CC BY
56
8. Словарь по экономике и финансам. Глоссарий. ру [Электронный ресурс]//Режим доступа:
http://slovari.yandex.ru/dict/glossary/article/18/180 33.HTM?text.
9. Шаулова, Т.В. Политические игры1 в процессе принятия политических решений /Т.В. Шаулова. [Электронный ресурс] //Режим^цоступа: http ://politanalysis.narod.ru/shaulova1.html.
10 Тарасов, А. Бюрократия как социальный паразит /А. Тарасов. [Электр нный ресурс] // Режим доступа:
http://scepsis.ru/library/id_1581.html.
11. Тоцкий, В.П. Российский бюрократизм эпохи постмодерна: основные черты1 и особенности/ В.П.Тоцкий. [Электронный документ]// Режим доступа:
http://www.iournal.ru/archive/2006/n 606/a23b8814/2468c2a1/8b83338b.
O. Sarichev
Means of politics tricks in context culturogical andpraxilogical approaches In this article the phenomenon of the political game is investigated to analyze the methods of the political games (modeling, role-playing behavior) within the framework of activity approach.
Получено 16.03.2009 г.
УДК 1:32 (1-662)
С.Е. Юрков, д-р филос. наук, проф., (4872) 33-23-45, serg45@inbox.ru (Россия, Тула, ТулГУ)
СОВРЕМЕННАЯ РОССИЯ И ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ МИР
Рассматривается феномен демократии на стадии его современною сущест-вовання, его проблематическая сущность, кратко анализируются сложившаяся политическая ситуация в мире, процесс демократичной модерннзации в России, роль России, ближиашие политические и кулътщные перспективы.
Ключевые суова: соввеменная демократия, поуитическое и кулътууное самоопределение, демократические пeрcneктивы России.
Вопрос о самоопределении Руси и русского народа в мире имеет длительную историю. Особенность культурного положения Росси в отношения с прочими государствами Востока и Запада проявилась еще в первые века после крещения Руси. В частности, она выразилась в недоверчивости к представителям иных религий: католичеству («латинству», достаточно вспомнить указания Феодосия Печерского по поводу нежелательности общения с католическим миром), исламу и к ортодоксальной Византии, претендовавшей на духовное подчинение русской церкви авторитету константинопольского патриархата. Во времена Руси Московской и вплоть до Петта ощущение отчуждения от Европы! только нарастало (что подкре-
плялось уверенностью в мессианском назначении Руси: вспомним концепцию «Третьего Рима» Филофея Псковского); и при Иоанне Грозном, и при царе Алексее Михайловиче оно так или иначе моделирует отечественную ментальность. Вопрос культурного самоопределения России обсуждался во времена патриааха Никона (XVII в.) в спорах о приоритетах идеологически стратегий: будет ли это ориентация на национально-религиозную самобытность, возвращение к византийским корням или же сближение с европейской тадициеЛ (в соответствии с чем выявились парти грекофи-лов, латинофилов и старообрядцев). В девятнадцатом столетии проблема становится объектом полемики славянофилов и западников, дискутируется в суждениях революционных демократов и спорах «евраицев», но, не-смотя на столь давнюю историю, однозначного решения пока не сложилось (что закономерно, поскольку исторические контексты диктуют свои императивы). В постпетестоечные 90-е годы прерогативы, каалось бы, обозначились: программа воссоединения с Западом, усвоение ценностей демократи, конроване демократических фоом управления и избирательной системы, внедрения многоукладное™ экономики, плюрализма в культууноЛ жизни. Тем не менее, тудности в затянувшейся политической, экономической и культууноЛ реконстукции наглядно нoДeмoнcрировали, насколько неоднозначны для реализации в России статегии «европеи-заци». Все чаще начиает звучать мысль иого содержания: европейская демократия россиян устаивает не окончательно (еще родоначальнк славянофильства И.В. Киреевски утверждал, что «философия немецка вко-рентьсс у нас не может», тем самым укаывая на необходимость учета специфики национальной ментальности в плане усвоения сторони иео-логиЛ как для России, так и для любого национально-культууного обрао-вания), и не по пичие нашей неспособности ее восприяь, но потому, что в своем функциональном выражени она попосту далеко не во всем совершенна.
