CC BY
42
УДК 123+124.5+125
Е.К. Краснухина
канд. филос. наук, доцент, кафедра социальной философии и философии истории, ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет»
СОЦИАЛЬНЫЕ ЭФФЕКТЫ ЩЕДРОСТИ И КОРЫСТИ
Аннотация. В статье рассматриваются ценностные основания различных видов общественной иерархии. Такие феномены, как трата, дар, жертва и производство, экономия, накопление, характеризуются как образующие экономику докапиталистическую и буржуазную соответственно. Материальный эгоистический интерес противопоставляется проявлениям щедрости и бескорыстия. Анализ господства демонстрирует, что оно может возникать и в результате форм производства, и в результате процессов обмена.
Ключевые слова: ценность, обмен, эгоизм, эквивалентность, дар, трата.
E.K. Krasnukhina, Saint Petersburg State University
THE SOCIAL EFFECTS OF GENEROSITY AND GREED
Abstract. This article discusses the value foundations of various kinds of social hierarchy. Such phenomena as waste, gift, sacrifice and production, savings, cumulation characterize the pre-capitalist economy and the bourgeois one correlatively. Material self-interest is opposed to the manifestations of generosity and selflessness. Analysis of domination demonstrates that it may be produced as a result of some forms of production and as a result of exchange processes.
Keywords: value, exchange, selfishness, equivalence, gift, waste.
Становление капитализма в европейском обществе сопровождалось определенными философско-теоретическими трансформациями, связанными с ценностным обоснованием новых социальных отношений. Если система представлений, предшествующих индустриальному обществу формаций, полагала жадность и корысть главными моральными и социальными пороками, то новая экономическая философия занята реабилитацией эгоизма, переименованного в материальный интерес. Давид Юм фактически занят оправданием морали перед лицом требований полезности и выгодности общественного устройства, полагая, что соблюдение принципов морали и справедливости, приводящее к взаимовыгодности общественного взаимодействия, утилитарнее грубого индивидуалистического эгоизма. И если Юм, занимаясь практической философией (практической в традиционном смысле, т.е. нравственной, и практической в новом значении - философией хозяйственной активности), говорит о выгодности и общественной полезности морали, то Бернард де Мандевиль идет дальше и утверждает утилитарность и эффективность именно эгоистических наклонностей человека, не имеющих моральной ценности и оправдания.
В работе «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» Иммануил Кант ведет речь уже не просто об экономическом значении эгоистических пороков человека, но об их культуротворческом потенциале. Определяя культуру как максимальное развитие всех человеческих задатков и способностей, как реализацию его разумности и нравственности, он пишет: «Да будет благословенна природа за неуживчивость, за завистливое, соперничающее тщеславие, за ненасытную жажду обладать и господствовать! Без них все природные задатки человека остались бы навсегда неразвитыми» [1, с. 121]. Впрочем, свою историческую роль эгоизм играет не только в качестве мотиватора поступков человека, но и в качестве препятствия его действиям, возникающего при противоборстве множественных эгоистических устремлений. Развитие человеческих дарований не может быть беспрепятственным, оно требует борьбы и конкуренции. В этой общественной борьбе эгоистический интерес играет, согласно логике Канта, двойственную роль. С одной стороны, он стимулирует корыстолюбивую и властолюбивую социальную активность, а с другой - ограничивает ее. Как свобода одного человека в обществе ограни-
чивается правами и свободой других людей, так и эгоистические притязания индивида обретают свои граница не за счет моральных требований и альтруистических проповедей, а за счет противонаправленных и препятствующих им чужих эгоистических интересов.
Введенная Адамом Смитом модель «homo oeconomicus» или «экономического человека» была подвергнута радикальному сомнению не только в связи с отказом от метафизики универсальной сущности человека, но и в связи с интересом культурной антропологии к архаическим формам социальности. В знаменитом «Очерке о даре» Марсель Мосс описал экономику архаического общества, социальная структура которого была приравнена им к обменному механизму. Если философия капиталистического хозяйства предполагает первичность процесса производства материальных благ и производность процессов их обмена и потребления, то философское осмысление «экономики символического обмена» обнаруживает ценности, которые не предшествуют обмену, а возникают в результате его актов. Меновая стоимость связывает ценность товара или услуги с процессом обмена как устанавливающим эквивалент этих экономических благ. Символическая ценность социальных отношений власти и престижа зиждется на принципе прямо противоположном - на стремлении к неэквивалентным и безвозмездным формам обмена.
