CC BY
68
УДК 902.01+930.26(470.41X045) Е.В. Крылов
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ РАЗВИТИЯ ТАТАРСКОЙ АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКИ В 1920-1930-е годы
Рассматривается процесс институциональных изменений археологической науки в Татарской АССР в 19201930-е гг. под влиянием внешних факторов функционирования общественных наук в СССР.
Ключевые слова: история, археология, идеология, политизация, историография, научная проблематика, этногенез.
На современном этапе развития археологии большое значение приобретают историографические работы, посвященные влиянию различных государственных, политических, социальных структур на ход и изменение процесса эволюции археологической науки, программирование научных результатов, их использование в социальной практике. Исследование подобных вопросов происходит в рамках актуальной для сегодняшнего научного сообщества проблемы самопознания, когда изучаются институциональные и организационные основы науки, внутренние и внешние факторы, влияющие на направление и динамику научных исследований.
Особое место в отечественной историографии занимает период становления и развития советской науки в 1920-1930-е гг., который требует своего осмысления, понимания сути происходивших процессов, самым непосредственным образом связанных с проблемами, решаемыми археологической наукой России сегодня. При этом особую роль играет проблематика, посвященная вопросам этногенеза, этнической истории и этнокультурных контактов различных народов. В частности, одной из наиболее дискуссионных тем до сих пор остается проблема происхождения волго-уральских татар, их самоназвания и этнической основы.
Стоит обозначить ряд моментов, которые негативным образом влияют на содержание исторического знания в целом и археологического в частности. Связаны они с тенденцией политизации и идеализации прошлого, борьбы за «великих предков», которой подвержены ряд современных национальных историков. Сегодняшние нужды политики и этнического самосознания способствовали тому, что основными темами исследований стали поиск исторических корней, «удревнение» истории собственного народа, воспевание реальных и мифических героев [22; 30; 32].
Это и неудивительно, поскольку исторические исследования часто переплетены с государственной идеологией. В этом отношении этническая история народов бывших советских автономий являет собой яркий пример. Советское государство с помощью ученых систематизировало и контролировало написание этнической истории не только русского как доминирующего народа, но и представителей других национальностей. Это касается и изучения истории татар. Проблема формулирования концепций исторического прошлого этого народа очень тесно переплеталась с распространением коммунистической идеологии, государственным контролем и планированием деятельности ис-торико-научного сообщества Татарской АССР.
Социально-политические факторы развития советской исторической и археологической науки в 1920-1930-е годы
При изучении внешнесоциальных (или «внешних») факторов функционирования науки важно исходить из институционального понимания этого социального института. Ее существование определяется системой взаимосвязей между научными организациями, членами научного сообщества и обществом. Это объединение людей, обладающее своей структурой и иерархией, выполняет определенные функции в рамках социальной целостности и внутренне связано специфическими традициями, нормами и ценностями.
Как открытая система наука постоянно оказывает влияние на окружающую среду и в то же самое время находится под непрерывным воздействием с ее стороны [15. С. 23]. Помимо внутренних факторов (типы познавательной деятельности, накопление фактов, научные интересы, коммуникации, гомеостазис) на развитие науки влияют идеологические, социально-политические условия, действующие за пределами научного сообщества. Постоянное выполнение наукой явного либо опосре-
дованного социального заказа обусловливает ее идеологические функции в обществе. Отвечая на идеологические потребности общества, наука выступает в качестве инструмента политики.
При этом идеология, являясь важнейшим компонентом социально-политической и интеллектуальной атмосферы, в которой развивается наука, непосредственно влияет не на содержание научного знания, а на жизнедеятельность ученых, на институциональную сторону функционирования науки, и лишь через данные опосредующие звенья эти факторы влияют на развитие научного знания [33. Р. 14].
Социогуманитарные науки в целом более чувствительны к воздействию внешнего социального контекста и более гибко реагируют на его изменения, что проявляется в их большей подверженности, например, идеологизации и в большей зависимости от существующего в той или иной стране социально-политического порядка.
