменителя весьма затруднительным является выделение таких преступлений на основе изучения многочисленных международных договоров, содержание которых изобилует специфической терминологией, не всегда совпадающей с наименованиями тех или иных преступлений в статьях Особенной части УК РФ, поэтому перечисление видов таких уголовно наказуемых деяний в ч. 3 ст. 12 УК РФ существенно облегчило бы толкование и последующее применение соответствующего положения закона [3, с. 136-137].
Следующая проблема касается законодательного определения организованной группы, содержащегося в ч. 3 ст. 35 УК РФ, в соответствии с которой «преступление признается совершенным организованной группой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений». Проблема состоит в том, что данное определение базируется на понятии группы лиц (ч. 1 ст. 35 УК РФ), исходя из которого любая преступная группа, в том числе и организованная, должна включать как минимум два человека, тогда как в п. «а» ст. 2 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности «организованная преступная группа» определяется как структурно оформленная группа в составе трех или более лиц, существующая в течение определенного периода времени и действующая согласованно с целью совершения одного или нескольких серьезных преступлений или преступлений, признанных таковыми в соответствии с данной Конвенцией, с тем, чтобы получить, прямо или косвенно, финансовую или иную материальную выгоду [10, с. 57-58].
Ситуацию с имплементацией положений рассматриваемой Конвенции в российскую систему права усугубляет и тот факт, что в ч. 3 и 4 ст. 35 УК РФ международно-правовое понятие организованной преступной группы «распадается» на признаки двух самостоятельных форм соучастия в преступлении - организованной группы и преступного сообщества (преступной организации), причем последняя из них может представлять из себя структурированную организованную группу или объединение организованных групп , что вновь обращает нас к выделенной проблеме,
114
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2014 • № 4 (50)
в том числе касающейся численности такой группы. Эта проблема проецируется и на статьи Особенной части УК РФ об ответственности за бандитизм, организацию преступного, террористического или экстремистского сообществ либо участие в них (ст. 209 , 21 0 , 2054 и 2821) [11, с. 276-277].
Проблемной представляется и ситуация с конфискацией имущества, которая в российском уголовном законодательстве вплоть до декабря 2003 г. рассматривалась в качестве одного из видов наказания, после чего была исключена из системы наказаний [12], а позже «возвращена» в Общую часть УК РФ, но уже в качестве иной меры уголовно-правового характера [13], применяемой наряду с наказанием за определенные виды преступлений. Полагаем, что современные интересы противодействия преступности, в том числе транснациональной и организованной, требуют восстановления конфискации имущества в качестве именно уголовного наказания, а не принятие полумер, почти полностью исключающих применение конфискации на практике. На необходимость такого шага со стороны законодателя в своих исследованиях указывают многие ученые [14, с. 51; 15, с. 37], к мнению которых мы также присоединяемся. При этом во внимание следует принимать следующие аргументы: 1)карательно-репрессивный характер мер уголовно-правового характера существенно уступает уголовным наказаниям; 2) существующей правовой регламентации конфискации имущества присуще значительное расширение рамок ограничения имущественных прав лиц, подвергающихся уголовной ответственности; 3) в отличие от определения принудительных мер медицинского характера (ст. 98 УК РФ), законодатель не указал цели конфискации имущества, что может приводить к выводу о совпадении таковых с целями наказания; 4) определение понятия конфискации имущества не претерпело существенных изменений, но при этом было увеличено количество видов преступлений, за которые возможно ее применение; 5) проводившиеся сравнительно-правовые исследования показывают, что институт уголовно-правовой конфискация имущества в законодательстве большинства стран рассматривается только в качестве дополнительного вида наказания [16, с. 11-17].
Применительно к статьям Особенной части УК РФ, касающимся транснациональных преступлений, отметим, что основные проблемы противодействия таковым связаны с законодательным определением таких уголовно наказуемых деяний и с установлением пределов наказуемости лиц, их совершающих.
