CC BY
37
Казанцев Виктор Германович
доктор социологических наук, профессор, заместитель главного редактора российского научного журнала «Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки» ___________________________________________(тел.: 89282683415)
Социоструктурные процессы в регионах в условиях трансформации современного российского общества
Статья посвящена исследованию федерального контроля конституционного порядка в аспекте сдерживания и ограничения деструктивных последствий нарушения федеральной конституции в регионах.
Ключевые слова: федеральный контроль, конституционный порядок, конституционное правосудие.
V.G. Kazantsev, Doctor of sociological sciences, professor, deputy editor-in-chief of the Russian scientific magazine "Humanitarian, social and economic and social sciences"; tel.: 89282683415.
Sociostructure processes in regions in conditions transformations of the modern russian society
Article is devoted to research of federal control of a constitutional order in aspect of control and restriction of destructive consequences of violation of the federal constitution in regions.
Key words: federal control, constitutional order, constitutional justice.
Стратегия конституционного правосудия имеет свои достоинства и ограничения, если учитывать тип конституционного порядка в регионах федерации. Эта стратегия эффективна при номинальном конституционном порядке, когда конституционные правонарушения не способствуют насильственной борьбе сепаратистских движений.
Стратегия конституционного правосудия эффективна при четырех условиях: готовность сторон юридического конфликта подчиниться решению суда; историческая память о деструктивных последствиях прошлой борьбы; рост правовых знаний; убеждение в способности федеральной власти принудительно контролировать выполнение судебных решений.
Субъекты федерации будут готовы в судебном порядке решать споры о компетенциях с федеральной властью, принимая во внимание возможность исхода спора не в свою пользу, если они убеждены в легитимности действий центра. Например, после принятия Конституции РФ 1993 г. ряд субъектов Федерации не согласились с отменой наименования республик «суверенными», но были согласны решать конфликт в судебном порядке, поскольку признавали легитимными требования федеральной власти на основании ст. 5 Конституции РФ [1]. Стратегия конституционного правосудия
предполагает способность сторон юридического конфликта к принятию совместной программы действия после решения суда. Напротив, в 90-х гг. Чеченская Республика стала на путь сецессии и отказалась от юридического урегулирования конфликта с Федерацией. Чечня не признавала требования федеральной власти легитимными и не была способной принять возможный исход юридического конфликта не в свою пользу.
Историческая память об опыте прежней деструктивной борьбы содействует судебному решению конфликта региона и федерального центра. Д. Геймс отмечает, что США после городских восстаний и этнического экстремизма 1960 гг. осуществили федеральную программу приведения в соответствие конституций штатов с Конституцией США. Судебные споры, вызванные программой, не переросли в насильственную конфронтацию. «В регионах, -пишет Геймс, - распространилось убеждение, что люди «пережили насильственную борьбу» и правосудие дает возможность выбора действия, которой можно воспользоваться» [2]. Узурпация ментального мира населения мифологическими версиями прошлой истории не способстсвует эффективности конституционного правосудия. В.А. Тишков полагает, что искажение памяти традиций прошлых войн было
299
характерно для чеченского этнонационализма, стремившегося убедить общество «в безаль-тернативности вооруженной борьбы» [3].
М. Магомедханов отмечает, что осознание на печальном опыте катастрофических последствий двух вооруженных конфликтов в Чечне 90-х гг., а также на своем опыте, «привело в конце ХХ в. к уменьшению потенциала насильственного этнонационализма в сообществе народов Северного Кавказа» [4].
Исследователи отмечают, что рост правовой культуры правительственных авторитетов и населения регионов увеличивает вероятность решения споров юридическими средствами [5]. В старых федерациях (Швейцария, Канада, Австралия) конфликты с федеральной властью редко перерастают в нелегитимную борьбу. Однако правовая культура оказывается недостаточным фактором нормативного ведения споров в ситуации обострения адаптационных проблем региона. Поэтому на эффективность конституционного правосудия влияет убеждение регионов в способности федеральной власти принудительно поддерживать режим ответственности. Эта способность ситуативно демонстрируется. Так, с целью принудительного осуществления решений федеральных судов о десегрегации школ Президент Д. Эйзенхауэр ввел в 60-е гг. войска в штат Арканзас, а Президент Кеннеди в 70-е гг. - в штаты Миссисипи и Алабама. Вводились войска в Вашингтон, когда его цент был подожжен взбунтовавшимися массами негритянского населения [6]. К.С. Гаджиев, В.А. Тишков, И.А. Умнова согласны в том, что очевидная утрата способности федеральной властью принудительно поддерживать конституционный порядок на Юге России способствовала в 90-х гг. возникновению двух чеченских войн и осетино-ингушского конфликта [7].