Данный факт нкак не означает отказа от демократических установок, речь идет лишь о поисках ее рецепций, учитывающи национальные, культууные, исторические и территориальные особености (пока прорисовываются следующие специфические черты россиского варианта: повышенная ставка на жесткую вєчтикхь власти, что объективно связано с необходимостью ускорить затянувшися переходный период, координаци воли политического центра и тepрттoрихьнoЛ перифери; сюда же можно отнести и исторически тадиционую ментальность, связаную с духом «коллективизма», естественно предполагающего лидера, возглавлліоіцего коллеетив). Абсолютна калька зарубежных эталонов, так же как прочи основани абстраетно понимаемой дeмoкpaтиecкoЛ модернизаци, губительна для национального самосознаня и, раумеется, мао эффективна. Методы распространеня англо-саксонски приципов демократизма, пе-тенующи на глобальный унверсализм (на чем настаивают США и ряд
европейских государств), также оказываются не полностью приемлемым и для России.
Самоопределение народов - сложный процесс, явллкмцийся мировоззренчески и концептуально важным феноменом расстановки пунктов координации целостной системы мира в любой момент ее существования, какой бы подобна картина не представлялась. В советский период мировые политические смыслы складываись в фокусе отношений двух супердержав: СССР и США, что выражаось в идеологическом, экономическом, военном противостоонии и структурировао, т.е. логически и понягийно выставлю схему биполярности цивилизационного устройства (лдеоло-гическа парадигма). Причиной бывшего пpотивocтoонир являлись не только опасения «экспорта» коммунизма, но мотивы и более универсаь-ного характера: стремление стан к мировому лидерству. Бесспорно, США, накопившие мощнейший экономический, военный, научнотехнический, информационно-культурный потенциа, с точки зрения политического «закона джунглей» до сего момента в какой-то мере оправданно претендуют на место мирового лидера. Тем не менее, закрепление подобного пава обращением к использованию военной силы («демократической интервенции») мао согласуется с декларируемыми принципами демократии. В соответствии с тем же «законом» люба страна и держава, при наичии нужных средств, правомочна включитьсс в борьбу за мировое первенство, возможность чего потенциаьно усиливает предпосылки мировой нестабильности. Перспектива позитивных сдвигов в данном направлении заключается в смещении акцентов использования приемов межрегиональной конкуренции с военных (признаваемых современным мировым сообществом все менее популярными) на экономические, научные и культурные, с последующим переходом на отношения сотрудничества в этих областтх. Однако пока это скорее программа желаемого будущего, и задача Росси принять активнейшее участие в ее реаизации.
С исчезновением Советского Союза на междунаа одной арене обозначились иные источники конфронтации. Основными из них признаются: угроза демократии со стороны тоталтаризма (к тотаитарным относэт режимы правления Северной Кореи, Кубы, Венесуэлы, отчасти Кита, т.е. ста, идеология котооых, в большей или меньшей степени, в своем содержании позволяет выжить коммунистический компонент), даее, религиозный фундаментаизм с исходящей опасностью терроризма, сккытая финансова конкуренция «еврозоны» с «долларовой» (в чем обнаруживается естественное недовольство еввопейских государств финансовой политикой однополярного мира и стремление Евросоюза заявить о собственных влияниях).
Если попытатьсс обозначить пут обретения российской нацло-наьной самоидентификации, то план предполагает два возможных проекта. Первый - цивилизационный (или «российский»): Россия берет на воо-
ружение «державную» концепцию, т.е. парадигму мировой супердержавы, на что она вполне зассуживает право. В подобном случае этническа энергия реаизуется в диаоге с народами Европы и Азии, но в преимущественной в конкуренции с США. Речь лдет о примате экономико-цивилизацдонных ориентаций, предполагающих даьнейшую нивелировку этнических различий, поскольку включенность в глобаьную систему экономики стирает национаьно-культурные особенности как избыточные. Самоопределение России происходит в рамках таДиционной для прошлого столетия биполярности Росси - США, достаточно привычного (и потому cтeрeoтипичecки удобного) и для России, и для прочих мировых государств.