Ситуация, в которой оказалась историческая наука в России после 1917 г., была сложной. Государство и общество оказались зажаты в тисках экономического, социально-политического и идеологического кризиса, поэтому прежние отношения социальных институтов пересматривались и переоценивались.
Важнейшим фактором воздействия на историческую науку стала формирующаяся коммунистическая идеология с популярными в России начала ХХ в. идеями социальной справедливости и равенства, товарищества и коллективизма, взаимопомощи и общинности. При этом историческая наука рассматривалась как элемент государственной политики и ей обеспечивалась государственная поддержка лишь в той степени и в тех границах, в которых она была способна выполнять соответствующие инструментальные функции [5. С. 154].
Такая особенность исторической науки, проявляющаяся в ее тесной связи с политической конъюнктурой, связана с заинтересованностью политиков в исторических аргументах, их обращением к истории для решения своих прагматических задач. Утилитарное значение научного знания, единство теории и практики неоднократно впоследствии отмечали ученые-марксисты: «Сейчас мы должны особенно подчеркнуть действенную функцию каждой научной дисциплины, значение ее как формы изменения мира, подчеркнуть служебное, утилитарное значение каждой научной дисциплины в практике рабочего класса» [2. С. 55].
Подобная тенденция особенно заметна в кризисные периоды развития общества, когда исторические знания и трактовки включаются в массовое политическое сознание, структурируются в идеологические процессы, влияя не только на их содержание, но и на психологию, позиции, поведения различных групп населения [3. С. 91].
Политизация исторической мысли в послереволюционные годы охватывала все стороны и направления деятельности историков: исследовательский поиск, разработку проблематики, публикацию исследований, содержание трудов, научно-популяризаторскую и культурно-просветительскую работу [3. С. 139]. Изменения коснулись практически всех сторон жизни историко-научного сообщества. Наиболее глубокими и широкомасштабными, как представляется, эти изменения были в организационных формах науки, практике историописания (точке зрения на исторический процесс, проблематике и подборе персонажей историко-научных исследований, языке историописания), а также в процессе воспроизводства исторических знаний.
В советское время археологическая наука была поставлена в жесткие условия идеологического контроля и давления. Однако здесь существовал ряд характерных особенностей. Во-первых, специфика археологических исследований, в которых значительное место занимает источниковедческий материал, такова, что у ученых существовала возможность ограничиться публикацией результатов раскопок и отдельных памятников, избегая социологических и исторических интерпретаций. Именно это приводило ко второму обстоятельству, касающемуся вынужденной «миграции» ученых в далекие от политики области науки - древнюю историю, археологию, этнографию, там они были освобождены от жесткого идеологического контроля. Поэтому в 1920-е гг. сохранялись традиции дореволюционной русской археологии, хотя наметились и новые направления в ее развитии [29. С.73; 21. С. 82, 83].
Институциональные изменения советской исторической и археологической науки в 1920-1930-е годы
Сам процесс организации советской исторической науки охватывает промежуток 1917 - конец 1920-х гг., что совпадает с периодизацией развития науки рядом исследователей [25. С. 149, 150; 31. С. 189; 9. С. 52; 13. С.6]. Выделение этого этапа в становлении советской археологии с характеристи-
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
кой общенаучной ситуации в науке представлено в работах В.Ф. Генинга, А.Д. Пряхина, Г.С. Лебедева и других ученых [7; 14; 17; 23]. Емкую характеристику развития советской науки 1920-1940-х гг. дал В.П. Филатов, выделив в нем три этапа. По его словам, на первом этапе ученые, разделяя общие материальные тяготы гражданской войны и военного коммунизма, подвергались дополнительному давлению как представители буржуазного сословия. Второй этап развития науки в период НЭП назван относительно благополучным, сопровождавшимся идейным плюрализмом и активизацией научного творчества исследователей. Наконец, третий этап - время «великого перелома», когда наука оказалась под жестким идеологическим прессом, который лишил ее автономного развития и систематически подавлял свободу научной деятельности [27. С. 239, 240].