Таким образом, конституционное правосудие трансформирует номинальный порядок в нормативный при четырех условиях: готовность сторон юридического конфликта подчиняться решению суда, историческая память о деструктивных последствиях прошлой борьбы; рост правовых знаний; убеждение в способности федеральной власти принудительно контролировать выполнение регионами судебных решений.
Стратегическая цель примиренческого контроля конституционного порядка регионов федерации состоит в содействии достижению взаимоприемлемого соглашения между участниками межнационального конфликта в переговорном процессе. Примиренческая стратегия предполагает определение причин конфликта и расширение области переговоров, а затем -предложение проекта соглашения и убеждение в выгодности его принятия в ходе трехсторон-
них переговоров с учетом интересов сторон в присвоении ограниченных ресурсов.
Стратегия подавления, используемая федеральной властью, противодействует политическому экстремизму во внутри- и внешнерегиональных отношениях [8]. Политический экстремизм - это незаконное насилие или угроза его применения в целях изменения основ конституционного строя. Экстремистские организации существуют легально, входя в состав официально зарегистрированных общественных движений, политических партий, или нелегально. Наибольшую опасность представляют конспиративные террористические группы, предназначенные для практической реализации целей экстремистских организаций. Вследствие наиболее опасной угрозы для жизни личности, общества и государства, политический экстремизм запрещен конституциями зарубежных государств и Российской Федерации (ст. 13).
В контроле конституционного порядка стратегия подавления означает пресечение действий экстремистских организаций посредством силы государства. Подавление имеет свой набор тактических действий полиции, армии и официальной контрпропаганды. Д. Геймс различает несколько типов тактики подавления в зависимости от применяемых средств: 1) физическое подавление (использование смертоносных средств армии; полицейские операции по подавлению сопротивлению, занятию помещений и конфискации собственности; 2) невооруженное подавление (угроза применения государственной силы, привлечение к уголовной правовой ответственности, введение информационных ограничений); 3) разоблачение организационных тайн экстремистских групп для их подавления; 4) контрпропаганда (поддержка авторитета федеральных органов власти, дискредитация лидеров, цели и тактики радикальных организаций) [2]. Следовательно, тактика стратегии подавления включает использование неюридических и юридических средств, предупреждающих и карающих методов.
В.Е. Чиркин отмечает, что во всех современных федерациях право центральной власти подавлять политический экстремизм имеет конституционное закрепление - институты чрезвычайного и военного положения. Например, в ФРГ при применении стратегии подавления может быть распущен парламент земли и назначен федеральный комиссариат, поддерживаемый полицией и армией. Аналогичные институты существуют в Австрии и Швейцарии. За годы действия Конституции Аргентины федеральное правительство вводило чрезвычайное и военное положение в различных штатах 220 раз [9].
300
Конституции РФ (ст. 13) запрещает политический экстремизм: «Запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни». Конституция РФ (ст. 80) наделяет Президента вводить чрезвычайное положение в случае крупных общественных беспорядков, внутрирегиональных вооруженных конфликтов, а также стихийных бедствий и технологических катастроф.
Следовательно, нормативными предпосылками подавления политического экстремизма в регионах федерации являются конституционный запрет политического экстремизма и конституционное право федеральной власти вводить чрезвычайное и военное положение.
Применение стратегии подавления политического экстремизма в регионах федерации является результатом решения центральной власти. К выбору этой стратегии и отказу от переговоров с экстремистами способствуют ситуативные условия: превосходство силы
федерации над силами регионального экстремизма; акты агрессии регионального антиконституционного режима.
Одним из ситуативных условий является сила федеральной власти. Если федеральное правительство обладает полицейской и военной силой во взаимодействии с атакующим противником, оно склонно реагировать на конфликтный вызов тактикой подавлением. Данным фактором Л. Корявин объясняет решение правительства США 1968 г. о введении войск в Вашингтон для подавления насилия взбунтовавшихся масс негритянского населения [6].
Стратегия подавления политического экстремизма применяется в ответ на акты агрессии регионального антиконституционного режима. В международном праве применение вооруженных сил против суверенитета, территориальной неприкосновенности другого государства рассматривается тягчайшим международным преступлением. Например, чеченская война 1999-2000 гг. была вызвана агрессией чеченских незаконных вооруженных формирований и наемников против субъекта РФ Дагестана. В ходе военной операции, проведенной федеральными силами, незаконные формирования Ичкерии были разгромлены.