Проблемы формулирования понятий различных видов транснациональных преступлений во многом обусловлены многоуровневой бланкет-ностью соответствующих уголовно-правовых норм, отсылающих к различным нормативным правовым актам, в том числе и международного характера.
Например, в международных нормативных правовых актах, связанных с противодействием коррупции [17; 18], содержатся понятия публичного должностного лица, незаконного обогащения, активного и пассивного видов подкупа, не в полной мере воспринятые российской системой права, несмотря на ратификацию соответствующих конвенций [19, с. 133; 20, с. 65-70]. Не учитываются в отечественном законодательстве и вопросы соразмерности наказания с реальными последствиями коррупционной деятельности [21, с. 4-8].
Проблема определения наказуемости применительно к коррупционным преступлениям наиболее ярко выражена в ст. 2911 УК РФ, где наказание за обещание или предложение посредничества является более строгим, чем за само посредничество во взяточничестве и даже за получение и дачу взятки без квалифицирующих признаков. Как справедливо отмечает А.И. Рарог, «...российский законодатель основательно запутался в сравнительной оценке степени опасности получения взятки, ее дачи и посредничества во взяточничестве» [22, с. 109], тогда как выходом из этой ситуации является координирование размеров наказания за указанные преступления.
Относительно уголовно-правовых норм об ответственности за преступления террористического характера в качестве примера остановимся на ст. 2052 УК РФ, введенной в УК РФ Федеральным законом от 27 июля 2006 г. в связи с ратификацией Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма [13], что должно предполагать ее взаимосвязь с данным международным нормативным правовым актом. Вместе с тем, сопоставление содержания ст. 2052 УК РФ и указанной Конвенции показывает, что российский законодатель не в полной мере учел положения последней при формулировании соответствующего уголовно-правового запрета.
Полагаем, что понятие «публичные призывы к осуществлению террористической деятельности», используемое в ст. 2052 УК РФ, связано с понятием «публичное подстрекательство к совершению террористического преступления», определяемым в п. 1 ст. 5 Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма как «распространение или иное представление какого-либо обращения к общественности в
115
целях побуждения к совершению террористического преступления, когда такое поведение, независимо от того, пропагандирует оно или нет непосредственно террористические преступления, создает опасность совершения одного или нескольких таких преступлений» [23].
Следовательно, российский законодатель, основываясь на указанном международно-правовом определении, вместо терминов «подстрекательство» и «террористическое преступление» ввел в УК РФ сходные, но не идентичные понятия - «призывы» и «террористическая деятельность», а вместо термина «пропагандирование» - «оправдание». Как справедливо отмечает С.В. Борисов, именно к подстрекательству в основном относятся такие действия, указанные в ст. 2051 УК РФ о содействии террористической деятельности, как склонение, вербовка или иное вовлечение в совершение преступления; использование же в тексте диспозиции ч. 1 ст. 2052 УК РФ термина «оправдание» вместо термина «пропаганда», рекомендованного Конвенцией Совета Европы о предупреждении терроризма, нельзя признать обоснованным, поскольку каждый человек имеет право на определенную точку зрения и на ее отстаивание в кругу других людей, тогда как
пропаганда той или иной позиции уже выходит за рамки обычного общения и в рассматриваемом случае может повлечь существенные последствия [24, с. 10-12].
Нами рассмотрены лишь отдельные проблемы, касающиеся статей Особенной части УК РФ, предусматривающих ответственность за преступления, способные иметь транснациональный характер. Формирование же полного их перечня и всесторонний анализ требуют проведения комплексного научного исследования. То же самое можно сказать и применительно к нормам Общей части УК РФ. Такое научное исследование должно способствовать формированию системы правовых средств противодействия транснациональной преступности, согласованных между собой и с международными нормативными правовыми актами. Существующие же уголовно-правовые средства противодействия транснациональной преступности в Российской Федерации не отличаются такой согласованностью, не всегда адекватно отражают характер и степень общественной опасности соответствующих преступлений, что с неизбежностью снижает эффективность правоприменительной практики.