После 1917 г. начался процесс формирования новых структур и принципов управления наукой, включая и историю, в которой эти процессы протекали более интенсивно, чем в других отраслях знания. С этого момента развитие шло в двух направлениях. Во-первых, ликвидировались дореволюционные научные учреждения, сложившаяся система высшего образования, вытеснялись так называемые буржуазные ученые. Во-вторых, создавались новые академические центры, научно-исследовательские институты, которые открывали возможности для формирования научных коллективов и налаживания профессиональной, организованной и управляемой исследовательской деятельности. Советское государство через Наркомпрос и партийные органы старалось контролировать все стороны научной жизни. Оно определяло и утверждало планы работ, финансирование, подбирало и назначало руководящие кадры, принимало отчеты, устанавливало штатное расписание, оклады, систему званий и ученых степеней.
В организационном становлении советской археологии происходили те же изменения, что и в исторической науке в целом. В это время прослеживается тенденция к централизации археологических учреждений, что, с одной стороны, содействовало планированию и координации полевых исследований, а с другой - облегчало контроль государственных и партийных органов над научными коллективами [21. С. 80]. 1920-1930-е гг. выделены В.Ф. Генингом, А.Д. Пряхиным и Г.С. Лебедевым как период перестройки археологической науки, когда марксизм становится теоретическим фундаментом археологии.
После гражданской войны в российских регионах довольно быстро оживилось краеведческое движение, в рамках которого возобновился интерес к археологическим памятникам и их исследованию. Во многих городах продолжали функционировать различные научные сообщества, комиссии, краеведческие музеи.
В целом можно сказать, что в 1920-е гг. традиции дореволюционной русской археологии были продолжены, однако смена политической власти в России создала предпосылки для перехода к новому качественному этапу в развитии науки, который некоторые исследователи методологически соотносили с категориями «парадигма», «основания науки», «познавательная традиция» [8; 21]. Для исторической и археологической науки 1920-е гг. оказались важным периодом, в рамках которого, с одной стороны, научная жизнь протекала напряженно и плодотворно, а с другой стороны, шло формирование социального заказа, который носил идеологический характер. Суть подобного заказа состояла в мобилизации идей, концепций и методологии общественных наук в целом на подтверждение того, что принятый порядок вещей не просто законен, справедлив и разумен, но и отвечает всем требованиям и положениям современной советской науки.
Период 1930-х гг. в отечественной археологии исследователями разделяется на два временных отрезка, водоразделом которых являлась середина десятилетия. В.Ф. Генинг к середине 1930-х гг. относил завершение формирования нового, социологического, направления науки, сущность которого «состояла в том, что археологические памятники стали рассматриваться как источники для изучения развития социальной жизни древних обществ» [7. С. 176]. Содержанием этапа стала разработка методологических проблем и постановка вопросов по изучению общественно-экономических структур обществ прошлого. Археологи переключились, главным образом, на реконструкцию хозяйства и социально-экономических отношений древности. Упор делался на социологическую тематику. Прежнее разнообразие школ и направлений в археологии уступило место попыткам вписать ее в общеобязательное русло исторического материализма.
Создание системы советских археологических учреждений в Татарской АССР в 1920-1930-е годы
Развитие археологических исследований в Среднем Поволжье в 1920-е гг. было связано с ростом археологического интереса со стороны местных научных и краеведческих обществ. Причем го-
сударство на первых порах поддерживало эту увлеченность, способствуя в рамках политики корени-зации подготовке национальных кадров для работы в управленческих, хозяйственных, просветительских структурах.
Насколько усилилась роль внешних факторов в развитии науки в целом, свидетельствует то, что региональные органы управления наукой были составной частью строго централизованной и ие-рархичной системы управления и подчинялись директивным указаниям из центра. Местные органы власти занимались конкретными практическими проблемами научных учреждений, которые можно было решить на месте или во взаимодействии с центральными органами. Особенно важна была роль местных государственных органов на этапе организации новых научных учреждений. В связи с этим значительно активизировалась деятельность Татарского обкома ВКП (б), в структуре которого был создан отдел школ и науки. Особая роль в деятельности обкома партии отводилась идеологической работе с научной интеллигенцией, вопросам перестройки исследовательской деятельности научных учреждений и подчинения её практическим нуждам народного хозяйства. Партийная организация утверждала кандидатуры преподавателей для чтения лекций по общественным наукам, участвовала в составлении учебных программ и научных планов [16. С. 14].