Вaриaнт втоой, национаьно-этнический («русский»). Россия сплачивается как нация, единство которой обеспечивается общностью языка, национаьной культурой и нацлонаьно-гражданской принадлежностью. Тогда процесс самоидентификации происходит в масштабе соотношений: современна русска культура коррелятивно ее исторической самобытности. Самоопределение производится с учетом этнических ра-личий русских и нааодностей, вошедших в состав России в истории ее существо ван ля.
Современная политическая жизнь отчетливо указывает на преференции первого проекта, что проовляется и на уровне избранных политических статгий росийсого руководства. Однако следует иметь в виду, что жесткое, изоляционное рамежевание в данных проектах отсутствует, поскольку оба чреваты наичием сходных социо-культурных и политических (что вторично) рисков. Первый вариант предполагает замещение понятий «русская история», «русская культура», «русская национаьность», в пределе - «нация» на предикат «российский». В определенной степени де-ваьвируютст представления о патиотизме, национаьной, истооической, религиозной идентичности, поскольку все это переплавляется в существующей рецепции демократии, к чему еще добавляется мельница глобаи-зационных процессов. В данном контексте размышления на тему «русской души» или чего-то аналогичного воспринимаются как неактуальные и попросту маопонятные. Развитие второго сценария побуждает обратиться к фронту выступлений (см. Интернет, даже нет резона указывать адреса, их в изобилии) против «вeликoдeржaвнoгo шовинизма» русских, культурном подавлении национаьных меньшинств и пр. Логическое основание тму -доминанта англо-американской модели демократии, хорошо известный «секрет» которой сводиться к положению: все шродности, тем более малые, т.е. незащищенные, нуждаютст в защите, а ра так, то тебуется благородный защитник, коим по подспудной, но психологически понятной подоплеке представляют себя США. Стержень данной системы - однозначная вертикаь мировой власти.
Философски смысл подобной ситуации кошеттально выражен теорией «децентади» Ж. Дерриды: цент системы диффееешиован в отношении к самой системе, ибо он и способен к специализации в качестве «цента». Если складываетст общемидова модель демократии, то США, мыслящие себя ее центом, полагают разрешительным не подчиняться правилам того же демократического coпрлкeния ее элементов в системную целостность. Соцдо-поллтическая констукция получается таковой: США позиционируются в отношении малых народностей (увы, их по исторической логике все меньше, но принцип «разделяй и властвуй», причем «ра-деляй» искусственно, под прикрытием защиты демократических свобод, вполне работоспособен), самоопределение же производится в отношении соцдо-экономически-культурно перспективных государств. Отсюда опять же истекает настоятельный императив для России усвоить «державную» статеию - с абсолютно демократической целью «децента;™» мида, иначе это место, по законам политической жизни, попросту будет занято кем-то другим.
Современное положение России в мире является откровенно выигрышным в тм плане, что ее «державные» дли даже «великодержавные» претензии при имеющейся расстановке политических сил окаываются вполне подкрепленными смыслами самого содержания демократии, а особенность демократии политической (по крайней мере, как это сложилось на сегодняшний день), в отличие от социальной или культурной, предполагает допущение возможности рокировок претендентов на мировое лидерство - от демоккатии здесь, по сути, только признание данного права потенциально сменным. Политический же «минус» для России выражается в тм, что к нынешнему моменту в ст^не сложилась, по определению политологов, плебисцдтарна модель демократии с жесткой вертикалью власти, позволяюща сделать упрек в недостатке ее «демократизма» в сравнении с моделью либеральной. Однако нужно помнить, как в годы Второй мировой войны, так и в ситуации современного мирового экономического кризиса тот же американский госаппарат достаточно ощутимо вмешивает в экономику в форме вливания финансовых средств или откровенной национализации части ее отаслей, из чего отчеттиво следует вывод о жизнеспособности именно пелвого обраца (о специфике русской ментальности, традиционно связанной с общинным, «соборным» началом, упоминать излишне). Кроме того, США - не в масштабе вштигосУДарственном, но в масштабе глобальном - воплощают такую же жесткую вертикаль мировой власти, о чем, впрочем, принято упоминать меньше, хотя бы потому, что аналогия между нынешним «экспортом демократии» и бывшем когда-то экспортом мировой революции может стать слишком очевидной.