Таким образом, стратегия подавления означает систематическое пресечение действий политического экстремизма в регионах посредством применения силы федеративного государства. Нормативными предпосылками стратегии подавления являются конституционный
запрет политического экстремизма и конституционное право федеральной власти вводить чрезвычайное и военное положение. Выбору стратегии подавления способствуют два ситуативных условия: восприятие центральной властью своего силового превосходства над силами регионального экстремизма и акты агрессии регионального антиконституционного режима. Отсутствие этих ситуативных условий означает наличие препятствий выбору стратегии подавления.
Эффективность стратегии примирения участников межнационального конфликте зависит от ориентации сторон на прекращение борьбы. Наличие этой ориентации означает приемлемость посредничества для сторон, которая зависит от следующих условий.
Во-первых, участники регионального конфликта, для которого характерна стабильность организации и компетентность лидеров, могут быть готовыми к переговорам с противником. Этнические лидеры могут изучить возможности переговоров и прекратить конфликт, не опасаясь потерять свое лицо или подорвать свою репутацию. Отсутствие этих внутренних характеристик имеет тенденцию снижения шансов решения конфликтов. Если лидеры обладают ограниченным контролем над разнородным составом участников борьбы, то они не могут гарантировать их согласия в достижении соглашения.
Во-вторых, урегулированию регионального конфликта способствует прошлый опыт поддержания гармоничных отношений. Отсутствие этого вышеназванного условия будет препятствием сдерживать возможности урегулирования регионального конфликта.
В-третьих, сохранение толерантности сторон увеличивает шансы мирного решения региональных споров.
В-четвертых, увеличение шансов посреднического вмешательства в спор возрастет, если межнациональный конфликт зашел в тупик. Признание тупиковой ситуации позволяет скрытой оппозиции к конфликту выйти на политическую сцену, и готовность отказа от борьбы получает гражданскую поддержку.
Успех стратегии примирения более вероятен в межнациональном споре по нескольким проблемам, нежели по одной. Компромиссы не возможен, если оспариваемы ценности неделимы, например, неделимая территория субъектов федерации в осетино-ингушском конфликте. В многопроблемных спорах заключение соглашения более вероятно, например, возвращение беженцев на прежнее место проживание, размер материальных средств на их обустройство, гарантии трудовой занятости.
Эффективность стратегии примирения обусловлена природой межнационального кон-
301
фликта, затрагивает ли он интересы или ценностные приверженности сторон. Интересы направлены на объекты, которые в равной мере значимы для сторон - ресурсы, собственность, деньги, власть, в отличие от националистических или религиозных ценностей государственной независимости субъектов федерации. Компромиссы в области ценностной приверженности могут быть отвергнуты радикальными движениями по принципиальным соображениям.
Успех стратегии примирения предопределяется прошлыми отношениями, которые стороны желают или вынуждены сохранять, например, развитие региональной инфраструктуры, транспорта, связи, обуславливающих повышение уровня жизни субъектов федерации.
Стратегии примирения не может подменять правоохранительную деятельность, которая требует вмешательства федеральных властных структур. В этом случае миротворчество уступает место другим стратегиям федерального контроля - судебной или внесудебному подавлению экстремизма.
Эффективность стратегии примирения зависит от компетентности посредника, обоснованности предложений и умения руководить дискуссиями и переговорами, сохранять конфиденциальность, уважать чувства других людей, понимать их опыт и язык, быть объективным. К решающим условиям успеха миротворчества относится способность посредника изыскивать дополнительные, в том числе федеральные ресурсы для регионального развития.
Таким образом, эффективность стратегии примирения зависит от следующих условий: готовность участников регионального конфликта к переговорам; исторический опыт поддержания гармоничных отношений; сохранение толерантности конфликтующих сторон. Успех стратегии примирения предопределяется природой межнационального конфликта; прошлыми отношениями, которые стороны желают или вынуждены сохранять; компетентностью посредника, способного изыскивать дополнительные, в том числе федеральные ресурсы для регионального развития.