Анализ архаического порядка обмена дарами вводит в центр проблемного поля феномены траты и щедрости. Если основой высокого социального статуса рыночной экономики в условиях индустриального общества является производство, кумуляция материальных благ и обладание ими, то древние формы власти и авторитета основывались не на сбережении, а на расходовании богатства. Превосходство всегда остается за тем, кто дает, а не получает. Современный человек, зараженный духом приобретательства и существующий в рамках современной рыночной экономики, утрачивает древнее восприятие подарка как не только выражения дружбы и благорасположения, но и как акта агонального, являющегося формой агрессивного соперничества за общественное признание. Желая не только дарить, но и принимать дары, современный человек видит в подарке приобретение, рост своего благосостояния. Представитель же древнего символического обмена воспринимал преподнесенные дары иначе - как оскорбление его чести, как попытку поставить его в зависимое и низшее положение, как вызов, на который следует ответить попыткой превосходящего ответного дарения.
Дар отличается от рыночной сделки купли-продажи тем, что его мы получаем безвозмездно. На ярмарке тщеславия побеждает тот, чей дар невозможно компенсировать. Отсутствие возмещения есть основа превосходства в мировоззрении общественных формаций, предшествовавших капитализму. Потеря в материальных благах оборачивается выигрышем в ценностях нематериальных, к которым относятся почет, господство и социальный престиж. Самым дорогостоящим оказывается не то, за что покупатель отдает большие деньги, а то, что человек получает бесплатно, т.е. даром. Отсутствие платы или заслуги, обуславливающих приобретение благ, порождает отношения зависимости, благодарности, обязанности дарителю, признания его превосходства. Платить за приобретение все равно придется, но не деньгами, а чем-то более дорогим, экзистенциальным - услугами, унижением, зависимостью.
Феодальная знать была прямой наследницей архаической системы ценностей. Ее социальное господство и кодекс чести основывались на запрете труда, участия в производительной целесообразной деятельности, движимой стремлением к полезности, и на сакрализации щедрых даров и нецелесообразных трат огромных богатств. В постклассической философии Фридриха Ницше мы обнаруживаем реанимацию этого идейного ряда. «Так хочет этого характер душ благородных: они ничего не желают иметь даром, всего менее жизнь» [2, с. 143], - так он сформулировал основной признак аристократизма как проявления жизненной стратегии высшего типа человека. Господин, с точки зрения Ницше, это тот, кто никогда не примет подарка судьбы, не воспользуется счастливым случаем, не будет иметь в жизни ничего не заслуженного или не завоеванного.
Понятия дара, жертвы, щедрости, бесполезной траты противоречат духу капитализма и его протестантской этике. Мудрость прошлых эпох, культивировавших способность отказываться от благ и даже демонстративно уничтожать их посредством потлача, философски раскрывается перед лицом смерти. Ее неизбежность свидетельствует о том, что все приобретения заканчиваются потерей, поэтому достоинство человека может быть рассмотрено как добровольный и свободный дар и жертва, опережающие бесславную принудительную потерю материальных благ, объективирующих его личность.
Парадокс описанного Моссом социального порядка заключается в неком синкретизме социальной выгоды и бескорыстия. Щедрость окупается общественными преимуществами, жертва приносит пользу, дар оборачивается прибылью, а не потерей. Дальнейшая философия стремиться довести понятия траты и жертвы до их логической чистоты, лишив их примеси любой утилитарности. Дальнейшее развитие философии дарения изымает его из экономического контекста обмена и вводит в горизонт экзистенциальных и теологических смыслов, что концентрируется в вопросе о том, «не является ли прощение высочайшим моментом дара?» [3, с. 171]. Юридический порядок эквивалентности обмена предполагает справедливость соответствия меры преступления и меры наказания. Милосердие и прощение не являются логической или причинной необходимостью. Они трансцендируют режим рациональности, являясь формой щедрого и безвозмездного дарения.
Однако радикализация философии дара осуществлялась и в рамках ее экономического дискурса. Если Марсель Мосс исследовал архаические формы обмена дарами, то Жорж Батай применил его идеи и к современному обществу. Весь общественный процесс индустриального производства был интерпретирован Батаем как нацеленный не на создание материальных благ для удовлетворения жизненных потребностей, а как способ растраты избыточной энергии, не находящей себе полезного и целесообразного применения. Производство и потребление предметов роскоши действительно не вписывается в дискурс разумности и продуктивности жизни, а также экономии и накопления материальных благ. Они связаны с ценностями иного, не буржуазного порядка.
Проведенный анализ позволяет сделать выводы о том, что социально эффективными, выгодными и полезными оказываются противоположные стратегии, реализующие как корысть, так и щедрость. Анализ господства демонстрирует, что его истоки могут корениться как в процессах общественного производства, так и в формах обмена материальных благ на символические ценности. Разнообразие исторических форм социальности свидетельствует о том, что принцип эквивалентности обмена не является внеисторической универсалией, что безвозмездность траты или жертвы лежит в основе определенных форм общественного превосходства.
Список литературы:
1. Кант И. Сочинения: в 6 т. М.: Мысль, 1966. Т. 6.
2. Ницше Ф. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1990. Т. 2.
3. О Даре: дискуссия между Жаком Деррида и Жан-Люком Марионом // Логос. 2011.
№ 3.