Еще одна проблема, сопряженная со стратегией всемирной либерализации и демократизации. Французский философ Ж. Бодрийяр еще лет
тридцать назад отмена, что действующа власть реализуется в форме «дисперсии» - неуловимой, рассеянной по ветвям культууной жизни, феноменально проявляемой в различных опросах, тестах, интервью, медиапроектах, и главное - через средства массовой информации. К тй же проблеме: в 70-е годы прошлого столетия Э. Фромм предупреждал об опасности создания «информационной империи», способной узурпирoвaть право информационного господства над человечеством, в связи с чем следует соблюдать особую осторожность при контактах цивилизационными образованиями, достигшими ккупных успехов в области инфолмацдонных и коммуникационных технологий. Учитывая же, что нынешние СМИ по преимуществу находитст во владении (скрытом, открытом или подконтрольном) политической власти или различных форм власти финансовой, сложно предположить, что последня априорно согласится на собственное ослабление: как писал М. Хайдеггер, сущность власти в «самовозрастании власти», т.е. власть до тех пор власть, пока она способна к усиленной самоактуализации. Видима либерализация в таком случае означает лишь маскировку способа ее диффузного («диспелсного») существования и интенсификации. Обращение к «общественному мнению» (реверанс в сторону «объективности») с использованием сложных методов контент-, ин-теут-, кластерного, факторного, стугтурно-ценностного анализа, фокус-группового и глубинного интервью (среднестатистический интервьюируемый обыватель, по причине отсутствия внимания к его скромной персоне в повседневной жизни, наверное, и не подозревает, что за вопросами теста скрывается столь оточенное оружие проникновения в его внутенний мир), в коше концов, та же форма реализации власти, поскольку полученные данные, пройдя обработку в статистических, аналитических и политических институтах, становятся средством реконстукции, интерпретаций того же общественного мнения и управления им (не ради же чисто научного любопытства осуществляется столь тудоемка процедура, должен быт и практический эффект).
Исторически и социально демократия мотивированно оправдывала и оправдывает себя в статусе защитника «прав и свобод» (еще в XVII в. Дж. Локк, в качестве неотъемлемых, выделил право граждан на жизнь, безопасность и собственность, далее последовала французска «Декларация прав человека и гражданина», американка «Дeклaрaцря независимости» и «Билль о правах» и т.д.). Защитника от кого? По логике, от произвола власти. Современная же модификация власти адаптивно усвоило зеркально пeрeвeрнлтую схему самореализации: защита прав и свобод завле-на в качестве официальной статгли (т.е. защиты от самой себя?), отсюда и усиленный поиск нуждающихся в защите, что необходимо власти для самовозрастания. Поскольку защита прав человека пpeвлaщaeтcя в политическую стхтглю официальной политики, под ее узаконенным прикрытием «во имя интересов демократии» бомбят Сербию, Ирак, да мало лд
еще кого в перспективе одномерного мира, а манифестация защиты демократии в целом становитст принципом раделения мира по биполярному принципу «свои» и «чужие» (ра таиит сложилась, так яснее для всех). Или другой пример: если в ноябре 2008 г. Л. Гойзман анонсирует в России рождение политически обновленной партии «Правое дело», призванной стоять на стаже интересы бизнесменов, научной элиты и деловых людей, это означает, во-первых, скрытую форму внушения определенному социальному контингентт мысли о необходимости его защиты, а во-вторых, просто удачную находку (поскольку рабочие, жители сельской местности и пенсионеры и прочая часть населения уже распределены для защит) для легализации собственного политического статуса, проще, политического параитизма и очередного «лобби».