Вплоть до 1931 г. в Казани продолжало работу Общество археологии, истории и этнографии (ОАИЭ). В период 1918-1920 гг., когда научная деятельность казанских вузов и научных обществ была приостановлена, именно ОАИЭ смогло поддержать казанских исследователей. В частности, среди членов Общества в то время появилось понимание необходимости решения порожденных временем новых целей и задач. Одну из насущных задач ОАИЭ видело в активизации исследований истории культуры народов ТАССР [11. С. 75, 76].
По словам А.В. Зайцева, члены ОАИЭ пытались сохранить основной принцип своей деятельности - независимость науки от политики. Их позицию можно рассматривать как проявление скрытого пассивного сопротивления официально-правительственной политике [11. С. 73]. В 1924 г. в отношении председателя К.В. Харламповича и других членов Общества (среди них был Н.Н. Фирсов) проводилось следствие по обвинению в контрреволюционной деятельности и привнесении в науку элементов рутины, отсталых идей. Среди допрашиваемых были М.Г. Худяков, Н.И. Воробьев [24. С. 72]. В конце 1920-х гг. другой председатель ОАИЭ профессор Н.Н. Фирсов также подвергся нападкам и обвинениям в мелкобуржуазных взглядах. Последние дни ОАИЭ совпали с разгромом краеведческого движения и репрессиями в отношении историков.
Особую роль в развитии не только исторической, но и археологической науки ТАССР играл созданный в 1921 г. Академический центр Наркомпрос ТАССР, на который возлагались задачи «развития, координирования и руководства всей научно-исследовательской, краеведческой, художественной, музейной, архивной деятельностью, управление научными учреждениями Наркомпроса ТССР» [18]. Полномочия нового центра были достаточно широкие. Они касались разработки планов народного просвещения, программ для преподавания во всех типах учебных заведений республики, программ деятельности научных учреждений, планов и проектов по организации научных экспедиций, исследований и созыва научных конференций [26. С. 15].
С самого начала своей деятельности Академцентр проводил интенсивную научно-краеведческую, научно-методическую работу по исследованию проблем истории и культуры татарского народа [4. С. 84]. Его становление проходило в обстановке активизации деятельности различных научных обществ, привлечения новых научных сил для изучения национальной истории и культуры. При Академцентре действовали Научное общество татароведения, Татарское бюро краеведения, Дом татарской культуры, Татарский научно-исследовательский экономический институт. Они объединяли видных ученых, писателей, деятелей культуры - цвет национальной интеллигенции (в 1927-1928 гг. актив Академцентра составляли 126 человек, из них татар - 64) [26. С. 27].
Научное общество татароведения (НОТ), во главе которого стоял известный историк Н.Н. Фирсов, занималось исследованием местного края. Н.Н. Фирсов подчеркивал, что задачи общества широкие, хотя и краеведческие: «В нашем крае, в Татарии оно изучает преимущественно и даже почти исключительно татар, но изучает как в социально-экономическом, так и в этнографическом и в истори-ко-лингвистическом отношениях»1. Общество планировало археологические раскопки и разведки в Булгаре, Биляре, Иски-Казани, в Казанском Кремле, составление археологической карты и приобре-
1 Цит. по: [1. С. 103].
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
тение археологических коллекций. Причем исследовательская атмосфера внутри существующих научных обществ, по свидетельству современников (в частности, того же Н.Н. Фирсова), была настолько комфортной, что воодушевляла их членов на активную работу и привлекала молодежь в науку. Хотя материальное обеспечение и поощрение труда местных ученых было скудным, несоразмерным «проявленной ими выдающейся энергии». Однако оптимизм и широта поставленных исследовательских задач позволяли преодолевать и это препятствие [28. С. 331, 332].