1. Патрушев Н.П. Транснациональная преступность, взаимосвязь наиболее опасных ее видов - терроризма, наркотрафика, нелегальной миграции, незаконного оборота оружия и радиоактивных материалов, пиратства // Право и безопасность. 2010. № 4.
2. Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности: принята резолюцией 55/25 Генеральной Ассамблеи ООН от 15 нояб. 2000 г. // Собр. законодательства РФ. 2004. № 40. Ст. 3882.
3. Решняк М.Г. Современные проблемы действия уголовного закона в пространстве. М., 2013.
4. Модельный уголовный кодекс для государств - участников СНГ // Приложение к Информ. бюл. Межпарламентской Ассамблеи государств - участников СНГ. 1997. № 10.
5. Уголовный кодекс Республики Беларусь. Минск, 2013.
6. Уголовный кодекс ФРГ. URL: http://law. edu.ru/norm/norm.asp?normID=1242733&su bID=100102942,100102943,100102945,100 102950,100102960#text (дата обращения: 25.08.2014).
7. Уголовный кодекс Франции. URL: http:// law.edu.ru/norm/norm.asp?normID=1243018& subID=100104265,100104266,100104297,1001 05712,100106066,100106077,100106109#text (дата обращения: 25.08.2014).
_ 116
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2014 • № 4 (50)
1. Patrushev N.P. Transnational crime, the relationship of the most dangerous types of terrorism, drug trafficking, illegal migration, illicit trafficking in weapons and radioactive materials, piracy // Law and security. 2010. № 4.
2. The United Nations Convention against transnational organized crime: adopted with resolution 55/25 of the UN General Assembly of Nov. 15, 2000 // Coll. of legislation of the Russian Federation. 2004. № 40. Art. 3882.
3. Reshnyak M.G. Modern problems of validity of the criminal law in space. Moscow, 2013.
4. The Model penal code for States -participants of the CIS // Annex to the Information bull. of the Inter-parliamentary Assembly of States -participants of CIS. 1997. № 10.
5. The Criminal code of the Republic of Belarus. Minsk, 2013.
6. The Criminal code of Germany. URL: http:// law.edu.ru/norm/norm.asp?normID=1242733& subid=100102942,100102943,100102945,100 102950,100102960#text (date of access: 25.08.2014).
7. The Criminal code of France. URL: http://law. edu.ru/norm/norm.asp?normID=1243018&subID= 100104265,100104266,100104297,100105712, 100106066,100106077,100106109#text (date of access: 25.08.2014).
8. Примерный уголовный кодекс США. URL: http://law.edu.ru/norm/norm.asp?normID=125025 8&subID=100114498,100114499,100114503,100 114512#text (дата обращения: 25.08.2014).
9. Ильина А. И. Правила действия уголовного закона в пространстве (сравнительно-правовое исследование). М., 2012.
10. Иванцов С. В. Оценочные признаки организованных форм преступной деятельности // Вестн. Моск. ун-та МВД России. 2008. № 3.
11. Борисов С.В. Преступления экстремистской направленности: проблемы законодательства и правоприменения: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2012.
12. О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации: фе-дер. закон от 8 дек. 2003 г. № 162-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2003. № 50. Ст. 4848.
13. О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О ратификации Конвенции совета Европы о предупреждении терроризма» и Федерального закона «О противодействии терроризму»: федер. закон от 27 июля 2006 г. № 153-Ф3 // Собр. законодательства РФ. 2006. № 31, ч. 1. Ст. 3452.
14. Абраменко В. Б. Анализ уголовно-правовых норм о конфискации имущества в сфере отечественного и международного законодательства // Рос. следователь. 2008. № 19.
15. Кубов Р.Х. Виды конфискации имущества в российском законодательстве // Рос. следователь. 2007. № 24.
16. Волков К.В., Семикина М.С. Конфискация имущества как иная мера уголовно-правового характера: pro et contra // Рос. следователь. 2007. № 21.
17. Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию (Страсбург, 27 янв. 1999 г.) ETS № 173 // Совет Европы и Россия. 2002. № 2.