...Известный в 90-е годы прошлого века художник И. Глаунов на одном из своих полотен, обрано иллюстрирующем панораму русской истории «в лицах», на переднем плане изобраил ребенка и юродивого. Ребенок, понятно, символизирует открытость, наивность, игровую свежесть творческих сил, готовность к росту и совершенствованию. Другое дело сложный феномен юродства, раскрывающийся в глобальном соотнесении порядка и хаоса. Культурологический его смысл - воплощение дискомфорта, неуспокоенности на достигнутом, а в пределе - напоминание о тм, что в и ситуации тотального контоля, всецелого подчинения социальной жизни регламенту, санкционированному официальной властью, всегда на-ходигст место свободе, поиска самостоотельного пут к Богу. В данном случае речь идет о фигуре культууологического «тикстера», чье присутствие обеспечивает свободу интерпретаций по поводу структур порядка. Если использовать некоторые парадоксальные экспликации, в частности определение «порядка» как современного мироустройства, согласованного с американской рецепцией демократии и подчинение ей (ради установления чего и убивать дозволено, как тут не вспомнить экзистенциалиста А. Камю: «сегодняшние палачи - это гуманисты»), то одна из задач России -покаать возможность альтернатив данной форме, противопоставив, в частности, либелльному тот же плебисцитарный вариант, который, возможно, и более адекватен нашей отечественной ментальности, о чем свидетельствует ее культурна история.
Следует учитывать и географический фактор: Россия на сегодняшний день сама территориально крупна держава мира (сдающая, к сожалению, позиции по численности народонаселения), что скаывается и на коммуникационных потенциалах - голос власти слышен не стазу и не всеми в ее «глубинках» и, естественно, подвергается интерпретациям, обусловленным теми же особенносттми национальных ментальностей, которые были успешно нивелированы в США до ранга «афро» или «латино» американцев. Совершенно не случайно (случайность в мире современного
политического правления блтгoдaря развитым институтам аналитической поддержки и программирования минимализирована) президент Медведев в одном из февральских телевыступлений 2009 г. призвал к скорейшей «интернетизации» станы, что, разумеется, несет в себе и несомненный демократический позитив, но в тоже время охват территории единым ин-фолмацдонным пространством (Интернет), как и все глобальное, содержит проблему. Объем инфолмационного потенциала известной сети столь велик, что просто с точки зрения здравого смысла тебует для нормального среднестатистического восприятия унификации, универсализации и усреднения содержания. Скрытое оружие информационной демократии: живи общими интересами свободы, демонстрируй это, балансируя на грани приемлемого (тут - именно в праве нахождения на «гани» - и проверяется жизнеспособность социальной системы, сущность и «вкус» демократии: если дозволено, почему бы не попробовать?) иначе ты - вне демократии и вне системы. Демократия означает пребывание «на гранях», сущность демократии - испытание для нее самой и балансирование в пределе допустимого и недопустимого - для ее пользователей.
Такова диалектика демократии. Ее предпосылкой является определенный объем возможностей контоля социальной и культурной жизни, который можно варьировать в рамках игры экстериорно и интериорно выражаемого присутствия в механизмах осуществления надзора, так что увеличение одного пропорционально влечет за собой сокращение другого, взаимно обоюдное же ослаб ленде потенциалов ниже определенного уровня невозможно, потому как будет означать самоликвидацию власти. Однако феноменологию власти можно «ингериозирировать» т.е. сделать менее явной для наблюдения, на что нацелена сложившася ее модель.