Деятельность НОТ во многом пересекалась с кругом научных интересов членов Общества изучения Татарстана (ОИТ), которое обещало стать флагманом краеведческого движения. Оно было образовано на базе Бюро краеведения при Академцентре постановлением Совнаркома ТАССР от 10 июля 1928 г. Перед ОИТ ставились задачи комплексного изучения края, в том числе населения, культуры и быта. Поэтому в ноябре 1929 г. на отчетном собрании Общества татароведения «в виду параллелизма в работе по изучению татар» единогласно было решено войти в состав Общества изучения Татарстана [20. С. 213].
И если Научное общество татароведения, будучи одним из самых активных центров исследовательской деятельности в области истории ТАССР в 1920-е гг., организовало комплексное историко-краеведческое изучение края, способствовало развитию музейного дела и теории краеведения, то к заслугам Общества изучения Татарстана относится расширение тематики исследовательской работы, попытки комплексной организации археологических и этнографических экспедиций в районы ТАССР.
В дальнейшем ОИТ вместе с другими объединениями влилось в состав Дома татарской культуры (ДТК), который был открыт по постановлению Совнаркома ТАССР от 11 января 1927 г. при Тат-наркомпросе. Это была своего рода ассоциация, объединяющая до полутора десятков научных, литературных и культурно-просветительских учреждений. ДТК организовал выпуск научных изданий, на страницах которых нашла отражение научно-исследовательская работа историков и археологов и этнографов ТАССР - А.С. Башкирова, В.Ф. Смолина, Н.Ф. Калинина, Н.И. Воробьева. Во многом ДТК выполнял те же функции, что и параллельно существующий Академцентр Татнаркомпроса [4. С. 90]. Однако создание ДТК было проявлением тенденции к регламентирующей деятельности самостоятельных научных объединений, подчинение их работы интересам текущей политической ситуации.
1920-е гг. прошли в поиске рациональных организационных форм научных исследований в ТАССР. После «большевизации» Академии наук в конце 1929 г. начался рост и реорганизация академических учреждений. Новой формой, соединяющей в себе исследовательскую деятельность и преподавание, стал научно-исследовательский институт.
В целом можно отметить, что организационное развитие гуманитарных наук в ТАССР обнаруживает известную преемственность. На всем протяжении двадцатилетия шел непрерывный процесс поисков наиболее оптимальных форм объединения научных сил от создания добровольных обществ к организации государственных научных учреждений широкого профиля. При этом координирующим органом и организационным началом научно-исследовательских учреждений оставался Татнар-компрос. Поэтому неудивительно, что при нем в 1939 г. был организован Татарский научно-исследовательских институт языка и литературы, ставший впоследствии филиалом АН СССР.
Изменение тематики научных исследований в исторической и археологической науке ТАССР в 1920-1930-е годы
Стоит отметить, что в научной литературе Казани конца Х1Х-начала XX в., по словам Д.М. Ис-хакова, отсутствовала четкая периодизация, проблемы этнического развития местных народов оставались неразработанными, не проводился фундаментальный анализ роли политических, социальных и экономических факторов в татарской истории [12. С. 2]. В первые советские десятилетия тематика исторических и археологических исследований претерпевает серьезные изменения. Сложившаяся в дореволюционной Казани научная проблематика переживает кризис, связанный с организационными изменениями в структуре научно-исследовательских учреждений и официальной политикой советской власти в отношении истории. Все меньше выходит публикаций по истории древнего Востока, античности, западноевропейского средневековья.
Приоритетными темами исторических исследований были объявлены история революционного движения, партии большевиков, классовой борьбы в самых разнообразных жанровых формах исследовательской литературы - от листовок, брошюр, докладов до очерков, тематических сборников и монографических исследований.
В то же время в 1920-е гг. силами историков, археологов и этнографов достаточно активно развивается татарская национальная историография. Публикуемые материалы содержали сведения из истории Казанского ханства, Золотой Орды, Волжской Булгарии.