18. Конвенция ООН против коррупции: принята резолюцией 58/4 Генеральной Ассамблеи ООН 31 окт. 2003 г. // Собр. законодательства РФ. 2006. № 26. Ст. 2780.
19. Правовые механизмы имплементации антикоррупционных конвенций / отв. ред. О.И. Тиунов. М., 2012.
20. Шафорост В.А. Уголовная ответственность за посредничество во взяточничестве: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2013.
21. Иванцов С.В., Домников А.С. Криминологическая оценка социальных последствий коррупционной деятельности // Вестн. инта: преступление, наказание, исправление. 2013. № 4.
8. Sample Criminal code of the United States. URL: http://law.edu.ru/norm/norm. asp ?normID= 1250258&subID=100114498,100114499,100114 503100114512#text (date of access: 25.08.2014).
9. Ilyina A.I. Rules of action of the criminal law in space (comparative study). Moscow, 2012.
10. Ivantsov S.V Iindicators of organized forms of criminal activity // Bull. of the Moscow University of the Ministry of the Interior of Russia. 2008. № 3.
11. Borisov S. V. Extremist orientation crimes: problems of legislation and law enforcement: diss.... Dr of Law. Moscow, 2012.
12. On introducing amendments and additions to the Criminal code of the Russian Federation: fed. law of Dec. 8, 2003 № 162-FL // Coll. of legislation of the Russian Federation. 2003. № 50. Art. 4848.
13. On introducing amendments to certain legislative acts of the Russian Federation in connection with adoption of the Federal law «On ratification of the Council of Europe Convention on the prevention of terrorism» and the Federal law «<On combating terrorism»: fed. law of July 27, 2006 № 153-FL // Coll. of legislation of the Russian Federation. 2006. № 31, pt. 1. Art. 3452.
14. Abramenko V.B. Analysis of the criminal law on confiscation of property in the field of domestic and international law // Russian investigator. 2008. № 19.
15. Kubov R.H. Types of confiscation of assets in the Russian legislation // Russian investigator. 2007. № 24.
16. Volkov K.V., Semikina M.S. Confiscation of property as a different measure of criminal law: pro et contra // Russian investigator. 2007. № 21.
17. The criminal law Convention on corruption (Strasbourg, Jan. 27, 1999) ETS № 173 // Council of Europe and Russia. 2002. № 2.
18. The United Nations Convention against corruption: adopted with resolution 58/4 of the UN General Assembly of Oct. 31, 2003 // Coll. of legislation of the Russian Federation. 2006. № 26. Art. 2780.
19. Legal mechanisms for implementation of anti-corruption conventions /resp. ed O.I. Tiunov. Moscow, 2012.
20. Shaforost V.A. Criminal liability for mediation in bribery: diss.... Master of Law. Moscow, 2013.
21. IvantsovS.V., DomnikovA.S. Criminological assessment of the social consequences of corruption // Bull. of the inst.: crime, punishment, correction. 2013. № 4.
22. Rarog A.I. Liability for bribery under the legislation of Russia and Germany // Alliance of forensic scientists and criminologists. 2013. № 2.
117
22. Рарог А. И. Ответственность за взяточничество по законодательству России и Гзрмании // Союз криминалистов и криминологов. 2013. № 2.
23. Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма (Страсбург, 16 мая 2005 г.) ЕТБ № 196 // Правовые основы деятельности органов внутренних дел: сб. нормативных правовых актов: в 3 т. М., 2006. Т. 1.
24. Борисов С. В. Уголовная ответственность за публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма // Рос. следователь. 2007. № 19.
23. The Council of Europe Convention on the prevention of terrorism (Strasbourg, May 16, 2005) ETS № 196 // Legal basis for the activity of Internal Affairs agencies: coll. of normative legal acts: in 3 vol. Moscow, 2006. Vol. 1.
24. Borisov S. V. Criminal liability for public incitement of terrorist activity or public justification of terrorism // Russian investigator. 2007. № 19.
ОБЩЕСТВО И ПРАВО • 2014 • № 4 (50)
118