Современная власть демонстрирует превращение в собственное псевдоподобие, «симулякр». В этом не вина демократии, распространяемой как универсальная культурная ценность, это сседствие ее одновари-ангных прочтений. Традиционно власть существовала в визуально наглядной и персонифицированной форме, что делало ее внятной для восприятия и, пуст хотя бы потенциально, для конт°ля, в чм и заключалась ее слабость. Нынешняя власть, растворенна в множественных капиллярах культуры, проникает в частные области индивидуального бытия, вторгается в него в оболочке тестов, социальных опросов, экзит-полов, интервью, программ психологической помощи и поддержки и прочее. Сложно предположить, чтобы некое техническое новшество получило официальную санкцию на внедрение, если бы оно не способствовало, а препятствовало проникновению взгляда власти в структру социальной жизни. Безобидный сотовый телефон позволяет фиксировать, где находится после школьных ууоков ребенок, определить, где после работы пребывает член семьи и т.д. Размеется, это может показаться далеким от стратегий реализации
власти, но, учитыва, что ветка информация так или иначе делается доступной для идентификации информационного статуса индивидов, из чего далее выстаивается мозаика «общественного мнения», которое, в свою очередь, становится предметом анализа в различных социальных инcттту-тах, обратно кoррeктирyкщрх индивидуальную мировоззренческую позицию, и так далее по семиотическому куугу до желаемого властью уровня соответствий.
Американский социолог и культуролог Ф. Масуда обозначил ситуацию нашего времени как близкий «конец истории», который, по его мнению, проявится в элиминировании политико-экономических и идеологических альтернатив, что означает вырождение демоккатии, есси иметь в виду ее основание - допущение легитимного многообразия мнений и концепций (если у всех одинаково равные права, о каком праве можно вести речь? Если все одинаково либеральные демократы, что тогда означает «демократия»?). Сугубо демократически противостояние данному факту наиболее наглядно выражается пока в движении антиглобалистов, отстаивающих, по сути, единственное право - на политическое и культурное самоопределение государств и наций, т.е. право на отличие, право быт собой, а, в конце концов, на сохранение уникальных содержаний национальных культур (хотя конечно, лх выcтуплeния, не проплачиваемые властью, ограничиваются лишь малозаметными неорганизованными акциями).
В завершении статьи хотелось бы сослаться на краткий фрагмент из книги совлеменного философа и антопешога Б.В. Маркова: «Сфера свободы катастрофически сужается. Дикторы ТВ, журналисты, политики вовсе не принимают во внимание наше мнение, а, наоборот, формируют его сами, либо дают выбирать те возможности, которые определяют они сами. Общественное мнение - этот бог современной политологии, к которому апеллируют средства массовой информации, давно осознающие себя как «четверта власть» и еженедельно публикующие уровень популярности того или иного политика, на самом деле является ни чем иным, как
продуктом масс-медиа. Об этом нельзя забывать в демократическом обществе. На самом деле его свобода во многом иллюзорна..» [1. С. 456]. Впрочем, почему только Марков? На ту же тему высказаны открытые суждения «светилами» философской мысли Т. Адорно, Г. Маркузе или более поздними: Ж. Бодрийаром и М. Фуко. Иными словами, нынешня демократия нуждается в дальнейшей демократизации, и это не будет однобокий вариант прочтения, ее успехи не должны сводиться к чисто количественному увеличению числа ста, модернизируемых по единственному образцу «демократической интервенции» (тем более, через СМИ или Интернет она внедряется вкрадчиво и незаметно), проблемы распространения демократии давно тебуют качественного переосмысления. Обнаружение гармонического сочетания демократических принципов и свобод с нацго-
нально-культурным их преломлением - таково, думается, перспективное направление ее действительного развития, и современна Россия обладает достаточным потенциалом для реализации данной, если угодно, очередной «русской идеи», исполнения своей иcтoричecкoй миссии в мире.
Библиографический список
1. Марков, Б.В. Знаки бытия [Текст] / Б.В. Марков. - СПб, 2001.
S. Yurkov
Modern Russia and the democratic world
The phenomenon of democracy at its stage of the modern existence, the problematic essence of the democracy is considered, the developed political situation in the world, the process of democratic modernization in modern Russia, its role, the closest political and cultural prospects is briefly analyzed.
Получено 16.03.2009 г.