В фокусе внимания татарских историков этого времени продолжала оставаться проблема происхождения татарского народа. Среди ученых, написавших в 1920-1930-е гг. исследования по истории татар, можно выделить Г.С. Губайдуллина, М.Г. Худякова, Р. Фахретдинова, Х. Атласи, Н.Н. Фирсова, С.П. Сингалевича, В.Ф. Смолина и др. Уже тогда можно было говорить о существовании нескольких гипотез, по-разному оценивающих этническую основу татарского этноса. В 1920-х гг. в основных чертах была оформлена булгаро-татарская теория, основывающаяся на положении, что этнической основой татарского народа являлся булгарский этнос (Н.Н. Фирсов, М.Г. Худяков). Другая точка зрения возникла еще в начале XX в. и основывалась она на факте переселения в Европу кочевых татаро-монгольских племен, которые, смешавшись с кыпчаками и приняв в период Золотой Орды ислам, создали основу культуры современных татар (В.Ф. Смолин, Н.И. Ашмарин). Кстати, и Н.Н. Фирсов, и М.Г. Худяков признавали присутствие кыпчакского компонента в татарском этногенезе, однако при этом утверждали, что это воздействие не было достаточно сильным, чтобы изменить булгарскую сущность татарского этноса. По-иному интерпретировал татаро-монгольскую концепцию Г.С. Губайдул-лин, считавший формирование татарского народа результатом многовекового процесса слияния тюрков Восточной Европы (кыпчаков, булгар) с финно-уграми и незначительной частью монголов в рамках Золотой Орды [6. С. 55; 10. С. 136]. Сторонники тюрко-татарской концепции в качестве момента этнической истории татарского этноса рассматривали период Золотой Орды, когда на основе пришлых монголо-татарских и предшествующих местных - булгарских и кыпчакских традиций, возникли новая государственность, культура, литературный язык.
В целом можно отметить, что в 1930-е гг. проявление исследовательского интереса к национальной культуре стало трактоваться как буржуазный национализм. Многие из перечисленных историков и археологов не избежали репрессий. Наметившееся в 1920-е гг. оживление в исследовании истории татарского народа впоследствии не получило развития. Новый этап в изучении происхождения татарского этноса начался только в послевоенные годы.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Абдрашитова И.М. Из истории Научного общества татароведения (1923-1929 гг.) // Уч. зап. Казанского гос. пед. ин-та. Вып. 150, сб. 7. Казань, 1975. С. 101-111.
2. Алавердов К.А. Практика яфетидологов и современность // Революция и язык. М., 1931. №1. С. 50-55.
3. Алексеева Г.Д. История. Идеология. Политика (20-30-е гг.) // Историческая наука России в ХХ веке. М., 1997. С. 79-166.
4. Амирханов Р.У., Гарипова З.Г. Некоторые проблемы становления гуманитарных наук в Татарии в 20 -30-е годы и развитие национальной культуры // Великий Октябрь и некоторые вопросы формирования татарской социалистической нации. Казань, 1989. С. 81-96.
5. Афанасьев Ю.Н. Феномен советской историографии // Отечественная история. М., 1996. №5. С.146-168.
6. Газиз Г. История татар. М., 1994. 190 с.
7. Генинг В.Ф. Очерки истории советской археологии (У истоков формирования марксистских теоретических основ советской археологии. 20-е-первая половина 30-х гг.). Киев, 1982. 226 с.
8. Генинг В.Ф. Проблемные ситуации и научные революции в археологии // Проблемная ситуация в современной археологии. Киев, 1988. С. 26-84.
9. Гришанин П.И. Проблема структуризации советской исторической науки на примере изучения историографии гражданской войны и белого движения (1917-1922 гг.) // Aus Sibirien 2008. Тюмень, 2008. С. 52-56.
10. Губайдуллин Г.С. К вопросу о происхождении татар // Вестн. Научного общества Татароведения. Казань, 1928. № 8. С. 131-142.
11. Зайцев А.В. Исторические учреждения Республики Татарстан в 20-30-е годы XX века. Казань, 1998. 122 с.