Стратегия подавления в контроле конституционного порядка регионов федерации является предельным средством сохранения федеративных отношений, когда другие стратегии контроля оказываются недейственными. Стратегию подавления не следует абсолютизировать, поскольку она направлена против политического экстремизма, но не против региональных организаций избирающих нормативно одобряемые средства конфликта с федеральной властью. Абсолютизация стратегии подавления обусловлена привычкой правительственных авторитетов полагаться на силовые
структуры. Д. Торренс отмечает, что многие годы федеральное правительство Канады ограничивалось подавлением насильственных акций Квебекских сепаратистов: «Конфликтную ситуацию правительство рассматривало угрозой федерализму, требующей подавления, правительству не хватало глубины и широты понимания возможностей действия, содержащихся в ситуации националистического вызова и конфронтаций» [10]. Привычка ограничиваться стратегией подавления свидетельствует об игнорировании других стратегий контроля конституционного порядка.
Позитивные и негативные последствия стратегии подавления требуют учитывать два критерия, которые определяют ее эффективность: пресечение действий политического экстремизма и соблюдение прав граждан в регионах федерации. При несоблюдении первого критерия федеральный контроль конституционного порядка оказывается недостаточным и стратегия подавления - неэффективной. Если не учитывается второй критерий, федеральный контроль превращается в сверхреакцию и становится репрессивным. Он также оказывается неэффективным, поскольку не способствует восстановлению конституционного порядка в регионе поддерживаемого гражданским населением. Стратегия подавления остается эффективной, если она обладает значимостью в представлении населения региона.
Таким образом, демократическое общество ограничивает применение стратегии подавления требованиям соблюдения прав граждан региона, где проводится антиэкстремистская операция. Стратегия подавления является эффективной, если она адекватна. Показателем адекватности служит легитимность стратегии подавления, значимость в представлении населения региона.
1. Умнова И.А. Конституционные основы современного российского федерализма. М.,
2000. C. 74.
2. Hims J. Conflict and Conflict Management. N.Y., 1980. P. 195-196.
3. Тишков В.А. Общество в вооруженном конфликте. М., 2001. C. 52.
4. Магомедханов М. Дагестан: потенциал национализма // Материалы четвертого конгресса этнографов и антропологов. М., 2001.
C. 91.
5. Волков Ю.Г., Тапчанян Н.М. Правосознание и правовое поведение: сущность, структура, связь. М., 1998. C. 11-12; Краснов М.А. Публично-правовая ответственность представительных органов за нарушение закона // Государство и право. 1993. № 6. C. 48.
6. Корявин Л. Американский федерализм. М., 1993. C. 61.
302
7. Гаджиев К. С. Геополитика Кавказа. М., 2001, с. 86; Тишков В.А. Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны) М., 2001. C. 501; Умнова И.А. Конституционные основы современного российского федерализма. М., 2000. C. 242.
8. Авдеев Ю.И. О понятии типологии политического экстремизма и некоторых методах противодействия ему // Политический экстремизм в РФ и конституционные меры борьбы с ним. Материалы конференции. М., 1998. C. 99.
9. Чиркин В.Е. Основы конституционного права. М., 1997. C. 131-132.
10. Torrance J. The Response of Canadian Governments to the Violence // Canadian Journal of Political Science. 1989. № 10. P. 476.
1. Umnova I.A. Constitutional bases of modern Russian federalism. M., 2000. C. 74.
2. Hims J. Conflict and Conflict Management. N.Y. 1980 . P. 195-196.
3. Tishkov V.A. Society in armed conflict. M., 2001. C. 52.
4. Magomedkhanov M. Dagestan: nationalism potential // Materials of the fourth congress of ethnographers and anthropologists. M., 2001. P. 91.
5. Volkov Yu.G., Tapchanyan N.M. Sense of justice and legal behavior: essence, structure, communication. M., 1998. P. 11-12; Krasnov M.A. Public responsibility of representative bodies for violation of the law // State and right. 1993. No 6. C. 48.
6. Koryavin L. American federalism. M., 1993. P. 61 .
7. Gadzhiev K.S. Geopolitics of the Caucasus. M., 2001. P. 86; Tishkov V.A. Society in armed conflict (ethnography of the Chechen war) M.,
2001. P. 501; Umnov I.A. Constitutional bases of modern Russian federalism. M., 2000. P. 242.
8. Avdeev Yu.I. About concept of typology of political extremism and some methods of counteraction to it // Political extremism to the Russian Federation and the constitutional measures of fight against it. Conference materials. M., 1998. P. 99.
9. Chirkin V.E. Bases of a constitutional law. M., 1997. C. 131-132.
10. Torrance J. The Response of Canadian Governments to the Violence // Canadian Journal of Political Science. 1989. No 10. P. 476.
303