12. Исхаков Д.М. О концептуальных проблемах татарской исторической науки и задачах журнала «Tatarica» // Tatarica. 1997/1998. №1, зима. С. 2-11.
13. ЛахтинГ.А. Организация советской науки: история и современность. М., 1990. 219 с.
14. Лебедев Г.С. История отечественной археологии. 1700-1917 гг. СПб., 1992. 464 с.
15. Лейман И.И. Наука как социальный институт. Л., 1971. 179 с.
16. Малышева О.Л. Борьба партийной организации Татарии за идеологическое завоевание высшей школы в период социалистического строительства (1917-1927 гг.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. Челябинск, 1985. 21 с.
17. Монгайт А.Л. Возникновение и первые шаги советской археологии // История СССР. 1963. № 4. С. 75-94.
ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
18. Национальный архив Республики Татарстан (далее НА РТ). Ф. 3682. Оп. 2. Д. 1512. Л. 1.
19. НА РТ. Ф. Р-1337. Оп. 2. Ед.хр. 4. Л. 3-4.
20. Обзор деятельности научного Общества Татароведения (1923-1929 гг.) // Вестн. Научного Общества Тата-роведения. Казань, 1930. №9/10.
21. Оконникова Т.И. Научные традиции в археологии Прикамья (60-е гг. XIX в. - конец 40-х гг. XX в). Ижевск, 2002. 173 с.
22. Орлова И.Б. Этнизация исторического знания в постсоветских государствах // Социологические исследования. 2009. № 10. С. 126-135.
23. Пряхин А.Д. История советской археологии (1917 - середина 1930-х гг.). Воронеж, 1986. 284 с.
24. Сидорова И.Б. Поступают «сведения о группировке черносотенного элемента в Обществе археологии, истории и этнографии при Казанском университете.» (ОАИЭ в первые годы Советской власти. 1917-1924 гг.) // Эхо веков. 2003. № 3/4 (32/33). С. 65-81.
25. Соловей В.Д. Историческая наука и политика в СССР. 20-30-е годы // Историческое значение НЭПа: сб. тр. М., 1990. С. 149-155.
26. Фаттахова Г.А., Валеев Р.К. Академический центр Татарии: 1920-е годы. Казань, 2002. 195 с.
27. Филатов В.П. Наука и научное сообщество в период «культурной революции» // Научный прогресс: когнитивные и социальные аспекты. М., 1993. С. 231-260.
28. Фирсов Н.Н. Изучение Татарии в историческом, археологическом и этнографическом отношении // Новый Восток. М., 1928. Кн. 20-21. С. 324-332.
29. ФормозовА.А. Археология и идеология (20-30-е годы) // Вопр. философии. 1993. №2. С. 70-82.
30. Хлынина Т.П. «Воображаемые миры» национального прошлого: стратегии освоения и конструирования исторической реальности // Политическая мифология и историческая наука на Северном Кавказе. Ростов-н/Д, 2004. С. 180-193.
31. Шеуджен Э.А. Историография: История исторической науки. Курс лекций. Майкоп, 1999. 250 с.
32. Шнирельман В.А. Очарование седой древности: мифы о происхождении в современных школьных учебниках // Неприкосновенный запас. 2004. № 37. С. 79-87.
33. Elkana Y. A programmatic attempt at an anthropology of knowledge // Sciences and cultures. L., 1981. 271 p.
Поступила в редакцию 16.02.11
E. V. Krylov
Social and political factors of development of the tatar archaeological science in 1920-1930th
In article is considered institutional changes process in science of Archaeology in Tatar ISSR in 1920-1930th under the influence of external factors of social studies functioning in the USSR.
Keywords: history, archeology, ideology, politicization, historiography, scientific problematic, ethnogeny.
Крылов Евгений Валерьевич, старший преподаватель Krylov E.V., the senior teacher
ФГБОУВПО «Удмуртский государственный университет» Udmurt State University
426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 2) 462034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya str., 1/2
E-mail: [email protected] E-mail: [email protected]
